Дураки и идиоты

Билл обожает три вещи: чтобы все на него смотрели, чтобы всё происходило так, как он того хочет, и хвататься за всё подряд. Этими постоянными хватаниями он контролирует происходящее, добиваясь осуществления первого и второго пунктов. Когда Билл пытается чего-то добиться от Джина, он хватает его за пуговицу и начинает вертеть, поправлять ему воротник, дергать за шлевки джинсов, явно сдерживаясь, чтобы не вцепиться в плечи и не потрясти как следует, донося свои требования. Когда Билл заигрывает со статистками, гримершами, костюмершами и хлопушкой, он действует куда элегантней: легкие прикосновения к рукам, мимолетные объятия, касания плеч. Никакой сальности, никаких смачных шлепков или щипков за мягкие части тела, с женщинами Билл хотя бы пытается быть джентльменом. Когда Билл общается со своими друзьями и приятелями, он позволяет себе куда большее: иногда после пятиминутного перекура с Биллом Ди чувствует себя почти избитым и странно заведенным. Все эти похлопывания, поглаживания, притирания, а иногда даже объятия – Билл очень тактильный парень. Время от времени чересчур, но Ди и все остальные давно с этим смирились, в конце концов Билл – такой человек, ради которого многие готовы расширить свою зону комфорта. Вот только когда Билл рядом с Леонардом, он держит свои руки при себе. Сначала Ди не обращал на это внимания, потом заметил и мимолетно позавидовал Нимою – на тот момент у Билла был особенно гадостный период, он вел себя как полная задница, но руки распускать при этом не прекращал. Потом ситуация худо-бедно выровнялась: Джин объявил перемирие у водопоя, пригрозив финансовыми санкциями за скандалы, Билл вернулся в обычный модус шумного, жадного, но ужасно милого ребенка… Но в его отношении, или как это еще назвать, к Леонарду ничего не изменилось. Билл его не трогал, шли дни, недели, но ни одного облапывания, чмоканья в ухо, тыканья под ребра, пинка коленом под зад, щипка в бок – ничего. Ди даже принялся следить, проверяя, не показалось ли. Нет, не показалось. Вот они стоят у стола с кофейником, обмениваясь репликами и потягивая кофе – Билл смеется и тянется было похлопать Леонарда по спине, но в последний момент сжимает пальцы в кулак, опускает руку, так и не коснувшись синей форменной рубашки. Вот они в кадре, и Спок чудесным образом спасен от очередной опасности, капитан Кирк делает порывистый шаг к нему навстречу с явным намерением обнять… и бессильно опускает руки, неловко застывает на месте. Вот они сидят рядом на диване – чей-то день рождения или, может быть, свадьба, Ди не слишком в курсе, маленькая квартирка, громко, темно и накурено – рядом с Биллом против обыкновения нет очередной девицы, Леонард тоже один. Они почти соприкасаются коленями, но Билл держит дистанцию, даже когда передает Леонарду почти докуренный косяк. Даже в полутьме видно, какой мукой горит его лицо, как подрагивают пальцы, как его трясет желанием. Черт тебя подери, думает Ди, едва не захлебнувшись пивом от неожиданного озарения. Что ты творишь, Билл? Как тебе в голову только пришло? А потом, почти сразу, приходит следующая мысль: Билл Шатнер сдерживается? Не накидывается на вкусное, чтобы сожрать все и сразу? Не накладывает руку на то, что приглянулось? Не интригует и не очаровывает, чтобы получить то, что ему давать не хотят? Да что с тобой, парень?.. – А я думал, у нас только Джо такой, – ядовито цедит Ди, когда они сталкиваются на кухне. Билл кидает на него злобный взгляд и отпихивает от раковины, чтобы сполоснуть руки. – Понятия не имею, о чем ты. – О Нимое, черт тебя возьми совсем! – Не суй свой нос в это! – рявкает Билл, тряся у Ди перед лицом мокрым пальцем, брызги летят на рубашку, одна попадает в глаз. – Дурак, – шипит Ди и трет пострадавший глаз. – Иди и сделай что-нибудь, смотреть на вас противно! Билл неожиданно смеется, упирая руки в бока. – Так смотреть противно или сделать что-нибудь? – У него жена! А ты ведешь себя подозрительно! Прекращай это! Как хочешь! – Ладно, – тянет Билл, и лицо его делается задумчивым и усталым. – И правда пора кончать. Не могу больше. Ди невольно вздрагивает от этих слов, от тоски и отчаянья, отчетливо проступивших на лице Билла. Он застывает на месте, только глядя Биллу вслед, пока его белая рубашка не пропадает в темноте коридора. Когда он возвращается в комнату, на диване уже разместилась целая компания подвыпивших парней и хохочущих девиц, множество дрыгающихся голых ног, блестящих кофточек и фальшивых локонов – Билла и Леонарда среди них нет. Дураки, идиоты, ругается Ди, проверяя все помещения квартиры – он не может допустить, чтобы его коллег кто-то застукал за выяснением отношений или, того хуже, за непотребством. Это Такею все сходит с рук – он молод, он свободен, у него нет жены и детей, нет паршивого склочного характера, ненадежного статуса звезды шоу и пары десятков людей кругом, которые с радостью нагадят ему под дверью. В конце концов, никто из них не настолько оптимистичен, чтобы надеяться на то, что шоу обеспечит их работой на всю жизнь. Через некоторое время им всем придется работать с другими режиссерами и продюсерами, с другими студиями, и шанс того, что они окажутся людьми столь же широких взглядов, как Джин Родденберри, невелик. Дураки и идиоты обнаруживаются на улице, Ди замечает их, когда случайно выглядывает в окно, забравшись в своих поисках в хозяйскую спальню. Они стоят под самым фонарем, и Леонард, такой же худой и длинный, как этот фонарь, стоит спиной к нему, сложив руки на груди. А Билл стоит напротив него, нет, он не стоит, он чуть ли не подпрыгивает и что-то орет Леонарду в лицо, сжав кулаки. Ой, дурак, какой же дурак, успевает подумать Ди до того, как Леонард делает шаг навстречу. Он кладет ладони на плечи Биллу, и тот моментально сдувается, будто бы даже становится меньше. Он больше не дергается и не орет, он просто смотрит на Леонарда, запрокинув лицо, и Ди, которому не разглядеть таких подробностей из окна, уверен, что выражение лица у Билла сейчас такое же, как было на кухне – усталое и обреченное. А потом Леонард наклоняется и целует его, и Ди еле давит в горле тихий писк, невольно пригибается, будто бы этим двум внизу есть до него какое-то дело. Дураки и идиоты целуются – осторожно, ласково, с невозможной нежностью. Билл наконец-то отпускает свои руки на свободу – и они шарят по спине, груди, плечам Леонарда, ерошат волосы, гладят лицо. – Придурки, – говорит Ди с отчаяньем. – Хоть бы от фонаря отошли. И придурки будто бы слышат: они расплетаются из своих объятий, Бил крепко и уверенно хватает Леонарда за руку и тянет в тень, вдаль, в черную густую темноту маленького парка, и тот подчиняется этой уверенной хватке так легко и привычно, будто бы ждал этого всю жизнь. С этого дня все входит в колею. Работа кипит, жизнь идет своим чередом, Билл все так же временами то мерзок, то очарователен, он хватается за всё и за всех, и теперь не пропускает и Леонарда. Но, наверное, только Ди замечает, что к Леонарду Билл прикасается немного более трепетно и осторожно, чем к остальным. А может быть ему и кажется.