Хочу покурить

Погода была пасмурная. На улице поднялся влажный, промозглый ветер, причиняя дискомфорт всем тем, кто осмелился сегодня выйти на прогулку. Кажется, скоро пойдёт дождь. К счастью, Рикки и Лайт успели скрыться в довольно тихом и спокойном кафе, находящемся на вершине какого-то небоскрёба, откуда весь город как на ладони. Проезжающие по дороге автомобили, грузовики и автобусы с такой высоты казались мизерными и никчёмными, подобно муравьям в огромном муравейнике, а людей не было видно и вовсе. Пожалуй, наблюдать за кипящей в городе жизнью с такого ракурса довольно занятно. — И ты представляешь, я не могу даже получить последний номер этого журнала, потому что, видите ли, у меня код неверный, — жалуется Джонсон, нахмурившись и надув щёки, — ну и пожалуйста! Больно он мне нужен... — девушка снимает с себя темный пиджак и вешает его на вешалку. — Ты же только вчера говорила, как хочешь его прочитать, — как-то безучастно сказал Ягами, тоже скидывая с себя верхнюю одежду. — Ты, кажется, упустил суть моих слов. Я говорила, что хочу прочитать этот журнал, чтобы знать, какие вещи мне никогда не надевать в своей жизни. — ловко и язвительно ответила Рикки, следуя за парнем вдоль столов, за которыми с важным видом сидели компании людей. — Ну, и посмеяться над этими шутами, возомнившими себя модниками, тоже. — А ты очень остра на язык, я посмотрю. Но позволишь ли ты себе сказать такое им в лицо? — Лайт, я не только им в лицо это скажу, но ещё и плюну. Ты как будто меня не знаешь. — укоризненно подметила девушка, заставив Ягами тихо усмехнуться. — Да уж, учитывая твой характер, такое вполне может произойти, — аккуратно треплет её по волосам парень, — но я не позволю этому случиться. Они заходят в небольшое помещение, посередине которого расположился небольшой столик для двоих. Окна здесь доходили почти до пола, оттого наблюдать за происходящим внизу становилось ещё легче. В этом кафе можно было забронировать отдельную комнату и при желании даже покурить в ней. Зная привычку Рикки, Лайт воспользовался этой возможностью. «Можно подумать, я — одна из тех, кто дымит, как паровоз», — недовольно проворчала девушка, однако от того, чтобы забронировать комнату, не отказалась. — Ты сегодня не в настроении, — заметил Ягами, когда они в полном молчании сели за стол. Джонсон вопросительно изогнула одну бровь. — У тебя всё на лице написано. И дело явно не в том журнале. Что-то случилось? — Да, случилось, — тяжело вздохнула Рикки, опустив взгляд на матовую, слегка шероховатую поверхность стола, — поэма не пишется. Я пытаюсь выдавить из себя хотя бы слово, правда, пытаюсь!.. Но ничего не выходит. И так продолжается уже месяц. А я ведь почти её закончила... Мне осталось написать всего лишь пару жалких четверостиший... Но, как назло, именно в этот момент моя муза решила меня покинуть! Девушка обречённо подпирает голову рукой, чем по какой-то причине забавляет Лайта. Он никогда не понимал, почему писатели и поэты так убиваются, когда не получается написать очередную главу или пару срифмованных строк. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но для этих творческих и чувствительных натур уже наступил конец света! — И что в этом такого? — задаёт вопрос парень, не скрывая своей улыбки. — Ну, не можешь написать сейчас, потом напишешь. В чём проблема? — Ты не понимаешь, Лайт! — упрямо ответила Рикки. — Нужно именно сейчас! Иначе потом я совсем обленюсь и не захочу ничего делать! Я же знаю себя... Только даю себе повод расслабиться — сразу же превращаюсь в размазню... — Держать себя в ежовых рукавицах тоже ни к чему, — с внезапно появившейся серьёзностью в голове сказал Ягами, — ты же только хуже себе делаешь. Называешь себя бездарностью, мучаешься, пытаясь заставить себя писать поэму. Прекращай это всё. Просто дай себе отдохнуть и расслабиться, не думая о том, что будет дальше. Дальше будет только лучше, я уверен. Но при условии, что ты перестанешь заниматься самобичеванием. — закончив свою речь, парень осторожно взял её за руку и едва ощутимо коснулся своими губами тыльной стороны ладони. Этого действия вполне хватает, чтобы щёки Рикки порозовели. — Ты правда так считаешь?.. — неуверенно нарушила молчание Джонсон. — Что мне нужен отдых? — Как же иначе? Всем время от времени нужно расслабиться и забыть о заботах. — невозмутимо ответил Лайт. — Невозможно всё время быть продуктивным и работать. Так потратишь только больше ресурсов, а ничего сделать не получится. — Пожалуй, ты прав. — наконец согласилась Рикки, намереваясь ещё поразмышлять над сказанными парнем словами в ближайшее время. — А теперь, наверное, стоит определиться, чем нам перекусить. — Да, ты права. — кивает Ягами, но его мысли вовсе не о закуске. Джонсон говорит ему о чём-то так увлеченно, как только может. Кажется, рассуждает о том, каким образом появилось на свет такое сочетание, как солёная карамель, и о том, какой же дурак додумался его изобрести. А Лайт тем временем зачарованно смотрит на неё, разглядывает, заостряет внимание на слегка темноватых губах цвета алой крови, розоватых щеках, глазах, в которых была скрыта целая вселенная: выражения „бездонный океан“ для них недостаточно. О, а как же не упомянуть изящное, стройное телосложение, подчёркнутое искусно выбранной одеждой: угольными бархатистыми брюками, белой кружевной рубашкой и немного тяжеловатым пиджаком, что был снят ещё у входа? Пожалуй, эта девушка сейчас заслуживает только одного — долгого и чувственного поцелуя. — Как тебе такое предложение? — закончив, спросила Рикки, дожидаясь одобрения парня. Который, конечно, благополучно всё прослушал. «Черт возьми, о чём она вообще говорила?» — запаниковал Лайт, стараясь не подавать виду. — «Сначала что-то про солёную карамель, потом...» — он изо всех сил пытался вспомнить, но времени было в обрез: если будет слишком долго молчать, Джонсон заподозрит что-то неладное. А огорчать её не хотелось совсем. — Я согласен, — сказал Ягами, не имея ни малейшего понятия о том, с чем он согласен. — Здорово, — радостно хлопнула в ладоши Рикки, даже не догадавшись, что парень её совсем не слушал, — значит, заказываем это! Кажется, пронесло. Лайт окончательно убедился в этом, когда девушка вновь оживлённо заговорила о своём, а на столе появились тарелки с десертом, облитым солёной карамелью. «Всё-таки решила попробовать», — мысленно подметил Ягами, — «хотя пару минут назад вещала о том, что подобное сочетание совершенно безумно». Вскоре тарелки и маленькие расписные чашки опустели, повисло молчание, но без неловкости: и Лайт, и Рикки устремили свой взгляд в окно, наблюдая за слегка моросившим дождиком. Город был объят туманом, а тучи были серые-серые, казалось, что долгожданный гость — солнце так и не посетит их. Тишина нарушается едва слышной вознёй, скрежетом жестковатой молнии на сумке: Джонсон принимает решение закурить, дабы в какой-то степени насладиться ужасной погодой, в которую совсем не хочется ничего делать, а только сидеть и глядеть в окно, выдыхая тёплый дым. Девушка вынимает сначала деревянный чехол с распустившимися на нём нарисованными бутонами, а затем и изящную продолговатую трубку, что по толщине равнялась с её мизинцем. Когда раздался треск пламени из зажигалки, Ягами наконец прекратил созерцать городские пейзажи. Честно, он не думал, что Рикки, курящая с помощью гладкой, чуть поблескивающей от лака курительной трубки будет выглядеть столь привлекательно и даже величественно. — Не ожидал тебя когда-нибудь увидеть с трубкой в руках. — наконец произнёс Лайт. — Должно быть, она очень дорого стоила. — Есть такое, — тихо посмеялась Джонсон, закинув одну ногу на другую и выдохнув облако сероватого дыма, — мне пришлось долго откладывать на неё деньги. Однако я ни о чём не жалею: это гораздо лучше, чем курить обычные сигареты и постоянно тратиться на них. — девушка делает особенно глубокую и длительную затяжку, закрывая глаза. Многие люди не любят находиться рядом с курящими и вдыхать вместе с ними этот едкий запах, но Ягами по какой-то причине это наоборот нравится. — Вот, значит, как, — с ноткой наигранной задумчивости в голосе проговорил Лайт, поспешив отвести взгляд обратно, на окно. Когда он смотрел на Рикки и видел в её глазах эту странную, непривычную искру — искру кокетливости, все мысли спутывались между собой и превращались в какую-то кашу. Так, что хотелось сделать что-то необдуманное, спонтанное, и сделать это как можно скорее. — Это традиционная японская трубка — кисэру́. Вы, японцы, оказывается, бываете очень изобретательными. — продолжает тему разговора Джонсон, которая будто бы игнорировала то, как её испепеляющий, обжигающий взгляд влияет на парня. Более того, она продолжала в открытую пялиться на него, едва заметно приподнимая уголки своих губ. — Знаешь, мне захотелось чего-то более изысканного, чем мнущийся кусок бумаги. Я ведь этого заслуживаю, верно? — Да, заслуживаешь, — вполголоса произнёс Ягами, и ему тут же захотелось отрезать себе язык: он совсем не это планировал сказать! Его щёки и уши вспыхивают румянцем, но Лайт слишком горд, чтобы позволить Рикки увидеть это, поэтому он отворачивается и усердно делает вид, что его не интересует то, как девушка раз за разом выдыхает облака дыма. — Я могу бесконечно много говорить о том, как мне нравится курить эту трубку и наслаждаться атмосферой, что повисла в комнате сейчас, — парню хочется задать лишь один вопрос: они думают об одной и той же атмосфере или нет? — но вся эта болтовня будет пустяковой, если ты не попробуешь сам. Ягами вздрогнул и вмиг перевёл свой взгляд обратно на Джонсон. Казалось бы, ничего особенного не происходит, но к горлу уже подступает ком, а внутри всё переворачивается, вызывая лёгкое головокружение. Она сказала что? — Я имею в виду, я хочу, чтобы ты сам покурил эту трубку и понял, насколько это замечательно и расслабляюще. — Рикки как-то слишком двусмысленно себя ведёт: говорит беспечно, но вот смотрит... Словно кошка, поймавшая свою добычу — беспомощную мышь, которая не имеет возможности сдвинуться с места. — Ты, кажется, говорил, что когда-то пробовал курить сигареты, но тебе не понравилось. Это чистая правда. Лайт как-то раз, наслушавшись разговоров школьных приятелей о сигаретах и о том, «какие же они классные», тоже захотел покурить, однако очень быстро бросил это дело. Не нашёл в нем чего-то привлекательного. Но сейчас, когда перед тобой сидит такая обворожительная девушка, грех отказаться от этого предложения. — От одного раза ничего не будет, — словно подстрекая, добавила Джонсон, игриво склонив голову на бок. Пожалуй, она всем своим видом показывает, что напрашивается. — Ладно, — пожал плечами Ягами, решив в конце концов взять себя в руки. Правда, втайне озадачившись наличием одного факта: можно ли то, что он коснётся своими губами конца трубки, из которой курила Рикки, считать косвенным поцелуем? — Держи, — протянула кисэру та, — можем курить по очереди. — будто читает его мысли. Парень лишь кивает, чувствуя, какой напряжённой, словно натянутая струна, становится атмосфера, когда он берет в руки эту необычную продолговатую трубку. Она была тёплой не только от горящего в ней табака, но и от прикосновений Джонсон. Думая об этом, Лайт ощущает, как его сердце бьётся с бешеной скоростью, отдавая в живот. Наверное, именно это чувство люди называют „бабочками в животе“? Что ж, так или иначе Ягами нельзя проигрывать и показывать свою робость. Он должен собраться, должен перестать вздрагивать от каждого взгляда Рикки, ведь это неправильно: в прошлом он набрался смелости на то, чтобы назвать себя богом, а сейчас сидит, будто в угол загнанный. Поэтому Лайт пододвигается ближе, берёт трубку, нарочно задевая пальцы девушки своими, осторожно подносит её к губам и делает короткую затяжку, мгновением позже выдыхая сероватый дым с соответствующим запахом через нос. И теперь уже внутри Рикки всё переворачивается от одного только томного взгляда парня. Кажется, что в голове вспыхивает пожар, когда Ягами вдруг встаёт со своего места и пересаживается к Джонсон, вручая ей кисэру обратно. — Так будет удобнее курить по очереди, разве нет? — поясняет свои действия Лайт, незаметно положив руку девушке на плечо. — Пожалуй, ты прав. — кое-как находит в себе силы для ответа Рикки, щёки которой стремительно краснели. Однако она не из робкого десятка: несмотря на смущение Джонсон делает глубокую затяжку. Интересно, то, что она чувствует прикосновение губ Ягами, лишь дотронувшись своими до конца трубки — это игры её воображения? Когда девушка выпускает очередные клубы дыма изо рта, Лайт внезапно сокращает расстояние между их лицами, дабы заглянуть в манящие зелёные глаза. То, что происходит тем временем с Рикки, можно было даже назвать лёгкой паникой: она хотела передать кисэру парню, но теперь не знала, что делать, застыв подобно восковой фигуре. «Я возьму?» — как ни в чём не бывало спрашивает Ягами, и Джонсон, опомнившись, энергично кивает. Курительная трубка вновь оказывается зажата пальцами Лайта, и тот не скрывает своей довольной улыбки, слегка обнажившей зубы, когда выдыхает дым через нос и видит, как Рикки очарована этим. — Тебе нравится курить вместе со мной? — почти что шёпотом спрашивает он, пододвигаясь ещё ближе и любуясь алым румянцем на щеках возлюбленной. — Да, — гораздо тише ответила Джонсон, видимо, утратив способность нормально говорить: в голове был туман, но вовсе не из-за табака, — а тебе? — Тоже. — коротко сказал Ягами, аккуратно отложив потухшую трубку на стол. — Но ещё больше нравится целоваться. Договорив это, Лайт не церемонится и резко сокращает расстояние между ними, прильнув к заветным губам своими. Рикки чувствует, как на мгновение сердце замирает, а позже, через секунду, начинает колотиться с бешеной скоростью. Ягами осторожно, едва ощутимо кладёт руки девушке на талию, ненавязчиво и нежно углубляя поцелуй, дабы не испортить столь прекрасный момент бестактностью. Время словно останавливается, когда Джонсон отвечает ему тем же, закрывая глаза от переизбытка чувств и эмоций. В ноздри бьёт запах табака, но прежде всего — запах Лайта. Такой тёплый, сладковатый, отдающий какой-то горечью духов. Если бы можно было описать этот аромат визуально, то он был бы сочетанием чёрного и белого — такой же строгий, однако вместе с тем пленяющий чем-то своим, чем-то особенным. Запах Рикки был бы совершенной противоположностью: он свежий, приторно сладкий, яркий. Настолько, что останется в твоём сознании, в носу и на кончике языка ещё надолго, прежде чем бесследно исчезнет. И Ягами нравится это. Он обнимает Джонсон и гладит её мягкие, пушистые волосы. Её дыхание прерывисто, неспокойно: от волнения девушка забывает, как дышать. Поэтому Лайт отстраняется, давая ей возможность прийти в себя. — Прости... — виновато пробормотала Рикки. — Я не очень хорошо, целуюсь, да?.. Я не умею... — За что ты извиняешься? — лицо Ягами озаряет как никогда тёплая улыбка, и он нежно касается кончиками пальцев щеки Джонсон. — Ещё не поздно научиться. После этих слов Рикки краснеет ещё больше, хотя казалось, что это невозможно. Благо, Лайт прижал её к своему сердцу, и теперь не пришлось поддерживать этот энергозатратный и смущающий зрительный контакт. Джонсон утыкается своим носом в черную и строгую, но приятную на ощупь рубашку парня. Кто знает, когда ещё они смогут так провести время вместе? Никуда не торопясь, сидеть в этом кафе, изредка наблюдая за погодой на улице. Пожалуй, это свидание — одно из самых лучших. Ведь на этом свидании они будто читают мысли друг друга, понимают с полуслова и нерешительно переступают черту дозволенного. Рикки отстраняется первой и тут же ловит пристальный взгляд Лайта, направленный на белоснежный воротник. — У меня что-то на рубашке? — забеспокоилась Джонсон, думая, что по своей неряшливости умудрилась пролить напиток на одежду. — Ох, нет, ничего такого, — отрицательно качает головой Ягами, снова улыбнувшись и потрепав девушку по волосам, — просто я ищу, где можно оставить засос так, чтобы его не было видно. Если ты позволишь. — Рикки шокировано вздрагивает, ощущая то, как у неё что-то ёкнуло в груди и то, как уголки персиковых губ как-то сами собой приподнялись. — Если же нет, ничего страшного. — добавил Лайт, внимательно наблюдая за реакцией возлюбленной и пытаясь понять, каков будет ответ. — Я... — слетает с её уст, однако ответа так и не следует: на Джонсон накатывает слишком много эмоций, вследствие чего та теряет дар речи. Ну, или снова забывает, как сказать ту или иную фразу на не совсем понятном ей японском. Но слова нужны не всегда, и Рикки вместо ответа расстёгивает первые три пуговицы на своей рубашке, после чего с некоторой ноткой растерянности смотрит на Ягами, как бы спрашивая, не повлечет ли это действие каких-либо нежелательных последствий. Тот лишь улыбается ей, улыбается так приветливо и ласково, что все страхи и сомнения вмиг отпадают. Лайт нежно целует Рикки в щёку, накручивает на палец переднюю прядь её волос, что извивалась, подобно любимой острой лапше, и плавно отодвигает мешающий воротник рубашки в сторону, прильнув губами к шее девушки. Джонсон, затаив дыхание, обвивает своими руками спину Ягами. Кожа Рикки нежная, бархатистая. Лайт целует её, не желая выпускать девушку из своих объятий, спустя пару секунд едва ощутимо кусает, оставляя красный след. «Я люблю тебя», — шепчет парень, снова и снова касаясь губами шеи, покрывая её поцелуями, засосами и следами от лёгких безболезненных укусов. Ягами знает, как Джонсон боится боли и всего, что с ней связано, а потому старательно избегает этого. Он не может допустить её слёз. Никогда в жизни. Отстранившись, Лайт тут же застёгивает те три пуговицы обратно, после чего довольно улыбается. — Как я и рассчитывал, ничего не видно, — вполголоса произнёс он, — так что можешь не волноваться по этому поводу. Рикки лишь радостно кивает: кажется, её лицо в этот момент отражало настоящее счастье. Она снова прижимается к парню и обнимает его. Так проходят минуты. Минуты абсолютной тишины. Дождь и ветер за окном стихают, а от тяжёлых туч не остаётся и следа. Солнце выходит и нагревает уже отчего-то тёплую комнату, слегка ослепляя глаза. — Ты знаешь, Лайт... — вдруг начала Джонсон, бросая короткий оценивающий взгляд на ясное небо. — Сколько бы я ни гуляла по городу в одиночку, мне всегда казалось, что он мрачный и унылый. Но когда я гуляю с тобой... Ты не поверишь, весь мир обретает краски! И мне уже без разницы, куда идти, главное, чтобы ты был рядом... — Правда? — изумлённо переспросил Ягами. — Правда. Я не представляю себе жизни без тебя. — Рикки сжимает ладонь парня в своей. — Потому что ты — единственный, кто так заботится обо мне, кто действительно меня любит. Спасибо тебе за это. За то, что принимаешь все мои недостатки и несмотря на это любишь. Мне очень хочется, чтобы ты всегда был рядом. Лайт отвечает не сразу: в районе сердца разливается приятное обволакивающее тепло, а потому он старается запомнить это ощущение. В который раз за сегодняшний день обняв девушку, парень наконец произносит: — Я всегда буду рядом с тобой, Рикки. Всегда.