Пятёрочка

Стоять перед полками и выбирать энергетик — то ещё мучение. Вроде можно было бы взять первый попавшийся, но последние деньги, выделенные мамой, не позволяли такого удовольствия. Она каждую неделю давала ему небольшую сумму денег, которую он умудрялся растрачивать за день. Пришлось искать подходящий по цене напиток, но видимо не хватало даже на самый дешёвый энергетик. Вздохнув от безысходности, миловидный краснощёкий юноша с тёмными кудрявыми, как у барашка, волосами, поднялся с корточек, выпрямляясь во весь свой высокий рост. Его шоколадно-карамельные глаза, кои обрамляли пушистые ресницы, последний раз взглянули на стеллаж с любимым напитком. Дазаю Осаму, обладателю этой обычной, но очаровательной и красивой внешности, пришлось идти в другую часть магазина. Всё же ему было обидно уйти без какой-либо вкусняшки. Сладости шатен любил. Из-за этого он отправился на поиски того, что сможет всё-таки купить. Юноша бесцельно бродил по магазину, высматривая ценники и пересчитывая свои деньги. Опять опустившись на корточки, шатен рассматривал глазированные сырки по двадцать рублей. Вдруг его плеча неожиданно касаются. Осаму вздрагивает и от легкого испуга задирает голову, сталкиваясь с чьими-то кристально чистыми голубыми глазами. Глаза глубокого синего океана или далёкого неба смотрят на него грозно и злобно. — Молодой человек, лавочка закрыта. Давай топай домой, мальчик, уже десять часов. Хамоватый тон и прокуренный тяжёлый мужской голос с приятным басом бросил Дазаю эти слова. Его фраза все ещё прокручивалась в голове юноши, желающего услышать вновь баритон мужчины, что продолжал отдаваться в голове. Выйдя из оцепенения от голоса, Дазай увидел чёрную униформу охраны. Эта действительно теперь шикарная одежда смотрелась на явно накаченном теле просто божественно. Сильные натренерованные руки, видневшиеся из-под закатанных до локтя рукавов, были тому подтверждением. В некоторых местах форма могла очертить точный рельеф тела. Это привело Дазая в дикий восторг. Огненные волосы вились и спадали на плечо рыжим хвостом. Цвет их был обжигающим и ярким, а при свете и вовсе наливался золотом. Осаму будто взглянул на пламенный и страстный огонь. Ох, а когда этот холодный подчиняющий взгляд смотрел на него сверху, Дазай ощущал себя до невозможности маленьким, а щёки заливались руменцем от непонятного стыда и смущения. Если первый румянец холода был морозный и колющий, то теперь он был ужасно пылающий и до того ярким, что выделялся на бледной коже Осаму, словно маковые цветы. Широкие плечи, сильные руки, властвующий взгляд с небольшим прищуром, невероятной красоты волосы — всё это привело Дазая в дрожащий восторг. Он не мог перестать смотреть своими оленьими глазами, как будто увидел само божество, самое прекрасное и совершенное создание. Дрожь и трепет проходили по телу, заливаясь чем-то сладостным внутри. Карие глаза юноши находят нужную нашивку: «Накахара Ч.» Такого же трепета и восторга охранник магазина не разделял. Для него этот странноватый мальчишка, что глазел на него уже пятнадцать минут, был очередной проблемой, которая мешала ему работать. — Чего вылупился? Я сказал домой иди. С напором и раздражённостью проговорил Накахара. Он явно был недоволен юношей, что даже после слов продолжал таращиться на него. Но тот вдруг встряхнул своей курчавой головой и поднялся в полный рост. Оказывается он был на голову выше Накахары, что тому не очень понравилось. Но тем не менее по своей природе рыжеволосый всё же выглядел больше и сексуальней, нежели худой и костлявый Осаму. Охранник был шире в плечах и не имел той неровной, угловатой фигуры подростка, кою имел Дазай. Накахара является настоящим эталоном мужчины и красоты, а его терпкий одеколон с шлейфом дорогих сигарет забивался в нос шатена. У юноши даже ноги подгибались от того давления, какое невольно своим присутствием создавал Накахара. Решив не ждать ответа, охранник грубо взял юношу за капюшон зимнего пуховика и потащил через магазин в сторону выхода. Рыжеволосый мужчина при этом что-то злобно рычал, когда как Осаму вперился в массивную спину, пожирая её взглядом. На улице, в отличие от тёплого помещения «Пятёрочки», было ужасно холодно. Мороз сразу стал нещадно искусывать юношу со слабым здоровьем, так что такой выход в одной накинутой куртке мог закончиться для него простудой. Охранник тоже был легко одет, но выкинув подростка на улицу, он с выполненным долгом зашёл обратно в магазин. Его синие грозные глаза в последний раз посмотрели на Осаму. От этого взгляда было как-то не по себе, но в то же время внутри всё порхало и радовалось. Дазай стоял и смотрел на вывеску «Пятёрочки» до тех пор, пока холод не заставил содрогаться. Осаму поспешил застегнуть пуховик и засунуть руки в карманы, чтобы отогреть их. Он идёт по безлюдной заснеженной улице. Снег падает хлопьями, а ноги утопают в рыхлом снегу. Характерные для России фонари освещают улицу оранжевым светом, придавая всему какой-то свой образ. Белоснежные крупицы снега под этим светом превращались в жёлтенькие кристалики. Улица тиха и безмолвна, ноги намокли от сугроба и теперь приходилось поджимать влажные и заледенелые пальцы ног. До его дома недалеко, но он идёт медленно, наслаждаясь холодом и одиночеством. Мороз кусает щёки и снова он с болезненным покраснением. Ему неприятно, но Осаму не спешит. Мысли его там, в магазине, где сейчас сидит человек, привёдший его в такое странное чувство.

***

Накахара закрыл автоматические двери и со спокойствием прошёл в зал магазина. Далее он лениво обошёл все выходы, также закрывая их. Мужчина прошёл всё помещение ещё раз, проверяя на наличие людей и, удостоверившись, что никого нет, погасил свет. Лишь холодильные полки отдавали белым свечением, а оранжевый свет с улицы пробрался внутрь через окна. Рыжеволосый как всегда с удобством расположился в комнате охраны. Это было совсем небольшое помещение в котором находились камеры, маленький раскладной диванчик и какое-то растение в горшке на полу. Каждый уважающий себя член охраны «Пятёрочки» считал своим долгом заботится о растении в свою смену. Накахара не был исключением и полил растеньице водой из кружки, которую он набрал в туалете персонала специально для этого. Из кармана своей формы Накахара Чуя достал пачку дорогих сигарет. Он никогда не жалел на них денег. Растянувшись на стуле и закинув ноги с массивными берцами на стол, он зажал фильтр сигареты и достал зажигалку. Сделав первую затяжку Накахара с блаженством прикрыл глаза, выдыхая дым через нос. Выглядело вполне пафосно и эстетично, красиво. Он зажал сигарету губами и открыл ящик стола, доставая оттуда пепельницу. Что сказать, он был не единственным, кто увлекался таким. Так что стряхнув лишнее с сигареты он продолжил смаковать и распробывать её, растягивая удовольствие подольше. Все любили комнату охраны за то, что здесь можно было спокойно покурить в тепле, не выбегая морозиться на улицу. Это вам не зал, где от малейшего дымка сигнализация трезвонила во всю. Ночь длинная и сидеть Накахаре здесь до шести утра, дожидаясь другого человека на смену. После ему в универ, а потом снова в «Пятёрочку».

***

Наши старые, любимые и великолепные советские пятиэтажки. У таких домов богатая история. Выглядят они убого как внутри, так и снаружи, но это не отменяет их особенность. В подъезде как всегда полно различных надписей. Русские маты, признания в любви и просто графити. Это всё стало неотъемлемой частью стен. Старые серые ступени и никакого лифта. Обшарпанные бетонные стены, неустойчивые шатающиеся поручни и старинные счетчики. Осаму поднимался по этим ступеням на свой этаж, отмечая, что на втором этаже побили стекло. Жил он на на предпоследнем, четвёртом, этаже. Дазай смог без труда найти в карманах ключи от дома, вставляя их в скважину и отворяя большую входную дверь. Квартира, в которой живёт юноша, точно такая же, как и дом. Она старая, дряхлая, но тем не менее тёплая и уютная, с маленькой кухонькой по старой планировке, но с большим залом. На стенах висят красные узорные ковры, буквально в каждой комнате стоит какой-нибудь огромный шкаф, демонстрирующий дорогую хрустальную посуду. В советское время было модно и статно показывать гостям нечто подобное. Всё в квартире было старым, пыльным и отдавало стариной. В закоулках этого дома лежали советские газеты и плакаты, разные модные журналы того времени. Дазай правда не понимал зачем хранить этот хлам. Кружевные увитые занавески, в некотрых местах поеденные молью. Мебель ужасно скрипела и почти что разваливалась, но выносить это старьё было хлопотно и затратно, поэтому его родители оставили всё так, как обставила когда-то жившая здесь старушка. Это место создавало свой уют, но всё же Осаму думал, что пора забыть то время и жить уже в России, а не в Советском Союзе. Но его мать искренне считала, что лучше советского воспитания ничего нет. По этой причине в комнате Осаму были развешены советские плакаты с различными надписями. Впервый день, когда он пришёл со школы, а его ждал такой сюприз, он норовился сорвать этот стыд со стен своей комнаты. Характер у Осаму, к слову, дрянной. Дазай отказывался есть, устраивал скандалы и требовал, чтобы эти плакаты были убраны. Он добился своего, но видя опечаленный вид матери, решил выбрать самый красивый плакат и повесить его. Так они пришли к компромиссу и сейчас Осаму видел особый шарм от плаката, который ему уже успел понравиться. Заходя в дом, юношу встречает голос матери, доносившийся с кухни. — Солнце, ты как-то поздно! Ты же на пять минут в магазин, сказал, выйдешь, а тебя сколько не было. Когда шум воды, приглушающий голос мамы, прекратился, она сама вышла к нему. Мать Дазая имела чёрные, такие же вьющиеся волосы и шоколадные, как и у Осаму, глаза. На самом деле юноша был точной копией своей матери, разве что от отца ему достался цвет волос и характер. Мама Дазая очень красивая женщина. Она собирала свои вьющиеся волосы в пучок, а чёлку оставляла на лице. У них был одинаковен даже рост волос, отчего чёлка Дазая была похожа на чёлку матери. Мама подошла и потрепала своего сына за покрасневшие щёчки. — Да ты весь замёрз. Ух, холодно на тебя смотреть. Она посмеялась своим нежным смехом. — Проходи, что стоишь, как не родной. Сейчас чай сделаю. И снова госпожа Дазай упорхала на кухню: ставить чайничек на газовую плиту кипятить воду. Осаму не сильно реагировал на слова мамы, прокручивая ситуацию в «Пятёрочке». Он стягивает зимний пуховик, стряхивает снежинки с волос и бормочет. — Да какой я тебе мальчик?! Сам мне по плечо. Нет, даже ниже! Пф, мальчик.тоже мне. Под конец своего бормотания Осаму и вовсе затихает, снова отчего-то краснея. Теперь он злостно, но на самом деле миленько, надул губы и решил обвинить во всех своих бедах охранника Накахару. Тот не дал ему своим появлением купить сырок! И вообще это из-за него денег на энергетик не хватило! Юноша старался хоть как-то оправдать своё поведение, но лишь продолжал бормотать фамилию рыжеволосого мужчины, пытаясь коверкать и произносить её с разными интонациями — Солнце! Что ты там бормочешь? Осаму нещадно заливается краской смущения и утыкается в меховой воротник куртки. А что, если его мама всё слышала? Хоть это и было маловероятно, но всё же стыд за свою привычку был. Его родители не раз замечали то, что Осаму может подолгу что-то бормотать. Они назвали это придурашной привычкой своего сына и смеялись с этого. — Ничего, мамуль. Я уже иду.

***

Ровно шесть утра и его смена закончена. Так приятно потянуть и размять уставшие мышцы. Выкурил Чуя за ночь, как всегда, целую пачку. Теперь вся комната пропахла табачным дымом, как и он сам. Накахара сбрасывает окурки из пепельницы в небольшой пакет с мусором, который он позже вынесет. Рыжеволосый мужчина переодевается в свою повседневную одежду: мешковатую толстовку и чёрные джинсы с цепью. Волосы собираются в высокий хвост, а форма охранника летит в пакет. Обычно он выглядит более подобающе и лучше, но его помятый вид всё равно заметен. Накахара передаёт ключи и со спокойной душой отправляется на остановку. Он живёт в тридцати минутах езды, в более богатом и роскошном районе. Казалось бы такое незначительное время, но стоит чуть проехать, ближе к центру, как вы попадаете в совершенно другое место без разваливающихся советских малоэтажек. Бывает, измотанность грузом ложится на уставшие плечи, потому что очень тяжело работать ночью и учиться днём. Но что поделаешь, жить в хорошей квартире и курить дорогие сигареты хочется. Рыжеволосый не отказывал себе в своих желаниях, прекрасно понимая, что за это нужно работать. Тем более работа охранником в «Пятерочке» не ограничевалась, и он подрабатывал ещё в нескольких местах.

***

Утро Осаму начинается как можно позже. Он всегда был той ещё ленивой совушкой, не желающей ощущать ничего, кроме мягкой тёплой подушки и пухового одеяла. Хотя заснуть ему всегда было сложно из-за того, что от каждого действия кровать скрипела на весь дом. От такой старой мебели можно ожидать, что в один прекрасный момент она развалится на части. Но юношу настойчиво вырывают из тёплых объятий сна. — Солнце, вставай! Тебе в школу! Вещал бодрый и нежный голос матери. Она так спешно пыталась его добудиться, что Осаму даже подумал, что случилось что-то важное. Он быстро встал и с гнездом на голове, пару раз запутавшись ногами в одеяле, в одной футболке и пижамных шортах вышел в коридор. Там он столкнулся с мамой. Дазай понял это не сразу, потому что продолжал клевать носом со слипающимися сонными глазами. — Ох, так ты встал. А я хотела уже идти в твою спальню. — Мам, что случилось? Осаму, нещадно раскарывая рот, зевал в руку. — Как что? Солнце, а как же школа?

***

Утро у юноши было довольно взбалмошенным. Но не смотря на трудности, он сейчас топает в такую же старую, как и здешние советские дома, школу. Холодное солнце светило ярко, играясь с искрящимся снегом. Шатен уверен, что это только на пару часов. Совсем скоро небо затянут скучные тучи, и снег повалит с новой силой, перерастая в метель. Надеясь на непонятное чудо, Осаму снова зашёл в магазин. Перед школой у него всегда была такая возможность, тем более ему по пути. Денег всё ещё не было, так что на покупку никто и не рассчитывал. Автоматические двери раскрываются, и щёки сразу обдаёт тёплым душным воздухом. За место рыжеволосого Накахары ему предстаёт давний знакомый охранник дядя Борис. Он был их соседом и часто заходил к ним на чай вместе со своей женой. Мама Дазая просто обожала слушать истории и сплетни, с которыми дядя Борис часто приходил. Сам он был коренастым полненьким мужчиной средних лет с почти лысой головой. Охранник, завидев знакомую макушку весело помахал и прошёл к нему. — Здорово, Дазай. Как поживаешь? — Здравствуйте, дядя Борис. Сегодня ваша смена? Я никогда вас в это время не видел. Осаму старался быть как можно вежливее, а ещё он мягко пытался выпытать у охранника про Накахару. Дядя Боря имел развязный язык и хоть кинь ему какую тему — сразу растрезвонит об этом всё, что знает. — Ох, да знаешь, к нам недавно новенький пришёл: рыжий, как чёрт. Его всё начальство нахваливает и переделало под него расписание. Дядя Борис сложил руки на груди, с явным неодобрением отзываясь о рыжеволосом охраннике. — Представляешь ещё вот что! Взяли и поставили его на мою ночную смену! А она, вообще-то, лучше всего оплачивается! Дядя Борис ещё пыхтел со злостью что-то подобное, жалуясь на нового работника. Осаму же узнал всё, что ему было нужно, поэтому мог со спокойствием прервать охранника и пойти в школу. — Ох, знаете, мне в школу надо. Вот хотел зайти купить чего-нибудь, да кошелёк забыл. Начал было неловко шатен, соврав про кошелёк, как дядя Боря с пониманием отнёсся к этому, хлопая его по плечу и улыбаясь. — Да, школа — важно. Ты ступай, я к вам с матерью на днях зайду. Жена пирог испечь обещала, так мы и вас угостим. Дазай вежливо попрощался и выбежал из магазина по направлению к школе. На самом деле старая развалюха это, а не школа. Плакаты с советскими лозунгами красовались в каждом кабинете и коридорах. Мебель тут была такая же, как и в доме Осаму. Девочки здесь носят платюшки с фартучками и белыми чулочками, заплетают волосы в косы с красной лентой и носят с собой, как и мальчики, потёртые чемоданчики с учебниками. Малчишки же носили чёрные пиджаки, которые обязательно должны быть застёгнуты, и брюки. Многие ученики, как отличительный знак, повязывали красные галстуки под воротник. Школа эта лучше всего тем, не смотря на продолжавшийся в ней Советский Союз, что весь коллектив — повара, учителя, уборщица, медсестра и врач — все они были дружны и приятны, добродушны. Много смеялись, шутили, любили поговорить и всегда относились с пониманием. Но когда дело касается учёбы, они непреклонно несут свой долг. Дазаю казалось, что он вечно будет жить так, уже пропитавшийся долей патриотизма и любви к всему этому.

***

Как он и думал, утренний снежок перерос в настоящую дикую метель, которая сметала снег в разные стороны и слепила глаза. Осаму кое-как закутался в шарф с натянутым на голову капюшоном с мехом. Злобные снежинки кусали щёки и жгли глаза, и юноше приходилось склонять голову, чтобы идти. Он даже чувствовал, как ветер и снег яростно бьются об его пуховик, засыпая снежинки в карманы к рукам. Долгожданная сияющая вывеска «Пятерочки» кажется несбыточным спасением, снизошедшим до него. Шатен забегает внутрь, чуть не подскользнувшись на ступеньках. Нос сразу наполняется текущими ручьём сопельками, всё лицо нещадно жжёт от тепла. Красные намороженные щёки щипет, и они немного побаливают. Обмороженные пальцы Дазая слегка подрагивают и совершенно не хотят тыкать в экран телефона. Он хотел позвонить маме, чтобы предупредить её о походе в магазин. Но Осаму бросил это, решив подождать, пока пальцы не отогреются. Шатен откладывает телефон в карман вместе с руками и направляется внутрь магазина, минуя ещё одни автоматические двери. Приятная тихая музыка встречает юношу, а украшенный к Новому году зал смотрится красиво и атмосферно. Переведя взгляд на раскрашенное и обклеенное под тематику зимы окно, юноша увидел со стороны, какая на самом деле ужасная буря началась. Снежинки на волосах и ресницах начали стаивать, отчего реснички мокро слиплись, а волосы стали слишком влажными и кудрявыми. Дазай пустился бродить по залу, желая отыскать рыжего охранника. Обойдя весь магазин, он так и не увидел мужчины, который вероятнее всего находился в комнате охраны. Вдруг на лицо Дазая натягивается весёлая и задорная улыбка до ушей. Юноша собрался сделать шалость, которая принесёт ему и удовольствие и радость. Он поворачивается к одной из камер и показывает язык, доставая из кармана руку со средним пальцем. Должного внимания от камеры не дождёшься, поэтому Осаму ждёт пару минут, когда как слышит громкий хлопок двери где-то в конце зала и злобные быстрые шаги. Довольная улыбка Осаму, казалось, стала ещё шире. Он оборачивается как раз в тот момент, когда из-за стеллажа выходит прекрасный рыжеволосый охранник. — Опять ты, придурашный?! Накахара разьяренно подлетел к Дазаю. Если бы он мог, уже бы въехал юноше подзатыльником, ибо он подросток. — Это что же ты мне такое в камеру показывал, а?! Рыжеволосый охранник продолжал бесноваться, пока Осаму стоял и смотрел на него с донельзя довольным видом. Он так и думал, что Накахара по своей сути пылкий и темпераментный и поведётся на любую провокацию. — А что, не видно было? Могу ещё раз показать. Чуя от такого наглого ответа даже опешил. В прошлый раз Дазай не мог и слова вымолвить, а сейчас он не только говорит, но и хамит ему. От этого он вскипел ещё больше и уже не скупился на мат. — А ты не прихуел ли случаем, мальчик? Пошёл вон из магазина, уже десять часов! Дазай, услышав слово «мальчик», сам разозлился. — Сам мне по плечо, а я ещё и мальчик! Накахара резко вскинул руку и схватил юношу за куртку. Он не сдержался и с силой вбил подзатыльник Дазаю, да так злобно и яростно, что от такого удара в голове зазвенело. Шатен поморщился и приложил ладони к месту удара. — Ещё хоть одно слово про рост, и я вышвырну тебя отсюда покалеченным. Накахара почти рычал это в лицо Осаму. Дазай же раздражённо дёрнул бровью и обиженно надул губы. — Да как ты можешь так обращаться с посетителем? Я на тебя жалобу напишу! Осаму отмахнулся от рук Чуи и с чуть влажными глазами нахмурил брови. — Попробуй! Рыжевлосый снова взялся за пуховик юноши и потащил его к выходу. Там, на столе рядом с железными шкафчиками, лежала книга жалоб. Осаму часто от скуки листал её, посмеиваясь с глупых замечаний и в шутку оставленных фраз. Дотащив шатена, Накахара ткнул его носом в эту книгу и вытащил из переднего кармана ручку, также её подсовывая. — Ну же, что встал, пиши! Накахара облакатился бедром о стол и сложил руки на груди, высверливая в Дазае дыру взглядом. А Осаму так и стоял, поражённый действиями Чуи. Он держал в руках ручку и немо смотрел на охранника. Юноша снова заулыбался, что показалось довольно странным. Осаму с той же улыбкой открывает книгу и переворачивает страницы до пустой. Он наклоняется над листом так, что Накахаре ничего не видно. Рыжеволосый пытается заглянуть через плечо юноши, но тот настойчиво не даёт этого сделать. Осаму приподнимается и позволяет охраннику отодвинуть его от стола. Накахара поддевает листок пальцами и с расширившимися от возмущения глазами смотрит на испорченную страницу. — Это ещё что?! Охранник врзывается криком и подносит к лицу юноши книгу. Голос Накахары так и кипит яростью. — Не знаю. Осаму легонько пожимает плечиками и смотрит в пол, хлопая своими пушистыми ресницами. Сама невинность: не он только что нарисовал в книге жалоб хуй. — Не знаешь?! Господи, да с тобой одни проблемы! Рыжеволосый всплескивает руками и с громким хлопком кидает книгу на стол. — Давай сюда замазку. Осаму поднимает свои чистые оленьи глазки. — А у меня нету. Накахара в мнимом удивлении вскидывает свою рыжую бровь. — Да ты что? Серьёзно? Теперь охранник решил покривляться на зло Осаму, который больше считал это забавным. И всё же Дазай послушно стягивает с плеча лямку рюкзака, закидывая его на стол. Школьная сумка юноши была черной и затертой, со множеством значков и наклеек, зашитая в некотрых местах рукой матери. Шатен отказывался носить чемоданчик, с которым ходит большинство учеников школы, предпочитая свой старенький рюкзак. Копаясь некоторое время в недрах сумки, юноше удаётся извлечь пенал, а из него впоследствии и корректор. — Держи. Осаму с важным видом протягивает дешёвую замазку из местного канцелярского магазина. Охранник без лишних слов агрессивно вырывает из рук юноши нужный предмет и принимается встряхивать его. — А пиздел, что нету. Фыркнул Накахара и склонился над книгой. Осаму посмеялся, наблюдая за кудрявыми рыжими волосами, которые красиво переливались в свете ламп магазина и которые елозили по бумаге, спадая на неё огненными кольцами. — Что за блядская замазка?! Осаму вздрогнул от крика Накахары и перевёл взгляд на его чёлку и пальцы рук, которые были вымазаны в чем-то белом. Юношу уже не смущал мат рыжеволосого, который до этого чисто из понятий вежливости старался не использовать ненормативную лексику. Но, видимо поняв, какой Дазай пришибленный, понял, что мат — самое то в выражении своего негодования. — Пфф. Юноша прикрыл рот ладонью, желая сдержать рвущийся наружу смех. Накахра умудрился заляпать не только волосы с руками, но и лицо. — Ах ты ж, мелкий засранец! Увидев подавляемый смех юноши, охранник поднял руку с корректором, желая запустить канцелярией в лоб паршивцу. К сожалению этому на дано случится, потому что их прерывает голос девушки, заставляющий Накахару замереть с поднятой рукой, а Осаму перестать смеяться. — Накахара! Уже больше десяти часов, почему свет не выключен? Цокаюший звук каблуков сопровождал администратора магазина. Это была девушка молодых лет со светлыми волосами и средним ростом. Она одета в тёплое зимнее пальто и высокие сапоги с каблуком, к дополнению также держа женскую сумочку. Чем ближе девушка к ним подходила, тем звучней и реже становился стук каблуков. Подойдя к охраннику и подростку она остановилась. Взгляд светловолосой метался от Накахары к Дазаю, не в силах определится, кого осмотреть: замазанного белой штукой коллегу или мальчика, которого она уже много раз видела в магазине. — А это… Администратор всё-таки остановилась на охраннике, смотря на него и показывая неловко пальцем на юношу. — Ничего такого. Рыжеволосый пожал плечами и опустил руку, кидая корректор рядом с его ручкой и раскрытой жалобной книгой. — Всего лишь хулиган. Продолжал охранник. Осаму от его слов видимо поперхнулся и стал возмущённо сверлить Накахару. Он считал себя оскорбленным. — Ну…я могу идти? Ты же уладишь проблему? Девушка чувствовала себя неловко, не зная, что делать. Чуя на её слова кивнул. — Кончено ты можешь идти: твой рабочий день закончился. Светловолосая хмыкнула, попрощалась с Чуей и последний раз окинула взглядом Осаму, покидая помещение и скрываясь за занавесью бушующей метели. Проводив нежданную гостью, Накахара снова обращает своё внимание на шатена. — Чёрт с тобой, пиздуй уже домой. Мне надо магазин закрывать. Чуя похлопал руками по карманам, отыскивая нужный предмет. Он находит в левом кармане пачку сигарет, легко достаёт под удивлённый взгляд Осаму сигарету и хочет уже закурить, как понимает, что он находится в главном помещении. Малейший дымок — не менее трех пожарных машин обеспечено. Мужчина цыкает и закидывает сигарету обратно в пачку, засовывая ту злобно в карман. Дазай продолжает таращиться на него, как в первую встречу. — Что смотришь? Дерзко выплевывает Накахара. — Я догадывался, что ты куришь, но думал это будут какие-то дешманские сигареты. — Ой, блять, посмотрите, умник нашёлся. Тебя вообще ебать не должно: курю я или нет. Осаму хотел ещё побесить Чую и открыл рот, чтобы ляпнуть что-то обидное, когда вибрация телефона прерывает его. Шатен отвлекается и берёт телефон, теперь без труда отвечая на звонок. — Алло? Он помолчал некоторое время, а потом продолжил. — Да, мам, всё нормально, просто я после прогулки зашёл в «Пятёрочку». Накахара победно ухмыльнулся. Как он и думал — Осаму мальчик, который постоянно отчитывается перед матерью. Интересно, а знает ли эта женщина, какой у неё безобразный в поведении сын? Рыжеволосый дожидается окончания разговора и уже по привычке хватает юношу за капюшон, ведя к выходу. — Эй! Осаму недовольно вскрикнул от такого обращения. Ему не нравилось, когда его так грубо тягали. Накахара же решил не церемониться и сразу выставить наглеца из «Пятерочки», потому что разговаривать с ним бесполезно — юноша будет капризничать и хамить.

***

Ровно десять часов вечера и Дазай тут, как по волшебству. Шатен любитель поздних визитов в магазин, отчего охранник сейчас снова страдает. — Господи! Заебал заходить так поздно! Накахра во время просмотра зала наткнулся на Осаму, сидящего на корточках около полок с печеньем. В ответ на его слова юноша встал и раскрыл руки, как для объятий. — Чуууя, ты так рад меня видеть. Я тоже скучал. Давай обнимемся? — Нет! И ко мне обращаться на «Вы», я старше тебя! Шатен решил опустить тот момент, что дядя Борис, как и обещал, зашёл к ним в гости с женой, угащая пирогом. Тогда-то он всё и растрезвонил об Накахаре: его имя, что он студент и много подобного. Поэтому Осаму владел общей информацией о Чуе и был этим весьма доволен. — Это так жестоко! Ты знаешь об этом? — Жестоко — это ебать мне мозги каждый день. Нельзя зайти как-нибудь утром, а? Не в мою смену? Осаму лишь улыбнулся своей солнечной улыбкой и ничего не ответил. — У тебя есть пять минут, чтобы уйти отсюда. Рыжеволосый немедленно разворачивается, уставший от надоедливого покупателя, и размеренным шагом направляется в сторону комнаты охранны. Осаму тихонько смотрит за удаляющейся фигурой. Никуда он не уйдёт отсюда. Снова наблюдая вид спины Чуи, в голове всплывают не совсем хорошие мысли, когда он думает о своих руках, расцарапывающих эту сильную спину. Воображение от этого рисует продолжение картины, а Осаму корит себя за такую пошлятину и растирает свои щёки, похожие теперь на поле маковых цветов. Юноша возвращается от неприличных мыслей обратно к своему печенью, присаживаясь на корточки к приглянувшейся пачке. Он выбрал красивенькое с шоколадной крошкой и направляется сейчас в сторону кассы, осматривая помещение взглядом на наличие каких-нибудь новых товаров. К своему неудовльствию он подмечает подорожавшие продукты. Дазай кидает печенье на кассовую дорожку, ожидаемо не видя кассиров, которые вероятнее всего уже ушли. От скуки шатен находит себе опору и облакачивается, провакационно смотря в камеру. Осаму полностью уверен, что Чуя сейчас наблюдает за ним. Поэтому он дожидается знакомого хлопка двери и неторопливых шагов в конце зала. Через пару минут охранник предстаёт перед ним во всём своём величии. — Ну и? — Я хочу печенье. Рыжеволосый перевёл взгляд сначала на пачку с выпечкой, а потом на юношу. — Я вижу. Осаму обиженно надул щёки. — Ну так сделай что-нибудь! — Я что, блять, кассир?! — Да! Чуя замахивается и красноречиво прилетает ладонью юноше по затылку, выражая этим всё своё недовольство. — Пизда, блять. Грязно выругавшись, Накахара хочет снова схватить Осаму за капюшон, как и в прошлые разы, но юноша изворачивается и не даёт этого сделать, вместо этого наваливаясь случайно на кассовую дорожку и утягивая к себе охранника. Дазай с болью буквально лежит, когда как Чуя ударился бедром. Резко потянутый за руку Дазаем, он болезненно впечатался в кассу. — Ай, блять. Шипит от неприятных ощущений охранник, зажмурившись и сморщившись. Осаму открывает глаза и выпадает из реальности, смотря широко раскрывшимися глазами и мигом зажимая рот рукой, чтобы не пискнуть и не издать лишнего звука от вмиг переполнившего его восхищиения. Чуя так удачно упал между его разведенных ног, опираясь на локти около головы юноши, что кровь к щекам и не только приступила мгновенно, обжигая. Его рыжые локоны приятно щекотали шею и лицо, нежно лажась и касаясь. Когда боль более-менее перестала так сильно давить, Чуя выпрямился и открыл глаза, воочию сумев узреть то, какой эффект на юношу произвело случайное падение. Осаму от неожиданности снял свою маску и теперь взору рыжего предстал настоящий влюблённый подросток: весь раскрасневшийся, залитый румянцем, с лихорадочно блестящими, чуть влажными, глазами и со сбитым дыханием. Его руки и ноги подрагивали, а сам он смотрел своими чистымм оленьими глазами прямо на Чую. Накахара сам удивился от увиденного, пребывая в некотором шоке и рассматривая явно влюблённого и трепетавшего юношу. — Ну и что я вижу? Чуя издевательски тянет слова и ухмылку. Он не хотел задевать чувства Осаму, просто ему нужно посмотреть поближе на эту влюблённость, чтобы точно сказать, действительно ли это она. Осаму запаниковал и вскочил, желая слезть с кассы. — Ничего ты не видишь! — Стой-стой. Проговорив быстро одно слово, Чуя придержал Осаму, не давая ему слезть и усаживая обратно. Нежные юношские руки и пушистая челка скрывали глаза, а фигура будто сгорбилась, зажалась. — Эм, Осаму? Было странно и непривычно произносить имя юноши, которого Чуя обычно называл «мальчик». В России, на самом деле, есть очень много болтливых людей, если так присмотреться. Вот взять например кассиршу преклонных лет, которая все мозги промыла Накахаре про «прелестное дитятко Осаму, который просто ангел». Сам рыжеволосый также уверен в том, что юноша его имя узнал от кого-то из «Пятерочки», а с фамилией же всё донельзя просто — на бейжде написано. От своего имени, прозвучавшего глухим, прокуренным баритоном, Дазай вздрогнул и замер, прислушиваясь. — Ты же понимаешь, что я на несколько лет старше тебя и что ты ещё школьник? В ответ еле видимый кивок и пустое молчание. Рыжеволосый забеспокоился из-за отсутствия ответа. Ему казалось, что юноша сейчас тихо плачет, закрывая лицо руками и не давая даже малейшего намёка на своё состояние. Вздохнув, Чуя пододвинул не сопротивляющегося Осаму к себе и обнял его, утыкая носом куда-то себе в шею. Лёгкие поглаживания по спине и невесомое приглаживание шатенистых кудрей видимо расслабили шатена. Но рук от лица он так и не убрал, продолжая удерживать их и прятаться где-то в изгибе между шеей и плечом. — Сколько тебе лет? Спросив интересующий вопрос, Накахара стал дожидаться ответа. Слова юноши были очень тихими и глухими. — Шестнадцать. Чуя поперхнулся и хотел было возмущаться, потому что он думал, что шатен гораздо старше, но быстро одернул себя от такого. Сейчас главным было успокоить подростка хоть как-то. — Ты хочешь посадить меня за педофилию? — Возраст не главное. Тихо прошелестели в ответ рыжеволосому. — Да что ты? Это ты где такую дрянь услышал? — Мне так мама сказала. Из-за интонации с явным кривлянием Накахара понял, что это неправда, но всё же настроение заметно поднялось от того, что Дазай снова начала язвить, а следовательно, стал успокаиваться и возвращаться к своему прежнему состоянию. — Ну что ж поделать. Будет тебе восемнадцать, тогда и поговорим. — Я не хочу столько ждать! — У тебя целых два года в запасе на всё. Вымученный вздох повеселил Чую. — Ну может скинешь до семнадцати? Возможно, рыжеволосый не был бы так мягок и аккуратен с юношей, если бы в первую встречу не смог оторвать взгляда от нежных чуть влажных карих глаз. Было глупо отрицать то, что Осаму ему понравился. Но в отличии от подростка он принял это, как факт, и не особо зацикливался на привлекательной внешности юноши и на нем самом. Хотя впоследствии Дазай сам заявлялся каждый вечер в магазин, трепал ему нервы и со смехом уходил, переворошив после себя всё, что можно и нельзя. Сейчас, узнав о влюблённости подростка, Чуе подумалось о возможных отношениях. Но возраст Осаму очень смущал рыжеволосого из-за понимания того, что Дазай — это подросток и выстраивать с ним отношения, основываясь на одной влюблённости, было опасно. Накахара серьёзно подходил к этой теме, всегда стараясь строить крепкую связь, хорошие отношения: он во всём угождал своим избранницам. Но в итоге всё равно оставался один, отдавшись во всё это и опустошив всего себя. Поэтому шаг на встречу Осаму сильно тяготит его мысли, задаваясь вопросом, действительно ли ему нужно влезать в это. Шатенистые кудряшки, оленьи глаза, пухлые губы и кругленькие маковые щёчки застали Накахару врасплох, очаровывая. Чуя зарывается носом в кудри юноши, сдаваясь. — Ну ладно, так уж и быть. Накахара усмехается и взъерошивает понравившиеся ему волосы Дазая. Тот заметно радуется, грея своими румяными горячими щеками шею мужчины.

***

Накахара так же стоял, продолжая поглаживать Дазая по кудряшкам, шее или спине. Он бы продолжал поглаживания, пока не почувствовал, что проворные ручки юноши уже спустились к ремню на его брюках. Осаму горячо выдохнул ему в шею, посылая этим по телу Чуи разряд мурашек. Рыжеволосый хотел отдаться неумелым ласкам, но всё же останавливает юношу. — Осаму. На этот раз шатен отрывается от шеи и поднимает свое лицо. Как Чуя и думал, тот всё же плакал, если судить по всё ещё незаметно дрожащим губам и покрасневшим глазам. Теперь же он поднимает руку и нежно проводит большим пальцем по щеке юноши. Осаму понимает по немного недовольному тону Накахары, что он требует убрать руки от его ремня. Но юноша настоятельно игнорирует эту просьбу, уже расстегнув пряжку и вытягивая ремень. Тот оказывается в руках шатена, но тут же откидывается в сторону. Юноша привычно ухмыляется. — Ну же, Чуя. Дазай теперь свободно запускает руку в штаны рыжеволосого. Юноша влюблённым взглядом смотрит мужчине в глаза, продолжая сжимать и гладить через боксеры его член. Шатен чувствовал, как под его пальцами твердеет и набухает плоть, упираясь ему в руку. Юноша проводит пальцем по стволу рыжевлосого, обводит выпирающие венки, спускаясь вниз к основанию и сжимая яички. Осаму поднимает вверх руку, перед этим размашисто и резко проведя по всему органу. Он довольно пальцами оттягивает мокрое пятно на боксерах, стягивая ненужную одежду вниз и позволяя себе прикоснуться к горячей возбужденной головки. Его рука дрогнула и он не сдерженно ахнул от того, насколько член Чуи большой, тёплый и влажный. У Осаму во рту собирается слюна, а дрожашие ноги и бугорок на его школьных брюках показывают всё состояние подростка. Вторая рука шатена не сдержанно срывает штаны, позволяя им упасть в ноги Накахары. Видя вживую налившийся кровью член и рыжие витиеватые волоски Осаму захлебывается в своих эмоциях, запуская вторую руку в волосы на лобке. Ему определено стыдно, но красные щёки не останавливают, а лишь раззадоривают как его, так и Чую, который наблюдал за всем с тяжелым дыханием и голодным потемневшим взглядом из-под рыжих ресниц. Его пальчики накручивают рыженькие волоски, немного царапая ногтями кожу, а вторая рука неумело обхватывает орган, двигая по всему стволу в медленном темпе, растягивая удвольствие. Но он быстро прерывает это, стискивая член сильнее и начиная водить рукой быстрее, мелко прерываясь для ублажения определённых мест. Дазай давит большим пальцем на уретру и оттягивает крайнюю плоть. Юношу возбуждал большой член Чуи. Он желал встать на колени и как послушная сука принять его в свой рот. У Чуи от таких действий подростка выбило весь воздух, и он сквозь стиснутые зубы выдыхает, рыча. — Блять, Осаму. Дазай помогает себе второй рукой дрочить Накахаре, выпутывая ту из рыжих волос на лобке. Чувствуя весь жар, приливший к низу живота, Накахара отводит в сторону руки шатена, давая этим жестом понять, что он сейчас может кончить. Осаму улавливает мысль и вскидываеи брови в немом вопросе. Накахра на это улыбнулся уголком губ, понимая, что теперь он будет доставлять удвольствие и вести. Рыжеволосый подтягивает ближе к себе подростка так, что горячий член Чуи соприкасается с юношеским. Это произошло резко и неожиданно, поэтому Осаму слышно простонал от удовольствия, прошедшего от тепла и влажности, чувствовавшегося через ткань брюк, плоти рыжеволосого. Тот чмокает его в пухлые губы и приподнимает за задницу одной рукой, притискивая к себе и стягивая штаны. Одежда подростка отброшена на пол и сцепилась в кучу с такой же выброшенной вещью Чуи. Холодная кассовая дорожка неприятно холодит разгоряченную кожу, отчего Осаму морщится и наваливается на мужчину, пытаясь избавиться от неприятных ощущений, хвататясь за его плечи. Но подросток быстро отвлекается от этого, утянутый в сладкий мокрый поцелуй. *** — Кто там говорил про совершеннолетие? — Отьебись, мы же не трахались. Под мягкий смех Осаму, разлегшегося на диванчике, Накахара выдыхает сигаретный дым в потолок. После взаимной дрочки на кассе, они перебрались в комнату охранны, возобновляя эти интимные притирания по новой. — Тебя твоя мать не потеряла? Рыжеволосый стряхнул сигарету в пепельницу, ударив по ней пальцем и затянувшись снова. Холодный свет мониторов освещал лицо мужчины. — Вообще-то я на ночёвке у друга, если ты не знал. Дазай с важным и серьёзным видом переворачивается с живота на спину, довольный мягким диванчиком. Специально для него Чуя разложил мебель, давая больше пространства, отчего шатен и растекался довольной лужицей по подушкам. — Вот же пиздабол. Рыжеволосый закатывает глаза от бессовестной брехни Дазая. Шатен в свою очередь переворошив подушки и одеяло вылезает из своего «гнезда» с взерошенными кудрями. — Так какая у нас разница? — Четыре года. Подросток всполошился и возмущённо сел. — Это же не так много! — Было бы не так много, будь тебе восемнадцать. — Ой, да что ты всё заладил с этим. Какая разница? Тюрьма — это просто комната. — Ага, а срок — это просто цифра. Шатен цыкнул и закатил глаза. — В любом случае сажать тебя никто не собирается. — Это ты пока так думаешь. В Чую тут же под его прокуренный смех прилетает маленькая подушка. Он мог бы и при желании увернуться, но сейчас почему-то гораздо приятней было с приглушенным хлопком принять её. — Кстати, прикольное растение. Дазай быстро переключается с мужчины на зелень в горшке, ловя обратно прилетевшую подушку. Накахара потягивается и с облегчением встаёт со стула, перекидывая рыжий хвост через плечо. Голубые усталые глаза смотрят время на дисплее телефона. Его свет, как и от экранов, резал глаза, хоть и был поставлен на минимальную яркость. Время позднее и Чуе по праву сейчас положен сон на три-два часа, а если повезёт и побольше. Рыжеволосый ставит телефон на зарядку и грузно заваливается на диванчик, придавливая Осаму. — Подвинься блять. Они ещё какое-то время пихались и тыкали друг в друга локтями и острыми коленками, пока не улеглись нормально. Рука Чуи снова находит своё место в волосах юноши, когда как сам Дазай замерши прислушивается к стуку сердца под своим ухом. Накахара устало прикрывает глаза, а подросток продолжает всматриваться в тёмные углы комнаты, которые мониторы осветить не в состоянии. — Может поговорим? Я хотел бы узнать тебя получше. Дазай разрушает воцарившуюся тишину своим шёпотом. Чуя, не открывая глаз, хмурится. — Нашёл, блять, время. — Ну, Чуя, когда мне ещё это делать? Юноша утыкается носом в ключицу рыжеволосого и собственически закидывает на него свою ногу. Чуя из-за своей вредности пытается скинуть длинную конечность, но этому не суждено свершиться, ибо Осаму, хоть и лениво, не давал этого сделать. — У тебя ещё много времени. Не еби мне мозги и поспрашивай об этом, когда я приглашу тебя на свидание. Осаму, растеряв всю былую тихость и шёпот, вскочил, неприятно резанув по ушам своим диким возгласом. — У нас будет свидание?! — Да, будет. А тепепь спи, блять. Подростка резко тянут обратно, укладывая на грудь Накахары. Он с влюблённой улыбкой целует Чую в шею, придвигаясь как можно ближе к этому месту и прижимаясь губами. Он чувствует, как едва заметная улыбка скрасила лик рыжеволосого.