1. Мечты о говорящей собаке
— А научи-ка мабари разговору человеческому! — А не шёл бы ты спать к Зеврану? Вылетел из шатра в сопровождении огненных искр, а потом ещё бутылки на меня посыпались. — Вон! Такая уж она, моя Морриган. Не любит, когда я напьюсь чего покрепче после своих серостражнеческих вылазок. А уж если к ней в шатёр пьяным завалюсь — жди беды. Но что я там соображаю, после гномьего-то эля? Тут только и думай, как научить мабари разговаривать. Сколько магов по Вольной марке раскинулось, неужто никому в голову это не пришло? И пошёл я, значит, в шатёр к Винн. Та спала в обнимку с книгой, что-то бормотала демонам из Тени. И только протянул руку, чтоб разбудить старую, как меня позвала Лелиана: — Цыц! Ты чего творишь? — Мне маг нужен. Срочно! Мы должны научить бормотать эту псину! — Пошли к нам, Зевран кого хочешь говорить научит. Винн-то не трогай, устала она, слабая уже… Взглянул я на ту Лелиану. Сама уже едва на ногах держалась, но за Винн горой стояла, чую сделаю лишний шаг — быстренько свой лук достанет. Вздохнул да и вернулся к костру. А там Стэн мясо поджаривает, моя собака ему мелодию нагавкивает, довольная такая, будто и так ей хорошо, без нашего языка человеческого. — Лелианочка, ты сама подумай. — Упал на землю, скрестил ноги. — Если мы научим всех мабари мира разговаривать, то они смогут исполнять Песню Света, и тогда как можно скорее случится… А что там случиться должно? — У животных, как и у людей, своё место в мире. Кун учи. -- Влез Стэн. — Как бы интересно не звучала идея, но я согласна со Стэном. Если бы мой Шмоплз заговорил, это бы был уже не Шмоплз. Да и то человеческая миссия — распространить Песнь света. Наши же грехи отпускаем. — Моя мабари может тоже хочет, чтоб её грехи отпустили. И тут подкрался к нам довольный Зевран: — Знал бы я, какой Серый Страж весёлый, даже не подумал бы на вас нападать. Но ближе к делу. Что там Морриган кричала? Чтоб ты в моём шатре спал? Вздохнул протяжно. А ведь жалко обижать женщину такую. Одна на миллион со своими глазами желтыми да речью чарующей. Выше меня вполовину, зато такая хрупкая, что того и гляди разломаю своей гномьей силой. И лириумом от неё пахнет, как запретный плод меня притягивает. Я ей тот лириум коробками из Башни магов приношу, только бы пила, только бы свои заумные заклинания врагам в лицо читала. Думаю о её томном смехе, улавливаю взгляд Лельки. И бормочу: — А придумай песню, чтоб я спел для Морриган. И научи мелодии простенькой на этой своей лютне. — Хорошо, конечно, только погоди, я проветрюсь… — Да не, не. Сейчас не надо, спит она. Завтра ей концерт устроим, надеюсь простит меня, дурака эдакого. Пошли, Зевран, спать. Устроишь экскурсию по своему шатру. А сил уже не хватало даже реагировать на ехидные шутки моего недремлющего отряда. И для экскурсии слишком уставший был, только увидел что-то мягкое, так сразу упал да заснул.2. Чудо-похлёбка
А по утру внезапно вспомнил, что нам сегодня на коронацию жениха моей сестрицы. Ух и чудо, что проснулся так рано. Слышу, птицы заливаются за шатром, а в мой бок храпит Зевран. Жалко такого мальчика будить, пусть ещё поспит. Разбужу лучше любимую свою. Но вовремя вспомнил, что мы поругаться успели. Это ж извиняться теперь нужно, песню с Лелианой сочинять, цветов нарвать. Или в Орзаммаре безделушку какую-нибудь купить. А, может, за предкоронационными хлопотами она и забудет чего обижалась? Вот лично я всё забыл. Накинул одежду, кольчугу, доспехи да выкатился на улицу. У костра сидит Лелиана, будто и не ложилась. Птицам подпевает. И вся такая румяная, нежная, атласные юбки на солнце блестят. Залюбовался, замечтался. Подумал, может и Морриган платье купить, вдруг тоже улыбаться чаще будет? — Здравствуй, Леля! Настроение, вижу, отличное. — Здравствуй, гномий Страж! — Она сильнее зарумянилась. — Всё хорошо. Твоего пса плотно накормила. — Рад слышать! Чем? — Похлебкой. Я вообще нам её варила, но Винн сказала, что мне ещё учиться и учиться. — Ты все-все мабари отдала? — Ей очень, очень понравилось. И она очень просила. Даже Шмоплзу не досталось. — Вот беда. А что ж мы есть будем? — А после коронации разве не будет пира? — Орзаммарские гномы едят и пьют, как та мабари. Мы пока дойдем к столу и усядемся, останутся только пустые тарелки. А может и тарелки съедят. — Какой ужас! Что ж, похоже будем мы сегодня все голодные. На охоту или рыбалку выбираться лень, а все овощи Лелиана в свою чудо-похлебку отправила. Не злился, всё-таки без ошибок нет умения. Значит будем сегодня впечатлениями питаться, а не едой всякой. Пошёл дальше по лагерю. Тяжело было по утру, еле ноги волочил. Увидел Стэна, собрался к нему дойти… Тому пришлось подбежать и словить меня на полпути. — Не годится. — Покачал кунари головой. — Да я просто… Кхм. Голодный. Думаю, и не заметил бы, не расскажи Лелиана про похлебочку. Сейчас бы такую, да с морковью. Клятая Винн! Раскритиковала девушку, та все собаке отдала. Не нашёлся Стэн, что на мою душевную речь ответить. Опустил на траву, и иди, мол, куда хочешь. Ну я и решил пойти, попробовать всё-таки поохотиться, пока не все проснулись. Надеюсь, на коронации нас подождут. А если не подождут, то многое потеряют: я Морриган уговорил ради нашей любви запустить салюты, когда на голову Белена накинут корону. Пообещал подежурить за неё две ночи, если она запустит их и для моей сестрицы-королевы. Ну и для племянника-принца… Но что за это я буду делать — прилюдно произнести не могу. Ещё собирались устроить с Огреном зрелищную дуэль, сначала на мечах, потом на выпивке. Мы тайно договорились, что он победит в обоих соревнованиях, потому что у меня в планах не было ходить особо побитым и с сильнейшим похмельем. Да и надо ему честь восстанавливать, вдруг вернётся когда-нибудь. Зевран нас подслушал, выпрыгнул из кустов, и предложил разыграть драму с возвращением безумного любовника прямо посреди дуэли. На эту роль он сразу же предложил себя, сделав при этом такое жалкое лицо, будто мы его заставляем. Я вежливо пообещал подумать, а Огрен думать не стал — кончиком двуручки загнал Зеврана назад в кусты. Если после дуэли я буду целым-невредимым, то под конец праздника на ходу сочиню песню для Морриган. И спою при всех, чтоб весь Орзаммар ведал, как люблю её. Но пуще всех к коронации Белена готовился Алистер: накупил сыра, сказал будет каждой понравившейся гномке раздавать — предвыборная кампания, мол. Я думал напомнить, что он не особо хотел королем избираться… Но решил, что именно такие люди и должны правителями становиться, даже если неосознанно. Тот же Логэйн гномок бы сыром не угощал.3. Сырный мальчик
А ведь и вправду, можно же у Алистера немного сыра попросить, унять голод. Я конечно не гномка, а гном, но всеми силами буду помогать ему добиться трона, какими бы там конкуренты прекрасными не оказались. Всё-таки этот малый — истинный наследник, надо продолжать традиции, а то до уровня эльфов эти люди скатятся, забудут всё нажитое. С гномов им бы пример брать. Не в плане политики, тут уж не дай эта их Драсьте… А в плане уважения к истории. Ух, куда меня потянуло. А ведь с сыра начинал. Но мой поход к палатке Алистера преградила Морриган. И откуда взялась-то, в такую рань? Видно, что чем-то недовольна, в сторону взгляд отводит, хмурится и руки то по бокам, то крест-накрест складывает. Неужто всё-таки серьёзно вчера поругались? — Тебе салюты цвета какого? — Да какого пожелаешь, любовь моя. Только давай без мрачностей и прочих сюрпризов. Гномы в глубине души очень чувствительные натуры. — Ага. — Морриган сделала вид, словно только за этим подходила. И будто бы невзначай добавила: — Давай же Лелиану где-нибудь в Орзаммаре потеряем. Поёт и поёт, как птица, не спится любви твоей… — Давай я просто попрошу её петь где-нибудь подальше, а ты пойдёшь ещё поспишь. — Ну ради любви нашей! Могу за тебя отдежурить четыре дня! Могу даже сделать то, о чем говорить мы пока не смели… — Не-не-не, извини, без Лелианы мой пёс сидел бы голодный. Да и нужна нам душа компании, в конце-концов. Мы все взрослые и жизнью побитые, пусть хоть кто-то нас бодрит. — Вот к ней ты в мглу ночную и ходи. И, повернувшись на пятке и задрав голову к небу, пошла к своему уединенному лагерю. Часто забывал, что она отдельно находится, и пугался, что покинула нас. Но со временем убедился, что не уйдёт. То ли мамы своей боится, то ли устала от одиночества, которое преследовало её всё детство, а подобные сцены ревности и ненависти к отряду — вида ради, чтоб из образа великой и ужасной не выходить. Я смирился. Видел красоту даже в таких её слабостях. Зашёл в шатёр к королевичу. Вот посмотрел бы кто на наш отряд со стороны, сразу бы понял, кто здесь будущий правитель. Но если бы судить решил по разговору, то королём бы его нарекли в последнюю очередь. Как из комедии сошёл в нашу скромную историю про великие подвиги и государственные перевороты. Он как раз переодевался, и, завидев меня, замер, как будто огр к нему ввалился. — Ты чего шарахаешься? Не платья ж тут меряешь. — А вдруг бы платья! — Возмутился Алистер. — Не волнуйся: я больше брюнеток люблю, что в платьях, что без них. Алистер неловко засмеялся. Неприлично долго для сложившейся ситуации. Я, пока тот смеялся, успел все углы осмотреть на предмет какого-нибудь пропитания. Но натыкался только на статуэтки, которые я ему по доброте душевной скупаю везде где встречу. Вот станет королем, расставит их на своём окне, будет видеть каждый день, наш прелестный отряд вспоминать. Ту, что из золота, может будет вместо скипетра использовать. Она на него похожа. Думаю, самая любимая, не зря рядом с кроватью красуется. А ещё возле ложа почему-то находится мой пёс, свернувшись клубком в приятном сне. — Где я только мабари не находил… Но чтоб в твоей палатке… — О, как раз забери его. Он весь мой сыр съел! — Совершенные упасите! — Андрасте помилуй! — Что ж, — быстро унял ярость, — похоже судьба мне всех будить и отправлять на охоту. Сам я не справляюсь с этой ужасной ситуацией. Припарок — целый мешок, статуэток у тебя — на весь тронный зал хватит, лириума у Морриган — хоть море создавай. Деньги, деньги, деньги… А есть-то что мы будем? — Ты ещё забыл упомянуть ваши с Огреном бутылки. — Тьфу… А ведь прав что я, что он — разоримся так скоро. Ладно бы хоть пёс не такой прожорливый был. Не понимал, что на него напало, пока не дошло — я ведь и хрустелок ему уже с месяц не покупаю. Не удивительно, что и стряпню нашего Соловья осилил, и весь-весь сыр Алистера. Тут бы уже хоть что-нибудь, более похожее на еду, чем грязь да трава. Послал пса будить всех на собрание отряда. Я так запускал его каждое утро, но обычно только к тем трём нашим друзьям, кого на дело взять собирался. Остальные раны залечивали, сбережения сторожили, отвечали на письма всех эрлов-баннов и, как того обычно требуют напряжённые тела, занимались непотребствами. Я слыхал, что моя Морриган неровно дышит к Стэну, а Огрен — к Винн, но решил, что иногда чего-нибудь лучше и не знать, крепче спится. Негоже одному из последних Серых Стражей не высыпаться… Но отошёл от темы. Сегодня я сказал псу разбудить не троих, а всех.4. Собрание земель моих любимых дуриков
5. Чисто политический ход
Недолго повозившись и разделившись на группы по интересам, ушли все по разным сторонам. Только Морриган одна двинулась. Я хотел присоединиться, но отмахнулась та, обратилась орлом — и улетела. Думаю, она и в одиночку справится лучше нас всех вместе взятых: станет медведем каким-нибудь, наловит дичи и в зубах притащит. Я же догнал Зеврана с Алистером. Те двое, похоже, меньше всего моей речью вдохновились. Вместо того, чтоб животных или рыбы достать, решили пойти самым безобидным путём — за ягодами. Ещё бы корзинки плетённые каждому вручить да шапочки на лентах от солнца повязать для полной картины. Ну а мне больше деваться некуда, вписался в их ленивую компанию. Бродили, я перенимал их зевки, поднимал каждый лист в поиске чего-нибудь съедобного… В глазах уже двоилось от зелени. Ни цветка, ни букашки, что говорить о землянике или смородине. Настолько устал, что перестал наклоняться: вытащил самый длинный кинжал, и им всё под ногами разгребал аккуратно. Королевич с вороном будто забыли, зачем пришли. Неспешно ногами перебирают, доспехи звенят, обсуждают будущее Ферелдена, реформы, технику боя… Шучу конечно. Про женщин языки чешут. — Вот станешь ты… — Зевран очертил над головой корону. — Будешь весь такой важный, в меховом плаще и с гордым видом. Все девушки будут… — Он прислонил руку ко лбу и с драматичным лицом отклонился назад. — Завидую тебе, дружище. Но скажи мне, кто же будет дамой твоего сердца? Выберешь по зову чувств или по статусу? — Да не думал пока. — Алистер почесал затылок. — Может быть, с Эамоном по этому поводу посоветуюсь. Или со Стражем. — Думаю, стоило бы тебе жениться на императрице Селине. — Буркнул я. — Пора мир налаживать. — Это как-то… скучно, не находишь, Страж? Даже твой зять выбрал невесту из нищеты. Видимо, есть что-то поинтереснее и поважнее решения политических конфликтов. — Да он Рику едва знал. Это как раз и был политический ход: показать, какой он добрый и лояльный ко всем. С людьми это слабо сработает: более широкое и хитро сплетённое общество. — А вы с Морриган — это тоже политический ход? — Ну ты и загнул. Я гном простой, просто и влюбился. — Но рассуждаешь-то ты не примитивно. Котелок верно варит. Мой тоже, потому сварил только что гениальную идею. Зевран догнал меня, хитро улыбнулся (я испугался и резко во всех богов уверовал), наклонился и прошептал: — Выйди замуж за Алистера. Законом не запрещено. Королем станешь… — Тьфу ты. Я ж сказал, что гном простой, какой из меня король? — Тебя только это напрягает?! — Возмутился сзади Алистер. — Ну как сказать. Пути к власти бывают разные. Иногда нужно к кому-то подлизаться, а иногда — подлизать что-то конкретное. Но я к власти не стремлюсь, а вот ты, Ворон антиванский, можешь попробовать. — Нет-нет-нет! — Запаниковал королевич. — Давайте вернёмся к разговору о Селине! — С меня на троне толку мало, это ж ты, Страж, у нас реформатор. Я просто убийца. — Я тоже просто убийца, но так уж вышло, что должен и с политиками нянчиться. — Почему моё мнение никто не спрашивает?! — Ты ж сам сказал, что посоветуешься с Эамоном или Стражем. Вот я и помогаю нашему гному натолкнуть тебя на путь правильный. Королевич взвыл, Ворон засмеялся. Зато оба мужчины после этого приободрились и отвлеклись от разговоров. Ягод много не нашли, но как закуска к найденной остальными дичи и рыбе должно сойти. Лишь бы та еда была, а то уже и в глазах темнело, и тело снова падать начало. Это ещё чудо, что волков или медведей не встретили. Неужто Морриган нам путь расчистила? В таком случае наверняка и разговор успела подслушать. Интересно, что скажет? Вряд ли сама захотела бы королевой стать, да и скорее уж Алистер выбрал бы меня, чем её. Но может разозлиться на то, что я не возмутился предложению Зеврана выйти за другого. В такие моменты немного сожалел, что мы с ней отличаемся. Сомневался, что продержим наши отношения после победы над Архидемоном. Но я бы этого хотел, не смотря на все её придирки и обиды. Свою прелесть они создавали. Делали её живой, интересной, такой важной для моего уставшего от сырости Пыльного города сердца! Да и мягкий я, надо чтоб кто-то рядом строже находился, помогал решения принимать. И детей хочу с жёлтыми глазами. Интересно, кто у нас от кровосмешения мага и гнома родится.6. Права нагов
Зевран в руках горсть ягод нёс, голодно смотрел на неё, не замечал камней под ногами. Спотыкался в итоге, подбирали те ягоды… И пришли в лагерь самыми последними. Точнее, прибежали — оттуда на весь лес раздавались женские крики. Я рванул мимо деревьев, всех палаток, разожжённого костра и тоже растерял всю свою землянику. Увидел Лелиану, которая била луком по голове Огрена. Отчаянно так била, вот-вот оружие треснет. Только сегодня возмущался, что денег у нас и на хлеб нет, совсем вещи не берегут и меня не уважают. Хоть Огрен двуручку не достаёт, кулаками стучит, да и то, кажется, больше в шутку. Прошла минута жадности. Снова вернулся испуг. — Вы чего творите? — Резко встал между ними. Прилетело мне луком по голове и кулаком в лицо. Держался спокойно. — Этот придурок… грешник… пор-рожденец тьмы… — Порожденец! Пха! — Засмеялся Огрен. — Давай-давай, продолжай. — Пытался зажарить моего Шмоплза! — Взвыла Лелиана, упала на землю и накинулась на меня с объятьями. Я её к себе прижал, ласково по голове погладил. Вот договаривались же: не обижать ни девушку, ни её животное. Даже Морриган усвоила, хотя было заметно, что ревновала, хотела к себе такого же отношения. Но я знал, что попрошу отряд её не трогать — обидится ещё больше. Мол, сама за себя постоять может… Я осмотрелся, где наг Лелианы, живой ли. Заметил, что тот сидит у её палатки, прижавшись к ткани и пытаясь спрятаться за небольшой облезлый кустик перед собой. Я, как гном, не особо задумывался над правами нагов. Мы их просто ели, если перепадало, словно крупу или суп. Разве что очень дорогую и раритетную крупу или суп... Не смотря на то, что нагов по городу пруд пруди, повсюду были более крепкие и важные ребята, которые съедят тебя вместе с животиной, если на их жертву засмотришься. Ну и стоили страшных денег. Но это было там, среди гномов. Люди с эльфами оказались немного другими. Пусть я их ещё не полностью понял, но пытался. Лелиана в этом плане для меня стала открытием: она больше всех отличалась от Орзаммарских жителей. Потому на неё и ориентировался, привыкая к жизни наземной. Вместе с ней того ушастого жалел. Огрену подобные слабости жуть как не нравились. — Вы тому Шмоплзу ещё броню с мечом выдайте, будет с нами воевать. А то что за ерунда: ходит-бродит, жрёт как конь, а толку-то… — А ты чего это взбунтовался именно сегодня? Месяц уже таскаемся с ним. Глубинные тропы пережили бок о бок. — У него просто рыба не клевала. — Констатировал Стэн. — Ты ещё пойди Морриган расскажи, и Бодану с Сэндалом, и Белену обязательно, пусть весь мир знает! Можешь ещё Бранке и её любовнице спуститься в тропы нашептать, пусть там с меня посмеются! — Насупился Огрен. — Да, голодный, да, имею право нага зажарить, гном я или кто? — А этим нагом не может оказаться Морриган? Вот умора бы была… — Влез Зевран. Сидящая на пеньке птица взлетела, изящно расправила крылья и засветилась. — Я не превращаюсь в облезлых зайцев. — Как отрезала выпавшая из света ведьма.8. Наряжанья
Ух, что не говори, постарался наш отряд на славу. И рыбка зажаренная на столе (спасибо Стэну), и яйца (благодарю Винн с Лелианочкой), и дичь (тут уж любимая постаралась). Хотели с Огреном в честь такого пира алкоголь достать, отложенный на чёрный день, но вовремя вспомнили, что в Орзаммаре напиться успеем. С едой там обычно беды, а гномьего эля — пей не хочу! Договорились, что до конца нашего путешествия будем готовить только мы со Стэном, а Леля может на лютне нам играть, чтоб было не так скучно. У неё ещё вся жизнь впереди, научится супы варить. А может встретит себе новую Маржолайн, та ей всё наготовит. В конце концов, у всех свои таланты… А между тем солнце уже находилось между зенитом и горизонтом. Пора бы доставать костюмы, волосы приглаживать, в образ интеллигенции входить. Когда мы ещё на такой великий праздник попадём? Ну разве что доживём до коронации Алистера, это было бы хорошо. Смотрю, как Огрен агрессивно себе парадную рубаху штопает, как Зевран начищает кожаные ботинки пуще обычного, как Лелиана делает из волос Морриган то ли лебедя, то ли цветок, и душа моя радуется. Пёс рядом гавкает, подгоняет и меня готовиться, а я чего-то и спешить перестал, засмотрелся… Вздохнул медленно, уловил запах вечера. Заныли раны, кажется, все за путешествие заработанные. Но приятно так заныли, одушевляюще. Знал, что успею получить вдвое больше, но обязательно в конце одержим победу. Никакой Архидемон не убьет во мне гнома. Ни одно порождение тьмы не изменит мой душевный настрой, любовь к каждому в этом отряде, верность перед всем живым и хорошим. Чуть слезу не пустил. Алистер тем временем вышел из палатки в полосатых штанах и ярко-голубой рубашке, покрутился. Винн опечалено покачала головой. — Слишком вызывающе, дорогой мой. Ты, бесспорно, будущий король, должен выделяться, но не в глубинах Орзаммара. Там свой правитель. — Прошептала она, ласково и несколько виновато. — Ну мам! — Насмешливо возмутился королевич. — Это уже пятый вариант! И, кажется, последний. — Могу своё дать. — Бросил я. — Похвастаешься перед всеми гномками своими коленками и локоточками. Авось и вправду невесту среди нашей расы найдешь. — Уж лучше я тебе один свой наряд из Круга дам. Они там что у женщин, что у мужчин одинаковые, никто тебя осуждать не будет. — О, вот Алистера и настигли платья… Судьбоносненько. — Нет-нет-нет! Друг мой, неси свои гномьи наряды! — А я что-то передумал. Растянешь всё, на мне как мешок потом будет. Иди лучше в броне Стража, пусть издалека видят, какой ты важный и делом увлеченный. Может и новобранцев подцепим. — Винн не понравилось. Сказала, что надо идти празднично, без брони и оружия. Мы ж не воевать идём. — Вот-вот. — Нет, Винн, извините, но гном тут я, и с сожалением заявляю, что броня Алистера ему сегодня очень поможет. Гномы не очень любят высоких блондинов со смазливыми лицами. Для них это стереотипный житель поверхности. — А может я тут останусь… Этого, как его, Шмоплза посторожу. Вы же не вздумали его брать? — Бодан его с радостью посторожит. Я уже всё предусмотрел. А тебе нужно идти с нами. Стереотипы-стереотипами, а надо их разрушать. Пусть увидят, что ты приличный молодой господин, и наверху всё не так плохо. Загрустил Алистер, да и Винн сильнее взгрустнула. Видимо, тоже хотела посмотреть на королевича в мантии из Круга. Ничего, надо будет купить карты в лавке сувениров, засесть всем играть, и как только королевич проиграет (а так оно и будет) — назагадываем всякой ерунды. Часто бессонными ночами валялся, придумывал, какие задачи буду проигравшим давать. Но, увы, за делами всегда забывал зайти купить те несчастные карты! Впрочем, и без них в отряде успевали подобными пакостями веселиться.9. Отступление. Поющий медведь
Помню, шли мы по храму, искали Урну священного праха, встретили каких-то сектантов. Те мне предложили Урну осквернить. Я подумал: странные какие-то, но согласиться стоит, а то мало ли что у них на уме. Взял у сектантов сосуд со странной жидкостью. Кровь, что ли, наверняка с какими-нибудь добавками магическими, рванёт ещё не дай Драсьте. Я тот сосуд незаметно воткнул во льдину, когда отходил по личным делам за стену храма. А по возвращению заметил, что отряд мой о чём-то активно шепчется. То Морриган что-то яро доказывает, то Лелиана, даже Алистер спорить пытается. Но ни подслушать, ни расспросить у меня не получилось. Затеяли нечто. Учитывая, насколько компания не по интересам собралась, я не боялся общего заговора. Но всё-таки подозрительная ситуация складывалась. Когда мы нашли Урну, я забыл о той загадочной сцене. Отсыпал осторожно в банку немного праха. Заметил, как пристально все смотрят за каждым моим движением, будто боятся, что я хоть крошку рассыплю. Я закатил глаза, сложил сосуд в сумку и сошёл с лестницы. И тут все стены затряслись от смеха Лелианы. Как сумасшедшая ведьма смеялась… Ну, в общих представлениях, Морри смеется изящнее. Алистер тоже заулыбался, схватил Лелю — и по комнате закружил. А вот лицо моей невесты даже описывать страшно. Это была досада. Бесконечное разочарование. Попытался её за руку взять, но отмахнулась. И сколько всех не расспрашивал, никто так и не ответил, чего все с ума в тот момент сошли. Зато много дней спустя, когда пришёл в отряд, увидел нечто. На бревне, покрытый легкой изморозью, сидел медведь. Он неуклюже схватил лапами лютню Лелианы и царапал когтями струны, хрипло напевая: «Будь здоров, мабари Андрасте, славной Пророчицы пес! Когда она шла на Тевинтер, он вещи за нею нес». Снова и снова, будто дальше текста не знал. Хотя, с чего животному и эти строчки знать? Удивился… Не знал, что медведи умеют разговаривать. Странно, что у них все ещё нет своей церкви, утерянного наследия и политических разногласий, а то я же тут, и проблем мне мало, могу ещё и пушистой зверине помочь! Подходил к нему медленно, факел даже затушил, чтоб случайно не напугать… Около диковинки собрался весь мой отряд. Лелиана с Алистером бешено танцевали в обнимку: то ли пьяные, то ли и вправду с катушек съехали. Рядом в такой же паре танцевали Огрен с Зевраном — они уж точно выпившие. И даже Винн стояла аплодировала… — Ну и что тут за концерт? — А это Морриган нам проспорила! — Счастливо выкрикнула Лелиана, и в этот момент треснула струна. — А, так это Морри… Я повернулся к медведю. Забываю иногда, сколько всего моя ведьма умеет. Не знал, что она в своих метамофрозах способна на человеческую речь. Видимо, специально молчала, от разговоров с нами отдыхала (куда уж больше!) Смотрит на меня глазами злыми, но песню ритмично держит. Хриплый её голос, чуть ли не рычит, непривычно её такой видеть. Видно, как с каждым разом всё больше свирепеет, произнося имя Андрасте. — Мы с Алистером знали, что ты Урну не осквернишь! А она твердила, что ты обязательно это сделаешь! — Выкрикнула запыхавшаяся Лелиана. — Вот мы и поспорили, пока ты не слышал! — Боюсь представить, что она загадала в случае вашего проигрыша. — Да, ты прав, лучше и не зна-а-ать! — Соловей улыбнулась, схватила испачканную юбку и начала делать изящные выпады ногами. Алистеру чуть в пах не досталось… Вот и нравится же им друг на другом издеваться, воспитал садистов каких-то. Снова вернулся к Морриган. У неё треснула ещё одна струна. — Лель, тебе струны не жалко-то? — Запасные е-е-есть! Я погладил Морриган по голове. Она впервые за долгое время не отстранилась, даже, кажется, подставила голову поближе. Струсил с шерсти снег, почесал за ухом. От неё даже в медвежьем обличии пахло дурманом. Я молча попросил прощения. Кажется, она услышала, потому что согласно кивнула и перестала петь. Через минуту я уже сидел рядом с ней на том же бревне, обняв за тонкую талию. Морриган молчала. А потом, закинув голову к небу, прошептала: — Так и быть, сегодня ты меня возьмёшь. Хочу себя я женщиной желанной ощутить. — Да не расстраивайся ты из-за них. Души у них юные, вырастут ещё. — Я-то пожелала, чтоб Лелиана со своей зверушкой в поцелуе счастье обрела. А Алистер — чтоб с гномом-пьяницей из нашего отряда. Такое же дитя я, и им бы было так же стыдно. Не виноват никто, в том прелесть жизни. — Из-за речей твоих и сам стихами говорить хочу. Хоть и неведомо гномам искусство слова в этом виде. — Твои попытки лестны мне. Тебя люблю и в брани, и в речах занудных. — Рад, что можем мы с тобой так говорить. Я знал, что у неё это пройдёт, завтра снова запрётся в свою незримую броню — и будто незнакомы будем. Но я старался жить настоящим, а потому был очень рад моментам, когда мы всё-таки могли быть так близко друг к другу: что разговорами, что телами.10. Портреты на память
Я вот это наблюдал за всеми, наблюдал… И понял, что два человека из нашего отряда никак не готовятся к коронации. Одним был я, вторым — Стэн. Он сидел на земле, уперев спину в пень. Вокруг него были разбросаны листы бумаги, их то и дело туда-сюда перебрасывал ветер. Кунари не реагировал. Или не жалел наработанного, или слишком увлекся. Когда я оказался возле него, Стэн неловко засунул все листы из рук под рубашку. — Ничего особенного. Впервые я услышал в его голосе нотку испуга. И это настолько меня покоробило, что я сделал шаг назад. Будто прикоснулся к чему-то запретному, слишком личному. Но любопытный взгляд всё-таки успел уловить, что творится на раскиданной бумаге. Всё, всё, всё было испятнано, исписано, исчерчено… нами. Там был изображен я, спокойный, засмотревшийся на лес. А там — крутящийся Алистер в очередном наряде. И Огрен, начавший улыбаться, когда вдруг додумался завязывать узел прежде, чем шить. И Морриган, щекочущая магией Лелиану. И мой пёс, жующий одну из работ кунари. И детальный портрет Зеврана в профиль, видимо, тот специально подошёл и попросил себя нарисовать. И Винн, точнее её спина… на ней Стэн изобразил крылья. — Иногда мне кажется, что ваша волшебница может летать. Как птица. — Еле-еле выдавил из себя Стэн. Образная речь давалась ему тяжело. В такие моменты он будто повторял услышанную ранее от кого-нибудь другого информацию. — Это… красиво! Мне кажется, мы должны всем это показать. Какие воспоминания! — Восторг так и бился из меня. — Ну же, давай соберем все рисунки и отнесем отряду! — Я не художник. Я Стэн. У меня другое место в мире. — От того, что ты любишь рисовать, ты не прекращаешь быть Стэном. Ты отлично выполняешь свою роль. И, по-моему, очень здорово, что ты успеваешь ещё чему-нибудь научиться. Ну же, давай покажем нашим. Лялька будет в восторге… — Вашему эльфу не очень понравилось. — Да ты больше того Зеврана слушай. Ну же! Я собрал все листья в кучу и положил в огромные руки Стэна. Тот неодобрительно взглянул на меня, но всё-таки принял. Перебрал свои же работы. Я замечал, как в его глазах то и дело вспыхивает интерес. Он сам своими рисунками любовался, просто вряд ли способен в этом признаться. — Береги свои работы, как зеницу ока. Мы должны сохранить их, как память о великих героях Пятого Мора. Они будут стоить целое достояние… Мы сможем каждый день есть нагов! Я понял, что снова возвращаюсь в состояние орзаммарского гнома. Деньги да наги, тьфу… На моих глазах происходит становление легенды, а я всё об одном. — Я хочу попросить тебя, Стэн, как своего кадаша. Пожалуйста, нарисуй нас сегодня вместе. Весь отряд. И подари мне этот рисунок. — Как скажешь. Он поднялся, вновь став выше меня в три раза. Никак не привыкну, что я тут самый низкий. Огрен на сантиметр выше. Даже мабари выше на два. Разве что Шмоплз ниже, и то радует. Лелиана как почувствовала, что идём всех собирать, подняла с земли нага, прижала к себе. Ощутила это и сидящая неподалеку Морриган, подошла к Соловью. Головой то туда, то сюда вертит, будто намекает, чтоб я её дивные косы оценил. — Тебе идёт, дорогая моя. — Так далеки от сердца моего обычаи Орлея, что и не знаю, любоваться стоит или нет. Ну а как она ещё могла ответить? Знаю-то, что в душе радуется. Подозвал к себе остальных наших друзей, в этот раз без помощи мабари, а то не хватало их наряды неписанные слюной и лапами испачкать. Пёс тоже прибежал, виляя хвостом. Кто-то додумался надеть на него мою старую синюю рубашку. А что, неплохое применение. — Мы отлично поработали и сегодня, и вчера, и за весь прошедший год странствий! Давайте же выпьем за это… за столом Белена, конечно. Наш алкоголь жалко, пусть нас короли по́ют. Только вот нужен этой подготовке последний штрих. Нас сейчас нарисуют! Я поднял голову на Стэна. Тот уже держался более стойко. Достал из кармана лист бумаги с карандашом, уселся на землю и кивнул. — Подожди, это ж нам встать надо покрасивее! — Вскрикнула Лелиана. — Сейчас достану лук. В бальном платье, и с луком… Хочу, чтоб меня запомнили такой. — Среди лесов и в бальном платье. Должна сказать, имеешь вкус. — Съязвила Морриган. Она сама стояла в одном из платьев Соловья, но продолжала делать вид, что её заставили. — Пририсуй нашему королевичу корону! А мне — сапоги покрасивше! — Зевран гордо поставил ногу на камень. — Но я первый этот камень увидел! — Возмутился Алистер. — Впрочем, так и быть. Позвольте, Винн, взять вас за руку. — Сочту за честь. — Ой, это без меня. — Опомнился Огрен. — Я некрасивый на картинах получаюсь. Бранка как-то пыталась меня накалякать — мы этим портретом потом мух отпугивали! — Ну, дружище… за компанию, а? — Я накинул руку ему на плечо. — О-о, укуси меня Андрасте. — Прорычал гном. Но всё-таки остался, и руку в ответ накинул. Так нас и нарисовали. Быстро мы устали позировать. Стэн только десяток штрихов успел нанести, а у Зеврана уже нога затекла. Да и я засыпать начал. Но держались стойко, всё-таки не каждый день тебя переносят на бумагу. И наверняка пронесут потом через года. Сколько меня ещё ждет кинжаликов да доспехов новых, но дороже всего этот рисунок будет. Повешу в будущем доме напротив кровати, любоваться буду. Мне ж теперь и Стэна не хочется никуда отпускать, пусть бы каждый день моей жизни рисовал, каждый мой подвиг. Да и каждую неудачу, всё-таки не хочется потомкам врать. Хорошую работу кунари наш нарисовал. Даже отшутиться никто не пытался. Похвалили, да самые вкусные куски дичи ему предназначили. Сколько ждал подвоха, а не было его. Разве что Стэн впервые в жизни улыбнулся. Никто мне не поверил, когда я рассказал, так унесу с собой этот факт в могилу.11. Говорящая собака
Еле унесли ноги из Орзаммара. Думали, что и с Морозных гор бежать придётся, но не особо нас и догоняли. В конце концов, зачем мы им сдались? Выгнали — и хорошо, а охране на праздник больше поглазеть хотелось, чем на нас красивых. Осмотрел свой отряд: Лелька чуть не плачет, руки в юбку вжимает и лицо кривит, Винн спрятала лицо под ладонью и качает головой, Алистер бродит да камни ногами пуляет. И только Зевран смеется… К нам добежал рычащий Огрен с поднятым над головой окровавленным топором, и со всей злости воткнул его в ближайший пень. Дошёл и Стэн, спокойно, видимо никто не понял, что он с нами. Осмотрели все друг друга, осознали ситуацию и постепенно подхватили смех Зеврана. — Да пропади пропадом этот Орзаммар! — Закричал гном. — Ишь, праздник им устраиваем, а они ещё и недовольны! — Мне кажется, теперь они ещё больше ненавидят смазливых блондинов. — Сквозь хохот пробубнел Алистер. — Но, гарлок побери, они ж теперь не придут за меня голосовать! — Они бы и так не пришли. Далеко ходить. Ещё и небо, не дай Андрасте, засосет. — Плохо разбираюсь в гномьих традициях, но всё-таки не понимаю, что им не понравилось. Салюты — это же так красиво… — Винн взмахнула рукой, наколдовав пару искорок, и по-детски улыбнулась. Похоже, она единственная успела насладиться зрелищем. Лично я ничего не увидел, на меня сразу напала охрана. Вот так оно и случается. Хочешь как лучше — и пугаешь своим лучше народ! Одна половина в обмороки от салютов моей Морри улетела, другая возмутилась, что мы тут бомбы запускаем. Что ж, зато эту коронацию они запомнят надолго. Лишь бы зять с сестрицей не обижались, пошлю им потом весточку с извинениями. Но что-то не давало мне покоя. Я снова и снова осматривал отряд, лес за нашими спинами, небо… и понял, что нигде нет Морриган. Тело окатил шок, казалось, даже кровь замерла. Только мысли мчались бешеным потоком. — Морриган осталась в Орзаммаре! Её схватили! Или где… где она?! — А и вправду. Я видел, как она салюты запустила, а потом потерялась в толпе гномов. — Тут нигде нет… Морриган! Морриган! — Лелиана пробежалась вокруг несколько раз. — О, нет! Прости меня за всё! — Ты чего? Найдём её. Она ж не глупая, наверняка обратилась какой-то животинкой и убежала. Я схватился за голову. Меня давно не накрывал такой ужас. Всегда, когда я боялся, что Морриган ушла — она оказывалась рядом. Будто чувствовала мои сомнения. Кажется, в такие моменты она даже становилась добрее. Но сколько бы я ни вертелся, ни всматривался во тьму — нигде ведьма не появлялась. Отряд собирался разделиться для поисков: кто-то в Орзаммар рискнул вернуться, кто-то по лесу пошёл. Я не вслушивался. Прижал к груди кольцо, которое она мне подарила. Говорила, что сможем находить друг друга с его помощью. Но я не чувствовал ничего. Или Морриган сняла своё, или вправду находилась в форме животного… интересно, куда во время превращений девалась её одежда и украшения? Неужели перебирались в Тень? Как бы это кольцо и меня в Тень не завело. И пошёл я всё-таки искать её по лесу. Врезались в ноги листья, бился о лицо ветер. Держал клинок перед собой, так и чувствовалась везде опасность. Звал, звал, не боялся даже, что меня скорее найдут волки или разбойники, чем Морри. Что мне терять, когда её уже где-то посеял? Сам и не заметил, когда всю душу этой даме отдал, когда она стала главной мотивацией для жизни и побед. После того, как Орзаммар исторг меня за идею с салютами, я окончательно понял — нет мне там места. А поверхность слишком большая и страшная для созревшего гнома, потому прицепился к первой колючке — и свисаю. И появилась передо мной говорящая собака. — Куда дорогу держишь? — С ноткой злости прогавкала она. — Ничего себе… Говорящая… мабари! — Испуганно пробормотал я, пытаясь вспомнить, когда в последний раз выпивал. — Притворство не к лицу тебе, мой избранный-любимый. — Собака гордо отвернулась. — Да нет, ты точно не Морриган. Она собак не любит. — И вправду. Не люблю. Но чувствую себя паршивой псиной! Последние слова прозвучали, как окончание её бесконечного стиха из диалогов. Будто некий итог всему за жизнь сказанному. Я попытался прикоснуться к её макушке, но собака двинулась вперёд. — Хотел себе мабари с речью человечьей — так вот она, перед тобою. И что ты с нею будешь делать? — Да я ж просто с пьяну шутил, Морри… вернись, пойдём в лагерь поговорим, а? Наши волнуются за тебя. — Я думаю, что суждено мне быть собакой. Далекою от мира, от тебя. — Нет! Не уходи! Это ж Орзаммарские гномы, что с них взять, они на всё обижаются, что им не понятно. — Ты тоже к ним имеешь отношенье. — Уже нет. Я там чужой. Думаю, что мне, что тебе нужно искать своё место в мире. Нас вывели, считай, насильно из родительских гнезд, а тут сразу Мор, куча малознакомых убийц в соседних шатрах, шумят-галдят, а ты не привыкшая. Я ж всё понимаю, душа моя. Сам иногда не осознаю, что происходит. Но сегодня, в Орзаммаре, когда они выгнали тебя, они тем самым окончательно выгнали и меня. Если с коронацией зятя и была надежда, что я там смогу зажить заново припеваючи, то теперь оно мне и не нужно. — Чужой я чувствую себя. Незваный гость на пире мира. Тут прав ты, но не уверена, что всё-таки мне место даже здесь. — Она вновь обернулась ко мне. — Я озверела, будто бы и растеряла всё человечество в себе. Зарыться хочу в шкуру. И бежать. Бежать, кричать, валяться в грязи… Слаба я, Страж, перед такой судьбою. Тебе бы вправду, иль Лелиану, или Зеврана полюбить. — Нет, Морриган. Я вижу в тебе человека. Ты просто запуталась. Слишком многое навалилось. Но если тебе вправду хочется побегать собакой, так бегай, я даже так буду тебя любить. Лишь бы бегала не особо далеко. Соскучусь. -- Так значит я тебе любой мила? -- Конечно, дорогая. Я всегда тебя пойму. Морриган заскулила, поджала лапы, подумала о чём-то… И через пару секунд уже накинулась на меня с объятьями. Думаю, это была далеко не последняя подобная сцена. Но я знал, что будет не просто. В Орзаммаре мне не доводилось влюбляться, к своему стыду я стеснялся даже к проституткам ходить. Но отчего-то всегда знал, что любовь — это про приручение внутренних собак друг друга. Так на деле и оказалось. Меня-то Морри тоже не раз успокаивала, но то уже сюжет для отдельной истории. — Что она, осталась? — Спросила Лелиана, выплевывая листья. — Кажется, да… — Сидящий на её плечах Зевран попытался спуститься. — Пошли к костру, пока нас не заметили. — Всю жизнь так будут. — Девушка стряхнула с юбки ветки и насекомых. — В том её и прелесть.