А вот и Энтони!

Вуконг — моя родина, прекрасная страна рисовых полей, острой курицы, панд и сезонов дождей, освещенная прекрасным ликом благодетельницы нашей, Императрицы, долгих ей лет жизни. А еще Вуконг — страна беспроводного интернета, скоростного метро и небоскребов чудного города Сянгон, рядом с которыми растут деревушки без электрификации и водопровода, а еще в Вуконге есть нечто среднее — как городок Йонсен, например. Пушань, провинция контрастов! Добро пожаловать, дружище. Я буду твоим гидом по этому миру, а зовут меня Энтони Чан, и я — даосский маг, изобретатель заклинаний, друг вампиров и детей. Впрочем, чего я начал издалека? Давайте-ка я начну с самого главного. Раз, два, три… Иностранка в Синьбанчжане! Эта новость разлетелась по нашей деревеньке со скоростью света, и теперь каждый, от дочки толстосума Яма до последнего торговца тофу, знали, что к нам приехала иностранка. Она приехала, судя по слухам, позавчера, и сразу стала главным объектом сплетен местных кумушек и не только. Вся деревня гудела об этом знаменательном событии — ведь гости из большого мира были для нас такой же большой редкостью. Но вот я узнал об этом только сегодня, из разговоров на рынке, так что мой утренний поход за продуктами был очень даже кстати. — Богатая, наверное, — с завистью произнес дурачок Фот, пожевывая стебельку. Он толкался у прилавков и стоял в очередях просто так, из спортивного интереса, а потом, когда подходила его очередь, уходил занимать другую, иногда к тому же продавцу, чем раздражал всех неимоверно. Но дурак он и есть дурак. — Остановилась у тетушки Яо! — экзальтированно тараторила госпожа Мо, подкрепляя свой восторг жестами. — Навещу ее сегодня, страсть как хочется посмотреть на нее! Интересно, какие они вообще, иностранные дьяволы? — Кто-нибудь ее уже видел? — нетерпеливо поинтересовался я, переступая с лапы на лапу. — Какая она из себя? На меня все оглянулись и как-то резко замолчали. Я редко приходил на рынок так рано, потому мое явление было очень внезапным — хотя как можно не заметить мой ярко-желтый халат с черными триграммами, «громовую шапку» на голове, мои лисьи лапы и пушистый рыжий хвост. Скорее всего, это потому, что меня здесь отчаянно не любили — и так же отчаянно боялись. Слава мошенника и колдуна (сами выбирайте, что из этого заслуженно, а что нет) бежала впереди меня на многие ли вперед. — Ши Чан… — и госпожа Мо аж побледнела, как самый благородный нефрит, пусть и ничего благородного в этой старой женщине не было. Я вопросительно склонил голову, как бы прося продолжения, но она стушевалась, захихикала и сделала вид, что ничего не происходит, после чего заторопилась и ушла вовсе. В общей сложности от селян я не добился ничего вразумительного, кроме того, что в нашу всеми богами забытую дыру приехала богатенькая иностранка с неизвестными целями. Неплохое начало дня. Я протер очки краем рубашки, водрузил их обратно на нос и шмыгнул им. Как обычно, придется выяснять все самому, если хочешь что-то знать, никто в этой глуши тебе не помощник. На полпути до дома меня кликнула старушка Шима — несимпатичная, злая пожилая женщина. Она жила одна — ее дети и внуки давно разъехались по другим деревням, а муж умер уже лет двадцать назад, если верить слухам. В ее одиночестве не было ничего удивительного — она презирала людей, и они платили ей той же монетой. — Даоши, — позвала она меня своим скрипучим голосом. Я остановился и, вежливо подобрав хвост, спросил, что ей нужно. — У меня дома… что-то странное, — сказала она. — Посмотри. Мне страшно не хотелось задерживаться. Но, возможно, старушка Шима щедро одарит меня наличными и, может быть, чем-нибудь из еды, поэтому я проследовал за ней в ее грязную лачужку. Атмосфера в домике в самом деле была гнетущей. В воздухе висела одна тонкая звенящая нота, и холодный сквозняк колыхал некогда белые занавески над закопченым окном. Возможно, это было всего лишь из-за беспорядка, но я чувствовал — тут что-то нечисто. — А ночью я как будто бы видела духа… — загнусавила она, следуя за мной по пятам и едва ли не дыша мне в спину. — Покарауль мои вещи, бабусь, — остановил я ее и отставил свои пакеты в сторону. Самое время разобраться во всей этой бесовщине. Благо, в моей сумке всегда есть все необходимое. Я извлек из сумки пучок благовоний и зажег их. Островатый запах сандала поднялся в затхлой комнатке, и я обошел ее кругом с тянущимся за собой дымным «хвостом». Нота зазвучала пронзительнее. Будь бы я менее опытным, я бы здорово струхнул, но я знал — я все делаю правильно. — Бабусь, неси горшок, — велел я. — И побольше. Старушка Шима мигом кинулась в кладовую, а я извлек из сумки компас Ло Пань — незаменимый инструмент даоса, детектор всевозможной нечисти. Стрелка его вращалась со страшной силой — верный знак того, что в домике бушует нечто враждебное роду людскому. Я повернул вращающийся диск с насечками, и стрелка остановилась, указывая в угол, где высились грязные кастрюли и прочие тарелки-чашки. Призрак? Призрак. Вселился в одну из этих посудин. — А что дальше-то, милый? — прошептала старушка, обнимая поистине огромный для нее горшок обеими руками. Я убрал компас и вытащил из сумки талисман — кусок желтой бумаги с красным орнаментом на нем, окурил его благовониями и с криком «Хо!» бросил на гору посуды. Тут же раздался взрыв, да такой, что тарелки с грохотом покатились по полу, из одной из кастрюль повалил дым, и я мельком увидел полупрозрачный легкий силуэт. — Вот он! — завизжала старуха, указывая пальцем на него. — Лови его! — Хо! — и я ловко сложил пальцы правой руки в замысловатый жест — мудру. Призрак замер на месте, и я подкрался к нему, держа догорающие благовония в своей руке как меч. — Все в порядке? — свистящим шепотом спросила у меня Шима. — Бабусь, пододвинь бадью ближе, — поманил я ее к себе. — Да не бойся! Он не кусается. Бабка подобралась ко мне с опаской, и я резко взмахнул палочками благовоний, как хлыстом, и кинул их в горшок — и призрак тут же ринулся за ними в недра посудины. — Крышку! — приказал я, и старуха шлепнула сверху фаянсовый блин. Я зажал его рукой, чувствуя, как стенки горшка леденеют, а сам горшок норовит выпрыгнуть у меня из рук и разбиться. Я залепил крест-накрест талисманами сосуд, и старушка дрожащими руками вынесла из дальней комнаты пять десятиюаневых монеток. — Больше нету, милый, — вздохнула она. Я тоже вздохнул — глупо было надеяться, что у почти нищенки будет достойная оплата моих трудов. Мне ничего не оставалось, как принять деньги, взять горшок с призраком в одну руку, а пакеты с покупками в другую и откланяться. Все утро после рынка и этого происшествия я посвятил совершенно унылому быту. Разобрал свои покупки, портящееся сунул на ледник, запихнул горшок с призраком в чулан к другим таким же, насыпал курам комбикорма, вытащил из пасти козы сушащиеся на веревке штаны, загнал козу обратно, накормил и козу тоже. Как она опять вылезла из загона, ума не приложу. Дяочань в последнее время создает очень много проблем, следует попытаться продать ее… Но не сегодня. Сегодня у меня день Великой Стирки. Я не очень доволен своей жизнью и сейчас объясню, почему. У меня вроде как есть любимая работа, на которой, к тому же, можно дополнительно подзаработать, если знать, как. У меня есть сносный дом, пусть и на окраине деревни. У меня есть свой огород и маленькое подворье в виде десятка кур и целой козы, путь от нее и проблем больше, чем молока. Кажется, что у меня есть все, что нужно для жизни добропорядочному волшебнику. Но проблема в том, что я как раз не добропорядочный волшебник. Мне нужны деньги и ученик. И если с деньгами все всем понятно, то ученик… О-о-о. Это отдельная песня. Когда спустя три часа я уже почти было закончил Великую Стирку и кинул последнюю рубашку в таз к остальным рубашкам и штанам, как неожиданно в мой почтовый ящик, что висел на заборе из сетки-рабицы, мягко и деликатно постучали — три раза, и я насторожился, подняв уши под шапкой. Никому из селян это было не свойственно. Обычно все молотили в дверь так, словно у них какой пожар, и это невероятно злило меня, ведь пару раз мой ящик даже с грохотом падал на землю, а селяне делали вид, будто это не они сломали мне его, а воля Неба или другая нелепая случайность. Но этот случай был совершенно другой. Стряхнув с рук мыльную пену и вытерев руки о себя, я отпнул в сторону табурет с тазом и заорал: — Иду-иду, уже иду! По ту сторону сетки-рабицы стояла молодая девушка, при взгляде на которую я сразу понял — вот она, та самая богатенькая иностранка. Совершенно не вуконговские черты лица, выкрашенные в зеленый кудрявые волосы до плеч, и одета ну просто чудо как хорошо и, главное, очень модно. Как же давно я не видел красивой одежды на людях! Наверное, уже года два, с тех пор, как приехал в эту деревню. Мне стоило больших усилий удержать свою челюсть на месте, и ей, похоже, тоже — так она смотрела на меня. Я даже сперва не понял, что дело в моих лапах и хвосте — ведь в деревне все давным-давно к ним привыкли, и я мог позволить себе не прятать их, ведь все свои, и никто не считал меня странным в месте, где лисы-оборотни разоряют курятники, вечером опасно выходить из-за вампиров, а вселившийся в чайник призрак — досадная мелочь. А она пялилась так, будто в первый раз видит такое. Ну форменная иностранка. — Здравствуйте! — громко поздоровалась со мной девушка на превосходном южном диалекте вуконгского, и я в ответ сложил руки перед собой в почтительном жесте, после чего ответствовал в соответствии этикету: — Храни Вас Небо, госпожа. Что привело Вас сюда? — Я ищу даосского священника Энтони Чана, мне сказали, он живет здесь! Вот тебе и раз. Я как раз собирался искать вечером эту самую иностранку, думал идти к зубоскальной тетушке Яо с ее зуболомными пряниками собственной выпечки, которую и которые не выносила вся деревня, а Небо сжалобилось надо мной и само послало гостью из-за границы прямиком ко мне. Мне даже стало интересно, что она от меня хочет. — Я Энтони Чан! — воскликнул я, не скрывая радости, и хвост мой вильнул из стороны в сторону. — Какие у Вас ко мне вопросы? — Я пишу книгу про магию Юго-Восточного Вуконга и хочу взять у Вас интервью, — отозвалась девушка. — Я приехала сюда ради будущей книги. Вот на этом месте я глубоко озадачился. С одной стороны, мне было очень лестно, что незнакомка выбрала именно меня для интервью. Ух, я ей такого расскажу! Она сама еще не знает, что связалась с Энтони Чаном, лучшим даосом всей провинции Пушань! Это ведь гораздо эпичнее и замечательнее, чем если бы она пошла, например, в Гаолун к Беззубому Юню Бяо. Нет, Юнь Бяо, конечно, молодец, его деревня больше моей и работы у него невпроворот, но он такой откровенный зануда, просто вот сил моих нет. Или, например, Мастер Фуу из Найсенжуна. Хороший парень, добрый, открытый, но такой пья-ни-ца, что жуть. Каждый день по кувшину сливового вина. И закусывает персиками в сиропе. Бр-р-р-р. Я удивлен, как еще Небо не послало на него свои кары, и его имя не вычеркнули из Небесного Мандата. А другие волшебники типа Чинъина из Сенжунлуна такие убогие бездарности, что и говорить о них, в общем-то, стыдно. В общем, я точно был уверен, что я лучший кандидат из всех даосов всех окрестных деревень и мелких городишек, окружающих Сянгон, крупнейшее поселение провинции Пушань, незримым покрывалом, и именно потому иностранка выбрала меня из всего изобилия моих коллег по магическому ремеслу. А с другой стороны, я сильно насторожился. Ведь всем известно, как любят писаки переиначивать слова тех, о ком они пишут! Вдруг моя самая лучшая история, которую я расскажу с чувством, с толком, с расстановкой, окажется в книге всего лишь унылым пшиком и уж точно никого не впечатлит? Ведь сколько прекрасных шедевров пошли под нож беспощадной цензуры автора! А если и не автор, то и редакторы могут начудить чего-нибудь… Кем тогда мир запомнит меня, великолепного Энтони Чана, спасителя родной деревни от нашествия призраков, изобретателя заклинаний, друга вампиров и детей, и… В общем, я хотел сказать, что затея, несмотря на свой шик и блеск, показалась мне весьма сомнительной, и, похоже, от иностранки с зеленым кудрявым каре это не укрылось. — Ну что Вы! — воскликнула она, поправляя свою сбившуюся на ветру соломенную шляпку с широкими полями. — Я напишу правду и только правду! И тут внутри меня что-то переклинило. Знаете, если иногда у человека такое, что вот «хочу», «мне это надо» — и все тут, хоть ты тресни. Заинтересованность пересилила опасения, и я щелкнул задвижкой своих ворот, хоть и знал, что когда-нибудь пожалею об этом. — Пожалуйста, проходите! — пригласил я девушку, отступая на шаг, чтобы дать ей дорогу. Та с улыбкой кивнула мне и прошла внутрь, аккуратно придерживая свою сумку. Как бы она ни пыталась скрыть свое изумление при виде моего жилища, я не мог не заметить, как она с тайным восторгом смотрит на все, что ее окружало — на стены дощатого сарая, на которых висели абразивные диски и ржавые инструменты, доставшиеся мне еще от прежнего владельца дома, на треснутую деревянную лавку, где стояли ящики с землей — я выращивал в них микрозелень. Наконец, ее взгляд упал на два эмалированных таза с бельем, в одном из которых еще пузырилась пена. — Я не вовремя? — обеспокоенно произнесла она, указывая туда, на что я тут же замотал головой: — Вовсе нет! Я как раз закончил. Я спешно вылил грязную воду в канаву, после чего, оставив вещи во дворе (и молясь, чтобы Дяочань опять не выбралась из загона и не сжевала мою одежду), завел девушку в комнатку, служившую чем-то средним между кухней и гостиной, и поставил на плиту чайник. — Присаживайтесь, — пригласил я девушку, указав ей на колченогую табуретку, и сам же устроился на такой же по другую сторону стола. Минута где-то прошла в полном молчании, был слышен только шум нагревающейся воды в жестяном чайнике. — Меня зовут Кириэн Шнайдер, и я по образованию востоковед, — заговорила наконец девушка. Она сняла свою шляпку, и я обратил внимание, что она очень тщательно следит за собой — в том плане, что у нее не было видно и намека на отросшие темные корни на полотне бирюзово-зеленых волос. Похоже, средств у нее и вправду достаточно, чтобы иметь возможность подкрашивать волосы сразу по мере надобности. Когда-то, еще в бытие студентом, я сделал себе мелирование, и буквально через месяц уже пожалел об этом, потому что было прикольно только первый месяц. Потом оно начало отрастать, и у меня было стойкое впечатление при взгляде в зеркало, будто я линяю. По счастью, мои волосы растут очень быстро, потому уже буквально меньше, чем через четыре лунных цикла мелирование благополучно исчезло с ежемесячным походом в парикмахерскую, и я снова стал однотонно-брюнетом, каким был все это время. Мелирование было глупой, глупой, тупой ошибкой молодости. С тех самых пор я решил, что в жизнь больше не буду мелироваться, красить волосы, никаких новомодных шатушей, балаяжей, омбре, сомбре, эйртач, лайтспотов, вообще ничего, потому что на коротких волосах все это смотрится только поначалу хорошо, а стоит только отрасти хоть на сантиметр… — … и я хотела бы, чтобы Вы мне в этом помогли, — закончила тем временем Кириэн. Я усиленно сделал вид, что не прослушал девушку, доброжелательно улыбнулся и показал ей большой палец. — Конечно, ши Шнайдер! — молвил я с некоторой каплей нервозности — ведь откуда я знал, вдруг ей нужна еще какая помощь помимо упомянутого ранее интервью. — Сделаю все, что в моих силах! Со стороны плиты бурление усилилось и, наконец, раздался оглушительный свист — чайник вскипел. В лучших домах провинции Ганьнань принято разливать чай через ситечко, а также, наверное, давать гостю право выбрать напиток, который он желает испить вместе с хозяином. Увы, Кириэн была лишена и того, и другого. Ситечка у меня не было, и чай был только одного сорта, потому уже через минуту в ее пиале вместе с ним (между прочим, все равно очень вкусным, ну это или мне одному так кажется) плавали обрывки чайных листьев. — Предлагаю цедить чай, — несколько виновато произнес я. Все-таки гостям принято подавать все самое лучшее, а у меня — мятые листья в пиале, и сами пиалы — щербатые, сколотые и в принципе выглядят очень несимпатично. Кириэн непонимающе посмотрела на меня, и я поспешил с легкой усмешкой дополнить свои слова: — Как киты. Знаете же, как киты фильтруют планктон, ши Шнайдер? Кириэн рассмеялась и сказала, что не видит в плавающих в напитке посторонних предметах ничего зазорного. — Только я не ши Шнайдер, а риннайн Шнайдер, — поправила она меня. — Я приехала из Атласа. — Атласа? — поразился я. Такой дальний путь! Эта девица приехала в нашу волшебную тьму тараканью почти что через половину глобуса чисто ради книги?.. Ох уж этот просвещенный Запад под стальной перчаткой Великого Кайзера! — Именно так, -согласилась со мной иностранка. Мой шок оказался для нее не в новинку — видимо, девушка уже устала объяснять местным, откуда она и что привело ее в Синьбанчжан, мимо станции которого проезжают почти все электрички, не останавливаясь. Вообще наша железнодорожная станция была больше похожа на место тусовки подростков, чем на что-то нормальное, вся заплеванная, в лушпайках от семечек и сиротливо оставленных бутылках из-под спиртного. Еще минуту мы просидели в молчании, лишь я бряцал чайной ложкой о стенки своей пиалы и искоса наблюдал за девушкой. Глаза ее бегали по скромному убранству моей крохотной кухоньки, на которой мы еле помещались вдвоем. Мне даже стало несколько стыдно — насколько мне вообще свойственен стыд. Эх, вот бы жить в таком доме, как этот богатей Ям! Держи карман шире, Энтони. Так тебе оно и упало. Но, похоже, для Кириэн мой домик представлял куда больший интерес, чем этот самый особняк Ямов, в котором я был всего раз и мог сказать, что там все обставлено по последнему писку западной моды. Ямы делали ремонт чуть ли не каждый год и с гордостью заявляли, что в высшем обществе им никому нет равных. Тьфу. Но молчание слишком затянулось, и я решил осторожно спросить, все ли в порядке, все ли нравится моей гостье. — У Вас чудесно, рин Чан! — воскликнула девушка. — Но на самом деле… Как бы… — Если у Вас какие-то вопросы ко мне, которые не по книге, то задавайте смело! — предложил я и улыбнулся как можно более дружелюбно — даже мой хвост весело приподнялся, и белый кончик его чуть дернулся из стороны в сторону. — Отвечу на все. Буду Вашим дружелюбным гидом. Тут ведь нет туристических агентств, риннайн Шнайдер, потому буду отдуваться и за даоса, и за гида, — и уши мои под шапкой дернулись в воодушевлении. — Да, у меня есть вопросы… — медленно проговорила Кириэн и вздохнула: — Деревня… Что она такое? Я загадочно улыбнулся. Конечно. Только слепой не заметит, что деревня наша на редкость необычная. Другой такой нет. Нет, есть Гаолун, есть Найсенжун, рядом с ним Сенжунлун, есть даже целый городок — Йонсен, есть и целый даосский монастырь во главе с дядюшкой Као, моим досточтимым учителем, но вот Синьбанчжан такой один. — Деревня Синьбанчжан, провинция Пушань, не так далеко от Сянгона, население — тысяча сто тридцать человек, — произнес я голосом железнодорожного отправляющего, словно раскрывая перед Кириэн какие-то важные тайны, хотя говорил самые обыкновенные вещи. — Ну, Синьбанчжан, — пояснил еще раз, видя растерянное лицо девушки. — Населенный пункт такой. — Как-то мало он похож на обычный населенный пункт, — поежилась девушка. — Здесь странные люди… Дома пропадают и появляются по собственной воле… — Это нормально! — с сияющим лицом объявил я и, видя шокированное лицо Кириэн, не без удовольствия улыбнулся шире. Шалость удалась. Похоже, она ждала, что я скажу, что все это глупости и этого не существует, но моя реакция превзошла ее ожидания. — Это нормально! — повторил я еще раз и подмигнул девушке. Ее ступор что-то начал длиться очень уж долго. — Что? — ошеломленно переспросила она, похоже, не веря своим ушам. — В смысле — нормально? — Для этого места это нормально, — умиротворенно продолжил я и забросил одну лапу на другую. До чего же мне нравилась эта игра, Небо ее порази. — Это ни разу не похоже на обычный населенный пункт! — возразила Кириэн. — Энтони Чан! — А я и не говорил, что это обычный населенный пункт, — с улыбкой дикого кота молвил я и пододвинул к девушке чашечку с конфетами: — Сладенького? — Нет, спасибо… Но все-таки, будьте так любезны, объясните, что за чертовщина здесь происходит… Я ничего не понимаю! — Ну… — и я как-то с сомнением вздохнул и пожал плечами. — Я даже и не знаю, как рассказать так, чтобы и вкратце, и чтобы все было понятно! — Что это за место? Почему оно такое? Вы… Вопрос девушки остался без ответа — с улицы раздался металлический грохот. Очевидно, в дверь ломился селянин, пришедший по какому-то своему очень важному и совершенно неотложному вопросу. Я извинился перед Кириэн, выглянул в окно, после чего проорал «Проходите!». — Прошу прощения, — извинился я с мягкой улыбкой еще раз. — Ко мне посетители. Я вышел, открыл затянутую сеткой-рабицей дверь, и завел в дом грузного лысоватого мужичка. Вытерев платочком голову, он повёл носом (видно, пахло у нас очень уж хорошо, или, наоборот, вообще нехорошо), взглянул на Кириэн, сердито засопел и отвёл взор. Что поделать, не всем в деревне нравятся пришельцы извне. — Что привело Вас ко мне, господин Фэнг? — непринужденно спросил его я и устроился на стуле. — В чем дело? — Даоши, подсоби, — попросил Фэнг, вытирая рукой пот со лба. — Тараканы, чтоб их! Достали неимоверно. Моя реакция была незамедлительна. — Триста юаней, — холодно отозвался я, на что посетитель в ужасе округлил глаза: — Ты что, спятил? Это не перемещение трупа для нового захоронения, это просто тараканы! У тебя же столько всего, и яд, наверное, тоже есть, отсыпь мне немного! Я со вздохом закатил глаза. Я — волшебник, чародей, колдун, маг, ещё множество имён. Волшебник, а не служба по борьбе с вредителями. Но даос деревни обязан помогать селянам во всех вопросах, отчего я, вздохнув ещё раз, скрылся в своём чулане, где у меня хранилось множество колдовских штуковин. Там вам и жёлтая бумага, и тушечницы, и зеркала, и ещё целое море всякой всячины. Когда-нибудь я сделаю опись своих магических вещей, но явно не сегодня. Сегодня у меня другие дела. Я перерыл весь свой сундук, чтобы найти то, что надо. Это зелье у меня было припасено как раз на случай, если кто перепутает даосского священника с коммунальными службами. Наконец, маленький пузырёк с тёмной жидкостью был у меня в руке, и я отдал его Фэнгу. — Десять юаней. — Ну вот, другое дело, — проворчал тот и, расплатившись с мной, покинул дом. Даже «спасибо» не сказал, толстомордый. — Так на чем мы там остановились? — проговорил я, вернувшись на своем место после того, как закрыл за своим клиентом дверь. — На том, почему это место… такое, — неуверенно произнесла девушка, соединив кончики пальцев друг с другом. — Это противоречит всем законам логики. — Я не знаю, почему оно такое! — воскликнул я, и лицо, скорее всего, у меня было дурацкое донельзя — со вздернутыми бровями и глупой улыбкой. — Хорошо, — с еле заметным раздражением молвила Кириэн и отпила из своей пиалы. Поставив ее на стол, она продолжила: — Поставим вопрос по-другому — что с ним не так? — Предыдущий даос знал об этом гораздо больше… — задумчиво проговорил я. Мне это категорически не нравилось. Кириэн — часть совершенно другого мира. Она чужая в Синьбанчжане, и ей не полагается знать, в чем здесь дело. Почему не проще принять все таким, какое оно есть? Почему надо совать свой очаровательный, хорошенький и очень милый носик в совершенно не свое дело? Это знать необязательно и очень даже вредно, особенно тем, кто собирается рассказать наши секреты на весь белый свет в своей книжке. Кириэн выжидательно посмотрела на меня таким взглядом, что ясно давалось понять, что она не верит ни на йоту в то, что я ничего об этом не знаю. Согласен, это было даже глупо — ведь маг обязан знать о собственной деревне все. — Вы ведь ехали за чудесами, риннайн Шнайдер, Вы их и получили, — хитро улыбнулся я и скрестил руки на груди. Получилось несколько по-детски. Кириэн недоуменно глянула на меня, после чего тяжко вздохнула. Да, она поняла правильно — с первого разговора ей много не выудить. Нет, чрезмерно любопытным чужакам не место в Синьбанчжане. Наступила минута молчания. Кириэн усиленно переваривала полученную информацию, судя по ее сложному лицу, но в следующую секунду она снова встрепенулась: — А если пропадет дом, где я остановилась? Или Ваш дом? — Никакие дома никуда не пропадают, — с улыбкой молвил я с легким снисхождением. Она была для меня сейчас сродни ребенку. — Они просто появляются в другом месте. — Ничего себе! — прошептала та. — Это удивительно! Наконец, мне надоели все эти вопросы. В конечном счете, дамочка, Вы сюда приехали интервью у меня брать или расспрашивать насчет деревни? Конечно, это тоже можно считать за интервью… Но мне это совершенно не нравилось. Это было слишком личное, слишком не для лаоваев, о чем я ей тут же сообщил. — Ну, давайте, задавайте свои вопросы, только другие вопросы, — с улыбкой проговорил я, отставив пиалу в сторону. Достаточно уже вопросов про деревню, тут ждет один очаровательный и совершенно пригожий молодой человек с не менее очаровательными лисьими лапками. — Я готов! Кириэн несколько погрустнела. Она тоже отодвинула от себя пустую пиалу и полезла в свою сумку — в ней оказался маленький портативный диктофон в виде статуэтки кошки. — Какая прелесть! — не смог удержаться я от комментария. Похоже, эта девушка знала толк в милых вещицах. — Спасибо, рин Чан, — со сдержанной улыбкой поблагодарила она меня. — Вопросы, вопросы, любезная риннайн, — поторопил я ее и краем глаза взглянул на часы. У меня сегодня тысяча дел горит, и мне совершенно не улыбается потратить свой последний день перед небольшой командировкой на совершенно незнакомую ши. Риннайн то есть. — Одну минутку! — попросила Кириэн и включила диктофон, после чего произнесла: — Так волнительно… Ну, ладно. Она назвала сегодняшнюю дату и попросила меня представиться, на что я несколько замялся. У меня есть некоторые проблемы с именами на самом деле. А еще я никогда до этого не говорил на диктофон, потому опасался выглядеть (говорить то есть) глупо. — Эм… Энтони Чан. — А вуконгское имя? — хитро улыбнувшись, спросила девушка и отпила из пиалы свой чай. Ох это она зря. Я сделал такое лицо, словно меня попросили достать Луну с неба и одновременно укусить посыпанный солью лайм. Конечно же, на самом деле меня зовут не Энтони. А вы о чем подумали? Имя «Энтони» я выбрал себе сам, когда учился в Сянгоне. А знать мое настоящее имя этой любезной риннайн совершенно незачем. Похоже, мое лицо сказало все за меня, потому что Кириэн рассмеялась и нажала пару кнопок на кошачьем диктофоне. — Хорошо, я поняла Вас. Расскажите немного о себе! — попросила она. И тут я приподнял бровь. Интервью обещало быть интересным, конечно, но «расскажи о себе» — это очень расплывчато. Я ведь могу выдать о себе набор абсолютно случайных фактов и считать, что моя работа здесь окончена, потому на всякий случай уточнил, что она имеет в виду. — Род деятельности и краткая биография, — подсказала мне зеленоволосая риннайн и улыбнулась: — Просто будьте собой! — Ну… Что тут рассказать… Я даос! — засмеялся я, и тут же посерьезнел, конечно же, деланно. — Я родился в Сянгоне двадцать семдьмого дня месяца Ледяных Ветров, мне двадцать два года, воспитывался отцом-одиночкой и дедом. Я люблю куриную лапшу и деньги. Деньги даже больше. Мне нравится зеленый и красный цвета. Не люблю сезон дождей, он выводит меня из себя. Вонтоны зато люблю… Кажется, я начал заговариваться. По моей речи можно было понять, как будто я люблю только поесть, даже не деньги. — О, хорошо!.. Расскажите, какие сложности в работе даосского священника? Вампиры? Нечисть? — Люди, — глубокомысленно изрек я после внушительной паузы. — Люди? — удивилась Кириэн и невольно засмеялась. — Работа даоса — в первую очередь с людьми, — проговорил я и с хлюпаньем отпил чай из пиалы. — Даос консультирует жителей селения по любым вопросам, гадает, совершает ритуалы похорон, рождения, заключения брака, новоселья, Новый Год не обходится без даосского ритуала, и остальные праздники тоже. В основном моя работа — нечто среднее между тем, кто толкует священные книги на Ближнем Востоке, западным священником с исповедями, астрологом, психологом и продавцом-консультантом, потому что даос еще и талисманы разные продает. — Вот как! — проговорила писательница, практически не скрывая своего восторга. — Это все так интересно! Наша беседа продолжалась. Мы выпили уже по второй пиале чая, а я все продолжал рассказывать истории из своей практики — если поначалу даже я еще немного смущался, то сейчас вовсе разливался соловьем. Кажется, меня было совершенно не заткнуть. Я рассказал историю про труп, который превратился в вампира после перезахоронения и который мне пришлось ловить (я был тогда совсем еще молод и зелен), рассказал про то, как нашел в Могильном Лесу гробницу с вампирьим семейством и целым скелетом в даосской одежде — бедолага, видно, хотел запечатать злое место, но ему не хватило опыта справиться с тремя вампирами сразу. Признаться честно, если бы не мой друг Пушинка, и я бы остался там. Еще я рассказал про пришлого даоса, который похитил труп ребенка, намереваясь сделать из него какого-то особенного царь-вампира, и мне пришлось бороться в этот раз не с мертвыми, а с живыми. Про всякую мелочь типа хули-цзин, что я поймал в капкан в собственном курятнике, и призраков, горшков с которыми у меня тут дома целый чулан, я даже рассказывать не стал — слишком уж блеклые это истории по сравнению с моими противостояниями с вампирами. — Ооо, это действительно захватывающе! — просияла Кириэн. Похоже, мои истории произвели на нее неизгладимое впечатление. — А расскажите, а Вы ведь дружите с другими даосами? Мысленно я закатил глаза. Только не опять, только не снова. Сегодня я уже вспоминал про этих зануд, хватает мне тут их, их вполне достаточно в моей жизни. Но для Кириэн я назвал парочку имен и деревень, откуда родом эти самые даоши. Назвал я и даосский монастырь рядом с Синьбанчжаном. Кириэн, кажется, такое обилие незнакомых западному уху слов несколько изумило и запутало. — Ой… — пробормотала она, пытаясь набросать эти имена на листке бумаги. Иероглифы у нее были очень красивые — похоже, девушка много лет скрупулезно изучала вуконгский. — Тонкобровый Священник… Мастер Фуу… Слушайте, рин Чан, а Вас как называют? — Меня? — немного растерялся я. У меня было прозвище, как и у всех волшебников, однако оно было очевидное до неприличия, и я не хотел его говорить. Однако что-то снова щелкнуло во мне (в который раз), после чего я хитро улыбнулся: — Догадаетесь сами? — Э-э-э? — удивилась девушка. — Я не сильна в угадайках… Но что-то связанное с лисами? — Бинго! — воскликнул я, даже не дождавшись окончательного варианта, и сам же открыл свои карты: — Лисий Даос. Очень приятно. Я благословлен Духом Небесной Лисы, я не противлюсь этому, мне нормально, думаю, Вам тоже, — нарочито беспечно молвил я и тут же вздохнул с облегчением. Сколько же проблем ранее мне создавала моя лисья задница с хвостом! И как замучился с этим мой отец… Порой благословение божеств — ни разу не благословение. — О-о-о! — глаза зеленоволосой писательницы широко раскрылись, как у ребенка, увидевшего нечто потрясающее воображение, и она даже слегка приоткрыла рот: — И такое бывает? Это как?! — Ну вот, бывает, с этим нужно родиться, — улыбнулся я и с трудом встал из-за стола, чтобы налить уже третью пиалу чая, но Кириэн остановила меня: — Рин Чан, прошу, хватит чая… Я скоро лопну, наверное… — Не знаю, я еще выпью, — пожал я плечами. Мне определенно требовалось больше чая, чтобы перестать думать о своей пушистой проблеме. — Тогда я пока задам еще вопрос? — спросила она. Я кивнул, не отвлекаясь от наливания себе чая: — Да пожалуйста, сколько угодно! — Вы живете один? — недоуменно спросила девушка. — Да, а что? — с таким же недоумением ответил я. При чем тут мой образ жизни? Я уже два года живу один, как поселился в этом месте, будучи командированным сюда по целевому направлению. Что тут странного? — Просто у Вас по двору ходит какой-то парень… — Что? — вскричал я и тут же бросился к окну. Кириэн тоже подошла и вместе со мной выглянула из завешенного тюлем окна, как по двору крадется за курицей молодой незнакомый парень в видавшей виды черной одежде. Он сделал резкий выпад вперед в желании поймать курицу, но птица не собиралась сдаваться так просто — она с бешеным кудахтаньем помчалась вперед, а незваный гость ломанулся за ней, надеясь загнать ее в угол. Я был в возмущении, нет, я был даже в бешенстве. Воры ко мне забирались только один раз, это было ночью, и это были голодные лисы-оборотни — им даже простительно. Но чтобы человек, и средь бела дня… нет, прямо у всех на глазах! — Так, это уже ни в какие ворота! — воскликнул я и, оставив чашку, но схватив полный кипятка чайник, ломанулся к входной двери и с грохотом распахнул ее: — А ну стой, курокрад! Курокрад, застигнутый врасплох, выглядел растерянным и испуганным. Куры с недовольным квохтаньем отошли от него и снова принялись копаться в зелени в поисках случайных зерен, а я придвинулся ближе с чайником наизготовку. — Я ничего не делал! — спешно заговорил парень, рыская глазами по сторонам, очевидно, в поисках путей отступления. — Я заблудился! — Не мели ерунды! — рыкнул я, держа чайник с дымящимся от кипятка носиком. Одно неверное движение — и я обварю незадачливого куриного вора по самые уши — он был всего лишь чуть повыше меня, совсем ненамного. — Что ты делал в моем дворе, ты моих кур воровал, подлец, садюга, извращенец?! — Рин Чан… — Кириэн тоже вышла наружу и недоуменно рассматривала «курокрада». Худое, изможденное, но видно, что со следами ухоженности лицо, средней длины черные волосы, одежда, модная сезон назад, но уже заношенная в ничто… Более внимательный взгляд дал мне понять, что перед нами бывший модник-сковородник. Похоже, бывший студент, который вкусил жизни в большом городе и подавился. — Он ворует моих кур, так пусть сам станет петухом! — воскликнул я и полез было в карман своих брюк: — Где там нужное заклинание?! — Господин даос, пожалуйста, пощадите! — заголосил парень и бухнулся мне в ноги, к тому же схватив меня еще и за штанину: — Меня зовут Чжугэ Дин, я бедный студент-журналист, меня выгнали из вуза, я был у дядюшки дома до недавнего времени, жил себе, не тужил, все было хорошо, но вчера он сказал, что больше не хочет кормить нахлебника, и я хотел добыть пропитание сам, господин даос, пожалуйста, не превращайте меня в петушилу-у-у!.. — Какой же ты жалкий, — брезгливо поморщился я, проигнорировав исповедь бывшего студента. Конечно же, как я и думал — большой город делает очень больно, особенно таким лентяям. — И что, ты хочешь, чтобы я отдал тебе эту курицу? — Я отработаю! — продолжал голосить Чжугэ Дин, едва ли не катаясь у меня в ногах. Ей-богу, он так оттягивал мои штаны, что был готов порвать их с концами, оставив меня в одном белье. — Я могу сделать что угодно! Мне уже не до шмоточек и скраба для лица, мне бы покушать чего найти!.. Работу какую-нибудь! — Рин Чан, что будете делать? — шепотом проговорила Кириэн. — Давайте вызовем комиссара? Или полицию? Кто там у вас… — Слушай, парень, отцепись от моих штанов и выслушай меня, — молвил с с плохо скрываемым раздражением, пытаясь отскрести от себя незадачливого куриного вора. — Я не настолько мерзавец, чтобы попытаться посадить тебя за одну только курицу и незаконное проникновение. Но и отпускать тебя так просто не хочу… — Только не в петуха… — проныл Дин, шмыгая носом, на что я великодушно похлопал его по плечу: — Уймись, я не собираюсь тебя ни в кого превращать. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. — Правда?! — с надеждой в голосе вскричал тот, на что я только цыкнул: — Тише. Да, предложение. Я прощу тебя за это безобразие и за прерванную беседу с риннайн Шнайдер и не вызову полицию, но только с одним условием. — Говорите… На самом деле в моей голове не было ни одной стоящей идеи. Зато она была в моем подсознании, вертелась перед обоими полушариями моего воспаленного утренней суетой мозга как незакрытый гештальт. Я и сам не успел ничего толком сообразить, как внезапно, сам неожиданно для себя, выпалил: — Будь моим учеником! И наступила зловещая тишина. Как раз как селяне замолкали в те минуты, когда я приходил к ним спросить что-то не по своим волшебным делам, и у меня опять возникло стойкое чувство, будто я сморозил какую-то глупость, хотя на самом деле в глубине своей скверной души я знал, что поступил очень даже правильно. — Что? — спросила ошеломленная Кириэн. — Что? — спросил обрадованный Дин. — Что? — обиженно спросил я. Я на полном серьезе обиделся на них, и теперь раздраженно пробормотал себе под нос: — Юнь Бяо всего на два года старше меня, а у него уже есть этот обалдуй Сяо Юань! У Чинъина вообще двое учеников, а ко мне никто идти не хочет! — У вас нет учеников?.. — Нету! Не понимаю, почему, — сокрушенно произнес я, после чего принялся перечислять, загибая пальцы: — Всего-то нужно помогать в ритуалах, жечь бумажные деньги, переодевать трупы, ухаживать за вампирами, полировать гробы, готовить еду, работать в огороде, полоть его, поливать, чистить курятник, собирать яйца, закупать благовония, делать уборку, стирать мой халат и травить муравьев под домом. — В самом деле, почему, — вздохнула Кириэн. — Не завидую Вам, рин Чжугэ. Но тот на самом деле просиял, поднялся на ноги и сделал такой жест, словно хотел бы ринуться ко мне в объятия: — Спасибо большое, даоши! Я так счастлив! — Чему вы радуетесь? — удивилась Кириэн. — Ведь это фактически использование в качестве бесплатной рабочей силы! — Ну как бесплатной! — пояснил я, проигнорировав широкий жест Дина, будучи тем временем очень и очень довольным. — Я его взамен буду обеспечивать жильем и питанием, деньгами на карманные расходы, а также обучать своему ремеслу. Когда посчитаю нужным. Ну, Чжугэ Дин, добро пожаловать ко мне в ученики, отныне я твой мастер! — У меня есть мастер… — благоговейно прошептал бывший студент. — Я буду даосом! — А это обещает быть интересным! — проговорила Кириэн и внезапно посмотрела в свою руку — в ее ладони был зажат так и не выключенный диктофон в виде статуэтки котика.