Come to my voice

      ❄❄❄

      Тихо-свистящий замораживающий звук выстрела рассекал время, как кончик летящей по воздуху стрелы, и достигал Дерека снова и снова, остро вонзаясь в самое сердце. И Дерек не мог уйти от бесконечных тяжких мучений переживания момента своей смерти, сколько бы не бежал, как бы не старался забыть последнее и единственное, что помнил из своей жизни, когда был еще жив в теле, потому что, хотя у него отсутствовала теперь скелетно-мышечная опора, и кровь, холодная или горячая, осталась где-то в другом затвердевшем сосуде, он все еще был жив, в какой-то странной и необъяснимой мере жив. И не знал для чего.       Дерек все еще мог думать и созерцать, хотя и не трогать, мог говорить и слушать, хотя и слушателей было в холодном дефиците, он мог передвигаться по утрамбованной, словно между могил, земле как прежде, хотя иногда, рассыпав крохи последнего внимания, он и проскальзывал куда-то сквозь предметы и землю, куда-то, где было кромешно темно, как свирепой зимней ночью, и также одиноко, как в склепе бездетного и бессемейного умершего жадного старика. Туда, на тот горящий как черное солнце свет, Дерек не хотел идти, хотя его постоянно туда и тянула непонятная высшая сила, словно на другом свете находился магнит, размера в два больше Земли, а он был маленькой железной крупинкой, которая ничего не имеет на себе, чтобы противостоять этим большому боссу, властителю, богу, или кто там всем заправляет, если он, конечно, вообще есть, и если это все имеет структуру и план, а не является просто случайно возникшим хаосом, который подобным же образом внезапно и незапланированно самоуничтожиться, и никаких сторонних сил для этого будет не нужно.       — Ты со мной? — уставший, но все такой же медовый и сладкий для ушей голос Стайлза, который был за рулем, вывел Дерека из опасного состояния, из нецеленаправленного погружения на загробное дно паранормального моря. Как известно, если перейти черту, то обратно уже не вернешься. Смерть — это лишь одна грань, лишь первая дверь, за которой есть множество еще, в которые можно входить и выходить. Но две крайние двери всегда лишь выходы, и никогда не входы. Если умер, то в тело уже не вернешься. Если ушел из призрачной земной жизни на тот свет, то обратно на Землю тебе путь закрыт. И что на «том свете» слишком сложная загадка, поскольку интернет туда не провели, и мертвые не могут кинуть земным весточку или подсказку о том, насколько все плохо или хорошо в подземном или космическом мире, что тот иной мир из себя вообще представляет, и стоит ли он того, чтобы пытаться добраться до него.       Дерек, вечно неизменный, пускай на улице будет ливень, смерч или каппа-прайд, молчаливо кивнул на заданный вопрос. Сидящий сбоку от водительского сидения призрак хотя и не мог, но чувствовал, взглянув на падающие снежинки за окном и на ликующий бело-синий снег, медленно собирающийся в сугробы, температуру, ощущал как появляются на волосатых руках мурашки, после пропадающие от теплоты в салоне, поступающей через работающую печку. И когда Дерек двинулся по сидению выше, словно только проснулся от дорожного сна и растягивает затекшие мышцы, то услышал скрип своей темной косухи о кожаное черное сидение. Но, конечно, все это было лишь плодом его фантазии: тепло не ощущалось, как и прикосновения, и он оставался в машине лишь до тех пор, пока удерживал свое сонное и ослабленное, в настоящих призрачных реалиях, внимание на этой задаче. В противном же случае, если он, как уже случалось, забыл бы о том, где находится и где хочет продолжать находиться, он бы просто завис в воздухе, заснув без сна, а машина бы продолжила путь без него, проехав сквозь него как через невидимую преграду, словно он лишь чей-то воображаемый друг, которого не существует на самом деле. Иногда так и думалось: не существует.       Сложно поддерживать идею того, что еще жив и все вокруг реально и ценно, когда буквально мертв, когда дальше для тебя ничего нового не задумано. И если бы не Стайлз, Дерек бы правда просто пошел бы через те влекущие двери, опустился бы на самое дно, ушел бы из этого мира также счастливо, как если бы знал, что всего лишь просыпается от плохого кошмара, а не прощается с тем, кого полюбил, навсегда.       Но Стайлз, этот трудолюбивый медиум со светлыми идеями, притянувший его своим магическим и хорошим голосом из мутной пустыни, был теплой сферой, огоньком, от которого Дереку не хотелось отдаляться. Этот двадцати двух летний парень из небольшого городка был интересным, исключительным, не таким как все. Пускай Дерек и не помнил никого и не мог точно сказать, а какие были все, но просто было такое чувство. И это чувство, а даже чувства, ибо было их много, стали главным звеном, важным фактором, якорем.       Оставаясь возле Стайлза, Дерек ощущал себя более живым, он испытывал человеческие душевные переживания, что казались уже похороненными, и за себя, и за Стайлза. Иногда медиум веселил его специально или случайно, иногда наоборот вводил практически в депрессию своими заумными и реалистичными рассуждениями, а когда Стайлз попал в аварию в прошлом году на своем старом разваливающимся, но любимом джипе, после чего купил «Камаро», на котором они сейчас пробираются по скользкой дороге вперед, то Дерек ощутил, словно бы умер еще раз, и потом он не находил себе места, пока ехала неторопливая скорая, и пока Стайлз был в больнице, и сразу куча, размером с Эверест, мыслей появилась в его голове, было так много различных пестрых и перчащих, горчащих, кислых и сладких эмоциональных фрешов, что Дерек ненадолго тогда даже забыл, что мертв. Те несколько минут вернувшийся первоначальной жизни были бесценны. И ради этого, торопно уходя от пугающей неизвестности и возможно еще более худшего исхода, он был готов оставаться здесь, как верный пес, который «вечно всем недоволен». Но это не правда. Дерек был крайне доволен тем, что после смерти он оказался со Стайлзом, а не с кем-то другим.       С заднего сидения послышался аккуратный короткий кашель. Потом молодой голос кучерявого и скромного парня-призрака по имени Айзек, который был ровесником Стайлза, перебил тихую музыку:       — Эй, если бабуля перейдет не на тот свет, то с какой вероятностью она окажется на том?       Легкая улыбка, готовая перейти в громкий смех из-за расшатанных нервов, страдающих от бессонья и излишек кофеина в организме, тронула губы медиума. Но быстро пропала, стоило одному колесу заехать на кочку, а рулю дернуться в хватке длинных ловких пальцев. Самый взрослый из присутствующих, Дерек, тихо недовольно нахмурился, сдерживая свои причитания, и повернул голову обратно к окну, за которым мелькали: пушистые большие деревья, маленькие деревья в снегу, деревья готовые упасть на дорогу… а еще снег и темное серо-молочное утреннее небо… как интересно…       Они уже должно быть далеко умчали от Бейкон Хиллса. Последняя остановка была несколько часов назад, когда Стайлз задремал за рулем, чуть не угробив себя и семейство кроликов, и все же согласился сделать паузу и поспать пару часов в машине, припарковавшись на обочине. До той остановки в салоне было более людно, все места были заняты. Возле Айзека ранее сидела маленькая Эрика, а по другую от нее сторону втиснулся массивный Бойд. Эрика, насколько Стайлз знал, умерла вместе с Бойдом. Они возвращались домой ночью, к ней пристали, Бойд стал их защищать, но не заметил фигуру, подкравшуюся к нему сзади с кирпичом. Эрика умерла позже, от удушья, и ее оскверненное ангельское тело нашли в кустах неподалеку. Айзеку, хотя его смерть была запланированной, так как он сам сделал это, повезло не большим, учитывая, что вся его жизнь была кромешным адом из-за его отца, а после смерти заняться чем-то оказалось невозможным, нельзя было ни притронуться к любимым книгам, ни поболтать с девушкой в парке или по интернету, ни хотя бы ударить стену или, может, отца, заслужившего возмездие. Отомстить, напугать или убить отца Айзек хотел, кажется, теперь, когда после самоубийства сына мужчине ничего не стало, больше всего, и у Айзека были все шансы стать полтергейстом когда-нибудь… Стайлз действительно боялся, что милый призрачный приятель может одной ночью обратиться в жестокого и глупого монстра, но боялся не из-за опасений за свою жизнь, поскольку давно смирился с правилами и скоротечностью отведенного времени, а из-за догадок о том, что ни один полтергейст не заслужил пряника, а лишь кнут, которым кто-то властный может расщепить неучтивую душу на что-то меньшее, чем атомы, и вряд ли атомы, не образованные в цельный образ, могут пройти через последнюю дверь, возможно ведущую в рай.       Почему Айзек завис в этом мире было понятно и так, самоубийцы ломают свой хронометраж и должны его довести до конца. Если умер, но раньше срока, остаешься, пока место «там» не освободится. Или как это работает… Но с тем, почему остались Эрика и Бойд, у Стайлза были вопросы. И, проведя вечер за расследованием в своей комнате с ноутбуком с выходом в интернет, он откапал информацию и нашел несколько возможных вариантов, что были недалеко от правды. У этих двоих были семьи. И эти семьи удерживали их здесь, эмоциональная связь была слишком сильной, она не позволяла привязавшимся к друг другу душам отдалиться…       Когда Стайлз нашел Дерека, и когда пытался понять его и помочь ему тем самым прекратить свои бесцельные скитания, Стайлз думал о том, почему ничего не помнящий о себе призрак мог остаться? Могла ли душа без тела застрять не по своей воле? Дерек выглядел перманентно потеряно и грустно, не понимая, что делает и что должен сделать. И, хотя Стайлз очень любил мужчину с волчьими глазами, он все равно бы, окажись перед ним такой выбор, помог бы Дереку уйти, чем привязал бы его к себе словно на цепь, насильно удерживая ради своего эгоистичного комфорта.       А Стайлзу было с Дереком очень комфортно, мирно, и спокойно. В присутствии призрака легче дышалось и было не страшно засыпать с креслом в комнате, развернутым сидушкой в сторону кровати. И, хотя сердечность тела Дерека равнялось ничему, поскольку твердой оболочки в правлении призрака больше не было, когда призрак лежал позади засыпающего медиума, то каким-то необъяснимым способом он передавал телепатически свои мысли, чувства и тепло. Тепло, которое медиум ощущал спиной, и которое убаюкивало его сильнее по мере ускоряющегося погружения во тьму, что казалась безопасной, пока возле его человеческого и подверженного изменениям тела оставался неизменный и слепой для смерти и болезней защитник. Дерек отпугивал кошмары от Стайлза, а тот не давал другим кошмарам поглотить Дерека. И, наверное, когда-то все же этот идеальный дуэт придется завершить, но пока час еще не пришел, оставалось надеяться, что время спеть еще пару песен, рассказывающих повторяющуюся бесконечно одну и туже историю разных людей, еще есть в запасе.       — Что ты хочешь сделать, когда посмотришь на этот дом?       В приятно чуть хриплом голосе Дерека слышалось почти дедовское неприятное ворчание, подразумевающее под собой уверенность в своей правоте и неправоте другого, но, впрочем, Стайлз уже привык ко всем изъянам Дерека, и успел полюбить даже их, таких маленьких, но колючих, как заледеневшие хвойные иголки, потому что за всем этим была простая правда: Дерек просто волновался за него, и если он неустанно ворчал на него и говорил о том, как тупо делать то и это, то это было просто из-за слепой неубиваемой веры в то, что Стайлз, сломавшись, все же согласится и повернет назад от опасности и неизвестности, под которыми подразумевалась около-детективная деятельность.       Стайлз еще в шестнадцать начал помогать полиции расследовать загадочные или сложные преступления, поскольку он мог видеть тех и говорить с теми, кто был скрытен и незрим для всех остальных смертных. Мертвые же зачастую были очень даже рады рассказать все о своей смерти, они почти всегда шли навстречу Стайлзу, который, как они знали, был на их стороне. Но, откуда и появились опасения и страхи Дерека, не всегда свидетели добры. В любом правиле есть исключение. И отправляясь во тьму, не знаешь, на что в ней наткнешься. Некоторые мертвые агрессивны, злы и опасны: они могут преследовать, кричать страшные вещи днем и ночью, и никакая сила не заставит их уйти, пока они сами не сочтут это необходимым. Однажды Стайлз было хотел уже покончить с этим, не думая о способе, которым собирается это сделать, желая только бы все стихло и стало как прежде спокойно, и только Дерек остановил его в последний момент, когда Стайлз уже было собирался шагнуть. В общем, опасения ясны и честны, но Стайлз не был бы собой, если бы говорил влекущей его тайне «нет» всякий раз, когда тайна чуток может оказаться опасной.       — Что хочу сделать? — повторил в раздумьях полу-сонный Стайлз, у которого от серости и снегопада уже плыла картинка моментами, а карие глаза малость слезились от тоски, возникшей из-за бушующей погоды, из-за которой дефицит витамина Д с каждым днем только больше. — Не знаю, Дер, Веттер сказал, что огонь съел половину дома, так что вряд ли там что-то осталось ценное. Они не смогли найти никаких улик. Посмотрим, может, там были касперы, которые видели, что случилось… Посмотрим на месте.       — То есть ты не знаешь, — отчеканил хмуро Дерек. И это ворчание Стайлз тоже чисто понимал. Был Йоль⁽¹⁾, ночи становились длиннее, а время Рождества все приближалось. Совсем невовремя было ехать куда-то в другой город в ночь, бросая елочные игрушки пылиться в кладовке на первом этаже дома, который они с Дереком выбирали два месяца, и который Стайлз купил на свои кровные, заработанные тем самым светло-темным мистико-детективным трудом.       Поначалу за помощь полиции не платили совсем ничего, и Стайлз и не просил, он просто был рад побыстрее решить дело, лежащее папкой на столе отца-шерифа, чтобы тот больше провел потом времени дома без работы. Но когда шли годы, и когда отец ушел на пенсию раньше срока из-за болезни, и нужны были деньги, чтобы продолжать жить им двоим не хуже, чем раньше, Стайлз, в общем, начал просить деньги за свою работу. Любой труд должен оплачиваться. В конце концов, хоть он и выглядит как «котенок, выброшенный из дома»⁽²⁾, как сказал однажды Дерек, Стайлз совсем не считает и никогда не считал себя слабеньким, глупым и ничего не значащим маленьким существом. Он понимал большую цену своего дара, и яркую силу, скрытую за его намного более тусклой оболочкой. Стайлз, на самом деле, был уверен, что он сильнее большинства, и что нет ничего, что могло бы его остановить или ранить, или убить, если, конечно, смерть та не была бы расписанной в божественной летописи.       — Я не знаю, да. Но если бы мы знали, что сделаем в следующую минуту, жизнь была бы неинтересной козьей лепешкой дерьма. Ты выбираешь такое? Я нет.       Айзек тихо рассмеялся, напоминая, что еще здесь. А Дерек шумно выдохнул через нос. Стайлз взглянул на своего волчонка, улыбаясь светлой и малость издевательской улыбкой. Еще одно наблюдение: Дерека очень легко выбесить. Стайлз заметил, что Дерек не любит слишком умные фразочки, которые бы подошли в статус в социальных сетях, еще Дереку не симпатизируют разговоры о его прошлом и любые рассуждения даже не о его призрачном предназначении, а особо сильно Дерека бесят разговоры о смерти Стайлза, и том, когда возможно это будет, и останется ли после смерти медиум на земле, или же сразу окажется у последней двери, ведь, по факту, у Стайлза нет больше ни семьи после смерти отца осенью, ни друзей, которые бы не были призраками, после переезда. Ничего не держит его здесь кроме его работы. Но будучи привидением, он бы уже ничем не мог помочь полиции. Совместное будущее Стайлза и Дерека хмурее бровей последнего. Но Стайлз просто смеется над этим, принимая любое заготовленное дерьмо, а Дерек просто хмурится и ворчит дальше. И все хорошо. Даже если так больно.       — Эй, Сти, мне надо идти, — сказал с заднего сидения Айзек, который был в одной и той же летней одежде уже который год.       Стайлз хмыкнул, открывая бардачок, чтобы нащупать в нем леденец. Последняя попытка бросить курить все еще считалась успешной благодаря этой сладкой находке. Стайлзу нравился не никотин, ему нравилась эстетика что-то мусолить во рту и играться с кончиком чего-то языком. А у леденцов с деревянной палочкой со странным песочным привкусом и чупа-чупсов с белой твердой безвкусной пластмассовой палочкой было чем занять рот. Жаль только было, что эти конфеты так быстро кончались, а их основы были так некрепки и не выдерживали напора маленьких клыков. Стайлз стал покупать сладости на палочке ящиками, и парочка картонных коробок спрятана у него всегда в багажнике… Надо отсыпать немного чупа-чупсов с разными ягодными вкусами в бардачок и в карманы шерстяного пальто, когда они доедут. Судя по навигатору, ехать осталось немного, сейчас они спустятся со склона, а там и начало городка, который, возможно, будет видно свысока на миг как на ладони, и где-то на одной из пустынных улиц полуразрушенный дом.       — Окей, — легко согласился Стайлз, и в следующую секунду Айзек исчез, словно все это время был слишком реалистичной галлюцинацией, которой пришел конец.       Дерек и Стайлз остались одни в теплом внутри, но замороженном снаружи черном быстром авто. По углам боковых окон как виньетка норовили закрыть видимость морозные интересные, как на салфетке, спутавшиеся всяко разно узоры. Шинам не хватало сцепления с слишком гладким из-за льда асфальтом, и, когда машина оказалась на верхушке склона, миновала его и поехала вниз слишком быстро, а от попытки затормозить просто слышался противный тихий скрип, Дерек крайне недовольно впился взглядом в Стайлза, который ехал как ни в чем не бывало. К счастью, хотя бы пристегнутый после неудачного опыта езды без накинутого ремешка. И спрятанная подушка безопасности, которой не было в мамином голубом джипе, от которого ничего не осталось после того дорожного столкновения, усиливала легкий эффект безопасности. Стайлз не знал, как он оказался цел после той аварии и не умер. Это было мистикой. И эта мистика просто усилила его веру в себя, и в то, что у всего есть свое время, и что раньше времени уйти крайне сложная задача, выжить после конца света будет легче, чем это.       Машина провокационно виляла, и Дерек не выдержал.       — Ты мог подождать, пока погода улучшится?       Стайлз качнул головой:       — Неа.       Потом медиум протянул Дереку любимый сиреневый чупа-чупс со вкусом сока ежевики и черники: сладко, но не так, что зубы сводит, кисло, но не как лимонный сок. Хорошее достойное сочетание. Из минусов только то, что продаются вперемешку с другими вкусами, и взять сразу сотню только ежевичных не получится. Ну, в семье не без урода, да? Клубничные, эти чрезмерно сладкие фальшивки, которые еще и такие острые почему-то, что режут язык, убоги, но что поделать. Стайлзу приходится делать вид, что он их тоже любит, поскольку ему не нравится никого обижать.       — Вот, наслаждайся сладкой химией, которая вызовет у тебя кариес, и не бурчи.       Дерек закатил глаза и перевел взгляд на дорогу, а Стайлз вернул руку с леденцом, зажатым между бледных пальцев, между которыми обычно еще зачастую крутится ручка в раздумьях, или на подушечках которых иногда бывают появляются мозоли от фанатичного набора текста на клавиатуре, обратно на руль, такой приятный наощупь. Дерек не знал, насколько приятно быть за рулем этой недешевой машины, но Стайлз сказал так много эпитетов по этой теме после покупки камаро, что ярко фантазировать не проблема.       Машина все же услужливо спустила медиума и его любимого ворчливого призрака со склона без происшествий. Потыкавшись с навигатором, чтобы найти нужную 11ую улицу, Стайлз двинулся дальше по намеченному маршруту, тихо подпевая заигравшей неизвестной весело-грустной песне на включенном радио:       — Я делаю все не так, не знаешь как будто. Мой смелый, красивый враг, доброе утро… О, Дер, смотри, мы приехали! Можешь поискать мне туалет, пока я осматриваюсь?       И, игнорируя отказ, медиум припарковался неподалеку от дома и полицейской машины возле него, взял свою черную шляпу, лежащую между передними сидениями, и, надев любимую секондхендовскую шляпу на голову и открыв после дверь, вышел на спящую улицу.       Мягкий снег продавился и скрипнул под ногами Стайлза как бизе, а черные ботинки облепило мучной свежевыпавшей прохладной пылью. Нынешняя зима выдалась особенно снежной и суровой. Снег ссыпал почти каждый день, и, хотя местные дети радовались возможности делать снеговиков и ангелов на сугробах, взрослые не разделяли восторга, поскольку такое считалось аномалией, и по новостному местному каналу каждый вечер хмурые заумные дядьки разводили демагогию на счет того, что подобное изменение климата не только создает повышенную опасность на дорогах и препятствует проведению открытых уличных мероприятий, запланированных еще летом на это время, но и кроме того еще указывает на приближающийся конец света. Слушать такое было смешно и страшно одновременно. Но страшно лишь из-за понимания того, что эти люди управляют, так или иначе, городом, и что не мало вещей решаются от их воли. Но, натыкаясь и зависая на таких каналах с подобными сумасшедшими вечерними разговорами, Стайлз лучше понимал как устроен мир вокруг него, лучше понимал живых, и больше убеждался, что мертвые ему нравятся намного больше. Мертвые познали всю жизнь. И потому бред в их головах, как и спешка куда-то, как и рвение успеть все и сразу, попросту отсутствует. Мертвые, если знать к ним подход, приятные собеседники, а иногда и друзья, и даже любовники…       Дерек вышел, не открывая двери, из машины следом, и Стайлз просто чувствовал, как за ним идут недалеко позади. У Дерека была сумасшедшая энергия, аура, которая и привлекла Стайлза одной ночью, когда он баловался с доской Уиджи и звал рандомного духа придти поболтать с ним. Так они нашли друг друга. Душная августовская ночь. Свечи. Доска. Развязанный сладким вином язык и желание поговорить. Удача. Судьба. Стайлз, чтобы Дерек не говорил, был уверен, что все так и должно было быть, что он должен был напиться той ночью, что доска должна была упасть ему на голову из шкафа, когда он полез туда уже не вспомниться зачем, что имя «Дерек» должно было прийти ему на ум само, и что один дух с таким именем должен был услышать его повторяющийся настойчиво голос: «Дерек, иди на мой голос».       Развернув на ходу чупа-чупс и сунов его в рот, а шуршащую маленькую обертку в карман темно-серого пальто с белыми вкраплениями, Стайлз скрестил от ветра руки на груди и впился прищуренным взглядом в две невысокие и полноватые фигуры возле служебной машины. Дом, окинув его взглядом по пути, оказался хуже, чем думал Стайлз. Окна полопались и стекал не было на местах, может, только где-то единично на втором этаже. Бетонные стены были черны и внутри, и снаружи, словно их облили липкой черной смолой. Крыша провалилась местами, и красные черепицы, как маленькие метеоритные камешки валялись в небольшом радиусе вокруг оцепленного желтой лентой дома. Запах дыма и гари фантомно забился в ноздрях, и Стайлз потер вздернутый нос в желании чихнуть. Стало тяжелее дышать, воздуха не хватало, словно его выжрало жадное рыжее пламя.       — Эй… — начал было один из полицейских, смотря на подходящего нарушителя покоя по имени Стайлз, который казалось взялся из пустоты, человек из ниоткуда. Другой, которого Стайлз знал лично, остановил рукой о плечо нахмурившегося местного квартального в дерматиновой куртке, которая уже стала покрываться мокрыми пятнами от тающего от тепла тела снега, и кивнул в сторону подошедшего знакомого.       — Все нормально, это я его позвал.       Стайл, остановившийся в шаге или полутора от мужчин, протянул последнему говорящему руку, сдержанно улыбаясь, хотя и из-за пальцев ног, которые стали леденеть, улыбаться не хотелось вообще, было желание забраться под одеяло с чем-нибудь теплым и сладким в руках и зависнуть за просмотром сериала. Дереку, маячившему в нескольких метрах позади полицейских, можно было смело завидовать в этой ситуации. Классно, наверное, не мерзнуть, будь даже минус сто по цельсию, и не потеть, будь плюс шестьдесят. Но не иметь возможности попробовать что-то вкусное или ощутить прелесть мягкой кровати после тяжелого дня, ужасно, так что ничья.       — Что-нибудь нашли, Вет? — спросил Стайлз, не удосуживаясь вытащить сладость изо рта, палочка которой чуть примерзла к уголку его губ. Держать руки под подмышками оказалось не эффективным способом сохранения тепла рук, поэтому медиум запихнул их в карманы, вздрагивая почти также, как голубь на ветке заснеженного дерева неподалеку.       Марк Веттер, полуседой блюститель закона, жена которого однажды приходила к Стайлзу с просьбой узнать, как у ее сестры «там дела», обычно не растягивал и переходил сразу к сути: что, когда произошло, что нужно найти. И Стайлз любил эту лаконичность, целеустремленность и гибкость ума. Веттер никогда не ходил с женой в церковь, не верил гадалкам и шоу о экстрасенсах, и вряд ли он верил в то, что Стайлз видит и говорит с привидениями, и что эти привидения ходят среди живых как обычный пласт населения, живя своей загробной жизнью, но Вет видел своими глазами, что Стайлз узнает того, чего они не могли, и что этим найденным достоверностям потом находится подтверждение, и он не мог отрицать, выставляя бы тем себя идиотом, что что-то да Стайлз Стилински, сынок ныне покойного Ноа Стилински, может, и что попросить его о помощи и раскрыть дело с ним быстрее в два или три раза разумнее, чем тыкать в пустых догадках кнопкой авторучки в свой морщинистый лоб в участке у доски с фотографиями с места происшествия. Фото бесполезны, Стайлз говорил это, потому что послания мертвых на них не бывает. Мертвые вообще такие ребята-ниндзя, скрытные вампиры, которые ни на фотографиях, ни в зеркале не мелькают, и требуют исключительно личной уедиенции. Что большой минус, потому что Стайлз заколебался ездить по местам преступлений и, более важное, безумно хочет кучу фотографий с Дереком, чтобы, когда постареет, он мог сидеть в кресле у камина и просматривать их, сладко-грустно-настольгически улыбаясь сквозь усы или бороду, пускай у него и почти ничего не растет на этой части тела.       — Улик нет, — отозвался басисто мужчина. — Соседи увидели огонь поздно, и пожарная не смогла приехать быстро из-за снегопада. Все что удалось спасти, вот, ты и сам видишь… стены и пол… немного мебели осталось в доме, но она сильно обгорела, так что толка нет. Отпечатки не снять, все в саже и пепле. Следов борьбы или насилия, как и тел, нет. Ничего. И никакой документации о том, кто снимал этот дом. Соседи говорят, что женщина. Но они не видели никогда ее вблизи и не смогут составить портрет. Можно было бы заморозить дело, но я хочу понять, кто устроил поджог, на случай, если это была не случайность.       Стайлз внимательно слушал, кивая с некоторой периодичностью и боковым зрением уже замечая, как на улице становится люднее. Здесь были призраки. Даже много. Это хорошо. Когда он только увидел город, то подумал, что в этом маленьком поселении не будет достаточно погребенных, что молодой городок еще тем не обзавелся, но, видно, все наоборот, город слишком старый, и все просто или поумирали, или поуезжали и, наверно, если поездить по округе, можно найти несколько городских кладбищ не так далеко. Призраки любят гулять не только около своих могил или в домах своих живых семей, они могут идти куда захотят, и от скуки уйти могут ой как далеко, так что кладбища это хорошо. Стайлз снова кивнул и спросил, вытаскивая одну руку из кармана и указывая большим изогнутым пальцем на здание позади себя:       — Я посмотрю?       Местный полицейский, отвечающий за этот, видимо, квартал, недовольно посмотрел на парнишку, не понимая его цели визита, а потом на Веттера. Тот длинными рассказами о Стайлзе не занимался, будучи не его пиар-менеджером, поэтому иногда медиуму приходилось спасаться самому. Но все зависело от настроения. В такие, как сегодня, холодные дни настроения не было на поболтушки, поэтому Стайлз просто игнорировал истощающую негатив фигуру по левую от Веттера руку и, дождавшись одобрительного кивка, развернулся на пятках и пошел в сторону дома, оборачиваясь на Дерека у елочек. Тот поднял взгляд на Стайлза, а в следующую секунду был уже перед ним. Стайлз чуть не врезался в призрака, успев все же вовремя замереть. Дерек был выше почти на целую голову. И, хотя они не знали, сколько Дереку лет, Стайлз был уверен, что Дерек старше его, хотя и не слишком… может, лет на пять? Сложно сказать. Но точно не десятка, нет. У Дерека есть скорбь прожитых лет в глазах, свойственная всем взрослым, но не настолько. Призрачно-прозрачные зеленые глаза, такие холодные и хищные, пустые и одинокие, все же имеют яркую и живую окантовку, не дающую зеленому льду завладеть слишком многим.       — Ахой. Роздавате днес инфаркты здарма? — мягкий вибрирующий голос Стайлза заставил Дерека на миг растеряться, но лишь пока медиум не фыркнул смешливо, обходя хмурого призрака вокруг, продолжая свой путь к обгоревшему дому, что как темное бельмо маячило на фоне белоснежной пустыни.       Дерек шел рядом, и его ноги тонули в снегу, хотя и за ними не оставалось следов, как за ногами человека. И красивые разнообразные снежинки ложились на тонкую кожу под глазами Стайлза, а у Дерека нет.       Призрачный спутник заговорил:       — Ты же знаешь, что я не понимаю тебя, когда ты говоришь на этом…       — Чешском, — закончил Стайлз резво. — Ага. Но что подделать. Ты не понимаешь меня. Я не понимаю тебя. Среднестатистическая семья. Если мне хорошо заплатят до рождества, то может после я запишу нас на семейную терапию. Расскажешь тете, как я тебя эксплуатирую, а я расскажу, сколько новых седых волосков появилось на моей светлой голове из-за тебя… Эй, Дер, можешь сам осмотреть там? Мне кажется, если зайду в дом, то там и останусь. Сомневаюсь в прочности этих полумертвых стен и пола.       Дерек кивнул и потом исчез. Стайлз, чтобы не вызывать еще больше внимания к себе не очень ему понравившегося второго полицейского, пошел гулять вокруг двухэтажного дома, заглядывая в его глаза-окна. И, может у Стайлза не было способности видеть прошлое или будущее, но благодаря фантазии он мог рисовать языки пламени в этих пустотах, он видел, как огонь, должно быть, ярко горел внутри этого ничем не виновного старого дома, как безжалостно пожирал его живьем. Вряд ли у неодушевленных вещей есть души, живущие после смерти как призраки по иную грань, но иногда, как сейчас, Стайлзу казалось, что у некоторых вещей все же душа есть. У этого грозного старичка, по крайне мере, точно была. Дом словно ватно и низко шептал ему что-то, но Стайлз не мог разобрать слов…       Призрак маленькой, лет шести девочки возник неожиданно перед Стайлзом. Медиум остановился, смотря на круглые большие черные глаза, которые молчаливо пялились с большим интересом и легким страхом в ответ на него. Под глазами ребенка Стайлз видел залегшие круги, сильно фиолетовые, из-за которых детский, должный быть наивным и не таким острым и отчаявшимся взгляд казался совсем не детским. Над полукруглыми темными бровями были зажившие выпуклые шрамы, а на тонких руках, обнимающих плюшевого пыльного медведя, виднелись темные следы пальцев вперемешку с синяками. И одежда, в которую была одета Мисс Неудача, напоминала сорочку, сшитую из грязно-коричневой мешковины. После часто мелькающих фотографий в инстаграме детей в пестрых красивых платьях, купленных им их любящими родителями, подобное казалось кошмаром, лицезрение которого вызывало спазм в мягком сердце. Стайлз сглотнул, а его потемневшие и покрасневшие карие глаза неприятно смочились застывшей слезной влагой.       Медиум опустился перед призрачным ребенком на корточки, чуть не завалившись набок, когда снег неудачно промялся под подошвой, и, стабилизировавшись, вернул взгляд на молча кричащие глаза ребенка, которому никто не смог вовремя помочь.       — Привет, — негромко и спокойно, как если бы боялся спугнуть вышедшего из леса олененка или кролика, сказал Стайлз. — Я Стайлз. Я тебя не обижу. Как тебя зовут?       Девочка опустила взгляд на протянутую руку Стайлза и, не шелохнувшись телом, ответила:       — Я видела как ты разговаривал с тем дядей. Он как я. Тоже умер… Странно, что вы разговаривали. Я пыталась. Но никто меня не видит из живых. Никто не отвечал мне. И я больше не говорила с ними.       Столько тоски и грусти было в этом смиренном детском просевшем голоске, что Стайлзу пришлось приложить усилия, чтобы продолжить держать себя в руках, сохраняя мягкое и дружелюбное, улыбчивое выражение лица.       — Я, — начал Стайлз, — что-то вроде медиума, знаешь, что это значит? У меня есть дар видеть таких как ты, или как тот красавчик… в общем, я хороший. Мы можем подружиться, если ты хочешь. Хочешь?       Девочка заторможенно посмотрела на Стайлза, моргнув, а потом медленно кивнула, а ее хватка на плюшевом потрепанном медведе стала слабее.       Стайлз улыбнулся и на пару сантиметров сократил расстояние между собой и ребенком.       — Так как тебя зовут?       Синие губы девочки зашевелились, потом она нахмурилась и раздасованно ответила:       — Я не помню… я забыла.       Стайлз кивнул, как бы говоря, что ничего страшного, легко продолжая под тихий шелест, прилетающий из леса, который окружил городок. Это был густой зеленый лес, и городок с высоты птичьего полета, должно быть, выглядел как круг на воде, когда в нее кидаешь камушек. Когда-нибудь, возможно, круг сомкнется, и еловые верхушки закроют голую землю обратно, стерев Кэниферес ⁽³⁾ с лица Земли. Когда-нибудь такое непременно случится. Вопрос только в том, сколько еще времени до этого события ждать.       — Ничего. Хочешь, мы придумаем тебе новое имя? Какое бы ты хотела?       Девочка сжала губы, обдумывая, а Стайлз был готов просиять, видя, как взгляд ребенка становится не таким отрешенным и мертвым. Мертвым. Да. Даже у призраков есть шкала с полюсами жизни-смерти. Если призраки скитаются по земле в одиночестве слишком долго, то они, как и люди, сходят с ума, забывают, впадают в ватное и страшное состояние, близкое к человеческой депрессии, и за этим сложно наблюдать, будучи чувствительным и эмпатичным. Такие брошенные всеми и никому не нужные привидения словно умирают вновь, даже после фактической смерти, изо дня в день. Это ад. И ребенок, как этот, не мог заслужить такого, чтобы он не сделал. Но все же это просто случилось. Дерьмо случается. Но иногда без скрипа зубов мириться с этим не получается.       — Твайлайт Спаркл, — придумав, ответила девочка.       — И что это значит? Твайлайт Спаркл, это из какого-то мультфильма?       Девочка кивнула и более живо пояснила:       — В доме напротив есть девочка, она каждый вечер смотрит что-то на телевизоре. Иногда мультик про пегасов и лошадей… Твайлайт Спаркл это одна из главных лошадок. Она фиолетового цвета, а грива у нее синяя с розовой полосочкой. А еще Спаркл нравится читать книги и смотреть на магию. Мне нравится она, потому что она добрая и милая, и у нее много друзей.       Стайлз кивнул. Он понятия не имел о чем шла речь, пони и детские мультики были не его конек. Но девочка, казалось, действительно разбиралась в этой теме и интересовалась ею. И Стайлз бы хотел еще поговорить с ребенком о мультиках, о лошадях, может, о книгах или игрушках той девочки, на которые, наверно, эта призрачная девочка иногда смотрела с грустью или завистью, но Стайлз был здесь по делу, и он не мог тратить чужое время. Полицейские пустили его на огражденную территорию не просто так. И вопросы нужно было решать поочередности, в какой они встали к нему на консультацию.       — Ты часто бываешь в домах людей здесь? — Спаркл кивнула. — А тебя не было здесь рядом, когда вот этот дом загорелся? Понимаешь, я помогаю полиции понять, что случилось. Если кто-то устроил пожар в доме специально, чтобы скрыть следы какого-то преступления, то полиции нужно знать об этом, чтобы все оставалось в порядке.       Спаркл посмотрела на объект их разговора, на дом, а потом обратно на Стайлза и сказала:       — Раньше я часто была в этом доме. Там жило много смешных кошек. Мне нравилось, как они иногда смотрят на меня и шипят. Но потом в дом пришло много людей. Они стали срывать старые обои и клеить новые… старые мне нравились больше… Когда дяди ушли, то пришла какая-то тетя. Наверное, она купила этот дом. Она мне не понравилась, потому что она странно себя вела и пугала меня…       Стайлз спешно облизнул губы и торопливо-заинтересованно спросил:       — Что именно она делала?       Спаркл открыла было рот, чтобы ответить, но потом закрыла его обратно и перевела зоркий взгляд за спину медиуму. В следующую секунду девочка исчезла. Паф. И маленькой скиталицы нет. Кажется, в магии Спаркл из Кэнифереса преуспела больше, чем ее тезка.       — Ты что-то нашел? — доставучий голос квартального занудно прозвучал неподалеку. Стайлз застонал, легко поднимаясь на ноги и оборачиваясь на полицейского, скачущего на него как лошадь по этому рыхлому полю.       — Разве вас не просили подождать? Там, где вы были, знаете? — Стайлз ничего не мог с собой подделать, досада и злость сами сочились из его рта. Мужчина спугнул Спаркл! Что вы хотите? Теперь, даже если полицейский уйдет, то вряд ли призрачный ребенок вернется обратно. Призраки детей такие пугливые.       Они с ней только настроились на одну волну, а тут бамц, пинок под зад, и от кого? От того, кому Стайлз пытается здесь помочь. Нетерпение и идиотизм некоторых людей не может не выводить из себя.       — Это место преступления. Я понятия не имею, кто ты, и как ты можешь здесь помочь. Если ты натопчешь и испортишь какие-то улики, то ответственность за это буду нести я. Детектив должен приехать через пару дней в город. И будет лучше просто ничего не трогать до его приезда.       Мужчина чуть было не взял Стайлза под локоть, будто хотел повести за собой обратно, прочь с сугробов у дома, где, конечно, не было никаких улик. Этот мистер просто мешался ему, сувал нос туда, куда не следовало.       — Детектив приедет и уедет обратно, он ничего здесь не найдет, и ваше дело забуксует на многие годы, если не навсегда. Просто уйдите обратно и не мешайте мне заниматься делом.       Стайлз нагло развернулся спиной к квартальному, и тот покраснел, а потом все же взял Стайлза за руку выше локтя и, смотря в глаза, недовольно сказал приказательно-отцовским тоном:       — Знаешь что, слушай, что тебе говорят, если работаешь на нас.       Короткий твердый ответ «нет» заставил полицейского недоуменно моргнуть.       — Что нет?       — Я ни на кого не работаю, — Стайлз услужливо аккуратно вытащил свою руку из цепкой чужой хватки, оставаясь стоять на месте, и на темном пальто медиума застревало все больше крохотных снежинок без пар, врезающихся и в кожу медиума, но тающие через секунду на ней, — я только любезно согласился вам помочь, и согласился исключительно ради них, а не вас.       — Них — это кого?       Хотя ответа не последовало, он читался в карих мистических глазах медиума. И эти глаза заблестели чуть пугающим озорством и целеустремленной радостью, когда Стайлз заметил за спиной мужчины, в метрах пяти у дороги, Спаркл, смотрящую с интересом на них. Маленькая фигура девочки статично замерла на белом фоне и грозилась исчезнуть в любой момент.       — Ладно! Я иду вон! — И Стайлз пошел мимо дрогнувшего полицейского, прямо к Спаркл, проваливаясь ногами в снег, который даже пару раз залез внутрь ботинков с высокими голенищами. Эти облегченные черные берцы были новогодним подарком отца и жили у Стайлза уже далекий год. Раньше, когда Ноа еще был шерифом и здоров, Стайлз надевал эти берцы лишь во время поездок с отцом на охоту в лес, или в лес, чтобы пострелять по бутылкам, а пару раз они с Ноа ездили даже в кемпинг, где их покусали свирепые комары. Стайлз скучает по тем временам. Может, когда потеплеет, весной они с Дереком сгоняют куда-нибудь в горы или на озеро, устроять выходные в том же духе… Правда вряд ли это будет на вкус точь в точь. Определенно будет присутствовать горечь, все портящая… Может все же действительно записаться на семейную терапию? Деньги тем более теперь есть, когда нет нужды тратить их на лечение Ноа…       Спаркл телепортировалась на пару шагов назад, и Стайлз сбавил темп. Он спокойно перешагнул через кучу снега, вышел на дорогу и размеренным шагом, улыбаясь приветливо и малость хитро, как обычно, дошел до призрачного ребенка, в не бившемся сердце которого жила любовь к магии и книгам.       — Тот дядя очень нервный, мне кажется ему нужно дать попить чай с ромашкой, — сказала первая Спаркл, что было прогрессом.       Стайлз согласно кивнул.       — Да, он… — слово «козел» чуть не сорвалось с его холодных обветренных губ, — нервный. Ты хорошо разбираешься в людях, да, Спаркл?       Девочка было видно рада комплименту, который ее хотя несколько засмущал. Спаркл опустила взгляд с глаз медиума, закрывая нижнюю часть лица круглой головой игрушечного медведя. Игрушка выглядела страшно. Не из-за засохшей коричневой крови на ней, а просто сам медведь был хендмейдом не самого высшего класса. Толстыми черными нитками была вышита кривая улыбка на его голове, лапы были странной разной формы, а тело бугристое, словно внутри был не мягкий наполнитель, а камни. Этот медведь, оставь его в темной комнате одного с кем-то, мог определенно ожить и покусать.       — Разбираюсь? — спросила тихо Спаркл. — Не знаю. Но мне нравится смотреть, как люди живут, и мне нравится слушать, что они говорят. Я много видела таких людей, как этот полицейский. Мне кажется он хороший, но устал и не хочет быть здесь. Может быть еще его жена не понимает его, и они часто ссорятся. Это тоже злит. Он может быть нервным из-за этого.       Стайлз хмыкнул, пораженный проницательностью маленького создания. Хотя было не ясно, сколько этот ребенок уже ребенок. Может быть Спаркл умерла лет десять назад. И, хотя ее тело не росло и не развивалось, у нее была возможность расти без этого.       Заметив пустующую открытую детскую площадку неподалеку, Стайлз указал на нее и сказал:       — Посидим там?       Спаркл кивнула, и они пошли вместе на площадку. Спаркл все время смотрела искоса на Стайлза, пытаясь подражать его походке по снегу, что было забавно, трогательно и грустно одновременно.       — А что ты можешь сказать о женщине из сгоревшего дома? Ты сказала, что она была странной. Что странного она делала? — спросил Стайлз, садясь на качели, с которых слетел снег от движения.       После обдумывания, Спаркл заговорила, болтая ногами в воздухе и сидя сбоку от медиума, который пытался согреть краснеющие руки. Пальцы Стайлза, кожа на которых потрескалась местами, двигались все хуже. Нужно будет найти варежки в машине. К черту высшую моду и стиль, у него свой стиль. И варежки, которым десять лет, вообще класс.       — Эта тетя сразу была странной. Она приехала с кем-то…       — С кем? — нахмурился Стайлз.       Спаркл посмотрела не медиума.       — Не знаю. С каким-то спящим дядей. Мне кажется, что он чем-то болел, потому что он все время спал, и тетя давала ему лекарства очень часто. Тот дядя выглядел грустно, хотя и спал. В его комнате было все время темно и неуютно. Я только пару раз к нему заходила, потому что думала, что он умер и может поболтать со мной. Но он словно умер, но и не умер. И та тетя, наверное, заботилась о нем… но она заботилась как-то не правильно…       Спаркл задумалась, словно переместившись по потоку воспоминаний куда-то далеко, и Стайлз все же спросил:       — А женщина уехала вместе с дядей? Ты не видела, как начался пожар? Люди были в доме во время этого?       Спаркл покачала головой.       — Тетя закрыла дядю одеялом и закатила в большую машину. Дома их не было. Но она зашла в дом, а когда вышла, то в окнах уже был огонь. Мне кажется, что она подожгла дом, а потом уехала вместе с тем дядей куда-то, потому что боялась здесь жить. Несколько дней назад другой дядя приходил к ней, и он выглядел злым… Они спорили о чем-то, пока тетя не прогнала его.       Стайлз вздохнул:       — Да уж, странно все это, ты права.       А потом Спаркл вскинула голову и оживленно сказала:       — А еще тот дядя, который спал, очень был похож на того, с которым ты говорил.       Стайлз нахмурился:       — На нервного?       И, помяни черта, он появится, Дерек, хоть не полицейский, все же нервный демон, возник рядом с ними. Он посмотрел на Стайлза, а потом заметил рядом с ним маленькую незнакомку и перевел взгляд на нее. Спаркл стойко выдержала гляделки с Дереком, тот первым отвел взгляд.       — Там просто все сгорело, — сказал сдержанно Дерек, и Стайлз прищурился на тон призрака. Казалось, что тот видел что-то, но почему-то врет. Либо у Стайлза уже произошла профессиональная деформация из-за того, что он недавно пересмотрел слишком много плохих мистических детективных фильмов за один вечер и теперь во всем видит скрытый смысл. Плохих, потому что все стоящие он уже видел.       Стайлз хотел переспросить Дерека, но Спаркл первая воскликнула:       — На этого!       Черные брови Дерека сползлись вместе, а на его твердом лбу появилась чайкообразная морщинка.       — О чем она? — спросил призрачный спутник медиума. Стайлз пожал плечами и посмотрел на Спаркл.       — Спящий Принц был похож на Дерека?       Спаркл кивнула.       — Очень похож.       Появилось больше вопросов. И на миг Стайлз, рядом с которым были мертвые и только, будто уверовал в чувство юмора жизни. но Дерек не мог быть жив. Даже если он не помнил подробностей своей смерти, а лишь звук стрелы, такое было невозможно. И надежда, осветившая тьму как шикнувшая искрой зажигалка, затухла, прежде оставив болезненный ожог. Стайлз опустил взгляд вниз, а потом поднялся на ноги.       — Ладно, я понял. Большое спасибо за помощь, Спаркл, — Дерек нахмурился на имя, ничего не сказав, а Стайлз уже развернулся к дороге. — Я поспрашиваю еще касперов в округе. А потом может мы еще встретимся, если время будет. Пока, Спаркл.       Стайлз махнул девочке рукой, быстро отвернувшись, чтобы не добивать ни себя, ни ее. Он не мог остаться в этом городе навсегда, и он не знал, как отправить призрака на тот свет, чтобы призрак больше не скитался без дела по Земле. Такие мистические вещи были не в его юрисдикции. Он просто видит призраков. У него нет господней лицензии распоряжаться их душами. Ни одна душа не была его, кроме его собственной. Даже… даже душа Дерека не могла быть его… как бы этого не хотелось.       Дерек догнал Стайлз и негромко спросил:       — О чем вы с ней говорили?       Стайлз достал из кармана новый чупа-чупс и стал пытаться его открыть закаменевшими пальцами.       — О доме, о той женщине, которая в нем жила. Мне кажется, это может быть похищение, — Стайлз запихнул в рот сладость и его дикция ухудшилась, — но пока сложно сказать. Зато я теперь более, чем на половину, уверен в том, что поджег устроила она. Спаркл сказала, что женщина вошла в дом, а когда вышла из него, то огонь уже было видно в окнах. Нужно понять, что это за женщина-загадка. И куда она уехала. А ты?       Стайлз посмотрел на Дерека, остановившись на пустой белой дороге. Снег все еще сыпал, но трудолюбивый ветер стал успокаиваться. Либо Стайлз просто к нему уже привык.       — Что обо мне?       Обычно пустой, далекий и застывший взгляд Дерека изменился. Стайлз видел, как глаза Дерека метаются, как зеленого льда стало меньше, и как голубая кайма живого бушующего океана стала шире.       — Что в доме, Дерек? — спросил прямо Стайлз.       И, когда Дерек упрямо отрицал очевидное, говоря «ничего» и молча, Стайлзу ничего не оставалось кроме как думать самому о возможных вариантах. Они цепляли его нестабильный жадный интерес, и, кивнув, Стайлз легко сказал «ладно». После он развернулся на пятках и пошел целенаправленно в дом. Дерек заворчал за спиной, а потом возник перед лицом. Стайлз остановился, смотря в такие живые, чертовски живые любимые глаза призрака, который почему-то не доверял ему сейчас. И Стайлз так боялся, что это было маячком, что последняя дверь, либо кто-то, кому она принадлежит, подгоняет Дерека сделать последнее решение.       — Дом ветхий. Опасно заходить туда. Ты хочешь умереть?       Стайлз саркастично хмыкнул и облизнул губы.       — Все может быть… Ну так что, ты скажешь, что случилось, или мне позвать дух какого-нибудь кинолога, чтобы тот помог понять мне, что не так с моим псом?       Дерек чуть закатил глаза и все же ответил:       — Просто у меня было странное чувство.       Стайлз не смог сдержаться и нервно рассмеялся.       — На этом доме проклятие странности, или что? Что именно за чувство? Давай ты не будешь как Спаркл раскидываться детскими прилагательными. Странный… Я замерз, хочу писать, есть и спать. У меня совсем не то настроение, чтобы понимать, что вы имеете ввиду под этим. Конкретнее. Я о многом прошу?       Дерек хмуро смотрел в ответ. Стайлз тогда фыркнул «терпения на вас не наберешься» и пошел к своей заскучавшей машине. Пальцы на ногах уже не сгибались и несчадно жгли до слез. Все бесило и злило. Стайлз знал, что ему надо согреться и остыть. А потом просто подумать со спокойной душой обо всем еще раз, словить дзен, отпустить неизбежное, и сделать свою работу.       Стайлз завел двигатель и включил печку, протягивая красные ладони к горячему потоку воздуха. Радио включилось автоматически. Чей-то сухой дикторский голос читал, судя по всему, гороскопы. Хоть бери и лекцию записывай за ним. Стайлз случайно уловил свой знак и предсказание на себя:

«Девам звезды говорят на этой неделе придерживаться намеченного плана. Слушая свою интуицию и оставаясь настойчивыми, вы можете достичь успехов в работе. Но вот о здоровье стоит позаботиться, возможно переохлаждение. Также стоит повременить с поездками на море, звезды говорят о возможной неудаче на воде».

      Цвет стал возвращаться к рукам Стайлза, пальцы задвигались, а еще зачесались.       — Звезды говорят, — фыркнул медиум. — Когда звезды скажут, что завтра исполнится моя мечта? Эти звезды только и умеют, что говорить рандомную брехню.       Дерек появился на переднем сидении рядом, и Стайлз посмотрел на призрака, откидываясь в кресле и спрашивая:       — Ты не вспомнил, когда родился? — Дерек приподнял на него одну бровь. — Тут раздают предсказания как горячие пирожки.       — Предсказываю сам себе, что завтра для меня ничего не ожидается, как и обычно.       Стайлз рассмеялся в ладонь, защипнув переносицу и вытирая глаза. После медиум выключил раздражающее радио, даря себе несколько минут мира, в котором был только он и вечно хмурый и неизмеримо любимый его Дерек.

❄❄❄

      День кончился, а желающие поговорить призраки нет. Но всех не выслушаешь и не переспросишь. Поэтому, что накопать удалось, то ценным грузом в карман и пошло, а остальное пускай собирают, если осмелятся и смогут, детектив и уставшая ленивая полиция этого сонного далекого городка.       Стайлз встретился, когда масляный диск спрятался в свою небесную контору, снова с Веттером. Знакомый полицейский ждал медиума на склоне недалеко от въезда в город, всем своим выжатым и дрожащим видом говоря, что не хочет слушать рассказа длиннее минуты и думает исключительно об отдыхе и ужине, теплоте родной кухни, где ждет иногда милая жена, а не о пожаре, безумных незнакомках и, упаси боже, тем более о мертвых. Хотя в день зимнего солнцестояния подумать немного о мертвых было бы неплохо, они выползали из своих могил как раз, чтобы развешать уши возле вспомнивших их имена людей, живых и бодрых, и не подозревающих об узком зоре своем, с каким они смотрят на происходящее вокруг. Если бы кто-то, как Стайлз, видел бы полный масштаб картины, и задумывался бы, как он, о том, что еще есть многое скрытое, то такой бы человек сошел с ума и выпил бы, как в любой классике, яда сполна, отправившись горевать уже бестелесной субстанцией дальше. Но смерть, как видно, совсем не выход для каждой ситуации. Простая истина, не дающая Стайлзу захотеть первоклассно сыграть Джульетту. О, Ромео, где же мой Ромео?       — Понятно, — выслушав монолог, буркнул Веттер и шмыгнул. — Ладно. Мы посмотрим, что с этим можно будет сделать. Будет хорошо, если получится найти эту женщину по описанию и имени… Может на камерах где-то засветилась. Разберемся. Спасибо за помощь. Деньги тебе завтра переведут.       Стайлз лениво кивнул, а Дерек, подслушивающий их разговор рядом, все сильнее хмурился.       — Скажи ему, — сказал Дерек.       Стайлз первоклассно игнорировал шумы и пожал Вету руку. Полицейский ушел в служебную машину, а Дерек встал перед Стайлзом для пущего грозного вида, но Стайлз просто смотрел сквозь преграду, и у него получалось это блестяще благодаря годам тренировок не палиться перед обычными людьми в том, что он на что-то смотрит такое, на что они не могут. Ибо пугающе и вызывающе выглядит со стороны, когда твой взгляд упирается во что-то в воздухе, как в стену, которой там нет. В школе Стайлза много кто искренне считал душевнобольным. Ну, зато его никогда не окунали в унитаз и не вымогали у него денег из-за этого. То ли боялись, что укусит в ответ, то ли им жалко было его шпынять, как, черт возьми, побитого котенка. Деревское дурацкое сравнение теперь заключено в беспокойной памяти Стайлза на пожизненно.       — Он уходит. Скажи ему о гостинице, Стайлз.       Но Стайлз развернулся от полицейского, уже уезжающего, и призрака-вонючки.       — Нет. Мы сами разберемся.       Дерек, было слышно, пытался держать себя в руках, но у него получалось с трудом. После той перепалки утром у сгоревшего дома весь день они со Стайлзом то начинали колоться словами снова, то переходили в игнорирование, то таяли в потоке нежности, впрочем, быстро проходившем из-за обоюдного раздражения. Стайлза бесило, что Дерек не мог объяснить, что с ним было в доме, пока он его осматривал, а Дерека накаляло, что Стайлз ходит весь день без крошки съестного, не беря леденцы в расчет, так и еще, узнав от одного призрака адрес гостиницы в горах, про которую говорила та женщина, не рассказал полиции об этом, а решил вытащить из пыльного шкафа качеств героизм и ехать искать приключения на свой тощий зад один.       — Это глупо и опасно! — последний раз попробовал Дерек.       Стайлз забрал с машины рюкзак с вещами и мелочевкой, накинул его на плечо, закрыл дверь и заглушил камаро, оставив его мерзнуть на обочине склона, с которого открывался вид на городок. Люди повключали свет в домах, на улицах зажглись фонари, и лемоно-апельсиновый свет притянул уютную сказочную атмосферу как магнит.       Так как ехать куда-либо ночью второй раз подряд было шибком отчаянно даже для супергероя Стайлза, он узнал у Веттера, где в Кэнифересе можно заночевать и перекусить хоть чем-то. Тот посоветовал остановиться в «Пряничном Домике», деревянном небольшом комплексе, где есть здание кафе, вокруг которого из разных пристроек образовались гостевые гнездышки. Ничего такого, просто старенькие маленькие номера для гостей и местных, решивших заночевать не дома, но выбирать не из чего, и такое уже хорошо, что есть.       — Может быть это опасно, но не глупо. Я так не считаю. А что считаешь ты, не важно, потому что я все равно сделаю то, что мне самому кажется правильным. У меня есть собственный мозг. И плюсом, звезды сказали мне слушать мою интуицию на этой неделе.       Дерек издевательски хмыкнул:       — Звезды сказали. Так ты все же слушаешь не свою интуицию, а прогнозы жуликов?       Стайлз не ответил, он пошел в сторону кажущейся бесконечной лестницы, по которой можно было спуститься по склону прямо к «Пряничному Домику». Очень удобный короткий путь, учитывая, что на машине колесить к воротам этого комплекса будет раза в три дольше, и Стайлз не знал, смог бы он доехать до места на машине вообще по этим запутанным неопределенным улицам. С верхушки лестницы было уже видно маленькие окна двухэтажного кафе с заснеженной треугольной крышей. Вокруг кафе, как и вдоль лестницы, горели фонари-гномы, высотой еле доходящие до пояса. Света, изгибающегося на золотом снегу, они давали не шибко много, но путь освещали, и на том спасибо.       — Веттер же сказал, что это очень скользкая лестница, — вспомнил Дерек, опасливо смотря на спину Стайлза. Медиум махнул ему рукой и шагнул на ступеньку, хотя от ступеньки там было разве что одно название, потому что из-за выпавшего снега, а может из-за круглой луны или Йоля, лестница-оборотень превратилась в крутую экстремальную горку и в быстрый путь оказаться с Дереком по-настоящему вместе.       — Мне уже все равно, будь даже это лестница с клыками и ведущая в котел сатаны, я умираю от голода и холода.       — Не умирал бы, если бы не шлялся целый день, а сделал бы паузу и заехал бы куда-то отдохнуть, — Дерек шел следом за Стайлзом, так как лестница была слишком узкой, чтобы уместить их двоих, идущих плечом к плечу, и жаль, что не за ручку.       Стайлз глянул на Дерека через свое плечо, но из-за этого потерял фокус и поскользнулся, тяжело упав на зад и сразу поехав вниз под крик Дерека: «Стайлз!».       Где-то почти на середине пути Стайлзу удалось остановиться из-за того, что лестница резко сменила наклон. Сев на спокойном островке, Стайлз стряхнул с торчащих, чуть отросших за зиму, волос пушистый снежок и оглянулся назад. Дерек смотрел на него максимально недовольно. Но это было так смешно. Стайлз крикнул своему ворчливому старичку:       — Присоединяйся! Это весело!       Дерек появился рядом и ответил:       — Ты идиот.       Смешок сорвался с растянувшихся в улыбке губ медиума.       — Эффективный способ быстрее оказаться в тепле. Ты ведь хотел, чтобы я скорее поел и отдохнул. Вот я и ускорился. Что тебе не нравится? Я слушаю твои советы. Вечно ты недоволен. Ничем тебе не угодишь.       — Сломаешь себе позвоночник, я сидеть возле тебя и ждать с тобой помощи не буду.       — Бу-бу-бу… Я поехал. Встретимся внизу!       И Стайлз, обняв рюкзак и отталкиваясь, поехал дальше с огоньком, да с визгом.       Дерек, слыша веселый крик Стайлза, смотрел на это безобразие с сжирающим беспокойством и разжигающей любовью.       — Дурак… — нежный шепот слетел с губ Дерека, ощущающего расползающееся в своей груди тепло, будто он выпил горячую кружку имбирного чая с корицей.

❄❄❄

      На словах: «И когда святой ребенок, что подарит надежду на воскрешение жизни придет, Колесо завращается снова…» медиум, походящий на духа из-за того, что был весь облеплен снегом с пяток до макушки, вошел в кафе «Пряничный Домик» со своим незримым призрачным хранителем. Несмотря на поздний вечерний час, в заведении, видимо пользующимся спросом у местных, оказалось довольно много людей. Большинство из которых были детьми до- и школьного возраста. Мальникие разодетые в шерстяные красные и зеленые свитера гномики обернулись в унисон как бурундучковое семейство на холодный ветер и снежинки, залетевшие вместе с тем ветром, увидев у закрывающейся двери Стайлза. Один из чад весело закричал шипиляво через несколько секунд общего детского оцепенения:       — Святой Ребенок!!!       Стайлз смущенно потопал на коврике у входа, чтобы не тащить снег за собой и не разводить слякоть в приятной сухости кафе, где пахло елками, печеньем, свечами и цитрусами. После он двинулся в противоположную сторону от сидящих за длинным деревянным столом у камина детей, слыша, как незнакомые взрослые, может, их родители, объясняют им значения слов «совпадение» и «нормы приличия».       Всего в «Пряничном Домике» было несколько маленьких круглых столов и один длинный, уже весь занятий. Казалось, что праздничной ночью все собравшиеся стремились прилипнуть к друг другу покрепче, поэтому заняли всю левую сторону зала, сидя хоть и не на одной лавке, а на разны стульях, словно на одном месте. Люди болтали и хохотали, детям рассказывали какую-то то ли скандинавскую легенду, то ли сказку, то ли что-то еще в этом духе, чтобы дети дали остальным отстраненным от рассказа взрослым выпить, судя по отдушке меда, патоки и спирта, домашней медовухи. У некоторых молодых девушек казалось, что в прозрачных высоких стаканах налит глинтвейн. Стайлз только ненадолго задержался взглядом на троих ведьмах-подружках, сидящих напротив входа подальше, пока садился за пустой столик у окна, как одна уже с молочной кожей успела подмигнуть ему, махнув длинными ресницами.       Дерек сел напротив устраивающегося поудобнее на стуле с резной спинкой Стайлза, и игриво, но не без доли ревности, сказал ему:       — Кажется, ты ей понравился.       Стайлз закатил глаза и вздохнул.       — Я всем нравлюсь, что теперь…       Потом, сняв мокрое от снега пальто и повесив его на спинку стула поверх рюкзака, Стайлз подтянул к себе и к Дереку по меню. Ассортимент был весь в новогодней тематике. Все такое сладкое, согревающее, витаминное, что выбирай или не выбирай, не прогадаешь. Все равно принесут одно. Дерек хмыкнул, скользнув взглядом по большой карточке меню:       — У них есть пряный чай с корицей.       Стайлз укромно глянул нет ли рядом кого, после чего тихо ответил:       — Зачем мне чай с корицей, если я сам как корица. Хочу горячее какао и что-то мясное. А ты? Знаю. Я возьму тебе чай с лимоном и ягодами. А то ты что-то очень бледный, видно мало бываешь на солнце…       Дереку было лень реагировать на это, либо серьезно думать о таких уже привычных уловках медиума. Стайлз с самого начала бывал делал вид, что Дерек не мертвый, прицепившийся к нему, а просто его «приятель», его «мужик», «чувак», и кто еще угодно из разряда живых и телесных. Иногда это больше раздражало Дерека, чем грело. И изначально, до того, как они со Стайлзом поняли друг друга и нашли общий язык, они просто пытались усложнять друг другу жизнь, каждый день обмениваясь колкостями, угрозами или оскорблениями детского уровня, потому что до взрослого все же дойти боялись, ибо даже тогда, в фазе взаимной ненависти, испытывали то чувство, которое очень сложно точно описать, но которое элементарно понять. После, когда прошло время, и когда многое случилось, через что они прошли вместе, негативная энергия погасла, и, хотя она ушла, привычки Стайлза остались. И Дерек, на самом деле, не очень-то хотел их менять. Сладость в этой колючей игре все же была. Стайлз любил делать вид, что Дерек жив. А Дерек любил идею того, что может быть все еще жив. И пускай они оба понимали со Стайлзом, что это только игра. Игра, от которой будет, чем скорее, тем лучше отказаться. Потому что когда-нибудь они так сильно влюбятся в эту игру, что ни за что не смогут ее закончить. Если этого уже не случилось.       Девушка молодого возраста подошла к столику у окна, который заняли Стайлз с Дереком пару минут назад. У нее была кучерявая богатая копна волос цветом осеннего листа, яркие алые губы, наверно, такие мягкие и сочные, светлые блестящие глаза. Этими лисичкиными глазами она игриво улыбалась в сторону молодого парня, мелодично сказав ему:       — С солнцем, восставшим из мрака… Что-нибудь хочешь заказать?       Стайлз бы очень хотел, чтобы вместо этой юной пылкой официантки к нему лучше бы подошел официант, который бы был большим хмурым мужиком, от которого бы несло за километром водкой и селедкой. Потому что тот хотя бы не поставил бы его в такое неудобное положение обязанности прикидываться глупеньким идиотом, не замечающим текущих феромонов и чар, которыми пытаются его повязать.       — Ага, — ответил Стайлз, взглянув на Дерека, который говорил своим серым видом, что испарится в ближающую минуту, если чувство третьего лишнего станет слишком сильно. Поэтому, жалея и себя, и Дерека, Стайлз просто быстро протараторил заказ и сказал «спасибо», после котрого, как надеялся, официантка, эта рыжая бестия, исчезла бы отсюда. Будь Дерек не призраком, девушка бы вела себя не так. Стайлз просто знал это. Сто раз проходил это. И это было топом из списка «Что бесит медиума, чей парень — призрак?». Бесило ужасно, что никто не мог понять, что он не один, что он занят, и что ему не интересные предложения попробовать чью-то губы на лице или ниже на вкус. Фу. Нет, спасибо. Он не может попробовать Дерека на вкус, и тот ни разу не дарил ему поцелуй или ночь, но и плевать, потому что Стайлз никогда не был животным, которое круглосуточно только может что думать о том, как бы успокоить свои инстинкты.       Рыжая лиса записала коротко заказ, а потом поставила руки на деревянный стол и наклонилась к Стайлзу, перекрывая ему обзор на молчаливого и играющего роль стены Дерека. Лавандово-базиличные духи залетели в нос Стайлза. Медиум откинулся на спинке стула, что не очень помогло, и посмотрел на сотрудницу «Пряничного Домика», сказавшую ему:       — Не хочешь провести вместе ночь или две? — чуть спутанные к концу дня длинные локоны скользнули по округлым нешироким плечам девушки и повисли в воздухе, задевая колючими кончиками ладонь Стайлза. Тот убрал руку со стола и опустил на свое колено, после чего улыбнулся:       — По ночи на каждого? Хорошее предложение. Но я здесь с парой. И думаю мой партнер такое не оценит.       Девушка приоткрыла рот и скользнула взглядом вниз, поспешно выпрямляясь и неловко улыбаясь, извиняясь:       — Я думала ты один… Прости. Я сейчас принесу твой заказ.       И она развернулась и ушла, довольно быстро отбросив факт своего поражения или глупости. Стайлз вздохнул и подпер голову рукой, полу-ложась на стол и глядя на профиль Дерека, который смотрел через окно на улицу, где было по-зимнему красиво и уютно. Фонари горели мягко, а снег почти перестал ссыпать, и ветер стих, а снежинки медленно падали в вальсе вниз, ложась на горизонтальные поверхности как на мягкое покрывало так неспешно и лениво. Если бы Веттер не позвонил вчера, Стайлз с Дереком лежали бы сейчас дома на диване и смотрели бы фильмы в темноте. И Стайлз все еще планирует сделать это, когда они вернутся, теперь не известно когда, домой. Домой, где без Дерека станет холодно, одиноко и тоскливо. И, может, так станет не только в доме. Но чем больше Стайлз об этом думает, тем больше эти мысли сжирают его изнутри. Когда эти мысли только появились в его голове, он целенаправленно дал им волю, разжигал их, давал им кричать и выть, потому что думал, что так быстрее страх и боль достигнут своего апогея, а после взорвутся, уничтожаться, и все стихнет и начнет приходить в норму. Но оказалось, что у боли нет потолка. И что муки будут вечными, как и забвение в мире, в который рано или поздно Дерек будет должен отправиться.       — Ты мог бы согласиться на ее предложение, — через пару минут твердого молчания сказал Дерек и повернул голову обратно. Стайлз вернул руку на стол и подполз своими не очень крепкими, но ловкими и изящными пальцами к сильным пальцам руки Дерека, но не дотрагиваясь до них, а просто невесомо скользя рядом, играясь с поверхностью стола, в миллиметрах от призрачной кожи, как на пианино. Сердце Стайлза забилось быстрее и тяжелее. Он убрал руку и выпрямился, заторможенно отвечая из-за полуактивного после тяжелого дня мозга, и смотря янтарно-медовыми глазами в прекрасные глаза Дерека:       — Я больше по хмурым мальчикам с щетиной. Может, если бы она была похоже на тебя, я бы еще подумал. Но так, у нее не было шанса.       Дерек не ответил, и было ощутимо, как он выстраивает стену молчания между собой и тем, кто сидел напротив него. Стайлз закусил щеку изнутри, отводя от Дерека взгляд, боясь, что если слишком долго будет смотреть на уходящего от него все быстрее призрака, без которого он больше не знает, как сможет жить, то не выдержит, и либо сердце разобьется от боли, либо глаза снова покраснеют, конечно, от ветра и кофе, пускай уже не было ни того, ни того.       Скоро Стайлзу принесли две кружки чая на подносе вместе с гармошкой из куриного филе с грибами, помидорами и сыром, и Стайлз поблагодарил рыжую лису, поставив после ее ухода одну кружку возле руки Дерека, а остальное пододвигая поближе к себе. Все пахло приятно, было тепло-горячим, свежим и вкусным. И, радуясь небольшим мелочам как это, Стайлз ощутил, как тоска ненадолго отпустила его.       Взрослые закончили рассказывать детям за столом легенды и сказки, и некоторые дети ушли на улицу со взрослыми, было слышно через стены, как они смеются где-то в сугробах, может, катаясь с горок, а другие дети, которые остались еще в кафе, разбрелись по углам. Кто-то сидел возле родителей, слушая их взрослые разговоры, кто-то сидел у камина с игрушками, кто-то возился с шарами у большой пышной елки. Увлекшись своими мыслями, Стайлз не заметил тихо подошедшей к нему девочки лет пяти.       — У тебя еще поклонница по левому борту, — оповестил Дерек.       Стайлз повернул голову, усмехаясь своим дурацким мыслям. Похоже местным девочкам он пришелся по вкусу. Жаль, что ему никто абсолютно не интересен больше.       — Привет, — поздоровался Стайлз, смотря на руки девочки, в которых была небольшая блестяще-зеленая коробка. — Что это у тебя?       Девочка, стесняясь, ответила не сразу.       — Камушки.       И снова молчание. Стайлз усмехнулся и посмотрел на Дерека, который просто качнул головой.       — Покажешь? — снова попробовал Стайлз.       Маленькая принцесса покачала отрицательно головой и более смело сказала:       — Сегодня праздник. Это подарки. Но надо выбирать с закрытыми глазами… Закрой глаза? А я открою крышку. Ты выберешь камушек. И тот, который возьмешь, будет твоим талисманом.       Стайлз мягко прищурился в ответ.       — Разве подарки не дарят только знакомым? А ты меня не знаешь.       Девочка посмотрела куда-то в сторону, а потом снова на Стайлза.       — Моя мама сказала, что в Йоль принято обмениваться подарками. Она не говорила про знакомых и нет… Ты выглядел грустно. Поэтому я и захотела дать тебе подарок. Ты не хочешь?       Дерек дал подначивающий комментарий после слов девочки:       — Не рассматривай ребенка, Стайлз.       И Стайлз вздохнул и, стараясь быть не таким вопиюще грустным и несчастным, улыбнулся, закрыв глаза, а девочка открыла крышку и поднесла за палец руку Стайлза к коробке. На ощупь очень сложно сказать, что внутри. Стайлз просто взял первое, на что наткнулся, и вытащил руку из коробки. Медиум посмотрел на зелено-голубой полупрозрачный камень размером с половину большого пальца и спросил:       — Что это?       Девочка нагнулась, чтобы посмотреть на камень, недолго подумала, а потом ответила своим детским забавным голосом смурфика:       — Это аквамарин! Хороший камень. Тебе подходит. Он делает грусть меньше и помогает безопасно путешествовать по морям. А еще отпугивает демонов и не дает врать. И удачу приносит!       Стайлз весело фыркнул:       — Ладно, ладно, вау… видимо, он стал приносить мне удачу еще в твоей коробке, раз я вытянул его. Спасибо. Это очень красиво.       Девочка широко улыбнулась и кивнула. Потом она развернулась и ускакала как кролик к другим детям, занявшись с ними подобной дарительной махинацией.       Стайлз прошелся подушечкой большого пальца по прохладной поверхности камня, а потом схватил его аккуратнее и поднес к глазам Дерека, привставая на стуле, чтобы дотянуться. Дерек замер, смотря то на приблизившееся к нему лицо Стайлза, то на оголенное бледное запястье с виднеющимися голубыми венами на нем.       — Очень похож на твои глаза… — Стайлз сел обратно. — Ладно, думаю, пора идти спать, чтобы выехать завтра пораньше. Ты не стал пить чай? Как хочешь.       И Стайлз выполз из-за стола, пошел расплатиться за еду, а заодно узнать, как можно снять номерок. Вскоре он и Дерек дошли до дверей снятой на сутки комнаты в гостиничном маленьком комплексе, больше напоминающим хижины своей архитектурой. Открыв ключами с пряничным брелком дверь, Стайлз зашел в номер, где было, к счастью, тепло, хотя и не жарко, и закрыл дверь после за собой. Сразу напротив двери было длинное решетчатое полузамерзшее окно, выходившее в сторону темного леса, сбоку дверь, ведущая в ванную, возле окна полутороспальная кровать, а в ногах кровати у стены камин на случай, если старой паровой батареи будет мало.       — Тут есть камин. Умеешь разжигать? — упав устало на кровать, задал вопрос Стайлз.       — Может быть, — ответил Дерек.       Стайлз сел и сполз с кровати на пол, стягивая пальто и и обувь. Под плохим чисто интуитивным руководством Дерека он все же смог растопить маленький камин. Затрещали дрова, пол осветился блеклым желтым светом пламени, а дополнительное тепло потекло в комнату, сражаясь со сквозняком, врывающимся в номер через щели у окна. Без камина, наверное, спать все же было бы слишком холодно. На улице снова начался ветер с наступлением ночи. Было слышно, как он завывает где-то в горах не так далеко.       Хотя на полу и лежал какой-то потрепанный ковер, сидеть долго на нем было холодно, и Стайлз сел обратно на кровать, качая коленкой и смотря на бродившего вдоль стены напротив Дерека. Тот почувствовал на себе пытливый взгляд карих глаз и остановился.       — Опять хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь? — спросил Дерек.       Стайлз кивнул.       — Хочу.       И не стал говорить, почему хочет, что он слишком боится завтра проснуться один.       Дерек подошел к Стайлзу, останавливаясь перед ним и между его длинных тонких ног в темных джинсах. От подобной близости с Дереком Стайлзу всегда хотелось накинуться на него, обнять и никогда больше не отпустить, а еще схватить Дерека за руку и сильно укусить до боли за то, что заставил столько страдать. Но как бы Стайлз не хотел, его рука всегда проходила сквозь руку Дерека, как сквозь воздух, даже не как сквозь воду, и не было холода, ощущаемого от Дерека, как от льда, не было ничего, тот был просто картинкой и радио, но Стайлз любил эту картинку и радио, он не мог описать силу этой любви и боли.       Стайлз поднялся на ноги. Сердце его билось сильно и гулко в груди. Все быстрее. Эта глупая, ничего не понимающая мышца качала горячую кровь, и хотелось накричать на нее за то, что она не может покачать и чужую кровь, что не может дать немного, всего крупицу, жизни для другого.       Дерек сделал шаг от Стайлза, чтобы не находить на него и не прилипнуть к нему, и остановился, подняв, как и человек, руку на уровне груди. Стайлз завис с рукой возле руки Дерека, касаясь кончиками пальцев его кончиков пальцев, и словно бы ощущая что-то от этого, но чувство было лишь фантазией и разыгравшимся предательски воображением. На ковре была одна тень. Лимонно-апельсиновый свет рисовал тени лишь на одном лице. И рука Дерека, когда он чуть двинул ею вперед, прошла сквозь теплую руку Стайлза. А в цитриновых медовых глазах снова застыла слякоть.       — Я бы все отдал, чтобы поцеловать тебя, — тихий треск голоса Дерека смешался с потрескиванием дров.       Грудь Стайлза быстро вздымалась. Он поспешно отвернулся, затем нагнулся за рюкзаком, и, сморщившись, словно проглотил сок тухлого лимона, ответил, ища зубную щетку дрожащими руками:       — Сперва я почищу зубы, хорошо? Забываю сделать это уже третий день.       Дерек стойко и сдержанно, как и всегда, согласился с правилами игры. Он отошел от Стайлза обратно к стене и отреагировал:       — Тогда еще и помойся. Это ты забываешь четвертый день. И уже начинаешь пахнуть.       Стайлз усмехнулся и ушел в ванную, закрыв за собой дверь, а после пользуясь ею как опорой, чтобы не упасть на пол от головокружения. Защипнув переносицу, Стайлз вытер влагу с глаз, которая через секунду вернулась обратно, и включил воду, чтобы не беспокоить Дерека своим шумным дыханием. Медиум вошел под струи воды и сделал их холоднее, заставляя себя остыть, освежиться, замерзнуть, и больше не чувствовать пламя внутри, такого болезненного, жгучего и неуправляемого, от которого хочется царапать свою грудь ногтями до красноты и крови, и выть, как волку, на луну.       Оставшись один в комнате, Дерек отпустил себя и рыкнул, сев на кровать и ударяя по подушке. Та не отлетела и не упала на пол, а осталась лежать, как лежала, торчком у деревянной стены, издевательски смотря своим уголком на Дерека.       Боковым зрением Дерек заметил тень, вышедшую из-за стены. Это был призрак какой-то женщины в футболке и только. Под ее черными глазами была размазана туш, а ее светлые волосы лежали в беспорядке. Она встретилась холодным мертвым взглядом с глазами Дерека, а потом посмотрела на тонкую дверь ванной.       — Нет, — отрезал Дерек. — Уходи. Сегодня он больше не консультирует никого.       Призрак девушки вздрогнул. Потом девушка, все еще смотря на дверь ванной, скруглила плечи, закрыла лицо руками и громко заплакала так неприятно-скуляще, что Дерека самого перекосило. Он вздохнул и поднялся на ноги, подходя в два шага к наглой мертвой.       — Заткнись. Убирайся. Ты слышишь, что я тебе говорю?       Но она все плакала и плакала, нагоняя жути, и начав ходить по комнате. Дерек нахмурился и, шагнув в сторону, впился взглядом в спину беспокойной души. Звук льющийся воды затих, и Дерек был уверен, что Стайлз услышал плачь, выйдет сейчас из душа, и призрак пристанет к нему до утра, так и не дав поспать. Этого не могло случиться.       — Вон, — Дерек вспыхнул перед мертвой. Когда она прошла сквозь него, он возник перед ней снова. — Проваливай. Тебе здесь не рады.       Девушка обошла круг по комнате и обогнула Дерека, который появился перед ней снова. Потом она замерла в углу между кроватью, стеной и камином, горько и одиноко плача в свои руки. Дерек хотел ее придушить. Но не мог. Поэтому он просто стоял и думал о том, что можно сказать, чтобы Стайлз не захотел возиться с этим призраком, просто отправившись спать.       Если у Стайлза была собой заговоренная черная соль, он мог очертить в комнате круг, прогнав всех призраков из него, включая Дерека. Но зная склонность Стайлза выбирать между тишиной и Дереком рядом последнее, такой вариант развития событий казался слишком невозможным. Поэтому Дерек заговорил с мертвой снова:       — Если ты не исчезнешь через секунду…       А замок двери ванной щелкнул, дверь открылась, и призрак в углу просто исчез. Стайлз, вошедший в комнату, нахмурился и спросил:       — С кем ты говоришь?       Дерек оглянулся и никого не нашел.       — Здесь только что была одна плачущая сумасшедшая.       Стайлз прикрыл дверь ванной и прошел к кровати, прячась под одеяло, потому что после воды даже маленький сквозняк слишком неприятно задевал голую кожу. Так как было две подушки, одну Стайлз пожертвовал, чтобы положить ее к стене. Небольшое дополнительное спасение от холода, и плюсом можно представлять, что это Дерек прижимается со спины.       — Каспер? Насколько крейзи? — спросил Стайлз, лежа на локте и потянувшись к маленькой тумбочке, чтобы положить на нее аквамарин, который выпал у него в ванной из кармана джинсов. И даже не разбился и не треснул. Крепкий малый. Стайлз пытался вспомнить что-то об этом камне, но кроме того, что сказала девочка, и схожести с цветом глаз Дерека на ум ничего не шло.       Дерек сел на край полужесткой кровати, смотря на медиума.       — Призрак, да. Не очень. Просто наглая. Не хотела уходить или слушать. Но хорошо, что она пропала. Надеюсь, она больше не появится. А если появится, обещай игнорировать ее. Я хочу, чтобы ты нормально поспал. И вообще, думал больше о себе, а не о других.       Стайлз мягко улыбнулся.       — Я буду в порядке, обещаю. Обнимешь меня?       Дерек тихо хмыкнул, и, когда Стайлз подвинулся чуть ближе к краю, лег за ним, игнорируя подушку под боком, которую все равно не ощущал. Стайлз был бы рад взять руку Дерека и перекинуть ее через себя, сцепливая крепко-накрепко свои пальцы с его, и засыпая вот так, просто в сплетении тел. Но после одного падения на скользком второго не хотелось. И Стайлз просто прогнал эти мысли и желания, оставляя пустое и теплое довольствование тем, что есть. Но те холодные и болезненные мысли все равно проникали, как сквозняк, через оставленные щели, разжигая неучтивые розовые искры.       Стайлз сжал одеяло и спросил:       — Ты будешь рядом? — Голос Стайлза был размерен и спокоен, но спокойствия не было в его тревожном сердце.       Дерек лаконично ответил:       — Да.       Но разговорные тормоза Стайлза всегда срабатывают не сразу. Прежде чем окончательно заткнуться, он обязательно еще оставит длинный такой след слов.       — Клянешься?       — Да, Стайлз.       — Так не клянутся. Надо сказать полностью.       — Клянусь, что буду рядом. Всегда. А теперь спи уже.       

Клятвы в Йоль, знали бы они, это обещания, обязательные к исполнению.

❄❄❄

      Стайлз всегда видел схожесть смерти и сна, считал их отключкой и второй стороной бытия. И, как люди засыпают и не слышат посланий в своих снах, так же они и не могли видеть мертвых, как он.       Когда человек бодрствует, он старается не думать о сне и иногда даже запрещает себе мыслить о нем. И ночью, когда сознание засыпает, а душа просыпается, нечто, остающееся днем в тени, начинает катить шепотки до пульсирующих нервных волокон человеческого мозга, такого не постижимого и прекрасного, как космос. Так как сознание спит, пока шепчет нечто из тени, человек не может принимать важную информацию, оставаясь от нее далеким, и лишь, максимум, может улавливать крохи послания на подсознательном уровне, на котором послание и остается после, чернея и каменея, как кекс в магазине, завалившийся за прилавок. Таков путь всех живых, которых Стайлз когда-либо встречал.       Сам Стайлз же с детства знал на интуитивном уровне сонические конструкции и умел слушать смысл, передаваемый голосами, хотя даже не спал, благодаря дару, о котором никто и ничего не мог ему сказать. А стоило бы. Потому что голоса людей, этих похожих на них теней, шептали ему разное, вообще-то, чертовски пугая в детстве, и портя это самое детство. И только со временем Стайлз научился понимать, что мертвым нужно от него на самом деле, что они всего лишь запуганны и обижены и хотят помощи. После нескольких лет от рождения Стайлза появились и образы, телесные, обретающие форму чего-то знакомого, тел, а иногда и животных, и тогда страх привидений, которым всегда есть что сказать, окончательно пропал.       Призраки стекались на него как на маяк надежды, потому что он им и был, и молили укрыть их мрака и холода, сковавших их ум и тело. Иногда Стайлз помогал, но помочь всем нереально, там миллионы мертвых в очереди. Иногда они, напротив, помогали ему. Но иногда и усложняли ему жизнь, в отместку за то, что он жив в этом мире, а они живы лишь в том, где нет законов Земли, и где правит расчетливый каратель и всепомнящий блюститель порядка. Тот мир одновременно пугал своей нескончаемостью черных песков и непонятностью происхождения этих пейзажей, как черный океан без дна, и привлекал свой таинственностью и простой красотой как черный агат, блестящий в ярком лунном свете. Свете, который, хотя и светит, но не согревает. Здесь — Солнце. Там — Луна.       Этой ночью Стайлз, как и всегда, стал елозить неспокойно по матрасу, переворачиваясь с одного бока на другой, и даже каким-то образом спихнул на пол подушку, что была у стены, а вторую, которая была под его головой, вытащил и обнял. Дереку не осталась места на койке и он просто сел на пол возле ног Стайлза и смотрел все несколько часов, что спал медиум, тихо посапывающий, на танцующий в камине желтый огонь. Жаркий свет, казалось, отпугивал остальных призраков, либо это делал Дерек, что-то из этого, но было, потому что за ночь ни одно привидение, либо «каспер», как называет их Стайлз любезно и любя, не нарушило покой.       Не зная, чем занять себя, Дерек ненароком принялся вспоминать то странное чувство, которое появилось у него в сгоревшем доме. Те внезапно атаковавшие его переживания, из-за которых, если бы мог, он задохнулся. Подобное он уже испытывал. Но лишь тогда, когда Стайлз попал в дорожно-транспортное происшествие. Был тот же безумный страх, что как звон в ушах, потерянность, словно накрыло громадным стеклянным колпаком, и тремор рук от того, что нужно что-то делать, но абсолютно не понятно что. И, чего не было в аварии, легкий вкус предательства, схожий с послевкусием ошибки. Странные чувства, не ясно откуда возникшие, ведь в доме ничего не было такого. И сам дом был Дереку ничем, чтобы он так переживал из-за него. Откуда все это… почему сейчас… и что значит… Дерек боялся делать поспешные предположения, боялся говорить Стайлзу, который всегда стремится заполнить пустоту самостоятельно созданным кирпичиком, будь тот даже не по размеру места. Но и в тоже время было интересно разобраться в вопросах.       Дерек лучше понял слова Стайлза о том, что тайна привлекает, и что неизвестность сжирает и хочется от нее избавиться как от плесени в доме.       — Дер…       Стайлз проснулся и свесил руку, на которой появились мурашки, с кровати, приоткрывая сухие глаза и смотря на такое же бодрое, как и всегда, лицо Дерека, чуть заросшее щетиной.       — Не хмурся, — улыбнулся умиротворенно Стайлз. — Этот день пока еще ничего тебе не сделал, чтобы ты с ним так.       Солнечный свет спускался по темной стене напротив окна как занавес, и утро стало антрактом эмоционального представления Дерека. Призрак запихнул мысли куда подальше и спросил:       — Ты все еще хочешь ехать в эту гостиницу?       Стайлз не спал, но закрыл глаза обратно и сопел. Камин все еще грел, и в комнате было так по весеннему тепло, что идея куда-то тащиться в горы, не понятно что надеясь там найти, на секунду показалась отвратной, как идея идти в школу в понедельник утром, когда в воскресенье было весело. Но потом это прошло. Потому что вспомнились слова Спаркл о мужчине, похожем на Дерека, которого будто скрывала та женщина, и слова других людей просто важных для него на каком-то этапе его жизни, искренне утверждающие ему о том, как важно слушать свое сердце и интуицию, и вспомнился папа, который учил его быть смелым, трудолюбивым и добрым, и многое еще, кажущееся кричаще важным и обязывающим.       — Да, — вздохнул Стайлз, потирая лицо. Он сел, спустил ноги к полу и вместе с одеялом потащился в ванную.       Дерек остался на месте, а его взгляд скользнул на аметист на тумбочке. Тот словно стал ярче теперь. Красивый ледово-морской цвет привлекал и успокаивал. И Дерек вспомнил вчерашний вечер, когда Стайлз поднес камень к его лицу и сказал: «Похож на твои глаза». Дерек никогда не видел своих глаз, не имея возможности увидеть свое отражение. Но если они были такими… Правда ли они могли быть такими красивыми. И мог ли Стайлз поэтому влюбиться в эти глаза. И мог ли он разлюбить их, если бы Дерек попросил.       За тонкой стеной с улицы послышался минут через десять шорох и шум чего-то, потом стук, тишина, и снова аккуратный стук в дверь. Дерек поднялся с пола, прошел через стену, проверив кто, а после зашел обратно и направился в ванную.       — Стучаться не учили? — Стайлз, нагнувшийся к зеленоватой раковине, брызнул в Дерека водой из крана, натягивая попутно боксеры.       — Я постучал, — улыбнулся Дерек нагло, а после продолжил. — За дверью ждет уборщица номеров. Оденься, прежде чем выходить. У нее ключи.       Стайлз скользнул мокрой рукой по своей груди, отчего небольшая капля потекла вниз по ней.       — Что, боишься, что увидев мою красоту, она кинется на меня от безумной любви?       Дерек весело и сухо фыркнул:       — Только об этом она и думает. Кстати, на вид ей лет шестьдесят. Но если ты сам хочешь…       И Дерек испарился. Стайлз закатил глаза и закрыл воду, одевшись и выйдя минутой позже, чем зашла горничная.       — Извините, я стучалась, но никто не ответил, и я подумала, что никого уже нет, — женщина в возрасте и с седым пучком на голове было толкнула тележку обратно за дверь.       — Ничего, я уже ухожу. Оставайтесь, пожалуйста.       И Стайлз, бросив на Дерека веселый взгляд «нет», забрал пальто. Потом он, натянув его и застегнув, взял свой старый, но самый любимый черный рюкзак, забыв об потухшем аквамарине на тумбе.       — С праздником, сынок — улыбнулась седая старушка, смотря, как молодой доброжелательный парень проходит мимо нее.       — С праздником, — негромко, мягко и вежливо ответил Стайлз, а после вышел.       На улице вихрь успокоился, ветра совсем не было, и стало так тепло, почти как летом, если вспоминать вчерашнюю аномальную морозную зиму, когда казалось, что можно стать сосулькой без теплой одежды. Солнце, отражающееся от перламутрового снежного покрова, жгуче слепило. И Стайлз поднял руку, закрываясь от желтых лучей и спускаясь по деревянной чуть скрипящей лестнице с деревянного ярусного коридора вниз, на заснеженную мертвую землю, которая обязательно оживет через несколько месяцев благодаря Колесу, продолжавшему катиться дальше и дальше, пока снова не сделает круг, уже такой же далекий по счету, как далек первый год жизни Мира. Это просто смерть и жизнь, которые никогда не закончатся.       Засунув руку в карман пальто, Стайлз вытащил от туда красивый маленький леденец, который прихватил вчера на кассе при оплате. Он оказался на вкус как сахар, смешанный с мятой и с посыпкой. Но хоть что-то. Захватив деревянную палочку боковыми крепкими зубами, Стайлз оглянулся в поисках людей. Все словно разбежались по углам как мыши от него, но, скорее, просто еще не отошли от вчерашнего. Но все же кто-то был… И Стайлз подошел к мужчине, который стоял у машины, здороваясь и спрашивая, не согласится ли он подвезти его на вершину склона у въезда в город, и за сколько. Мужчина мило предложил помощь бесплатно, и Стайлз сел на одно водительское сидение, незнакомец на другое, а Дерек на заднее, которые так не любит, потому что с них хуже получается следить за ситуацией на дороге. Дерек был личной записывающей камерой Стайлза, говорящей ему о том, когда стоит сбавить скорость, когда нужный поворот прямо по курсу, и прочее мелочное, что Стайлз бы мог отслеживать и сам, но с Дереком было как-то веселее и радужнее.

❄❄❄

      Ни одно чувство не пища и не вода, и не получится им переполниться настолько, чтобы не смочь попросить еще. И если такое чувство, например, как любовь, по каким-то причинам окажется неугодным, сказать «стоп» этому светло-бардовому, как вино, потоку не получится. И в спасении останется искать прибежище лишь на пустой длинной дороге своей жизни, по которой, может, когда-то и удастся дойти до окончания того, что само началось, и что само завершится. Чувства, как и жизнь, как и смерть, как и судьба, такие странные игрушки-головоломки, с которыми не понятно, как играть, и никто не знает — как, каждый просто решает это самостоятельно, как и решает, куда ему сегодня пойти, что приготовить на ужин, о чем записать, чтобы не забыть об этом завтра.       И хоть час от часу не легче, Дерек, с каждым шагом чувствующий все больше затруднений и страданий от бремени на сердце, не мог остановиться, не мог перестать любить. Его любовь жила своей жизнью и вытворяла то, что ей вздумается. И из-за работы мозга и шума лишних мыслей сладость от этих фокусов была не такой сильной, и иногда превращалась в горечь, но все же, в такие как сейчас моменты, Дерек молчаливо и уверенно думал о том, как все же идеально то, что он не слушает свои, возможно, справедливые хмурые доводы, и не идет у них на поводу, и что ветвь его будущего продолжает расти вперед, не осыпав с себя цветов дорогой любви.       Городской местный высадил Стайлза возле его машины, которую никто, кажется, даже не попробовал угнать, и после уехал, оставив медиума на склоне одного. Солнце уже поднялось на небе и обогрело землю, заставляя снег подтаивать и просидать. Сквозь белесый ковер виднелся темно-серый асфальт, что было отлично, учитывая, что ехать куда-то далеко снова по льду было бы еще одним испытанием. И Дерек крайне не хотел этого, почти также сильно, как чтобы Стайлз вообще куда-то ехал в горы за сумасшедшей женщиной, которая сожгла дом, и было не известно, что тогда она могла еще выкинуть.       — Эй, Дер, — позвал Стайлз заскучавшего призрака. — Иди ко мне.       И Стайлз подошел к краю дороги, останавливаясь спиной к лысому склону, где он вчера спускался (или же скатывался) по лестнице в гостиничный комплекс. Без ночного антуража гирлянд и фонарей сказочность того места пропала, но оно все равно было по-своему красиво. И Стайлз сомневался, что они когда-нибудь снова заглянут в этот город, после которого остались воспоминания, теплые и не очень, и поэтому хотел сделать снимок, чтобы потом было, чем этим воспоминания оживить. Привычный ритуал. У Стайлза, наверное, больше сотни точно фотографий есть просто с мест, где они были с Дереком, в основном из-за их около-детективной деятельности, такой плодоносной на различные приключения.       Дерек встал за плечом Стайлза, холодно и безразлично, как камень, и лишь посмотрев на экран и видя на нем Стайлза, но не себя, оживился как сосна на ветру, а аквамариновые глаза позеленели немного, как хвойный лес, напитавшийся соками почвы.       Камера щелкнула и нетерпеливый Стайлз почти сразу же кинулся вперед к машине, опуская руку с телефоном.       — Все, поехали. Время не ждет.       Стайлз сел за руль, а Дерек первее материализовался на кресле сбоку. Внутри салона было холоднее, чем на улице, и Стайлза вздрогнул и завел двигатель, включая печку. Пока машина оттаивала, медиум открыл галерею на сотовом и, найдя последнюю фотографию, улыбнулся широко и повернул телефон к Дереку.       — Блин, так круто получилось. Реально красиво, смотри.       Дерек увидел немного мыльный снимок, на котором его персоны, конечно, не было, но был контур неба, такой искристо-синий, и озорной золотой блеск на покрове снежном. А еще Стайлз, такой же светлый, блестящий, настоящий и вдохновленный, как то что вокруг него. Такой Стайлз, как сейчас, Дереком всегда внимательно был любим. Потому что когда Дерек видит на фотографиях или в жизни, как карие глаза Стайлза заливаются драгоценным золотом, и как детские морщинки собираются в уголках этих глаз, полных чувств и надежды, Дерек не может не влюбиться заново, как в первый раз, как не может не заразиться от медиума его перченной и жгучей энергией.       — Красиво, да.       Стайлз отстранился обратно, убирая телефон и смотря просто прямо, словно улетев в какие-то свои фантазии, такие же весенние, как погода. И только голос, который не был бы его собственным, и не был голосом Дерека или радио, быстро смог опустить его из облака этого окрыленного глуповатого чувства обратно на простую твердую землю.       — А меня можно сфотографировать?       Маленькая девочка, уже знакомая, сидела на серединке заднего сидения, обнимая своего травмированного старичка-медведя, который одним глазом смотрел на резко обернувшегося Стайлза.       — Спаркл, почему ты здесь?       Дерек нахмурился, смотря на бледную девочку, чьи черные отрешенные глаза днем выглядели как два уголька, через зеркало в салоне, и смутно вспоминая, что видел ее вчера и после того, как Стайлз ушел от сгоревшего дома допрашивать остальных призраков. Наверное, этот ребенок привязался к ним и теперь не отвяжется.       — Просто так? — спросила она, пожав плечами. — Мне везде одинаково… Но с тобой интересно было вчера… Я пошла за тобой и видела, как ты говорил с другими мертвыми. И как потом ушел в кафе, где было много мальчиков и девочек. Я хотела подойти к ним, но не смогла. И потом я хотела пойти за тобой, когда ты ушел из кафе, но тоже не смогла.       Стайлз заинтересованно спросил:       — Почему?       Спаркл снова пожала плечами, поднимая медведя выше и закрывая им свои потемневшие узкие маленькие губы.       — Не знаю. Просто не могла. Как будто ты был за стеклом.       Дерек вспомнил, как в комнате появилась плачущая гостья, что исчезла, стоило Стайлзу выйти из ванной, и слова с догадкой сорвались с его рта:       — Камень?       Стайлз сел ровнее и посмотрел на Дерека.       — Аквамарин? Может быть… — потом медиум вспомнил, хлопнув по карману. — Дерьмо, я забыл его!       Спаркл впилась в медиума взглядом и жалобно сказала:       — Не забирай его, я не хочу уходить.       Стайлз несколько раз кивнул, больше по инерции соглашаясь с призраком о чем-то просящем, особо не слушая смысла, и посмотрел на Дерека, с прищуром хмурясь своим шепчущим громко и тревожно мыслям. Почему тогда Дерек не ушел ночью, как то плачущее привидение, как Спаркл, если аквамарин отпугивал призраков. Наверно, дело было все же не в камне, а… ну, в чем-то еще… Но почему все это зудит ощущением, что все не то, каким выглядит.       Машина тихо вибрировала в нетерпении бежать, и Стайлз крутанул рулем, нажимая медленно на педаль глаза и уезжая с места и из города.       — Не заберу, не беспокойся. К сожалению, нам нужно уже ехать.       Черные глаза Спаркл довольно посветлели, когда она поняла, что ее не прогоняют, и что она уезжает без внезапных проблем, о которых думала ночью, что они появятся, удумай она уйти куда-то из города. Спаркл всю жизнь провела в этом городе. Ни разу не покидала его даже при жизни. И это путешествие казалось ей интересным уже только одним забавно сменяющимся за окном видом деревьев. Они так быстро мелькали, что она не успевала их разглядеть, словно бы крутилась на карусели. Это было весело и живо.       — Ехать в гостиницу за той тетей? — прильнув к окну, спросила Спаркл вполголоса. Она высунула руку через стекло на несколько секунд, но не почувствовав ветра, заснула ее обратно.       Стайлз глянул на непристегнутого ребенка, который елозил по заднему сидению его машины, и активно думал о том, что с этим делать. Прогнать Спаркл он бы не смог. И не хотел, на самом деле. Что-то в этой маленькой чудачке было. Но и брать на себя ношу дружбы с еще одним обреченным на отправку в мир иной не горело, сердце и так было переклеено изолентой, под которой виднелись трещины.       — Ты подслушивала? — без агрессии спросил Стайлз.       Спаркл отлипла от окна и села ровней, усаживая медведя рядом с собой и смотря на того словно в ожидании, что он что-то скажет ей на счет их путешествия.       — Чуток. Я слышала, как ты говорил об этом с мертвым дядей. Я хотела сказать то же самое, когда мы говорили с тобой на качелях, но ты так быстро ушел, что я не успела. А потом подойти боялась, потому что вокруг тебя было очень много мертвых. А они иногда сердятся на меня просто так.       Стайлз тихо вздохнул и потер лоб. Он мог не тратить целый день на добычу информации об адресе, если бы не бросил Спаркл.       — Окей. Не знаешь тогда, может, зачем она туда поехала?       Спаркл кивнула.       — Знаю. Она говорила по телефону о гостинице, когда спрашивала о месте, где никого не будет. Наверное, ей надоели люди, которые все время пытались зайти к ней домой. И она искала что-то, где не было бы соседей. Мне кажется, она боялась соседей из-за того, что они могли увидеть дядю. Либо ей просто не нравятся люди, как мне.       — Почему мне кажется, что эта женщина какая-то чокнутая? — тихо спросил Стайлз никого конкретного.       — Может, потому что так и есть, — хмуро прокомментировал Дерек. — Стайлз, оставь это лучше полиции. Кому и что ты пытаешься доказать? Если ты едешь туда, потому что все еще обижаешься на отца за его слова…       Стайлз быстро отрезал:       — Это не из-за этого. Мне плевать. Папа не был собой перед смертью. Мне просто подсказывает моя интуиция, что нужно туда ехать. Понимаешь? Ничего не происходит случайно. Если мы едем туда, то мы должны доехать. Это просто нужно сделать. Верь мне. Я ведь обещал, что буду в порядке. Могу тебе на мизинчике даже поклясться…       И медиум оторвал одну руку от черного руля, протягивая Дереку чуть согнутый оттопыренный мизинец. Но призрак принимать клятву не спешил. Знал, что после уже говорить со Стайлзом о глупости его решения будет бесполезно. И, если бы не скребущее на душе беспокойное чувство, но не из-за Стайлза, а из-за тех ощущений, что появились в доме и не прошли до конца до сих пор, Дерек бы все же настоял на своем и, может, смог бы изменить мнение Стайлза, уговорив его поехать домой. Но интуиция кидала знаки не только Стайлзу. И Дерек чувствовал себя участником этого разговора с судьбой тоже. Ему казалось, что он движется в верном направлении, приближаясь к гостинице в горах. И было страшно упустить шанс на что-то большое.       — Ну? Дерек, мизинчик ждет. Вождение одной рукой, к слову, может привести к еще одной аварии.       И Дерек схватил Стайлза за его мизинец, хмуро вздохнув:       — Когда-нибудь твоя слепая вера в свою удачливость даст тебе под дых. Но сделай так, чтобы это было не сегодня.       Стайлз вернул руку на руль, правда, ненадолго, потому что потом он потянулся за леденцом и после зашуршал его оберткой, когда пытался разорвать ее зубами. Сунув сладость в рот, полувнятно медиум насмешливо спросил:       — Почему ты все время ворчишь, вместо того, чтобы поддерживать меня?       Дерек приподнял бровь.       — Поддерживать в чем, в самоубийственных тенденциях?       Стайлз усмехнулся.       — Я предпочитаю называть это чрезмерным героизмом.       Дерек закатил глаза.       — Покажи мне хотя бы одного супергероя, который дожил до старости. Все они умирают рано, потому что не рассматривают плохие варианты и слишком верят в свои силы.       Стайлз мягко ответил:       — А те супергерои, которые верят в себя недостаточно, никогда не узнают о том, что они супергерои. Это тоже такое себе, прожить всю жизнь, боясь сделать лишнего шага, и потому упуская море отличных возможностей.

Они оба были правы. Но кто-то чуть больше.

❄❄❄

      Когда спустя почти четыре часа они доехали до гостиницы, которую оставили люди и забыли, погода разыгралась и солнце напоминало своей яркостью и теплом лампочку в духовой печи. К гостинице вела местами бугристая асфальтированная дорога, которая перешла в гравий ближе к самому главному входу. Стайлз медленно и тихо подъехал к дорожке из гравия, смотря через переднее окно на не просто большое, а огромное, учитывая то, что он представлял себе ранее, здание. Оно было выстроено внешне из темного камня, который бликовал на солнце, а на острых крышах где-то высоко на фоне голубого неба залегли толстые снежные слои, которые наровли слететь вниз на голову любого нарушителя покоя этого чудесного места.       Все было тихо. Зловеще-тихо. Если бы не белый фургон, такой, на которых обычно перевозят вещи при переезде, Стайлз бы мог подумать, что приехал к заброшенному замку. Но машина говорила, как и следы на свежевыпавшем ночью снегу, что кто-то по этому покинутому месту все же беспокойно бродил. Стайлз вытащил телефон и нашел номер Вета, написав ему лаконичное и понятное сообщение, на случай, если все же что-то случится. Учитывая дистанцию и нерасторопность полиции, и что Веттер редко берет телефон в руки, надеяться все же на кого-то кроме себя не стоило.       Спаркл чуть улыбнулась.       — Здесь красиво. Я погуляю немного.       И она вышла из машины сквозь дверь и направилась в сторону поля, которое было замершим озером, вместе со своим верным плюшевым спутником. Стайлз видел через зеркало заднего вида, как Спаркл скачет в снегу, беззаботно и весело, но счастья ребенка не разделял. Стало неспокойно, сердце забилось быстрее, а ладони вспотели. Стайлз посмотрел на Дерека, который казался галлюцинацией из-за своей молчаливости и недвижимости.       — Ну, пошли? Дер?       Дерек моргнул и повернул голову в сторону Стайлза, кивнув. И сразу пропал. Стайлз увидел Дерека впереди носа машины и вышел вслед за призраком, мягко хлопнув дверью.       — Надо все же купить какой-нибудь пистолет для самозащиты… или может биту? — вздохнул Стайлз, догнав Дерека и поднимаясь вместе с ним по широким массивным ступенькам.       — Чем тебе поможет бита? — спросил хрипло Дерек, остро смотря вперед, словно ожидая, как сейчас кто-то выскочит из-за дверей на них.       Стайлз остановился у дверей и прильнул к стеклянным вставкам по бокам, чтобы проверить через эти окошки, нет ли за дверьми кого. Внутри было темновато, ибо вход был с теневой стороны, но благодаря большим окнам и отзеркаливающимся от снега световым лучам все же просматриваемо. Стайлз видел фойе, пустой респешен вдали, двери, широкую лестницу, столы и стулья, старые диваны, выцветшие картины, но не людей или призраков. Лишь предметы.       — Чем мне поможет бита? — задумался медиум, отстраняясь от узкого длинного окошка. — Не знаю. Но с ней мне было бы сейчас как-то спокойнее… Может, ты осмотришься внутри? Она где-то здесь. Найди, где, а потом возвращайся ко мне.       Темные брови вновь сдвинулись вместе.       — Мне оставить тебя одного?       Стайлз вздохнул.       — Да, это то, что имелось ввиду. Так будет лучше. Если ты найдешь ее первым и скажешь мне, где она, я буду подготовлен к встрече с ней и смогу подобрать слова. А так я не знаю, как это все будет. Она может подумать, что я из полиции и попытаться напасть, если я наткнусь на нее случайно. Но я надеюсь на более благоприятное развитие событий. Может, она все же милая девушка…       Дерек сухо хмыкнул. Потом он сказал:       — Не убейся, пока я хожу.       И исчез. Стайлз остался на порожке один. Через несколько секунд он решил зайти внутрь, а не ждать на улице, но ступил прямо на заледеневший ковер и чуть не поскользнулся, удерживаясь от полного падения лишь благодаря массивной кованной ручке на двери, за которую успел схватиться.       — Не убейся… Ты выдвигаешь слишком большие требования, Дерек.       И, выпрямляясь, Стайлз все же аккуратно, как на клавишу пианино, ступил внутрь, туда, на встречу приключениям, с которыми уже хорошо знаком, или же… навстречу своей запылившейся судьбе?

❄❄❄

      Первой стрелой, угодившей в сердце Дерека, все же был не Стайлз, не орудие убийства, чей свистяще-тихий звук помнился последним Дереку, это была другая стрела с более коротким именем.       Потратив достаточно времени, чтобы обойти почти все четыре этажа гостиницы, Дерек все же нашел ту женщину в одной из больших гостиничных комнат. Но он нашел не только это женское живое тело, сидящее в кресле возле кровати. Дерек нашел ответы на вопросы, которые безжалостно грызли и проедали его активнее могильных червей. Эти ответы раздались выстрелом в его голове, когда Дерек увидел… себя. Впервые за четыре года он видел себя со стороны. И он знал, что это он, потому что вспомнил взлеты и падения своей жизни, вспомнил свою фамилию Хейл и тех близких, кто тоже гордо носил это имя. Воспоминания своей сущности и природы вернулись к Дереку, и от их количества и пестроты стало дурно.       Призрак осел на пол, задыхаясь от чувств, пока он же лежал мирным и спокойным сном на кровате у стены, убаюканный тихим мелодичным пением женщины, ради которой они со Стайлзом приехали сюда. Кейт Арджент. Дерек вспомнил ее имя также явственно, как вкус ее наполненных ало-розовых губ с трещинкой на нижней губе.       Кейт нахмурила тонкие брови, скользнув взглядом по разложенным препаратам на столике при повороте головы вбок, словно услышала призрака. Но, конечно, она не могла его услышать, и не думала о такой возможности, поскольку все это время нездорово и всеобъемлюще любила лишь тело, которое не отпускала от себя ни на шаг, удерживая его в одном и том же коматозном состоянии возле себя, поскольку, как поняла Кейт, иначе было невозможно, Дерек Хейл бы никогда по своей воле не остался бы с ней рядом.       Послышался звон стекла на первом этаже. Этот звук было отчетливо слышно по оледеневшим батареям. Через секунду после Кейт быстро поднялась на ноги, взяла на тумбе серебряный нож и двинулась из комнаты, оставляя душу и тело для личного разговора.       Через примерно минуту Дерек услышал голос Стайлза, который настойчиво звал его, но у призрака не было сил заставить себя пойти. Руки и ноги дрожали, а перед глазами плыли волны воспоминаний, и тошнота подступила к горлу, а тело на кровати кашлянуло от угодившей в легкие воды…       Спаркл, которая зашла в комнату, видела, как Дерек ложится на кровать в свое тело, идеально и легко сливаясь с ним в одно целое, ибо шкура была своя родная и не могла не сесть как влитая. Погладив голову медведя, девочка сказала своему другу:       — Видишь, Спайк, это правда был он. А ты мне не верил. Как думаешь, он скоро проснется? — Спаркл замолчала, слушая слова медведя, а потом ответила ему. — Ты прав. Это может помочь.       Спаркл подошла, осторожно ступая по полу, на котором лежал ковер, к старой кровате и опустила взгляд на торчащую из человеческой сильной руки иглу, а потом проследила по полупрозрачной резиновой трубке взглядом до возвышающейся поблескивающей в лучах света капельницы. Недолго думая, Спаркл подняла руку и резко толкнула капельницу, отчего та завалилась с шумом набок, вытащив из руки Дерека иглу. Спаркл посмотрела с интересом на лицо мужчины, которое не изменилось и не шелохнулась, а потом на его руку, видя, как через несколько секунд место зарастает, а кровь перестает течь. Еще через пару минут Дерек знакомо нахмурился, и Спаркл весело улыбнулась, обнимая Спайка крепче.       Еще через минуту глаза Дерека, горящие голубым, резко открылись, и он вскочил с кровати, с ветром уносясь из комнаты.

❄❄❄

      Идиотизм. Думать, что все пройдет нормально, было идиотизмом. Стайлз понял это сразу, как увидел эту женщину своими глазами, эту с безумным страшным взглядом, и с ножом в сжатом до красноты кулаке. И сколько бы он не просил убрать холодное оружие, было бестолку, все слова его отскакивали от этой непробиваемой особы, решившей, что у нее пришли забирать ее любовь жизни. Стайлз убедился, конечно, что эта женщина удерживает некого мужчину в заложниках, и он удивился тому, как не такая уж мускулистая и широкая женщина могла такое уделать, но когда женщина кинулась на него с кристальной яростью и точным желанием убить прям на месте, вопросы отпали, потому что стало понятно, как. Осталось только теперь понять, а как не умереть?       Кейт успела резануть Стайлза пару раз по рукам, чуть не задев и лицо, прежде чем медиум смог чудом выбежать на улицу. Кейт это даже не затормозило. Она сразу полетела как гарпия следом, и Стайлз слышал ее дыхание ягуара за своей спиной, пока бежал к машине. Он почти было открыл дверь, как скрипнул снег и острие пролетело в сантиметре от его шеи. Он успел отскочить и развернуться. Кейт отрезала путь к машине, и у Стайлза не было ни пистолета, ни биты, ни действенного плана, потому что он искренне считал, что все не может быть так плохо ни при каких обстоятельствах. Он чувствовал, что все будет хорошо. И так и должно было быть. Но когда Дерек ушел, и когда появилась женщина, это чувство того, что все будет в порядке, улетело от Стайлза со скоростью флеша. И легкие сжимались болезненно не понятно от чего сильнее, от близости смерти от ножа, или от страха того, что Дерек не появляется, как обычно, от шороха. И Стайлз даже позвал его. Но это все равно не дало никаких результатов… И Стайлз не чувствовал призрака, как обычно, так тихо и отдаленно, словно тот привязан к нему натянутой ниткой. Нить, казалось, порвалась.       Дерек ушел. И Стайлз понимал, что теперь он умрет один.       — Мы можем еще успокоиться и все решить мирно, — тяжело и быстро дыша, сказал Стайлз, выставив руки перед собой и отступая назад к заснеженному пустому пространству. Стайлз сделал еще пару шагов, прежде чем почувствовал, как стало скользко, и, опустив быстро взгляд вниз и проведя ботинком в сторону, он понял, что вышел на лед. Это было не поле, а озеро. И, судя по тихому потрескиванию, совсем не до конца замершее. Хотя и было холодно, но недостаточно, чтобы лед сковался так крепко, чтобы выдержать тяжелую ношу.       Кейт, которая остановилась сначала, все равно пошла вперед.       — Я все продумала, все было хорошо, а ты пришел все мне испортить! Ты идиот, если думаешь, что я дам тебе просто уйти и забрать мою любовь! Я лучше убью всех, кто подойдет к нам!       Шаги Стайлза становились все расторопней. Когда Кейт ступила на лед, наклонившись, как обычно прикланиваются перед рывком с желанием бежать на результат, Стайлз развернулся и рванул вперед, игнорируя кричащий хрип серого льда. Тот кашлял все громче. И, когда на середине большого озера, освещенным полуденным зимнем солнцем, Кейт догнала Стайлза и повалила его, они со Стайлзом вместе окунулись в море холодных игл.       Теплая одежда намокла через секунду, а в щели воротника пальто и свитера Стайлза заползла обжигающая вода, укусившая его кожу. И воздух выбило из легких махом. Из-за шерстяной одежды, что напиталась жидкостью и стала тяжелей в несколько раз, тело потянуло камнем на дно, и Стайлз потерялся в панике, страхе и боли. Он не мог дышать, и не видел, где небо, а где дно, и в какую из сторон ему следует пытаться двигаться. Его тело просто парализовало и проткнуло незримыми осколками. Все произошло так быстро. Он только что стоял на льду, а теперь был под ним… Он только что впервые увидел Дерека, а уже потерял его навсегда… Он только что умер, но кто-то схватил его за руку… Стайлз не успел понять кто или что, потому что потерял сознание, потерявшись в черном бескрайнем космосе с надеждой, что умер, и что, когда очнется на другой стороне бытия, то Дерек уже будет ждать его там, приветливо нахмурив темные брови.

❄❄❄

      Просыпаться после незапланированного купания в ледяной воде было также плохо, как после наркоза. Болит голова, сушит во рту, ломит кости, холодно, хочется пить и умереть. Но если в тот раз после пробуждения на теле были мурашки от холода, то сейчас они были скорее от согревающего тепла, к которому Стайлз, боясь открыть глаза, невольно притянулся ближе. И ему хотелось никогда-никогда не отдаляться от этого правильного и слишком приятного тепла. Но когда-то дымка шока, сна и близости смерти развеялась, и ум стал четче, а мозг загудел как большой компьютер, и Стайлз услышал тихий свист ветра, а потом, отчего перехватило дыхание, тихое человеческое дыхание, которое точно не могло быть его, потому что от собственного дыхания бы не шевелились волосы у лба.       Стайлз открыл глаза, видя голую мужскую грудь с круглым, как солнечный диск, затянувшимся чуть розовым шрамом там, где примерно должно быть сердце. Скользнув взглядом выше, Стайлз увидел щетинистое лицо Дерека.       — Убери тупую ухмылку с лица, — морщась от боли в горле, сказал хрипло Стайлз, смотря в глаза глубокого голубого оттенка тихо-океанских вод, в которых будто отражались ночные звезды, такие же, как светили на темном небе сейчас.       Дерек тихо отрицательно качнул головой.       Безумны, может, те, кто за своей мечтой пытаются добраться за горизонт. Но только те, у кого в сердце горит безумие, и могут осветить себе путь до обгоревшего края мира, где лежит сокровище. И Дерек, который не дал себе перестать верить, все же доплыл по черному морю до последней арки, где море перевернулось, как в тех самых «Пиратах Карибского Моря», которые они со Стайлзом смотрели года полтора назад, и он оказался на той же поверхности, где его ждало его сокровище золотистее пиратского награбленного золота.       — Я умер, а для тебя праздник? Можешь хотя бы притвориться, что тебе жаль меня? — снова спросил Стайлз.       Дерек обнял медиума, который лежал у него на руке, сильнее, и твердо ответил:       — Ты не мертв.       Стайлз нахмурился, почти как Дерек обычно, и коротко спросил:       — Как?       И, правда, мертвым было бы не так ужасно сейчас. Стайлз чувствовал все последствия своего заплыва в озере, а еще увидел на руках бинты, под которыми жгло кожу, когда он шевелился активнее, чем шевелятся от дыхания спящие. И холод и тепло ощущались как обычно. Пальцы на ногах онемели совсем по-живому. Ничего не изменилось, кроме того, что Дерека… он мог теперь касаться как обычного человека.       Стайлз быстро сел, отчего одеяло спало с его груди, и впился в Дерека взглядом, словно тот был новым чудом этого живого мира, словно был вторым Богом, появившимся на Земле. Гуляя дрожащей рукой по груди Дерека и чувствуя волчье преданное ему сердце под этой настоящей плотью, у Стайлза на глазах появлялось все больше слез, а нижняя губа, к которой еще не до конца вернулся цвет, задрожала как поверхность воды в стакане при землетрясении. И Стайлз просто послал все к черту и разрыдался за годы пыток и мук, которые он терпел молча.       — Я думал ты ушел… на этот свой свет. Думал, ты бросил меня.       Дерек сел и обнял Стайлза, а тот прильнул к горячему телу, исцеляясь им.       — Я никогда не ушел бы от тебя, не попрощавшись… То странное чувство в доме, я понял, что это было. Это было дежавю. Но не по месту или событию, а по самому себе. В доме я почувствовал жизнь. А здесь нашел свое тело. И… если бы ты не настоял приехать сюда, то не думаю, что я бы смог вернуться в мир живых. Ты молодец.       Стайлз закрыл глаза, а мокрые ресницы задели его холодную тонкую кожу под веками. Будучи прижавшимся к груди Дерека, Стайлз слышал сердцебиение, которое было хорошей успокаивающей мелодией. Больше, хотя и не до конца, поняв, что это тот же Дерек, которого он любит, хотя слово «люблю» было лишь поверхностью, далекой от глубины самого смысла, Стайлз обвил руками торс Дерека, касаясь подушечками пальцев его кожи, и мурашки побежали по телу Стайлза от этого ощущения. Дерека было так приятно трогать во всех смыслах. Наконец-то любимый Стайлза был не просто мертвыми, где-то оставленными, костями.       — Я не помню, как выбрался из воды, — когда ураган чувств стих, сказал Стайлз.       Дерек просто ответил:       — Я тебя вытащил.       Стайлз хотел застонать от неприятного непонимания. Его мозг, казалось, стал льдинкой, и он не понимал ничего. Это бесило после того, как пожил считающимся умным и сообразительным малым, два десятка лет.       — Как ты… — Стайлз не смог закончить. Было слишком много вопросов, которые путались.       Дерек мягко и успокаивающе задел губами висок Стайлза.       — Это будет долгий разговор. Ты правда хочешь слушать об этом сейчас?       Стайлз подумал и ответил:       — Нет. Не хочу. Просто помолчи и обними меня обратно. Ты такой горячий. Как печка.       И Стайлз лег обратно, чувствуя в этом острую необходимость, и прижимаясь к Дереку, что сделал тоже самое. Ледяные ступни Стайлза затерялись между теплыми икрами Дерека, и Дерек взял холодные ладони Стайлза в свои жаркие руки.       — Зато ты как лед. Обязательно было бежать на озеро? Теперь у тебя будет простуда, в лучшем случае, и пневмония, в худшем.       — Плевать, — вздохнул резко Стайлз. — Мне очень сильно плевать на это.       Дерек нахмурился:       — А мне нет.

Fear of the Water — SYML

So hold my body, yeah, hold my breath See your face when I blackout, I'm never coming back

❄❄❄

      — Ты отправил Веттеру отчет? — спросил Дерек, придерживая Стайлза, который стоял на стремянке в проеме в гостинную, чтобы повесить последний штрих, красную гирлянду. — Он ждет, пока ты напишешь ему.       Стайлз прицепил все же это вредное украшение к стене и посмотрел на Дерека сверху-вниз, саркастично усмехаясь:       — Ага, только это Вет и ждет в новогоднюю ночь. Поймаешь меня, волчок?       Дерек кивнул, после чего Стайлз спрыгнул ему на руки и обвил ногами торс, а руками шею. Дерек проскользнул через гостиную и уронил Стайлза на диван, который стоял напротив их камина, что освещал темное пространство. Цветной свет от гирлянды на елке в углу танцевал на лице Стайлза, и Дерек медленно опустился, целуя Стайлза и его бесконечные родинки.       — Спаркл в доме? — спросил Дерек.       Стайлз качнул головой и толкнул пяткой Дерека ближе к себе.       — Неа. Я отправил ее попугать соседку. А то эта пенсионерка достала меня уже пускать своих кошаков гадить на наш газон и не убирать за ними. Пускай ощутит гнев полтергейста на себе.       Дерек усмехнулся в шею Стайлза:       — Да ты жесток…       Стайлз прошептал в губы Дерека:       — Ага, пришлось стать таким под напором жизненных обстоятельств.       Дерек поцеловал Стайлза в губы, потом в шею, в нос, ключицу, вздыхая глубоко и ненасытно аромат любимой кожи, который не сравнится ни с одним парфюмом.       — Я забыл купить сыр для греческого салата.       — Нахрен сыр. Я горю здесь как греческий огонь из-за тебя.

❄❄❄

      Ничто не происходит случайно. Стайлз и Дерек убедились в этом сами. Раньше они спрашивали себя, если это не судьба, то почему они влюбились? Почему судьба разделила их?       Ответ прост: чтобы показать им, насколько они друг другу важны.       И если иногда так больно, что не хочется дальше жить, и все существование свое кажется просто глупой шуткой, возможно, таков долгий и запутанный план судьбы тебя привести к сокровищу, которому тем больше радуешься, чем сложнее к нему был путь.

КОНЕЦ