Задворки твоего сознания

Ирэн лежит в луже холодной воды, даже не понимая где находится. Кругом темно и сыро, а ещё очень холодно. Она переворачивается со спины на бок и взгляд упирается в железную дверь. Голова гудит, не давая собраться с мыслями. Огромным усилием воли Ирэн отталкивается от пола, садясь. От холода она вздрагивает, её тело покрывается мурашками. Жёлтое платье, которое она без зазрения совести своровала у одной достопочтенной дамы, давно промокло, сидеть в нём было мало приятным занятием. Пространство вокруг было серым, грязным, по углам виднелась плесень, где-то с потолка надоедающе капала вода, падая прямо в лужи. За дверью послышались шаги, через секунду по ней задребежжали ключи. Ирэн попыталась встать, но головокружение остановило её от этой глупой затеи. В помещение вошёл молодой парень, лет, может двадцати четырёх, как отметила про себя Ирэн. Он оглядел помещение, не останавливая ни на чём взгляд, даже не смотря на пленницу. Наконец, он обратил на неё внимания, садясь рядом на корточки. — Не слишком удобно, наверное? — он улыбнулся ей. «Хмырь грёбанный», — едко подумала про себя Ирэн, но вслух она ему это не сказала. — Да, знаете, совсем чуть-чуть. — она коснулась головы, придерживая её. — Мера вынужденная. — незнакомец коснулся локтя воровки, убирая руку в сторону. — Болит голова? — Вы чертовски проницательны… Сэр, — Ирэн грубо оттолкнула молодого человека. Тот примирительно поднял обе руки вверх, продолжая оглядывать её. — Так понравилась? Незнакомец улыбнулся, кивая головой. Известная лондонская воровка хмыкнула. — Я думаю, будет лучше если вы пойдёте со мной. — молодой человек поднялся на ноги, как истинный джентльмен подавая руку Ирэн. — С незнакомыми людьми куда попало не иду, — она скривилась в отвращении, смотря на него и на его руку. — Так уж и быть… — он осторожно обхватил запястье Ирэн пальцами, поднимая её с пола. — Моё имя Глэстин. «Пальцы жутко холодные, как у чёртового мертвяка!» — пронеслось в неё в голове. За стеной помещения что-то громыхнуло и сердце, да и в принципе душа Ирэн ушли в пятки. Гром. Она жутко боится грозы с детства. Глэстин заметил изменения в ней, после раската грома. Возможно, в голове созрел уже какой-то план. Он вёл её по тёмным коридорам большого дома, иногда на стенах висели картины в позолоченных рамках, на которых были изображены молодые, и не очень, мужчины и женщины, были даже портреты с детьми, держащих игрушки или животных. Идти было тяжело, ватные ноги никак не хотели подчиняться Ирэн. Она знала, что долгое голодание не принесёт ей ничего хорошего, но как будто она могла это изменить. В коридоре было намного теплей, чем в сырой камере, но платье ярко-жёлтого цвета, которое уже потеряло свой первозданный цвет, да ещё и промокшее всё равно нехило морозило тело Ирэн. Наконец, Глэстин остановился. Открывая дверь, он галантно пропустил Ирэн. Комната была в тёплых бежевых тонах, с большой кроватью с балдахином по середине. В углу заботливо был разожжён камин, возле которого стояло кресло в красной бархатной обивке. Глэстин подтолкнул Ирэн чуть ближе к кровати. Она заметила на краю кровати лежащую одежду. «Как мило и заботливо… Херов маньяк». Она вдруг повернулась к нему, осматривая с ног до головы, грозным, колючим взглядом. — Вы какой-то покровитель? — её губы сложились в кривой усмешке. — Нет, госпожа… Ирэн, великая и неуловимая воровка во всём Лондоне. Сердце Ирэн пропустило один удар. Её много кто видел, но она была неуловимой, никому не давалась. Её образ был расплывчат и уважаемые во всём городе полисмены не могли точно понять, кого именно им искать. А тут, какой-то Глэстин, чёрт бы его побрал, так просто произносит её имя. Ирэн развернулась на пятках, шаря глазами по комнате. Ни одного окна, лишь глухие стены и дверь, единственный путь к спасению был закрыт! — А вы чертовски проницательны, господин Глэстин. За её спиной раздался язвительный смешок. Она скрежетала зубами, не в силах что-либо сделать. Она даже не помнит, как оказалась здесь. Этот наглый мужчина, наглый хмырь. Наглый. Наглый. Парой часов ранее Ирэн шла по улице шатаясь, припадая то на одну сторону, то на другую. Из-за треклятого лондонского дождя все сидели по домам. Все, кроме таких же как Ирэн. Многие скитались в поисках хотя бы выброшенной еды, побирались возле пабов, закрытых ларьков. Ирэн и сама была бы не прочь поесть, была готова даже заложить чёртово платье какой-то богачки! Лишь бы проглотить хотя бы кусок хлеба. Она проходила мимо высокого дома, когда вновь громыхнул гром. Дождь залил с новой силой, а свинцово-фиолетовое небо озарилась яркой вспышкой молнии. Ноги Ирэн задрожали, а глаза наполнились слезами. «Неуловимая воровка умрёт голодной смертью, в самый разгар дождя. Какая ирония!» —подумала про себя Ирэн. Ноги совсем перестали её держать, и она упала возле ворот того самого дома. Район богачей всея Лондона был ужасно жесток. Если её и правда найдут мёртвой к утру, то… Просто скинут в канаву. Хватаясь руками за железные прутья ворот, она отчаянно пыталась встать, пройти хотя бы ещё немного. Она видела повозку, приближающуюся к дому. Посмотрела вновь на дом. На своё грязное платье, которое было украдено специально, чтобы походить на «свою», но всё было бестолку. Теперь уже точно. Ирэн погрузилась во мрак. Настоящее время — Вас нашёл мой хороший друг, мистер Грей. Конечно, он не мог распоряжаться моим домом в моё же отсутствие, поэтому… — его спокойный, до издевательства заботливый тон раздражал Ирэн. Она злилась и вскипала. Даже голод отошёл на второй план. — И поэтому некий… Грей… Не придумал ничего лучше, чем посадить меня в эту клетку? — её голос змеиным шепотом разносился по комнате. Человек за спиной вздохнул. — К большому сожалению, мой друг, хоть и обходительный с женщинами… Но с вами решил быть осторожней. У него феноменальная память на лица. Глэстин обхватил руками плечи Ирэн и мягко, но настойчиво повёл её к кровати. Она шла нехотя, потому что сил в теле уже почти не оставалось, но ещё и из-за страха. Вопросы про дальнейшую судьбу заполонили ей голову, она терялась в догадках. Что он сделает? Сдаст стражам закона? Оставит в этом доме, как пленницу? Вереница вопросов без ответов несла её всё дальше и дальше от реального мира, пока её снова не обволокла тьма, приятная, тихая тьма. *** Глаза она открыла медленно, словно боясь. В полутёмной комнате, с бежевыми стенами, единственным источником света был камин. Ирэн обвела взглядом комнату: обстановка пестрела некой богатой пустотой, было всё только необходимое, но до ошеломления дорогое. Она отметила, что её голова покоится на мягкой подушке, тело укрыто теплым и тяжёлым одеялом. С двух сторон кровать была закрыта тканью балдахина. Ирэн лежала не двигаясь, но с любопытством осматривая свои покои. Возле самого камина, полу боком сидел Глэстин, листая огромный фолиант. Его озаряло тёплое пламя, отчего он выглядел волшебным. Он сосредоточенно читал книгу, вдумчиво хмурясь. На пару секунд Ирэн даже почувствовала как краснеют её щеки, когда в голову полезли разного рода… Мысли и фантазии. Она слегка двинулась, привлекая внимание к своей персоне. Глэстин поднял глаза, но на неё не посмотрел. — Леди Ирэн наконец-то проснулась. — его губы тронула лёгкая улыбка, для себя Ирэн отметила появившиеся на его щеках ямочки. Её лицо снова обдуло жаром, но она попыталась никак на этом не концентрироваться. — И теперь я бы хотела… Уйти. — она слегка поднялась в кровати, вдруг обнаружив себя в легкой ночной рубашке. Не понимание. Смущение. Стыд. Злость. Всё это она прочувствовала за пару секунд, и хотела было выдать Глэстину гневную тираду, но резко передумала, увидев его сидящего у изножья кровати. Все слова куда-то разом испарились, оставляя её один на один с ним. Играющее позади него пламя создавала вокруг Глэстина неяркий, красновато-оранжевый ореол, играло бликами на длинных, до плеч, чёрных волосах. Он смотрел на неё не моргая, смотрел в самую душу, а Ирэн пыталась даже не дышать. — Занятный у вас оттенок волос. Должно быть, вы ирландка? — он продолжает улыбаться, наблюдая за Ирэн. Пламя за его спиной подсвечивало её и без того рыжие волосы, превращая их в яркий пожар. — Возможно, — она безучастно пожала плечами, отворачиваясь от его проницательного взгляда. Глэстин тоже немного расстроился, наверное, его вопрос был не к месту. Не надо быть гением мысли, чтобы понять, почему молодая девушка, в дорогом платье, теряет сознание на улице. Сирота. — Кхм, так… — Глэстин прокашлялся, привлекая внимание Ирэн. — Не сочтите за грубость, но… Как вам идея жить у меня? Кров, еда, одежда: всё это будет вашим. — он смущённо опустил глаза, делая вид, словно рассматривает узор на покрывале. Ирэн вспыхнула. Такое предложение было весьма щедрым, но оно точно попало в сердце ножом. Для Ирэн такое предложение было весьма оскорбительным. Она втянула воздух ноздрями, выпуская сквозь сжатые зубы. — Я так похожа на проститутку, господин Глэстин? — она усмехнулась, намереваясь откинуть одеяло. Сил, конечно, у неё нет, но уж лучше умереть в сырой камере, чем опуститься ниже плинтуса. — Уверяю вас, такого рода… Услуги… Мне ни к чему. — он перелез через кровать, оказываясь сверху. Их лица были в пару сантиметрах друг от друга, Ирэн чувствовала его дыхание, а Глэстин вглядывался в её голубые глаза, не в силах оторваться от них. Между ними что-то заискрило и хотелось двинуться друг другу на встречу. Но Глэстин отодвинулся от неё, для Ирэн это стало маленьким уколом разочарования. Он встал с кровати, выглядя несколько сконфужено. — Вы будете просто украшением этого дома. — Украшением этого дома? — она ехидно улыбнулась. — А разве не это делают обычные проститутки в высшем обществе? — Поверьте, я вас не трону, пока вы сами этого не захотите. — он развернулся, направляясь к двери. Открыв дверь, он несколько помедлил. Словно забыв что-то сказать, он повернулся в сторону Ирэн, глядя на неё пару секунд. — Скажем… Как сейчас. Дверь за ним закрылась. Ирэн осталась одна в комнате, где единственным источником света было пламя, горящее в камине. Её щёки пылали, а сердце бешено билось. «Как сейчас…» — подумала Ирэн, вспоминая, как близко было его лицо. *** — Мисс, вы очень слабы, поэтому я не могу ничем помочь. — пухлый мужчина в годах стоял подле кровати, пока Глэстин заинтересовано читал книгу. — Ваших сил сейчас, увы и ах, недостаточно, чтобы вы могли покидать ваше супружеское ложе. Глэстин улыбнулся, уже зная, как покраснела Ирэн. От её реакции мужчина смутился, хмыкнув. — Прошу прощения за мою бестактность. — приподняв шляпу пухлой рукой, он вытер со лба пот цветастым платочком. «Вот так утиралка у тебя, доктор Врач», — ехидно заметила Ирэн, но тут же отдёрнула себя. Она жила у Глэстина в доме уже неделю; и за эту неделю успела сменить четыре ночные рубашки, познакомиться с тем самым «обходительным» с женщинами мистером Греем и даже услышать спор мужчин о её дальнейшей судьбе в этом доме. Грей пытался вразумить своего друга, чтобы тот сдал Ирэн стражам порядка, чтобы её отдали под суд, после которого она будет гнить за решеткой за свои злодеяния. Но Глэстин наотрез отказался и, в прочем, Грей больше к этому вопросу не возвращался. — Но я чувствуя себя вполне здоровой, — она смотрела на приглашенного Глэстином доктора, хмурясь, надеясь заставить его дать добро хотя бы выходить на улицу. — Мисс, — он поднял руку, пресекая всякие разговоры с её стороны, — Врач тут я и я категорически запрещаю вам покидать стены этой комнаты. По словам господина у вас были обмороки, лихорадка! — он специально выделил последнее слово и Ирэн смиренно отвернулась от него, глядя на фигуру, сидящую возле камина. — Это опасно, поймите. Ваш муж хороший человек и он делает всё, чтобы поставить вас на ноги как можно быстрей. Ирэн понимающе кивнула. Дальнейший разговор был для неё не столь интересенведь потом мужчина объяснял Глэстину тонкости ухода за ней. К голодным обморокам Ирэн добавилась ещё и сильнейшая простуда, и, в глубине души она была благодарна хозяину дома за возможность пожить ещё хоть сколько-то в его доме. Её тяжёлая голова опустилась на подушку, а взгляд голубых глаз устремился к огню. Она не заметила как задремала. Дверь в комнату скрипнула, впуская Глэстина внутрь. Он смотрел на кресло рядом с камином, но сердцу хотелось лежать сейчас с ней. Но он только отмахнулся, вновь садясь в кресло. Ирэн, находясь на грани меж реальностью и сном немного расстроенно выдохнула, наконец-то отдаваясь в царство Морфея. *** Спустя два дня Ирэн наконец-то могла спуститься вниз и поесть как человек, за столом. Открытая и залитая светом столовая очень удивила её. — Мне казалось, у тебя в доме нет окон, — с толикой ехидства подметила Ирэн. Глэстин пожал плечами, лишь посмотрев на неё. Уже как два дня, с того самого вечера, как к ней захаживал врач, Глэстин пытался не разговаривать с ней, в комнату тоже заходил редко. В основном, ей помогала его экономка Эбигейл. Милая девчушка, почти одного возраста с Ирэн. По её рассказам, её семья много лет живёт у Глэстина, в качестве именно работников, которым он хорошо платит и в принципе хорошо к ним относится. Ирэн видела рабов, оторванных от семьи, друзей и близких и привезённых с далекого континента, но все они, в основном, были недовольны и были готовы поднять бунт. После неудачного начала разговора, Ирэн решила что любые попытки разговорить его обязательно проваляться. Обедали они медленно, размеренно. В тишине было слышно, как столовые приборы стучат об фарфоровую белоснежную посуду. Видеть его молчаливым, отрешенным было для Ирэн сродни пытке, чему она, конечно же, удивилась. Не говоря ему ни единого слова, она поднялась со своего место, оставляя добрую долю своего обеда не съеденным. Глэстин поднял на неё вопрошающий взгляд, но Ирэн, хоть и видела это, решила просто проигнорировать его. В комнате как всегда заботливо разожжён огонь в камине. Пару дней назад Эби проболталась Ирэн, что господин Глэстин самолично каждое утро и вечер разжигает огонь. Тогда она очень засмущалась, думая об этом весь вечер. Но сейчас, от огня веяло, как бы странно это не звучало, холодом. Словно его разжёг не Глэстин, а кто-то другой. Ложиться спать ей не хотелось. Она медленно прошла к креслу, где по обыкновению сидел Глэстин. Она так привыкла к их молчаливым, уютным вечерам, провела пальцами по спинке кресла, даже не заметив, что дверь за её спиной открылась, впуская хозяина дома внутрь. Подойдя к ней совсем близко, Глэстин обхватил её плечи руками, прижимая как можно плотней к себе. У Ирэн в этот момент в лёгких закончился воздух, всё заполонил собой мягкий аромат, исходящий от мужчины. Она отметила, что сейчас его пальцы были теплыми, даже горячими. Они обжигали её кожу, но ей этого и хотелось. Глэстин зарылся лицом в её рыжие волосы, чуть вдохнув запах лаванды, исходящий от них. Так они и стояли, может минуту, может больше. Ирэн позволила себе повернуться к нему лицом. Его глаза блестели ярче звёзд, а на лице играли блики от огня. — Я думала, что чем-то тебя расстроила. — Ирэн медленно провела пальцами по его щеке вверх, после чего завела руку ему за голову, касаясь волос Глэстина. — После приезда врача ты сам не свой. — Знаю, — он осторожно обхватил её запястье пальцами, поворачивая голову в сторону. Его губы слегка касаются её нежной кожи, от чего Ирэн улыбается; ей щекотно и очень, до колик внизу живота, приятно. Они смотрят друг на друга, обоим хочется утонуть в глазах другого. Глэстин не выдерживает первым: он касается её губ в медленном, вопрошающем поцелуе. Ирэн отвечала ему так же нежно, аккуратно, словно тоже спрашивала разрешения. Обхватывая её лицо руками, он ещё больше подтягивал её к себе. Они целовались мягко, забывая обо всём на свете. Ирэн казалось, что это поцелуй самый сладкий из всех, что когда-либо были в её жизни. Целуясь, они сами не заметили как дошли до кровати. Глэстин осторожно уложил Ирэн в мягкое ложе. Он целовал каждый сантиметр её тела: лицо, шею, грудь. Её тонкие пальчики зарывались в его густые длинные волосы, оттягивая их у корней, от удовольствия от его лёгких, едва заметных поцелуев. Ей вдруг показалось, что над ними не ткань тяжелого балдахина, а настоящее звёздное небо, с миллиардами звёзд на нём, млечным путём, кометами и целыми созвездиями. Глэстин пытался осторожно раздеть Ирэн, раздевая её нарочито медленно, словно оттягивая момент истины. Он любовался её прекрасным телом, в его глазах загорались огоньки, и тут же гасли. Ирэн улыбнулась, откидывая голову назад, ощущая на себе его губы, руки. Он целовал её везде, ощупывал и гладил каждую клеточку её тела. Стянув с себя атласную ленту, которую он по обыкновению каждое утро завязывал по типу галстука, Глэстин завязал ею глаза Ирэн. Она не смогла сдержать выдох, судорожный, мало похожий на стон. Теперь она не видела ни неба над ними, ни его лица и могла только представлять как он выглядит сейчас. Его тёплые пальцы обхватили талию Ирэн, подтягивая ближе к себе. Глэстин выдохнул, с каждой секундой всё больше и больше мучая её желанием. Но мучалась не только Ирэн, но и он сам. Пытаясь взять всё в свои руки, она обхватила ногами его бедра, резко прижав к себе. — А ты слишком нетерпеливая, — улыбнулся Глэстин, смотря на Ирэн во всей красе. — Ну извини, это не я начала… — она усмехнулась и очень жалела, что не может видеть его лицо. — Но могу закончить. — Я закончу сам, спасибо. Немного сжав её талию пальцами, он всё-таки вошёл в неё. Медленно, давая ей время привыкнуть к нему. Ирэн прогнулась в пояснице, желая почувствовать его ещё ближе. Он двигался внутри неё совсем не спеша, растягивая удовольствие до, почти, пытки. Ирэн извивалась. Сладкая мука проникала в разум словно игристое вино, медленно струясь по венам, артериям и даже нервам, которые были оголены и были на пределе. Глэстин ни капли не ускорял своих движений, с любованием осматривая даму своего сердца. Капельки пота на её теле блистали словно ожерелье из жемчуга. Почему-то, Глэстин подумал что надо обязательно подарить ей жемчужное колье. От этой мысли уголки губ поползли вверх, заиграв на лице самой светлой и тёплой улыбкой. Он склонился к Ирэн, ловя её губы своими. Сливаясь в поцелуе с ней, он вжал тело Ирэн своим в мягкую кровать, отчего ей начало казаться, что он почти и не выходит из неё. С каждой секундой движения Глэстина стали более уверенными, быстрыми. С губ Ирэн срывались стоны, которые, возможно, были слышны на весь дом. «Ну и плевать!» На задворках сознания всё ещё крутилась мысль о приличиях, но она в тот же миг была вытеснена мыслями об удовольствии, желание и о Глэстине. Глэстин оторвался от её губ, целуя лицо, спускаясь к шее, к тяжело вздымающейся груди. Им было слишком хорошо сейчас, чтобы останавливаться. Поэтому они не останавливались, даже когда был достигнут самый пик наслаждения. В этот момент они скрепили руки, и, кажется, не размыкали их до самого утра, пока Глэстину не пришлось вставать, чтобы разжечь в их комнате камин.