В ничью

Имя. Едва лишь я услышал его имя, его настоящее имя, у меня в груди защемило от осознания того, что я больше никогда не смогу его так назвать. Хотя, смог бы я сделать это, останься он в живых? Удивительно, но ни похороны Ватари, ни похороны великого детектива так и не разрешили провести в Японии. Тела главных моих врагов просто забрали какие-то люди, назвавшие себя работниками дома Вамми. Черный автомобиль с тонированными стеклами уже давно скрылся за поворотом, а мои руки все еще помнили уже остывающее, неожиданно ставшее таким тяжелым хрупкое тело, хотя кожа на щеках уже не была красной и слегка опухшей от слез. Были ли это крокодильи слезы? Я и сам не знал. Но когда я, уткнувшись лицом в его грудь и абсолютно не стесняясь посторонних завыл в голос, не жалея голосовых связок, мне было больно, как если бы я действительно жалел о потере. Странно. Так странно. Ведь это должно было стать моим абсолютным выигрышем и никакие преемники Эла уже не могли мне помешать...стоп. Преемники Эла? Это сильно усложняло мне задачу, но одновременно...почему-то мне стало немного легче, возможно потому, что Рюзаки продолжил партию даже после своей смерти. Хитрый лис. Чертов хитрый лис вороной масти. С шелковистым, густым и непослушным мехом...А еще с мягкими податливыми губами и алебастровой кожей. Мои руки помнили не только тяжесть мертвого тела. Пальцы, казалось, все еще чувствовали мягкие пряди, спина все еще горела от длинных царапин, оставленных аккуратно подстриженными ногтями. Мои губы продолжали во сне искать те самые, мягкие, невыносимо-сладкие и желанные губы. Твоя смерть вовсе не стала для меня выигрышем. После нее...После нее я больше ни разу не выигрывал. Нигде. Этому была подтверждением моя кровь, хлынувшая из ран, мое безумие, мой животный страх смерти, когда я мчался, не разбирая пути, спасаясь от выстрелов и полиции, спасаясь от смертной казни и одновременно понимая, что это бессмысленно. Казалось, я даже чувствовал Рюука, равнодушно следившего за мной и занесшего дикого вида перо над своей...теперь уже своей тетрадью. Сердечный приступ. Несколько мучительных секунд, а затем - небытие. Что ждет меня после смерти? Ни рай, ни ад...Ничто. Или же я стану таким же богом смерти, как Рюук или Рем? Неважно. Было бы здорово, если бы я мог встретиться с тобой там, по ту сторону баррикад. Ты, тот, кого я вижу в последние секунды своей жизни, вижу так отчетливо, будто ты действительно стоишь передо мной. Давай же, Рюук, пиши мое имя. Перед глазами меркнет свет, когда мираж самого дорогого мне человека поднимает голову и смотрит тяжелым немигающим взглядом из-под привычно-взъерошенной копны черных, как смоль, волос. - Ты будешь жить. Привычный равнодушно-холодный голос. Возможно, я единственный в мире человек, который слышал, как этот голос до неузнаваемости изменяется, становится хриплым и низким от возбуждения и желания...Нет, сейчас не время вспоминать об этом. - Что за чушь... - Это не чушь, Ягами. Рюук с интересом вертит тетрадь, разглядывая самую последнюю страницу, на которой невероятно мелким, неразличимым почерком нацарапано чье-то имя. Все-таки в мире людей невероятно интересно. - Рюзаки...Неужели ты и правда...жив? В последний раз бог смерти заливается совсем по-человечески безумным смехом. В последний раз перед тем, как покинуть этот мир. - Довольно рискованный трюк использовал Ватари, спасая мне жизнь, но я все равно бесконечно благодарен ему за это. - О чем ты? Удивительно. Просто удивительно. Я уже умер или я просто брежу в агониях? Но до меня постепенно начинает доходить, когда я перебираю в памяти многочисленные правила использования тетради. Ноль целых и всего лишь шесть сотых секунды разницы, чтобы спасти человеку жизнь...Да как такое возможно? Но в самом буквальном смысле израненное сердце начинает трепетать от того, что, едва не отняв у меня жизнь, небо вдруг передумало и подарило мне такое счастье. Возможность обнять его, нет, даже просто коснуться после стольких лет скорби. Возможность впервые назвать любимого человека по-имени. - Я люблю тебя, Лоулайт. Черные глаза привычно немного расширяются при этой фразе. Я помню, ему всегда нравилось, когда я говорил это. - Я тоже люблю тебя...Кира.