Кленовый сироп

Откуда-то сочится нежный, торжественно пахнущий летом воздух. Я лежу на одеяле, которое ты наспех постелила под громадной ивой, гляжу в прозрачно-голубое небо и обнимаю тебя за плечо, пока ты лежишь на моей груди. Мне нравится тебя обнимать – ты такая беззащитная сразу, а я чувствую себя сильной в такие моменты. Вдруг ты нависаешь надо мной сверху и начинаешь гладить мое лицо. Сейчас я просто не знаю, куда деваться, меня это всегда смущает. Но мне это тоже нравится, продолжай. И ты продолжаешь, а я прикрываю глаза, чтобы не видеть твоих губ, которые тут же хочется целовать. Меня бесят прохожие и люди вообще. Ничтожные создания. Они постоянно пялятся на нас, как на уродов, обсуждают и все такое, думая, что мы не слышим, хотя это не так. Плевать, что они там себе думают, так хорошо мне еще не было. Так какая разница до других? Ты их верно называешь «глупыми людишками». Я ничего тебе не говорю, мы молчим, пока ты гладишь мое лицо своими мягкими ладошками с длинными тонкими пальцами. Затем ты склоняешься ко мне, убираешь прядку своих волос за ухо и целуешь меня в шею. У тебя большие и красивые губы. Целуешь ты всегда искусно, я все еще немного смущаюсь делать это сама, мне легче делать всякие пошлости, чем целовать тебя. Серьезно. Ты оттягиваешь мою футболку и поцелуями спускаешься к груди, я чуть выгибаюсь. Я хочу тебя сейчас. Ты очень мне нравишься, я влюблена в твою философию и твои мысли. Когда мы целуемся, я вспоминаю об этом и словно бы целую эти твои мысли и наши общие мечты. Их я люблю до чертиков. Ты чуть приподнимаешься, и я знаю, что сейчас ты глядишь на меня. Я тебе нравлюсь. Тебе нравится мое лицо и мои губы, ты любишь мои руки, мои ноги и грудь, но это все ерунда по сравнению с тем, как ты влюблена в мое творчество, в мой характер. Мне это льстит, честно говоря, даже стыдно за это. Ты нежно прикасаешься своими губами к моим, я закрываю глаза. Долго не отвечаю на поцелуй, но потом сдаюсь, жадно лаская твои губы. Мне очень хочется, чтобы тебе сейчас было хорошо, но я все-таки немного страшусь прохожих и не позволяю себе гладить тебя здесь, под громадной ивой. Ты отступаешь и опять ложишься ко мне на грудь. Я крепко прижимаю тебя к себе, как ребенка, пожалуй, и трусь носом о твою щеку. У тебя милейшие щечки, такие мягкие, не то, что мои впалые уроды. Я говорила тебе об этом, но ты отмахивалась все время. Ты никогда не принимала моих комплиментов. И это мне тоже нравится. Ты смесь из всех хороших людей, с которыми мне когда-либо доводилось общаться, это как-то просто невероятно. Ты мне однажды сказала, что любишь меня, а потом, после некоторой паузы добавила, что не любишь. Любовь, сказала ты тогда, слишком банально и глупо. Ты чувствуешь ко мне что-то большее, гораздо большее. Тогда шел дождь, и мы начали целоваться прямо на скамейке, пока никто не видел. Забавно было, я вся промокла и замерзла, а тебе хоть бы что. Мне не хотелось, чтобы ты мерзла, и я крепко тебя обнимала, пытаясь мысленно отдать все свое тепло. Наверное, мне удалось все-таки. Время близится к вечеру, мне уже пора, скоро мой поезд. Ты садишься на одеяле, я тоже сажусь и обнимаю тебя сзади. Мне нравится так тебя обнимать, у тебя узкая талия, я на ней скрепляю руки замочком и прижимаю тебя к себе. Не знаю, нравится ли это тебе. Мы никогда не обсуждали нашей интимной связи, ни-ког-да. Может быть, её и не было вовсе, и я все выдумала. Но это навряд ли. Ты чуть разворачиваешься и снова целуешь меня в шею. Я никак не реагирую и напоминаю, что нам уже вроде как пора. Ты отвечаешь, что занята, и продолжаешь меня целовать. Сумасшедшая ты. Я снова тебя обнимаю. Потом мы вместе вытряхиваем и сворачиваем одеяло, смеемся. Это всегда весело: ты или я начинаем петь песенку или издавать забавные звуки в такт тряске и сворачиванию. Замечательно. Ты берешь меня за руку – у тебя всегда теплые ладошки – и мы идем на вокзал. Мой поезд уже собирает пассажиров и норовит уехать. Я обнимаю тебя. Так нежно, как только умею. Целую в щеку и говорю «Не скучай». Зачем я это сказала, идиотка. Я весь вечер пыталась сказать, что люблю тебя, но теперь шанс упущен. Все очень плохо. Я не оборачиваюсь, сую билет тетке-контролерше рядом со входом в мой вагон, которая смотрит на меня с самой искренней ненавистью и сообщает, что я могла бы и поторопиться. Потом я прохожу в свой гребаный вонючий плацкарт к мерзким мужикам и не менее мерзким бабам для того, чтобы целую ночь провести тут с ними, и начинаю реветь. Я не могу без тебя. Я слишком тебя люблю.