Молчание

В первый раз Олег целует Алтана неожиданно даже для самого себя. Он заезжает за Алтаном, пока тот завтракает. Они не опаздывают, просто Волков предпочитает перестраховаться и не подъезжать впритык. Алтан печатает что-то в телефоне, шаря ладонью по столу, чтобы взять наконец вилку и начать есть. Олега такой фигней не удивишь. С задротством его знакомить не надо, он провел все детство рука об руку с Сережей Разумовским, правда, телефонов тогда не было, их заменяли книги. С тем Олег не виделся с ухода в армию. Сейчас Сережа занимает трон в своей цифровой империи Vmeste, ему не до старых друзей. До Волкова только долетают осколки его скандалов. Пару месяцев назад Разумовский баллотировался куда-то там и, кажется что-то там хотел в очередной раз в Питере накуролесить, но его не пустили. К чести Алтана, до бытовой инвалидности Серого ему как до Меркурия на мопеде. Алтан забавно морщится и потирает кончик носа. Он выглядит невыспавшимся и недовольным, поэтому Олег молча дожидается и пьет кофе. Молчание, как и новая работа, его устраивают. Алтан переводит на него взгляд, затем смотрит на часы. Спешить некуда. Хотя, Олег бы с радостью заморозил этот момент и жил в нем вечность.  — Ты рано, — Дагбаев кладет телефон на черный блин беспроводной зарядки, и та загорается алой пентаграммой, как в каком-нибудь Сверхъестественном. Новая игрушка. Алтан смотрит на это с каким-то детским восторгом во взгляде, хотя и делает вид, что все это не носило исключительно демонстративный характер. Не будет же он тащить Олега за ручку, чтобы показать «смотри, что я купил». Алтан пьет антидепрессанты и наблюдается у психотерапевта. К клану он имеет отношение только формально. Лишь изредка и неохотно выполняет поручения сестры, все остальное время выдумывает себе занятия самостоятельно: анонимная благотворительность, попытки (благо, пока еще не очень активные) играть в политические шахматы. Однако, впервые попав в его оранжерею, Олег сразу понял, где лежит та самая настоящая одержимость. Было в этом что-то такое взвешенно-наивное и трогательное. Их знакомство вышло очень спонтанным. К кендо и его философии Волков всегда был равнодушен, как и к любой другой восточной борьбе, однако летом у друзей случился какой-то супер-пупер гранд турнир. Вернее, случился он у их взрослой дочери. Она, вроде как, ждала этого едва ли не всю жизнь. С Макаровыми Олег познакомился после возвращения в Россию. Не то чтобы ему сильно хотелось видеться с родственниками Вадима, но просьба есть просьба. И никогда не знаешь, какая станет последней, тем более тогда тот опять ради бабок рванул куда-то в самую задницу, но с ангелом-хранителем ему явно пока везло. Пока Олег подрабатывал охранником при больнице, в которой Лера проходила практику, виделись они с ней довольно часто. В последний раз ходили на какой-то трэш в кино и умиротворенно смотрели на то, как разлетаются залитые бутафорской кровью манекены. Олегу понравилось. Лере, в принципе, тоже. Но работу Волков менял часто. Как там говорилось в стихотворении? «Можно забрать солдата с войны, но как быть с войной внутри»? Ответа на этот вопрос за годы Олег так и не нашел. Быть лучшим на поле боя — это благословение на войне и проклятье, когда с нее возвращаешься. Кендо видится Волкову видом спорта комичным и слишком театральным. Бокс кажется ему честнее. Но Лере, определённо, подходило именно кендо. На том самом турнире Олег и знакомится с Алтаном. Вернее, это их знакомят. Узнает того первой Лерина мама и осторожно трясет за плечо со словами «Алташа, как ты вырос». Алташа сначала долю секунды выглядит растерянным, но быстро берет себя в руки и даже улыбается, но улыбка выходит кислой. Так улыбались Волкову бывшие одноклассники, случайно сталкиваясь с ним в магазинах и на улице. Алтан дает отмашку кому-то у трибуны. Для посторонних это кажется просто нервным жестом, но Олег видит, как одетый в штатское мужчина поодаль сразу после этого растворяется в толпе. С этим лучше не шутить. Алтан и Лера познакомились в секции кендо, учились в одной школе, затем их пути разошлись. Их мамы были близкими подругами. После смерти матери Алтан переехал в Гонконг, и с тех пор они с Лерой и его семьей не пересекались. Правда, какое-то время на них работал Вадик. Где того мотало сейчас и за какими химерами он гонялся на этот раз, Олег уже не знал. Хотя, судя по всему, тот все еще был в Гонконге. Волков надеялся, что Вадим там икает и рефлексирует. Как-то так все и началось. Алтан снова переводит взгляд на Олега. Сколько у них разница в возрасте? Лет восемь? Волков такой уравновешенный, спокойный. Алтана эти качества цепляли. Вадим был стихийным бедствием, благо, работать с ним ему долго не пришлось, но за те пару недель Дагбаев уяснил, что, если Дракон молчит, значит задумал какую-то пакость. Общаться, правда, с ним было тоже не особо приятно — как с болтливым таксистом, пытающимся тебя разговорить. В общем, оба стула были так себе. У Алтана складывалось впечатление, что его семья завела булгаковского домового-переростка вроде кота Бегемота. Знаете ли: Достоевский бессмертен! Покидал Гонконг Алтан с чувством удовлетворения от мысли, что в ближайшее время с Вадимом не увидится. Питер манил его уже не первый год, но выбираться выходило лишь изредка — навестить фамильное кладбище. Почему-то последние несколько поколений его семьи, несмотря на постоянные кочевания из страны в страну, предпочитали умирать именно здесь. Олег, в отличие от Вадима, молчал как-то весомо и печально. Пару дней назад, когда тот отвозил его на кладбище, Алтан в атмосфере этой какой-то (будто по учебнику литературы) «исконно-русской» печали впервые за долгие годы позволил себе слезы. Появилось даже какое-то иррациональное желание пообниматься с березой. Олег молчал, видимо, думал о чем-то своем — волчьем. Его присутствие было практически неощутимо. Когда они вышли с кладбища, и Волков привычно закурил у машины, Дагбаев попросил у него сигарету. В последний раз он курил на этом месте шесть лет назад. Круг замкнулся. Алтан чувствовал, как с сигаретным дымом выдыхает что-то болезненное, все эти годы прочно сидевшее в его груди. Кажется, эта поездка их сблизила, хотя Алтан и не очень понимал, каким образом и насколько. Их дуэт вообще был исполнен какого-то особого равновесия и покоя. Дагбаев бы, наверное, даже сказал, что они хорошие друзья, но с легкой обреченностью ловил себя на том, что этого мало. Хотелось, чтобы, как у Сапковского, «не предназначение, а нечто большее», но романтик в нем умер уже давно. Вернее, Алтану бы очень хотелось, чтобы он умер. Последние полгода были самыми умиротворенными в его жизни после начальной школы. С Волковым они поездку на кладбище не обсуждали, но что-то в нем в тот день поменялось (или Алтану хотелось думать, что поменялось), поэтому, когда Олег, пододвинувшись, осторожно коснулся его щеки своими сухими после мороза губами, Алтан задержал дыхание. Волков, кажется, тоже не дышал, как какой-нибудь готовящийся нажать на курок снайпер. Алтану подумалось, что он бы хотел ощутить его дыхание на своей коже. Алтана так не касались, наверное, с детства, когда его расцеловывали мама и сестра. Далекое, смутно знакомое ощущение нежности. Это не казалось неловким, что-то во всем этом было такое предельно правильное, хотя сердце и пропустило удар. С Волковым ему не приходилось выставлять личные границы — тот не пытался их нарушать, поэтому Алтану не хотелось агрессивно защищаться. Он почувствовал, как против воли улыбается, и повернулся, встречаясь с Волковым взглядом. Глаза у того чёрные, смотрит он как-то несколько отстраненно, но в то же время внимательно и немного (совсем чуть-чуть) нежно. Алтан касается его шеи ладонью и зеркально возвращает поцелуй. Щека у Олега шершавая, но это даже приятно. Тот прикрывает глаза. Ему приятно. Когда Алтан отстраняется, Волков усмехается, выдавая самому себе краткое, но слегка польщенное «Ладно». Алтану кажется, что он впервые видит его искреннюю улыбку. Возможно, то же самое Олег может сказать и о нем.  — Ешь, нам пора ехать, — Волков понижает голос. Сигаретами не пахнет — сегодня ещё не успел просмолиться. Алтан медленно кивает и нехотя отстраняется, прикусывая нижнюю губу. Выглядит это, судя по всему, провокационно, потому что Олег замирает в момент, когда собирается встать. Вместо этого он снова склоняется вперед и прижимается к губам Алтана своими. Поцелуй выходит совсем не таким, как два предыдущих — какой-то слишком откровенный, мокрый и немного злой. Очень много в них обоих накопилось за последние годы, чтобы это было иначе. Алтан отстраняется первым и напоследок очерчивает кончиком языка контур чужих губ. В тишине слышит, как Олег тяжело сглатывает.  — Дай мне десять минут. Волков медленно кивает, в один глоток допивает кофе и уходит. Алтан ловит себя на том, что улыбается. На улице начинается снегопад.