Сгореть дотла

      Все люди разные, однако, человечество всё ещё пытается навешать на каждого ярлык и распределить каждого в определённую группу. Начиная с тестов на типы личности и заканчивая субкультурами. Говорят, что плохо быть эгоистом, манипулятором, тем не менее, худшая группа людей: спасатели. Они берут на себя тяжёлую ношу, оберегая других и отдавая частицы самих себя, осознавая последствия. Даже если спасатель понимает, что этот человек забудет о его существовании через неделю, он протянет ему руку помощи, вытащит из тьмы, отдавая свои жизненные силы, только чтобы другой человек смог преодолеть боль. Что же происходит потом со спасателем? Он устало улыбается и вытаскивает себя из тьмы самостоятельно. Героям помощь не нужна, так? Их предназначение в том, чтобы направлять других и плевать, что они сами давно являются потерянными.       Сугавара не был особенным. Он не являлся лучшим в классе, в волейболе, не был идеальным сыном, ничем не выделялся из толпы; как он считал, у него не было запоминающихся черт. Больше всего на свете юноша боялся быть бесполезным, и помощь другим была единственной, что помогало ему скрыться от подобных мыслей. Верно, он не может отдавать такие пасы как Кагеяма Тобио, его сокомандник, но он может выслушать каждого, кому это будет необходимо. Он не может рассмешить как Танака Рюноске, но может дать совет, когда человек не сможет найти нужный ответ сам. Подобная помощь, неосознанно, стала привычкой, а после и смыслом жизни. Только вот, Сугавара Коуши не заметил, как жизнь сменилась на существование. Помогая другим он отдавал своё тепло, надежду, чувства, забывая, что от холода пустоты он сам не защищён. Но прекращать нельзя. Кем же он будет, если откажется помогать? Если люди не увидят дружелюбной улыбки и готовности слушать? Он станет ненужным..?        " Нет, я не допущу подобного." Каждое утро думает Сугавара, поднимаясь от противного звонка будильника, убирая подобные мысли глубоко в подсознание. Если он стал для кого-то постоянной психологической опорой, он не имеет права лишать человека этого. Верно?        Все знают, что существует пять стадий принятия: Отрицание Гнев Торг Депрессия Принятие Впрочем, все спасатели находятся в вечной стадии отрицания, полагая, что они могут спасти каждого. Они полагают, что это их обязанность, предназначение, даже не подозревая, что давно спасаться нужно самим.       Это происходило постепенно, но Сугавара отрицал наличие проблемы, даже когда понимал, что как раньше, просто переждать внутреннюю бурю, уже не получится. Он начал просыпаться посреди ночи, сокомандники стали расспрашивать про тёмные круги под глазами. Коуши, уходя в свои мысли, стал очень рассеянным, что стало мешать ему во всех жизненных аспектах. Друзья кидали на него обеспокоенные взгляды, а тот, лживо улыбаясь из последних сил, переводил тему, так и не ответив ни на один вопрос. Жизненный огонь юноши постепенно угасал, а он продолжал отрицать.       Он просыпается, обманывает улыбкой родных, когда находится дома, во время занятий, во время тренировок. Убеждает остальных, что всё как всегда, всё хорошо. Не выдерживает, но он настолько потонул в собственной лжи и идеологии, что даже не мог произнести мысленно, что ему нужна помощь. Ничто в нашей жизни не вечно, всему приходит конец. Любой огонь исчезнет от сильного ветра, слабое пламя погаснет и от лёгкого дуновения. Так и случилось.       Сугавара решил пропустить тренировку. Это решение пришло к нему в голову посреди учебного дня, когда он осознал, что, маска спокойствия распадается окончательно, до конца дня не продержится. Друзьям нельзя переживать из-за него, у них хватает собственных проблем. Написав сообщение тренеру, Коуши выскальзывает из класса, в ту же секунду, как услышал звонок.       Домой было идти нельзя, родные поняли бы, что с ним что-то не так, к тому же, вернуться туда раньше обычного, уже подозрительно. Юноша не контролировал себя, в голове были лишь несвязные мысли. Сам того не понимая, он дошёл до центрального парка, точнее, когда он опомнился, он уже был в самом его центре. Сугавара резко остановился прямо посреди тропинки, женщина с коляской, что шла за ним некоторое время, чуть не врезалась в его спину. Она одарила Сугу недовольным взглядом и пошла дальше, в то время как юноша уже заприметил большое дерево, что находилось около тропы. На школьную форму было всё равно, как и на себя самого, так что, скинув сумку с плеча, он сел прямо под деревом и обхватил свои колени руками. Сугавара начал наблюдать за прохожими, что было гораздо лучше, по его мнению, чем обратить внимание на пустоту внутри.

***

       Ойкава Тоору возвращался домой через парк каждый четверг. Подобная традиция появилась с самого начала учебного года, когда в расписании четверг оказался самым загруженным днём. Чтобы успокоиться и на эмоциях не накричать на родных, подобная привычка стала спасительной. Вечер в парке был привычно тихий и безлюдный. Изменилась лишь одна деталь: силуэт, сидящий около дерева. Головой человек опёрся на собственные колени, можно было предположить, что он заснул сидя. Ойкава даже не обратил бы внимание на сидящего, но нетипичный цвет волос напомнил волейболисту одного знакомого. — Бодрячок-кун, ты ли это? — подойдя ближе произносит он. — Карасуно настолько не разбираются в волейболе, думая, что сидя на холодной земле, смогут придумать тактику для прохода на национальные? Серьёзно, поздновато уже, что ты здесь делаешь? — Капитан Сейджо говорил это своим обычным воодушевлённым тоном. Однако, когда связующий Карасуно наконец поднял голову, усмешка растворилась с лица Ойкавы. Может он обознался? Нет, совершенно точно, перед ним сидел Сугавара Коуши, но... С нездорово бледным лицом и потухшим взглядом. Второй номер, запоздало среагировал, медленно растянул губы в усталой улыбке, что лишь сильнее напрягло наблюдавшего. — Здравствуй. — произносит Суга охрипшим, от долгого молчания, голосом. — Здравствуй. — тупо повторяет Ойкава, не в силах сказать ещё что либо. Он был поражён, смотря на знакомого человека, узнать которого сейчас было слишком трудно. Тоору смотрел на Коуши, а тот смотрел на фонарный столб, что находился на другой стороне тропы. Пока один пытался понять, что дальше сделать, другой флегматично размышлял, что бессмысленно просидел в парке целый день. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Ойкава, пытаясь закончить неловкую паузу. Что-то не давало ему просто пройти мимо своего соперника. — Чувствую? — Суга усмехнулся настолько горько, что Тоору вздрогнул. — Я не чувствую ничего, не мог бы ты пожалуйста уйти, не хочу улыбаться. — Зачем? — Капитан Сейджо хмурит брови. — Ты ведь и не обязан это делать. Сугавара смотрит на него так, будто услышал самую глупую вещь в мире. Он не отвечает, просто прикрывает глаза и продолжает сидеть на земле.        Коуши слышит поспешно отдаляющиеся шаги. Это хорошо. Сугавара всегда тот, кто выслушивает людей, его самого слушать не надо. Нужно просто посидеть ещё пару минут и вернуться домой. Завтра он пойдёт в школу и привычная готовность слушать и поддерживать других обязательно вернётся. Определённо. Снова задумавшись, Сугавара пугается, когда слышит, что кто-то садится сбоку от него. Глаза в шоке раскрываются, а перед глазами он видит вот что: плечом к плечу с ним сидит Ойкава Тоору, держа в руках два бумажных стаканчика. — Вроде большинство людей пьют какао. Что насчёт тебя? — протягивая один стаканчик, говорит он. Слишком потрясённый происходящим, второй номер молча принимает стакан и обхватывает его двумя руками. — Я без понятия, что с тобой происходит, но может ты хочешь поделиться? Не знаю, выговориться? — Я не думаю, что мне это нужно. Без обид, но мне даже сказать нечего. Сугавара хмурится из-за плохого самочувствия, Ойкава из-за беспокойства. Впрочем, снова в неловкой тишине они не сидели: — "В житейскую стынь, При тяжелых утратах И когда тебе грустно, Казаться улыбчивым и простым —Самое высшее в мире искусство." — Ты только что это придумал? — Глаза Сугавары расширились, и он наконец обернулся лицом к собеседнику. — Что? Нет. — Ойкава прыснул, мысленно радуясь, что собеседник чуть меньше начинает походить на безжизненного. — Эти строчки сочинил Есенин. Они очень подходят под твою ситуацию, верно? — Слушай, я знаю, что ты хорошо просчитываешь противников, но если ты пытаешься как-то вывернуть это в свою пользу... — Суга сильнее сжимает стакан в ладонях — Стоп. — Капитан Сейджо резко перебивает его — Не верится, что я сейчас скажу это, но давай сейчас забудем, что мы соперники по площадке. Вообще про волейбол. Не о нём, по крайней мере сейчас, следует разговаривать. Он видит, как Сугавара колеблется. Взвесив все "за" и "против", он вздыхает и произносит первую искреннюю фразу за долгое время: — Обычно, все мне выговариваются, а не наоборот. Я настолько запутался, что ответить ничего не могу. — Ну, давай тогда так, я буду вслух рассуждать, а ты говорить, так или не так. Сойдёт? — Бесполезно, но раз уж мы оказались в такой ситуации, то давай. — Ты постоянно слушал других и старался им помочь, так? — Так. — Ты перестал жить своей жизнью, потому что люди привыкли, что ты удобный, так? — Стой, это не... — Сейчас ты можешь не врать. — Серьёзный взгляд карих глаз сталкивается с перепуганным янтарным. — Так. — спустя минуту сомнений отвечает Сугавара. — Ты зациклился на других, наверняка подумав, что их проблемы серьёзнее и важнее твоих. Ты забывал о себе, постоянно думая, как бы решить проблему другого человека, доведя себя до состояния, что если ты прекратишь это, то тебя сочтут эгоистом. Ты чёртов эмпат, который проживал всю боль других людей, чтобы им стало легче, отдавал свои жизненные силы. Сейчас ты сидишь здесь, потому что выгорел дотла, но не хочешь признавать этого и тем более, чтобы кто-то из твоего окружения знал, всё верно? Сугавара не ответил Ойкаве, но по лицу было видно, что все слова были правдой. — Знаешь, Ойкава Тоору, ты и вправду гениален. — говорит Суга. Ойкава дёргается, почему-то начиная нервно трогать крышку стаканчика. — Если и вправду так думаешь, то спасибо. Тем не менее, привычно перевести тему тебе не удастся, даже если ты делаешь это неосознанно. — Ладно, вполне возможно, что я выгорел. — слова даются тяжело, однако произнеся их, Сугавара будто сбросил несколько цепей, что сдавливали грудную клетку на протяжении долгого времени. Одна эта фраза проблему выгорания не решит, но начало было положено. Коуши не ожидал, что Ойкава, после этих слов, приобнимет его левой рукой, и положит его голову себе на плечо. — Ты чего? — осторожно спрашивает Сугавара. — Тише, Коу-чан, тише. Посидим так немного, ладно. Ты должен полностью принять, то, что только что произнёс вслух. Всё что я могу сделать для тебя: быть рядом и заткнуться. Никто из них не смог бы сказать, сколько они просидели в таком положении, каждый размышлял о ситуации со своей стороны. Сугавара чувствовал, что осознание того, насколько долго он отнекивался от своих реальных эмоций, стало раздражать его. Хотелось просто... — Эй, знаешь, нам нужно покричать. — Тоору ставит стакан на землю и поднимается на ноги. Коуши сначала подумал, что его сознание играет с ним злую шутку. Этот человек правда продолжил ход его мыслей? — Ты это не серьёзно. И что ещё за "Коу-чан"? — говорит светловолосый, но всё же поднимается со своего места. Он не рассчитал, что просидев в одном положении несколько часов, его ноги тут же подкосятся. Ойкаве пришлось придержать его за плечи, дабы избежать падения. — Я абсолютно серьёзен. "Коу-чан" потому что Бодрячком-куном тебя сейчас явно не назовёшь. — всё ещё держа юношу за плечи говорит Тоору. — Мы это исправим, на твою улыбку смотреть гораздо приятней. — Ладно, а вот я абсолютно уверен, что не хочу знать, как ты ещё придумал меня называть.— второй номер убирает мысли о том, что эти слова вызвали давно необходимое тепло в груди. — Ну уж нет, мы обязательно это обсудим, но позже. Сейчас ты должен просто повторить за мной справишься? — не дожидаясь ответа, Тоору отходит от Сугавары, набирает воздух в лёгкие.        Правда ведь, кричит, во весь голос, наверняка распугав сидевших птиц на деревьях. Сугавара не хочет думать, что это странно и глупо, не хочет думать, что за этим последует. Он тоже начинает кричать, но с большей болью и отчаянием в голосе. Когда сил и голоса уже не осталось, юноши обернулись друг на друга. Они одновременно хотели снова начать разговор, но их отвлёк незнакомый голос: — Вы что творите? Вы людям мешаете, уже вечер на дворе! — некий мужчина был очень озлоблен их выходкой — Назовите свои имена и школы! — Бежим, Коу-чан, вот тебе и радости новой жизни. Скорее. — одновременно хватая свою сумку, капитан Сейджо берёт Сугу за руку, утягивая за собой прочь. — Вполне возможно, что я убью тебя, Ойкава Тоору. Я же говорил, что это абсурдная мысль. — Коуши так же хватает свои вещи. — Ничего такого ты не говорил, быстрее давай. — Куда бежим хотя бы? — Понятия не имею, нам хотя бы убежать надо.        Сугавара начинает смеяться искренне. Бежать бок о бок с Ойкавой от какого-то недовольного человека... Это станет особенным эмоциональным воспоминанием, которое станет началом иной жизни. Жизни, где выгорание не стало концом, а стало причиной появлением новой вспышки огня внутри. Х