Ничей

Странный.       Если бы Гин спросили, что она думает об этом человеке, в день, когда она увидела его впервые, она бы ответила, что он странный.       Он пришёл в трущобы, где они с братом даже не жили, а выживали, такой непохожий на остальных. Местные обитатели не особо разбирались в одежде и стилях. Модным и стильным считалось то, что меньше всего порвано и желательно ещё и относительно чистое. Он же казался воплощением чего-то недостижимого: красивый, в чистой и дорогой одежде, он даже пах не потом, застарелым перегаром и вонючим табаком, а чем-то удивительным, терпким и пряным одновременно.       Маленькая Гин цеплялась за одежды брата и с удивлением смотрела на этого странного человека.       – Пойдём со мной, у тебя есть дар и его нельзя закапывать в этом гадюшнике, ты достоин куда большего, – сказал он её брату.       Рюноске стоял, переступая с ноги на ногу. На дворе уже была осень, а у них не было обуви. Если летом это не было столь уж огромной проблемой, то сейчас стоять на земле босиком было холодно.       – А она? – он жестом указал на сестру.       Дазай пожал плечами, давая понять, что это личное дело Акутагавы:       – Как хочешь. Ты же понимаешь, что в этой организации не книгами торгуют?       Брат хмуро кивнул головой. Да, он понимал, он прекрасно понимал, но вместе с тем не менее прекрасно он понимал, что без него сестра погибнет. Да и с ним, останься от и тут, вероятно тоже.       Странный человек забрал их обоих, усадив рядом с собой в машину. Гин осторожно трогала обивку салона, гладкая на вид, между тем она была бархатистая. Тогда юная Гин не знала сколько стоит кожаный салон автомобиля, да и не мыслила она тогда такими цифрами.       – Ой!       Она неаккуратно задела руку своего спасителя. Дазай-семпай улыбнулся и взял её маленькую ладошку в свою. Любой другой бы отдернул руку, реши вдруг такая замарашка прикоснуться к нему, а он нет. Странный. Окрававленый.       Ей приходилось видеть семпая в разных ситуациях, но чтобы в крови... Да ещё и в своей собственной... Это было зрелище столь же неожиданное, сколь и чудовищное.       Рана на голове семпая была перевязана, но даже сквозь бинты просачивалась кровь. Гин не раз приходилось убивать, она научилась делать это быстро и бесшумно, но... Никогда раньше вид крови не пугал так её. Может быть потому что раньше она не видела ЕГО кровь?       – Как он? – на минуту заглянул в комнату Рюноске.       – Спит... – прошептала Гин и осторожно убрала со лба семпая непослушный локон.       Такой бледный... Она то и дело проверяла дышит ли он. Семпай дышал, тихо и еле слышно, но дышал. С тех пор Гин боялась крови. Нет, не всей крови, а только его крови. Чужой.       Это произошло слишком внезапно, по крайней мере для неё. Осаму Дазай покинул портовую мафию.       – Предатель! – рычал Рюноске.       – Не прощу! – вопил Накахара-семпай       А Гин было грустно. Мир менялся и она опять не успевала за ним. Всё то, что казалось ей незыблемым, вдруг опять менялось. Однажды такое уже было, когда они с братом буквально за полгода потеряли обоих родителей и вот опять тот, кто был ей дорог, неожиданно исчезал из её жизни.       А потом ей сказала скзали, что Осаму Дазай вступил в ряды Вооруженного детективного агентства. Это было странно и непонятно. Дазай стоял у самых вершин, практически был правой рукой Мори, что могло заставить его пойти против бывших союзников? Рюноске молчал, Накахара-семпай только ругался на чём свет стоит, а Хироцу-семпай игнорировал вопрос, делая вид, что ничего не слышал.       Гин бродила вечерами вокруг здания ВДА, в надежде увидеть его директора, о котором даже в мафии говорили вполголоса, признавая в нём человека исключительно умного и сильного. Зачем? Она хотела хотя бы раз увидеть за кем пошел семпай, кто оказался для семпая важнее них с братом. Пока однажды он сам не нашёл её в переулке, приставив к горлу острие катаны раньше, чем она успела понять, что за ней следят.       – Гин Акутагава как я понимаю? Чем обязан?       Тогда она ничего ему не ответила, он и сам всё понял. Он не стал убивать её, отпустил, зачем-то подарив напоследок ярко-красный леденец. А она с тех пор тоже предпочитала не упоминать вслух имени Юкичи Фукудзавы, главы ВДА и непосредственного начальника Осаму Дазая.       Осаму Дазай больше не принадлежал Портовой мафии, он стал чужим и ещё более непонятным. Страшный.       Она не должна была тогда следить за Накахара-семпаем, но пошла. В Йокагаме творилось что-то жуткое, люди кидались друг на друга не разбирая кто друг, а кто враг. Всё же выпускать Кюсаку было крайне неосмотрительно. Но она пошла вслед за Накахара-семпаем, зная, что ему предстоит объединиться с бывшим союзником в схватке против Лавкрафта.       Это было страшно. Не то, что представлял из себя Говард Лавкрафт, хотя конечно это как минимум удивляло. Не то, что она впервые увидела истинную способность Чуи Накахара и зрелище было довольно впечатляющим. И даже не то, как одним касанием Дазай вернул семпая в привычное состояние. Страшным был его взгляд. Так смотрит человек, давно привыкший вглядываться во тьму и научившийся различать все её оттенки. Наверное, у неё такой же взгляд когда она идёт убивать. Ничей.       Она бы хотела, что бы он принадлежал ей и только ей. Чтобы не делить его даже с горячо любимым братом. Но разве такие люди как Осаму Дазай принадлежат хоть кому-то?       Он мог быть своенравным, язвительным, жестоким, бесконечно одиноким, но он не мог быть ни "её", ни даже Накахара-семпая, хотя, последнего, кажется, это угнетало ни чуть не меньше чем её саму. Да и брата тоже. Такие как Дазай не приручаются, а потому Гин даже не мечтала. Тем более, что любовь слишком непозволительная роскошь для неё и Гин молчала.