Регресс личности

      Майлз пробыл в этом месте всего несколько часов, а казалось, прошла целая вечность. Время шло медленно, будто оно и вовсе растворилось в пространстве. Крики пациентов, убийства, различные органы, источающие из себя зловоние — были повсюду. В здании не было ни комнаты, чьих стен не коснулась кровь подопытных. Сцена с ампутацией пальцев всё ещё мелькала перед его глазами. Такого животного страха он не испытывал ни разу в жизни. Отрезание фаланг — это лучшее, что мог сделать Трагер, ведь если бы репортёр не высвободился и не убил мужчину в шахте лифта — его жизнь могла прерваться прямо на инвалидной коляске, или что ещё хуже — смерть могла быть медленной, мучительной и долгой, как у администратора на кушетке.       Боль в пальцах всё ещё заставляла парня пошатываться, а в голове звучал непонятный шум, однако даже в таком состоянии он должен был передвигаться и постоянно быть начеку, иначе в следующий раз ему отрежут не только пальцы. С безумным хирургом покончено, но есть другие пациенты, готовые делать с Майлзом разные вещи, о которых даже подумать страшно, но помимо них по коридорам ходит огромный человек с неестественным телом и лицом, один его вид способен вселить страх, а пациенты при виде него — прячутся куда подальше, предотвращая неминуемую смерть.       Также делал и репортёр — убегал куда подальше. Конечно, от него было проще скрыться, чем от других психов. Тот был грузным, тяжёлое дыхание выдавало его присутствие за большое расстояние, но зато обладал неимоверной силой, журналист не сомневался, что он может вырвать человеческую голову одной рукой, и прекрасно понимал, что именно его личность была в приоритете. «Поросёночек» — эта фраза до сих пор не выходила из его головы и издавалась эхом внутри, словно галлюцинация. Это заставляло его часто оборачиваться по сторонам и шарахаться от каждого шороха, хотя бывало, что рядом и вовсе никого не было. Наверное, уже к этому времени, после отрезанных пальцев в сознании что-то поменялось. Майлз никогда не относился к числу "святых" людей, никогда не отказывал себе в сарказме, чёрном юморе и иногда поступал эгоистично, но всегда боролся за справедливость, именно это и заставило его уйти из СМИ и стать независимым. И принцип, которого он всегда придерживался — никому не желать смерти — был уничтожен. Сейчас всё нутро репортёра горело желанием сжечь это место до тла, чтобы каждый из этих чёртовых психов погиб, в том числе и основатели всего этого безумия. И что стало с тем человеком, кто прислал ему письмо про больницу? Жив ли он? Скорее всего начальство узнало о его предательстве, и на нём уже поставили опыты. Не исключено, что он уже не стал одним из них. Поэтому встречать эту персону не было особого желания.       Парень медленно передвигался по больнице, всё ещё превозмогая собственное сознание, чтобы не упасть где-нибудь. Его могут найти где угодно, лучше не останавливаться. С момента убийства Трагера он слегка успокоился, даже был счастлив, но хоть какие-то положительные эмоции резко перекрыл знакомый вдох чем-то напоминающий нечто звериное. — Поросеночек..       Майлзу могло показаться, что это его очередная галлюцинация, но эта была не она. Звук приближающихся шагов только доказывал. Помимо топота, было слышно звон цепей, а также тяжелое дыхание вперемешку с короткими фразами по типу:«Поросеночек, шлюшка..». Черт только знает, что творится в его голове. Что им управляет, какие позывы и желания. Все просто — Крис увидел человека, значит, его нужно убить и поиздеваться над ним. Другого не дано. Спрятаться Майлзу всё равно не удалось. Да, он смог одолеть одного психопата, но разве Апшер осилит огромного, жирного недо-человека? Бежать некуда, как и прятаться. А буквально через пару мгновений его найдет Уокер. Бывший охранник этого здания, потерявший рассудок на чертовых опытах. Его поступки уже нельзя оправдать сумасшествием, но разве кто-то может заставить Криса понести наказание? Шаги все приближались, как и голос. бжат. Ему оставалось завернуть за угол, чтобы обнаружить бедного репортера. Напуганного, уставшего, с отрезанными пальцами. Грязный и замученный. Не успел Майлз отойти от шока с Ричардом, как на смену хирургу вернулся старый-добрый Крис. Будь они в игре, по мере приближения убийцы усиливалсь бы грозная, напрягающая музыка, которая лишь поддерживала угнетающую атмосферу. Будь они в игре, Майлз бы мог поставить все на паузу, а лучше, вовсе выйти из этой блядской игры, закрыть её, и жить нормально. Или как минимум сохраниться.       От страха в ушах зазвенело, будто помехи в радио. Глаза вытаращены и округлены, от осознания, что в этот раз побег от монстра может оказаться провальным. В прошлые разы он был напуган, как и сейчас, в голову всей силой бил адреналин, но сейчас от боли в районе пальцев кружилась голова, тошнило, а в глазах по-прежнему двоились фигуры, заставляя репортёра облокачиваться о стены рукой. Но даже так в нём осталась жажда жизни, которая заставляла его двигаться и в таком плачевном состоянии. Он кое-как перепрыгивал через столы, чуть ли не запинаясь о них, и взглядом искал вентиляцию: куда можно было бы спрятаться, но как на зло той поблизости не было. Дыхание сбивалось, и хватать кислород носом уже оказывалось не достаточно, поэтому пришлось подключить и рот, в конце концов, дышать им было даже удобнее. Не чувствовался запах гниющей плоти, крови и разъедающего зловония мочи, хотя всё же и отдавало каким-то тухлым привкусом на язык, будто в это время Майлз жевал что-то тухлое, но не ощущал этого в полной мере. Ноги стали подкашиваться от усталости. Апшер был достаточно высокого роста, но Крис был гораздо выше из-за чего промежуток между ними значительно сокращался с каждой секундой. — Отвали! — проскулил журналист из последних сил, кидая в того попавшийся стул. — Ты можешь убить кого угодно, но я должен выбраться отсюда живым! Я могу отомстить Меркоф за всех вас! — парень пытался вразумить бывшего охранника, с большим усилием повышая интонацию в дрожащем голосе, готовым в любой момент сорваться в истерику.       Крис был похож на разъяренного быка, который увидел красную тряпку, а после стал с явной злобой дышать так, что пар из ноздрей выходил. Он быстро приближался к Апшеру, но под ноги получил стул, который тот отбросил обратно репортеру, попадая точно в цель. Яростно взвыв, Крис схватил свободной рукой репортера. На уговоры Майлза тот не обращал никакого внимания. И черт его знает, из-за чего. Из-за утраты рассудка или просто игнорировал? — Поросеночек... Я знаю, что ты не сбежишь от меня, — буквально выплевывая от злобы слова проговорил Крис, и вместо того, чтобы оторвать голову Майлзу, резко кинул того в сторону на пол с огромной силой.       Ощутив на своём теле новый прилив боли, парень поёжился и согнулся, почувствовав себя кеглей в боулинге, и бросок заставил отлететь его на пару метров, стукнувшись спиной о стену. В глазах всё плыло, не в силах сфокусироваться на чем-то конкретном, и от столкновение со стеной его внезапно пробрал сильный кашель, казалось ещё немного, и Апшер лишиться лёгких. Когда от откашлялся, и хотел начать, если не идти, то хотя бы ползти — было слишком поздно — огромная фигура стояла рядом, практически вплотную. На его и без того искалеченное тело пришлось ещё пару ударов, от чего сознание стало плыть точно также, как и глаза. Ему хотелось кричать от безысходности. Сейчас он ничего не можно сделать, особенно против такого сильного человека, если его вообще можно им назвать.       От очередного удара Майлз выплюнул кровь, забрызгав ей пол и, оказавшись у того на руках, махнул рукой, но удар оказался таким слабым и ничтожным, что не мог нанести никакого вреда. Он попытался сделать это второй раз, но промахнулся, ударив куда-то по воздуху. Сердце вновь колотилось в мере своих возможностей, прямо как в случае с Трагером, но тот не обладал особой физической силой, а этот?.. Есть ли способ его убить? Даже если существует, то точно не в таком состоянии.       Крис, стоя сверху над ним, ударил по голове еще раз, после вновь поднимая на руки. Если бы хотел — Уокер бы уже давно убил его... Однако, вместо этого бывший охранник несёт его в неизвестном направлении. — Куда ты меня тащишь? Пусти.. сука.. — теперь тон журналиста не был громким и требовательным, скорее сиплым и жалобным, полным безысходности. Слова было не так просто услышать, ибо произнесены они тихо самому себе поднос, с нотками хрипоты, которые могли появиться из-за удара о стену.       На месте Майлза лучше стояло молчать. Молчать и терпеть весь ужас, что происходит с ним в данный момент, ибо мог схлопотать еще больше бед, разозлив пациента. Это сейчас у охранника что-то бзикнуло в голове, раз тот решил не сразу убить репортера, оторвав ему бошку. Нет, он зачем-то тащил Апшера в неизвестном направлении. Хотел расстянуть его мучения, боль? Возможно. На самом деле, оно не было таким уж и неизвестным... Апшер мог увидеть знакомые коридоры. Он тут уже был? Крис довольно быстро шел, что-то пыхча себе под нос, попутно поговаривая что-то вроде:«Нужно сдерживаться...». Крис грубо сжимал тело журналиста, пока нес его, добавляя лишь больше боли. Майлзу итак сильно досталось, а теперь его вовсе тащит этот сумасшедший куда-то. Ногтями Уокер впивался в кожу журналиста, такая сильная была хватка у охранника. Как после всего этого Апшер еще не потерял сознание? Но все только начиналось, было ясно, что Крис что-то задумал и отпускать парня так просто он точно не станет.       Был бы это обычный пациент — репортёр принял хоть малейшие попытки выбраться даже при таком состоянии, в конце концов пнуть ногой или, поступить совсем не по-мужски по мнению его самого, — укусить. В этом случае все попытки самозащиты — бесполезны. Крис мало чем походил на человека, он не знал каким он был до, но сейчас перед ним явно было чудовище, лишь отдаленно напоминающее нечто человеческое. Любые попытки ударить не принесли бы результата, возможно, помог бы тяжёлый предмет или что-то острое, но сейчас нет возможности найти это, а если бы эти предметы находились у него в руках — не смог нормально замахнуться. Сейчас он ничего не понимал, всё в голове кружилось: полоток, пол, Уокер, пальцы — единственное, что запоминалось взору. Шум в голове стал нарастать настолько, что уже шаги пациента стали практически не слышны, как и постоянное побрякивание толстыми цепями. Из последних сил в качестве сопротивления шатен хотел донести мысль, и уже обесиленным голосом шептал, в надежде, что его услышат: — Я должен выбраться.. Они.. Должны заплатить, ты понимаешь? Те люди, что сделали с тобой это..— парень вспомнил имя на документе, написанное про него, и озвучил. — Крис, пожалуйста. Надо положить конец всему этому! — говоря, он продолжал брыкаться, чтобы вылезти из мёртвой хватки, но на деле был похож на рыбу, безнадежно застрявшую в сетке рыбака.       Но уже спустя несколько минут ходьбы, они поднялись к библиотеке, которую Апшер видел в самом начале своего пути. Мог ли знать Майлз, что с ним произойдет, как только он пройдет дальше и покинет библиотеку? Знал ли кого встретит, что переживет.. По мере их продвижения, Майлз всё не оставлял попыток достучаться до бывшего охранника, пытался выбраться хоть каким-нибудь образом. Но... Похоже, Крис уже давно утратил какие-то намеки на здравый ум. Потому, все крики репортера он просто игнорировал, изредка бормоча себе что-то под нос. Уокер распахнул дверь в комнату, и как только услышал обращение на свое имя... Крис резко кинул с новой силой Майлза на пол, заставляя того удариться головой. Однако, пока Апшер валялся на полу с дикой болью по всему телу... Возможно, тот мог заметить выпирающую ткань на штанах у Криса. Могло ли это означать, что на данный момент Уокер собирается не убить Майлза, а сделать с ним нечто другое? Заставить мучаться в другом ключе, при этом удовлетворяя свои потребности. — Блять.. — сквозь зубы зашипел репортёр, почувствовав очередную волну боли, казалось, что некоторые его кости были сломаны, или же о себе давали знать многочисленные синяки, оставленные разными пациентами, в том числе и Крисом, удары которого приходились слишком сильными для его тела. Он хотел бежать, когда его бросили на пол, но голова предательски кружилась настолько, что даже поднять её было чертовски трудно. Настолько тяжёлой она ещё никогда не была, словно на неё поставили огромные камни, тянущую её вниз. Всё тело дрожало, ноги подкашивались, а пальцы заболели с новой силой. Несмотря на своё состояние он полз, понимал, что эти действия бессмысленны, но Апшер не мог лежать ничего не предпринимая, как бы плохо он себя не чувствовал. — Что тебе нужно?! Просто оставь меня.. свали к чёртовой матери! — повысил голос журналист, уже не сдерживаясь переходя на крик, сквозь него в голосе было слышно рычание, похожее он слышал раннее у пациентов. В этот момент он не узнал собственного голоса, прежде ему не доводилось так кричать. Майлз всегда был темпераментным и легко мог кого-то обругать, но сейчас его голос стал каким-то.. неестественным, несвойственным для него, отдаленно напоминающий рёв какого-то дикого животного, находящегося в безысходной ситуации.       Тот не планировал отвечать на его слова, только приблизился к нему и схватил за ногу, резко притянув к себе как игрушку       По следующим действиям Криса уже стало понятно, что ему нужно от репортера. Крис собирается поступить как чистое животное. С помощью Майлза удовлетворить свои нужды. Ему повезет, если после всего этого его оставят в живых, а не оторвут голову прямо во время процесса. — Шлюшка... — будто в неком бреду прорычал бывший охранник, резко наваливаясь на бедного парня сверху.       Крепкой хваткой он захватил руки жертвы у того над головой, а самой массы тела Криса отлично хватало на удержание репортёра. И уже будучи прижатым к полу каким-то чудовищем, он мог почувствовать, как что-то упирается ему в тело. Не желая медлить, свободной рукой Крис спускал свои штаны. От дикого желания, капая противной слюной на его лицо, от чего тот морщился и извивался всем телом. Он хочет выбраться из этого места живым во что бы ни стало, а потом показать все в СМИ, но ещё больше он не хочет быть изнасилованным каким-то чудовищем без носа, измазанным кровью. Ещё и этот запах.. точно такой же, как и во многих местах больницы пропитанный железом и гнилью. Уже от этого смрада его жутко тошнило, но блевать, чтобы хоть как-то отодвинуть от себя Криса — у него не вышло, любые остатки еды вместе с водой остались ещё в кабинете больного на голову хирурга.       Хоть монстр находился не так близко к его лицу, Майлз всё равно в полной мере чувствовал тяжёлое дыхание собственной кожей. Он отпинывался, брыкался как только мог, но все его действия быстро подавляли, очередной раз нанося удары по телу, но не так сильно, чтобы вырубить. Кем-кем, а некрофилом охранник явно не являлся, не доставлет удовольствие проникать в обездвиженное, бессознательное тело сравнимое с уже начинающим гниение куском мяса, в отличие от других пациентов Маунт-Мессив. А сейчас репортёр бы с удовольствием потерял сознание, чтобы не видеть и не ощущать всего этого. В его жизни было не мало плохих моментов, но такого унижения он ещё никогда не испытывал.       Его одежду бесцеремонно раздирали в клочья. От любимой кожаной куртки уже мало что осталось, для носки она была уже не пригодна, как и рубашка, пуговицы которой валялись где-то на полу в хаотичных местах. Верхняя часть тела была полностью обнажена, виднелись широкие плечи, лёгкий пресс и чуть подкачанная грудь, у этого тела был лишь один минус — некрасивые гематомы и синяки, портящую всю картину, но кому любоваться? Уокеру? Ему точно было не до эстетики. Не факт, что он ценил это раньше, но в таком состоянии и сомнений быть не могло.       Он просто хотел поскорее заняться этим процессом. С таким же успехом Уокер мог изнасиловать любого из психов, вот только, к несчатью Майлза, под руку попался именно он. Похоже, судьба действительно сыграла с ним злую шутку. В конце-концов, охранник перестал медлить, и резко содрав с него нижнюю одежду, быстро и грубо запрокинул его ногу себе на плечо, а сам в тот же момент вошел. Глубоко и без какой-либо подготовки. Крис когтями вцеплялся в кожу репортера, до крови сжимая бедра. Ему было плевать на самочувствие жертвы. Напишет ли об этом инциденте репортёр, если выживет? Вряд ли..       Слюна попала прямо на его лицо, а тем временем охранник даже не думал дать привыкнуть. Он начал двигаться резко, хоть и с небольшим трудом из-за зажатости плотных стенок внутри. Крис пыхтел и тяжело дышал. Казалось, это действительно какое-то животное, которое просто захотело получить своё. С каждым разом толчки становились агрессивнее, буквально повреждая жертву изнутри, из-за чего чувство теплоты только распространялось по его члену, и в то же время придавало смазку, благодаря которой скользить становилось легче. Хоть крови было не так много, но для Апшера боль была адской, практически такой же, как и ампутация пальцев. И помимо этого он чувствовал себя униженным, использованным словно дешёвая шлюха, продающаяся лишь за некачественный алкоголь или наркотики. Журналист уже не пытался сдержать слёз, стекающим по его щекам, падающих на пол за очередной капелькой, перемешиваясь с чьей-то кровью, а крик был таким громким, что вскоре он попросту перешёл в хрип и стал глухим, больше его нельзя было услышать за пределами комнаты. Теперь эти крики слышны исключительно Крису и здешним трупам. Но охранника они ни коим образом не раздражали, наоборот, забавляли и возбуждали, словно таким голосом Майлз просил его войти, как можно глубже, а не сгинуть нахер. — Хорошая ш-шлюшка.. — глухо прорычал Уокер, вдалбливаясь внутрь жертвы как можно сильнее, чтобы наконец достичь желаемой разрядки. Он наклонился лицом ближе к телу парня и провел по нему жёстким, шершавым языком, оставляя за собой обильную дорожку от слюней, её запах журналист не мог не почувствовать, и вновь на него нахлынул новый приступ тошноты, отвернув голову в сторону, не оставляя безуспешные попытки брыкаться, за которых его наказывали, всё резче насаживая на толстый член, пульсирующий от возбуждения. Но из-за таких движений Апшер лишь усиливал свои сопротивления, стараясь отползти и по возможности нанести охраннику хоть какой-то ущерб, и с бесчетной попытки ему удалось это сделать, заехав ногой тому по лицу со всей силы, что в нем ещё оставалась. Уокер лишь сильнее сжал кожу партнёра, вынуждая его вскрикнуть от боли уже в новом месте. Большие острые когти недалеко ушли прямо под кожу, и теперь каждое движение Апшера усиливало его боль в несколько раз.       Пациент небрежно взял ногу репортёра и нарочно вывихнул её, чтобы тот уже прекратил сопротивления. Крис и так старался быть нежным, хотел начать с ласк языком, но раз журналист не сдерживается, он тоже может немного поднажать, воплотив свои желания. Наклонившись, охранник впился в грудь жертвы, крепко обхватывая ту острыми зубами, сильно оттягивая, как какой-то кусок мяса, похожее на обычное поедание пищи. В Маунт-Мессив кто угодно может стать каннибалом, других продуктов здесь не было, но вместо полноценного куска, Крис оставил глубокий укус, казалось, проходящий прямо до кости. В этот момент Майлз чувствовал, как внутри него пронзается кожа и рвутся мышцы, но могло быть гораздо больнее. Этот псих мог оторвать пол куска свежей плоти, но вместо этого обошёлся парочками укусов, начиная с груди и заканчивая шеей.       Майлз никогда не был женат, все отношения быстро заканчивались, одни предавали его, другие называли циником и уходили, и возможно, эти девушки были правы. Он не всегда был нежен и внимателен с ними, даже во время секса он часто был груб, правда по их собственной воле, и оставлял кровоточащие укусы в порыве возбуждения, за которые потом извинялся и старался больше такого не повторять. Журналист не самый лучший человек. Далеко не святой. Но он не делал ничего столь ужасного, чтобы нарваться на такую судьбу. Майлз мог испортить кому-то жизнь, раскрывая информацию, делая это во благо остальных людей. А в отношениях, скорее он сам страдал от себя, нежели партнёрши от него.       Апшер какой угодно, но только не плохой человек. Однако сейчас вынужден жмуриться от боли во многих местах тела и терпеть происходящее, не в силах изменить положение. Ощущать каждую секунду что-то инородное в себе, входящее настолько сильно, что болезненные вопли издавались сами по себе, а каждая попытка сопротивления награждалась очередным наказанием, заставлявшая его вновь срывать голос и кашлять, будто при заболеваемости пневмонии. От истощенности, плохого самочувствия и безысходности, парень сводил свою бессмысленную самооборону к нулю, внутреннее чувствуя, как меняется его сознание, словно что-то ломается и создаётся нечто новое. Он смотрел в тёмный потолок отрешенным взглядом, как в забвении, отделяясь от своего тела, которое он не смог защитить. Майлз думал, как бы убить каждого психа в этой больнице, как отомстить своему насильнику. Трагера ведь смог убить, значит и его сможет. Даже запятнав свою душу убийством, она всё равно останется чистой, этот псих заслужил такой конец.       Но внезапно нарастающие толчки вновь вывели парня из собственных мыслей, заставив сильно прикусил губу, чтобы хоть как-то сдержать крик, Майлз слышал и ощущал собственной кожей, как дыхание Уокера становится прерывистым, тяжёлым и хриплым до такой степени, будто тому жутко не хватает воздуха, он понимал, что его оргазм уже близко, а вот у самого журналиста даже не встал во время процесса, вся кровь от страха и волнения хлынула к голове. Он терпел каждый толчок, стискивая зубы до громкого скрежета, просто молясь о том, чтобы всё поскорее закончилось. Его тело не выдержит ещё одного раза. Боль внизу с каждой секундой становится все более невыносимой, заставляя часто всхлипывать и захлёбываться в собственных слезах. Последние движения, казалось, порвали парня окончательно, в это время охранник сделал последний толчок обильно излившись внутрь журналиста, при этом издав устрашающе победный рык.       До этого момента Майлз всеми возможностями пытался выжить, но сейчас в его голове была лишь одна мысль — месть. Если его не убьют сейчас, он станет точно таким же, как и все они, будто заразившись каким-то вирусом. — Убей меня.. убей, пожалуйста, — тихо прошептал Апшер, видя перед собой лишь размытое лицо насильника, будто одна картинка нечёткого качества была наложена на другую. — Убей..       Но вместо того, чтобы окончательно завершить процесс и оторвать репортёру голову или просто разорвать его тело на куски, тем самым создав фонтан из органов, он вынул член полностью замаравшийся в горячей сперме и крови, которые всё ещё вытекали из потрёпанного журналиста, не торопясь встал с места и поправил мешковатые штаны, грузным шагом, вдобавок к которому был слышен звон стальных цепей, и направился к выходу из библиотеки, но прежде чем выйти невнятно произнёс: — Использованная шлюха должна молчать, — спокойно прошипел Уокер и вышел из помещения, направляясь в неизвестном направлении.       Апшер не знал: планирует ли тот возвращаться. Скорее всего. У него есть три пути: лежать здесь и снова быть изнасилованным, покончить жизнь самоубийством или через силу продолжать путь, но вряд ли он сможет далеко убежать с такими ранами. Второй вариант казался более разумным, но месть заполняющая каждую частичку его тела, нейрон — требовала мести, расправы за содеянное. Это место нужно уничтожить. Да пускай же оно горит! Он осуждал убийства и насилие, но теперь это стало необходимым, по крайней мере в Маунт-Мессив. Каждое движение доставляет невыносимую боль, на теле практически не осталось мест, где не было гематом. Прежде чем выбраться он обязан убить Уокера. Апшер уже убил одного психа смекалкой и своей удачей, то же самое ждёт и охранника. Он обязан страдать и испытывать предсмертные муки в полной мере, но сейчас ему нужно немного отдышаться. Голова шла кругом, всё мутнело, и последние слова, что он смог произнести еле шевеля губами были: — Ты сдохнешь, чёртова мразь.. Несомненно..