Неотделимые

В полупустой, словно необжитой, квартире было прохладно. Джи-У сидела на ступеньках, облокотившись на стену, смотря в окно напротив. И без того чёрное небо города с редкими звёздами заволокло тучами. Одинокие снежинки падали, словно манна небесная, засыпая город снегом. Снег падал тихо и медленно, кружась в невидимом танце. Но он не был таким для Джи-У. Она сидела здесь уже который час, голова была совершенно пустой, ни одной мысли. Она смотрела, как падает снег, так внимательно, что не заметила, как он появился в квартире: тихий, окровавленный, безумный. Ган-Дже опустился на колени перед её спиной. Он смотрел на неё так пару секунд, после чего порывисто обнял Юн Джи-У. Девушка даже не вздрогнула, казалось, она была готова к его появлению. Она задержала дыхание, каждая мышца в её теле напряглась. Сейчас её тело было как натянутая струна, готовая порваться в любую секунду. Она не двигалась с места, хоть где-то глубоко внутри ей было страшно. От Ган-Дже пахло кровью, смертями, табаком и алкоголем. — Боишься? — голос До Ган-Дже был хриплым, как будто он не разговаривал уже очень давно. — Ни капли, — Джи-У чуть скосила глаза в сторону, пытаясь хоть немного разглядеть его, но тщетно. — Я никогда тебя не боялась. Перед глазами промелькнула их первая встреча, то, как Ган-Дже улыбался в тот момент, говоря, что его повысили. Это было не сравнимо ни с чем. Он был счастлив. После шести лет Джи-У увидела эту же улыбку вновь. Но он не был счастлив, он был в агонии, безумный, со шрамом на правой стороне лица. Она знала, кто и за что наказал его этим. Ган-Дже выдохнул, зарываясь в волосы девушки. Он обнимал её крепко. После разлуки в пару лет и трудных жизненных ситуаций она стала для него отдушиной. Джи-У отличалась от других девушек своей силой. Именно за эту силу он и хотел её наказать. Та ночь ему запомнилась навсегда. От воспоминаний шрам на лице заныл, и Ган-Дже сильнее стиснул тело Джи-У в объятиях. — Признайся, что боишься меня, — одна рука До Ган-Дже скользнула вниз, касаясь бедра Джи-У, где остался шрам от его ножа. Второй рукой он только продолжал сжимать её. Сейчас объятия больше походили на тиски, он хотел её сломать, сжать, задушить. — Нет. — Джи-У даже не пыталась сопротивляться ему. Возможно, она заслужила всё это. — Мне нет смысла бояться мёртвых, Ган-Дже. Он резко отпустил её. Дышать стало намного легче, хоть запах крови и сигарет разносился больше. Она слышала, как Ган-Дже ходит по комнате, его шаги гулким эхом раздавались по квартире. Он что-то невнятно бормотал, говорил себе под нос. Бормотание перешло в тихий истеричный смех, который с каждой секундой становился лишь громче. Он напоминал смех человека, давно слетевшего с катушек. — Да, я мёртв, и что? — он спустился по лесенке и сел на корточки напротив Джи-У. Она посмотрела на него в упор: всё его лицо было в каплях крови, на ярко-жёлтой толстовке виднелись два красных пятна — места, куда и выстрелила Джи-У. Ган-Дже сжал её руки в своих, холодных, бледных, испачканных кровью руках. Джи-У пыталась не смотреть на него, но не выходило. Взгляд то и дело возвращался к шраму, очерчивал его, медленно выводя ровную линию от ножа, которым парня и полосонул Му-Джин. Не задумываясь, Джи-У высвободила одну руку, прикасаясь к шраму подушечкой пальца. Осторожно, она провела по шраму линию. — Я не смог выбрать, поэтому выбор сделали за меня. Он бесстрастно смотрел в её лицо. Лицо той, из-за которой пострадал и страдал все шесть лет. — Ты это заслужил, Ган-Дже. Ты сам виноват, — Джи-У высвободила и вторую руку. До Ган-Дже снова залился хохотом. Заслужил. Заслужил шрам на пол-лица от самого опасного человека во всей Корее. Он обхватил её лицо ладонями, сдавливая щеки, заставляя смотреть ему в глаза. — Ну а ты заслужила гореть в аду вместе со мной, маленькая Юн Джи-У. Он смеялся, смеялся ей в лицо. Сама смерть сейчас смеялась в лицо Джи-У, девушке, которая переубивала кучу народа и самого Чхве Му-Джина в придачу. Кто, как не она, тоже заслуживает смерти? — А я не спорила с этим, — она даже перед мертвецом храбрится, пытается быть сильной и смелой. Но Ган-Дже знает, что это вовсе не так. Она забитая и забытая девочка. По крайней мере, такой она была в первую их встречу. Ган-Дже отпустил её, став нежно и осторожно убирать пряди волос с её лица за уши. Его глаза скользили по её овалу лица, глазам, очерчивали губы. Тому ублюдку она бы ни за что не досталась. Хорошо, что она отрезала ему член. Возможно, Джи-У предназначена для Ган-Дже. Он хотел лично убить её своими руками. Он бы убивал её медленно, мучая по чуть-чуть. — Раз пришёл мучить, то делай своё дело и проваливай, — Джи-У смотрела на него упрямо, холодно, а в глазах стояли слёзы. — О нет, малышка Юн Джи-У, я твоя совесть, и я буду изводить тебя медленно, — он широко улыбнулся, заглядывая ей в душу. — Таким умницам, как ты, нельзя умирать. Ты ещё помучаешься, Джи-У. Он продолжал гладить её по волосам, осторожно склоняясь к ней. Его холодные, мёртвые губы коснулись её тёплого лба. Такой же невинный, странный поцелуй в лоб, как и тогда, когда её вместе с напарником Пхиль-До поймали отморозки, приспешники Ган-Дже. — Да пошёл ты, — она оттолкнула его от себя, зная, что он ничего не сможет ей сделать. Он снова смеялся, исходил в истерическом смехе и плаче, как сумасшедший. Ган-Дже смеялся, уходя из её поля зрения. Он смеялся так громко, что, наверное, соседи бы вызвали полицию. Только если бы они слышали. Смех в одночасье прекратился, а Ган-Дже исчез, растворился в воздухе, оставляя Джи-У подарок на этот одинокий Новый год – кровоточащую рану на сердце, ворох воспоминаний из страха и нежный поцелуй.