монстр.

У Джихуна тряслись руки. Проходившие мимо молодые люди обеспокоенно косились на него, кое-кто решался подойти и поинтересоваться, всё ли в порядке, но таким Джихун только коротко кивал и молился, чтобы за ним поскорее приехал друг, забрал из этого помойного места. Он вновь включает холодную воду и умывается, затем проводит мокрой ладонью по волосам, делает вдох-выдох. Идти в зал, где сейчас пьянствуют его однокурсники, не хочется, потому что там, с ними — он. Наверняка так и смеётся бесконечно заразительно, оглядывает широкими глазами танцпол и надеется, что Джихун скоро вернётся к ним, и вместе они продолжат веселиться. Ага, как же… — Эй, ты в норме? — осторожно спросил незаметно появившийся в уборной его знакомый. — Хуёво, неужели не видно? — огрызнулся Джихун, — Что ты мне дал, блять? Что это за муть? — Мефедрон, — безучастно ответил парень, потом бодро улыбнулся и похлопал его по плечу, игнорируя ненавидящий взгляд. Джихун больше не слушал, только пытался отыскать в себе силы уйти из клуба незамеченным. — Мне пора. Встретимся завтра, — небрежно кинул он, тут же пройдя на ватных ногах мимо. — И не попрощаешься даже? Пак показал ему средний палец и поспешил на выход. В глазах двоится, картинка смазывается всё сильнее, превращаясь в неразборчивое буйство красок и звуков, Джихуна это невероятно раздражает. Сам того не заметив, он встаёт посреди танцпола, потерянно оглядывается в поисках выхода, но вместо этого натыкается на него. На такого наивного, тупого и чертовски очаровательного Ким Джункю. Который, кажется, весь вечер только и делал, что выводил Джихуна из себя бесконечными подколами и шуточками невпопад. Как это недоразумение оказалось в их компании, не совсем ясно, ведь Джункю выглядит так, словно дружит больше с девочками, что любят розовый цвет, и покупает огромных плюшевых медведей в детских магазинах. Он — большой ребёнок. Он раздражает так, что зубы скрипят, а из глаз сыпятся искры. Джихун перед другими тушуется, делает вид, будто просто не обращает внимания на сидящего рядом милашку, да и самому милашке лучше не показывать, что он своим присутствием способен натворить в голове однокурсника. Молчаливого, стойкого, но в душе невероятно дикого и злобного. — Уже уходишь? — Джихуну хочется разбить ему лицо, стереть это притворное дружелюбие. Он не верит, что Джункю такой уж примерный ребёнок, хоть и причины так думать у него нет. Джихун всеми силами пытается разобраться в себе, заглушить клокочущее сердце, но каждый раз выходит плохо. Ведь Джункю так красиво улыбается, а из-за прихода и вовсе чудится, будто юноша вот-вот приблизится, что-то прошепчет на ухо… — Да, мне надо… — Ты уверен? Нет, Джихун уже не уверен. Ему до одури страшно, надо срочно бежать, но Джункю уже протягивает руку, дотрагивается до щеки… — Не трогай, — зверем рычит Пак, отшатывается от него, а его сознание абсолютно теряет связь с реальностью. Джункю и не собирался его трогать. Просто наблюдал за набиравшим обороты сумасшествием и ждал, что произойдёт дальше. Джихун явно спешил на выход, но вместо этого его повело в сторону, он толкнул танцующую девушку, но даже не заметил этого. Джункю, вздохнув, с укором посмотрел на появившегося рядом с ним друга и посуровел. — Ты знаешь, чем опасны лёгкие наркотики? — Пожалуйста, не начинай… — принялся защищаться юноша, но Джункю его прервал: — Ты мудак, Сончан. Ничего, что он отказывался, нет? — Беги к нему тогда, — пожал плечами Сончан. Ругнувшись, он вернулся к своим приятелям, что продолжали веселиться. Джункю же, уже не вынося мучения Джихуна, что зажал уши руками, так поступать не спешил. Тот с жуткой паникой оглядывал людей, не обращавших на него внимания. Воображение, воспалённый наркотиком разум всё мучал его, искажая окружающий мир. Ким знал — действовать надо быстро, потому что видел презрение и недоверие во взгляде, обращённом к нему. Ощущал, как в звонком голосе появляется глумливая грубость, но спускал на тормозах. Переубеждать людей ему никогда не нравилось, да и не получалось особо, поэтому он игнорировал. У него отлично получалось так жить, однако закрыть глаза на кого-то, кто отчаянно нуждается в помощи, задыхается, он бы не смог. Он собирает всю волю в кулак и стремительно подходит к Джихуну, хватает его за локоть и рывком поднимает на ноги. Тянет через полупьяную толпу, распахивает дверь и выталкивает парня из помещения клуба. Того сковал ужас, он редко подрагивает, но дышит уже глубже. Майский воздух тёплый, ветер позволяет хоть чуть-чуть успокоить вырывающееся из груди сердце. Джихун не понимает, где он, кто стоит с ним. Слова, сказанные Джункю, перемалываются в пыль, чудовищной болью отдаются в висках, он смутно помнит, кто за ним должен приехать. — Я должен ехать, — в горле пересохло, Джихун с трудом давит из себя слова, покашливает, — Бывай. И спасибо за помощь. — Да пошёл ты. Джункю смотрел в его мутные, полузакрытые глаза, прикусив губу. Его послание унёс майский ветер, ведь иначе Пак Джихун, импульсивный лицемерный придурок, не стал бы так спокойно реагировать. Он обошёл Джункю, вышел на дорогу. Должно быть, и правда забыл, что за ним приедет друг, потому что полез под колёса проезжавших мимо машин. Джихун не слышит, ему страшно. Нужно было сказать придурку-Сончану сразу о том, что ему категорически нельзя баловаться с веществами, кроме тех, что выписывает добрый дядя доктор. Джихун точно слетит с катушек, если сейчас же не прочистит организм от этой мерзости. Когда знакомая машина всё же наконец появляется у клуба, Джихун не спешит к ней. Он оглядывается, кого-то ища, и встречается взглядом с Джункю. — Чего тебе нужно? — шугается его юноша, а момент когда его берут за руку и ведут за собой в машину, упускает, — Эй! Совсем с катушек слетел?! — Пожалуйста… — бормочет он и пропускает Джункю в салон, садится рядом и закрывает за собой дверь. Сидящий за рулём молодой человек бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида, нахмурился, — Привет, Чону-я. Давно не… — Да, да, очень давно, — с недовольством перебил Чону, но он быстро сменил гнев на милость, когда Джихун, обессиленный бесконечными галлюцинациями, взрывающих мозг, чуть не упал вперёд — Джункю вовремя ухватил его за спину, положил его голову себе на плечо. — Что… Что с ним? Джункю только покачал головой. Он впервые видел, чтобы наркотик, даже такой лёгкий, давал настолько ужасающий эффект. Тут уже не до личной неприязни, не до ядовитых комментариев и шуточек. Джункю испугался по-настоящему. Джихун тяжело дышит, вспотевшей ладонью тянется к руке юноши и вдруг приподнимает голову, глядит исподлобья на замеревшего Джункю, наверное, пытается собрать хаотичные мысли в кучу и понять, почему же его так сильно раздражает Ким Джункю, по какой причине он его на дух не переносит… Быть может, он постепенно начинает понимать, разбираться, хоть и разноцветные покрывала непроницаемы, под ними теперь пустота. Джихун боится, что не вспомнит момента, как схватил Джункю за руку. Что же тогда будет? Неужели всё вернётся на круги своя? Джихун этого отчаянно не хочет. Он прикусывает губу с внутренней стороны, когда слышит еле уловимый шёпот. — Надеюсь, ты навсегда забудешь об этом. Очередного издевательства я не потерплю, понятно? Пак в ответ слабо кивает, закрывает глаза, проваливается в дрёму и не просыпается ещё очень долго. Просыпаться и нет желания… Чону рискнул оставить друга на человека, которого едва знает, и Джункю за это безмерно благодарен. Для себя он решил, что стоит закончить дело до конца, подождать, пока Джихун не придёт в себя и не прикажет убираться из его квартиры. Лёгким движением он коснулся клавиши пыльного синтезатора, что, скорее всего, уже долго стоял нетронутым, огляделся. Кругом был сплошной беспорядок, хотя по Джихуну, опрятному и организованному молодому человеку, и не скажешь о его неряшливости. Такая деталь заставила Джункю улыбнуться — в чём-то они всё же похожи. Утро выдалось пасмурным, но это его совершенно не волновало. Джихун ненавидит, это тоже перестало хоть как-то трогать. — О, ты проснулся? Джункю не знал, что нужно делать, чем помочь, но зато он везде прибрался, протёр каждую полочку. Ему всё равно бы не удалось заснуть, тот вечер оказался слишком насыщенным. Казалось, он длится до сих пор и никогда не закончится. Юноша потёр уже успевшие заболеть от напряжения глаза и приблизился к постели, к Джихуну, который выглядел слегка удивлённым. — Что ты здесь забыл? — слабо, как-то равнодушно спросил он. Он хочет под холодную воду. Он чувствует себя мерзко. — За тобой нужно было присмотреть, но… — Чону справился бы сам, — Джихун прищурился, откинул край одеяла и подполз на коленях ближе к юноше, — Было бы чудесно, если бы ты исчез из моей жизни навсегда. — Взаимно, — еле процедил Джункю, затем сел на кровать рядом с парнем и практически насильно взял его за руку, — Ты всё помнишь, но я могу рассказать дополнительно кое о чём. Например… Он резко берёт за подбородок. Заставляет почувствовать себя жалким, хоть Джихун и считает, что быть таковым перед Джункю — унизительно. Но у него нет оправдания, он не способен защититься, потому что Джункю говорит чистую правду. Этот милый, задорный парень рубит с плеча, смотрит, как на ничтожество. — Ну же, — шепчет он ему в губы, — Посмотри на меня так, как смотрел ночью. Сожми мою ладонь, положи голову на плечо… — И что тогда? — Ты извинишься. За всё. Покой. Он невозможен. Внутри всё и так рассыпается, так ещё и этот поганец Ким Джункю, возомнивший о себе невесть что… Лекарства далеко, они в письменном столе. Оказаться бы у него, наконец проглотить пару таблеток, и силы тогда вернутся. И Джункю уже не будет таким рисковым и невыносимым. Его сладковатый запах перестанет раздражать, до чёртиков раздражающий голос исчезнет из головы, высокая худощавая фигура удалится, станет лишь размытым силуэтом в туманных воспоминаниях… Как только вернётся покой, Джихун расслабится, сдастся, но он уже здесь, наступает. Рядом с отвратительным Джункю, который просто собирался отомстить. Теперь в памяти снова явилась причина, почему Джихун беспрестанно плевался ядом. Ему нравится ощущать бархат его кожи под пальцами, но поставленные условия не устраивают, больно бьют по гордости. Он поставит свои, он не даст ускользнуть, сбежать. — Извинишься ты, Джункю-я. Джункю тащат в ванную, под чужими, полными неаккуратности прикосновениями наверняка появятся еле заметные синяки. Джихун включает холодную воду, как ему и хотелось, и пихает под неё растерянного юношу, который тут же вскрикивает, рвётся прочь от разбушевавшегося молодого человека. Чтобы никогда больше не прикасаться. На его шее смыкаются пальцы, неприятно сильные, отнимающие возможность сопротивляться и свободно вздохнуть, второй рукой он сдирает с прозябшего тела рубашку. Ноги от невероятного напора подгибаются, Джункю падает на колени. — П… Пожалуйста… — хрипит он, а Джихун жадно оглядывает его, хмурится, позволив себе приблизиться вновь непозволительно сильно. Снисходит, будто говорит, мол, проси ещё, умоляй. — Что? — Джихун облизывает нижнюю губу, пригвождая ослабшее тело юноши к кафельной стене, — Ты виноват сам. Всё ведь так хорошо начиналось, я лишь хотел попросить у тебя грёбаные таблетки. А ты полез выёбываться, доволен теперь? Щёку обжигает резкий удар. — Знаешь, мне так не нравится причинять другим людям боль, что я слушаюсь врача, каждый день принимаю эти драные таблетки, но сегодня… Можно мне разорвать тебя на куски? Блять, как же ты меня раздражаешь, твоя улыбка… Он без ума от неё. Порой в хорошем смысле, ведь Джункю хочется за эту прекрасную улыбку отдать целую вселенную, сделать что-то невероятное, чтобы она не переставала сиять. Однако чаще она кажется злобным, диким оскалом — уродливым, хищным и безмерно опасным. Джихуну невыносимо каждый раз видеть её в такие моменты, ему страшно, но в крови закипает агрессия. Он должен защититься. Он должен сделать так, чтобы Джункю исчез, перестал растить в сердце Джихуна мерзкие цветки сомнений. — Мне жаль… — Тебе плевать. Иди нахуй, Ким Джункю. Исчезни, не провоцируй меня. Не смей. Джункю с огромной радостью послушается. Но… Ему надо знать, что будет дальше, он не может забыть то, какими глазами на него смотрели, насколько внимательно изучали и цеплялись за каждое движение. Он поднимается на дрожащие ноги, тяжело дыша. Опять встаёт вровень с монстром, чей взгляд пылал яростью. Опять собирается сделать то, чего не следовало бы делать ни при каких обстоятельствах. Тонкая ладонь легла на затылок, чуть надавила, вынудив подойти под ледяные струи, уткнуться в плечо. Остыть, а значит и проиграть. Губами Джункю касается его уха и шепчет горячо: — Никогда больше не уйду. Тело сводит судорогами. Джихун позволяет себе полностью подчиниться — он ослаб, он теперь даже не понимает, как это исправить. А тело Джункю такое тёплое, пусть они и стоят уже целую вечность под колющей адским холодом водой, и к нему хочется прильнуть ещё плотнее. Юноша закрывает глаза, когда Джункю снова сплетает их пальцы, целует его в шею. — И это только твоя вина.