Пёс Барбос и неожиданный кросс

- А я вам говорю, ерунда это. Никаких привидений нет! - Боря солидно поправил очки. - Всё это пережитки прошлого и суеверия! Наука давно доказала! - Доказала? - протянул Еремка. - А ты мимо старой церкви никогда не ходил, когда темно, а? Говорят, там в войну бомбой сразу десяток немцев накрыло! - Да брось ты, - протянула Поля. - Никто наше Благознаменное не бомбил! - Не бомбил, - кивнул Аркаша. - А бомба была. Одна-единственная. Кто ее сбросил - поди пойми, только была она точно. Вот хоть товарища Полозова спросите... - Сам спрашивай, - замотал головой Боря. - Он на свой трактор так шипит, что тот у него без горючего ездит! Сам видел! - Так вот, - продолжал Еремка, точно его и не прерывал никто. - Как тех немцев бомбой накрыло, так они до сих пор в развалинах и остались. Выйти не могут. И когда темно, туда лучше нос не совать. Творится там всякое... - Какое - всякое? - заинтересовался Аркаша. - Ты же не видел? - Зато слышал. Воет там. И жутко так! - Да ветер это! - фыркнула Поля. - Нашли, чего бояться! - Смелая, да? А вот давай тогда прямо сейчас сбегаем туда, к церкви, и зайди, попробуй! Тогда увидим! Аркаш, согласен? Аркаша не ответил. Кажется, он даже и не слышал запальчивых Еремкиных слов. Он смотрел вдаль. Туда, где навстречу им двигалась в сгущающихся сумерках, точно плывя над дорогой, светящаяся серебристая фигура. Выла она или не выла - ребята расслышать не успели. - АААААА! - вырвалось у них одновременно. И с таким же завидным единодушием компания рванула бегом от надвигавшегося на них потустороннего явления. Замешкался почему-то только Барбос - замер, принюхиваясь и помахивая хвостом. - Барбос, за мной! - даже в такую минуту Аркаша не забыл о верном друге. Барбос снова принюхался и, повернувшись, резво припустил за хозяином. Светящаяся фигура тем временем замерла посреди дороги, озадаченно поскребла в затылке тускло серебрящейся рукой и решительно поплыла в сторону дома товарища Зирофеева. - Антоша! Ну это ж надо... Как же ты так, а? - спрашивал Зирофеев, не зная, над видом Полозова ему хохотать или над самим собой - ведь, завидев на пороге светящегося гостя, чуть было ангелов несуществующих с чертями вместе не помянул! - Да сам не заметил, Афоня. Заработался! - вздыхал Полозов, а с лица не сходила улыбка, хоть и было это лицо светящихся серебряных брызгах. - Я ж это, звездное небо в клубе рисовал. Не абы как, между прочим, всё по карте твоей, по атласу, - добавил он, гордо подняв подбородок. - Я тогда Архангельскому сказал, нечего будет нашим ребятам московскому планетарию завидовать, свой устроим, не хуже! - Помню, Антоша, помню, - кивнул Зирофеев. - Вот, Полозов сказал - Полозов сделал! Всё до единой звездочки! Лично! И чем! Я ж мигрень себе нажил, пока краску подходящую нашел! Ну чисто серебро, и в темноте светится... - Да я уже вижу, Антоша. Краску, - кашлянул Зирофеев. - Ты как же это так вывозился-то, а? - Так под потолком-то кисточкой помаши! И сам не заметил, как руки выпачкал, а вот это вот, - Антон приподнял разукрашенное лицо, - вроде бы, когда я эту... Альфу Центавра вырисовывал, как раз тогда и... - Ох, Антоша! - всплеснул пухлыми руками Зирофеев. - Астроном ты мой... Трудовой порыв - дело великое, не спорю, только вот краска эта, она вообще хоть отмывается? Ответное выражение на лице тракториста явно дало понять, что и сам он мучается этим вопросом. - Должна, наверное. Я потому к тебе и пошел, Афоня. Знал, что с тобой-то вместе уж точно справимся! Афоня вздохнул, возводя взор к достопамятной лампочке Ильича, и вдруг улыбнулся: - Антоша, Антоша... И перемажешься ведь не чем-нибудь, а такой краской, которой только звезды рисовать! И пока Антон соображал, пожурил ли его Афоня или всё-таки наоборот, Зирофеев решительно продолжил: - Ладно уж, пошли! Отмывать тебя будем! Не думал Антон, что его хоть чем удивить можно после веников в натопленной докрасна бане у Жабина. После такого - уже всё выдержишь. Только вот в бане той не было мягких Афончиных рук, ласково перебирающих волосы, взбивающих в них высокую шапку мыльной пены, прячущую в невесомое мыльное облако лицо - только нос наружу, повезло, что хоть на него краски не капнуло! И под этими руками, под осторожными, но настойчивыми пальцами будто сами собой сходили с кожи серебряные пятна. Перепачканные руки Антон старательно оттирал сам, да с такими героическими усилиями, что аж кожа скрипела и хлопья мыльной пены во все стороны летели от тех усилий и от упорного сопения. До тех пор, пока Афоня, колдующий над его лицом, не встрепенулся: - Отдохни чуть, Антоша, давай я попробую. И грубые Антоновы руки - в ладони, и ну растирать, разглаживать натруженные ладони, и каждый палец, задеревеневший после астрономических трудов, так размял, что аж застонать хотелось. От удовольствия. - Ты смотри-ка, и правда стойкая! - заметил Зирофеев, и Антон с легким удивлением понял, что Афоня тоже слегка запыхался. - Ну ладно, давай ополоснем, посмотрим! Теплая вода полилась на покорно склоненную голову Полозова, и металась в ней одна-единственная мысль: даже если и не сошла краска с первого раза, ничего, выдержит, даже если Афоня его еще с десяток раз так вот намылит, пусть хоть до дыр протрет - не жалко будет... - Ну вот, сошла вроде бы! - Зирофеев критически оглядывал полуголого отфыркивающегося Антона. - Может, конечно, я и пропустил чего, но вроде уже не светишься, - и вдруг улыбнулся. - Тебя, Антоша, хоть вызолоти... Только вот такой ты мне, если честно, больше нравишься. И Полозов почувствовал, что начинает светиться снова. Не серебром, но насыщенным ярким румянцем, разлившимся, кажется, не только по лицу, но и вообще по всему телу. - Правда нравлюсь? - по губам бы себе дать за наглость такую, только губы-то разъехались в улыбке аж до ушей, что ты будешь делать... Мягкая Афонина ладонь легла на отмытую от краски горящую щеку. - Ох, Антоша... Честное комсомольское! Губами губ Афоня коснулся легонько, но под этим поцелуем бросило Полозова от макушки до пяток в такой жар, что, останься на нём краска - и смывать бы не потребовалось. Сама растаяла, стекла бы неминуемо. Только и успел подумать Антон, что всё-таки звезды, вырисованные им на потолке клуба в точном соответствии с картой звездного небо, окажутся более стойкими, и так легко не сойдут. Да и правда, с чего им сходить-то? В клубе под потолком уж точно не будет Афони с его душисто-пенным липовым мылом, мягкими, но такими сильными руками, а главное - с губами его нежными и жаркими, которые так и зацветут довольной улыбкой, когда будет он вместе с Антоном рассматривать светящиеся на потолке звезды. И Альфу Центавра, и Змею, и Змееносца, которого, если верить словам самого Зирофеева, когда-то называли еще и созвездием Ангела. - Ну что, видели? Видели? - горячился Еремка, даже забыв про недавний испуг. - А вы говорите, привидений нет! - А Барбос даже не завыл, - судя по голосу, неверие Поли в привидения явно пошатнулось. - А зачем ему выть? - резонно возразил Аркаша. - Он же не дурак, на привидение бросаться! - Точно. Его же даже кусать не за что! - даже сейчас Боря еще старался держаться за научные сведения. А Барбос тем временем чутко настораживал уши и принюхивался, косясь в сторону развалин старой церкви. В душе пса крепла уверенность, что там угнездилась приблудная кошка. И орет ведь еще, совсем обнаглела... Ну да ладно, завтра же он с ней разберется. Нечего людей по ночам пугать!