***
21 декабря 2021 г. в 12:00
Кёджуро думает, что он самый счастливый человек на свете.
Теперь после миссий его встречает не только младший брат, но и любящая жена, которую тот заботливо придерживает под руку. Мидори на последнем месяце беременности, ей тяжело передвигаться, но она слишком упертая, чтобы покорно согласиться ждать его возвращения в тесной супружеской спальне.
Сенджуро то и дело интересуется, как она себя чувствует, пока они ждут его на крыльце, а сзади, раздвинув сёдзи, ворчит отец: просит обоих зайти внутрь, потому что он, Кёджуро, не стоит того, чтобы ради него морозить задницы в такую мерзкую погоду.
По крику ворона они понимают, что он уже совсем рядом, и попытка Шинджуро заманить их в тепло с треском проваливается.
Кёджуро, сам того не понимая, ускоряет шаг, как только проходит ворота родного поместья, и приближается к дому. Стрелой взбежав по ступеням, он ласково треплет макушку Сенджуро, целует Мидори в губы и сгребает их в крепкие объятия. На отца он смотрит с хитрой улыбкой, жестом приглашая присоединиться, но в ответ получает лишь отрицательное покачивание головой.
Шинджуро никогда не был щедрым на нежности, но даже то, что он просто вышел поприветствовать его вместе со всеми, вызывает у Кёджуро благодарность.
За ужином он рассказывает последние новости, передает привет от Тенгена, Обаная и Мицури и с гордостью сообщает, что его ученица получила звание Столпа. Мидори рада весточке от бывших товарищей и предлагает как-нибудь пригласить их на обед, на что Кёджуро воодушевленно кивает. Отец тут же возмущается — уж кого-кого, но заносчивого Тенгена он на дух не переносил и не был намерен терпеть в своем доме.
Над столом разносится громкий раскатистый смех Кёджуро, а за ним следует недовольное ворчание Мидори, которая вытирает салфеткой его перепачканный в масле и крошках подбородок. Она всегда ругается на то, что он ест быстро и неаккуратно, но по-доброму, любя.
Глядя на них, отец прячет в приставленном к губам блюдце с чаем еле заметную улыбку и тихонько подкладывает в тарелку Сенджуро кусок мяса побольше.
Ночью становится холоднее, даже растопленная печь не спасает. Мидори сердито сопит, когда он укутывает ее одеялом — почти все отдает ей, а себе оставляет жалкий клочок. Кёджуро знает, что ее раздражает его чрезмерная опека, но ничего не может с собой поделать. Мидори хочется посвятить всю любовь, нежность и верность, которые у него есть, и с этим желанием ему не совладать.
Кёджуро сдавленно смеется, чувствуя, как она легонько пихает его, пытается столкнуть с футона, и специально прижимается теснее. В обиженку Мидори играет недолго — минуту спустя сдается и кладет голову ему на грудь.
Она быстро засыпает в его объятиях, а он еще с полчаса любуется ее спящим, безмятежным лицом.
Дни идут своей чередой и неделя сменяется неделей, пока все готовятся к предстоящей зиме. Осень собирается на покой, отдавая бразды правления куда более жестокой к людям сестре, и единственным напоминанием о ней остаются опавшие листья, разноцветным ковром устилающие землю.
Их запах смешивается с яблочным ароматом волос Мидори, который он жадно вдыхает, зарываясь носом в черные локоны. Они с ней сидят на веранде. В далеке слышутся голоса — недовольный отца и обеспокоенный брата, занявшихся уборкой в старом додзё, — и тихий шелест ветра.
Мидори поглаживает себя по животу, бессознательно и чисто рефлекторно, как это же делала его мать, когда носила под сердцем Сенджуро, словно пытаясь защитить еще не родившееся дитя или утешить его.
Их сын — а он уверен, что у них будет сын, — бойко толкается и не дает Мидори ни минуты покоя.
Кёджуро накрывает своей ладонью ее, маленькую и хрупкую. Даже не верится, что когда-то она владела мечом и портила этим свои чудесные руки.
Довольно жмурясь, он мурлычет ей на ухо имя их будущего ребенка.
Мидори раздраженно передергивает плечами и спорит с ним, мол, это может быть девочка, потому что сама до ужаса хочет дочку. Кёджуро, впрочем, все равно. Каким-то неведомым чувством он понимает, что прав.
Ведь это его и только его мечты. Иллюзия счастливой жизни, которую он годами строил у себя в голове.
И где-то там, в реальности, далекой от этой, он будет утробно кричать, пока не сорвет голос, прижимая к груди безжизненное тело Мидори и проклиная себя за то, что не заставил ее уйти из рядов охотников раньше.