С Рождеством, профессор Малфой

Драко Малфой не знал точно, когда это началось. В любом случае его пугали собственные чувства. Когда он ехал в Хогвартс по приглашению Макгонагалл, он лишь хотел хоть как-то изменить свою жизнь. Начать сначала. После войны его существование стало невыносимым. Хотя оно и до этого не было приятным, но все же была призрачная надежда на то, что все будет иначе. Но позже Драко понял, что какая бы сторона ни одержала победу, он сам останется в проигрыше при любом раскладе. Победи в войне Волдеморт — мир жил бы в постоянном ужасе, продолжались бы убийства маглов и просто неугодных Темному Лорду людей. А убийцами бы выступали такие, как он — Пожиратели Смерти. Его бы никто не спрашивал, его бы заставили убивать. И не простили бы промах, как тогда, на Астрономической башне в день смерти Дамблдора. Ему бы пришлось убивать, в то время как сердце разрывалось бы на части от мольбы о пощаде очередной жертвы перед ним. Если бы победил Поттер, Малфоя бы судили за пособничество Волдеморту, он стал бы изгоем. Таким же ненавистным для всех, как маглы для темных волшебников. Его бы никто не простил, никто не понял. Для Драко оба варианта означали поражение. Но к счастью для Англии и не только, добро победило, и мир перестал содрогаться от упоминания Волдеморта и многочисленных смертей. Но Драко эта победа не принесла ничего хорошего. Его родителей осудили; Люциуса отправили в Азкабан, а Нарциссу сослали из страны. Имущество конфисковали. Драко остался совсем один, и первое время он не понимал, как ему со всем этим справиться. В какой-то момент он пожалел, что его не посадили, как отца, потому что жить на свободе он не хотел. Не было толку от этой свободы. Каждую ночь ему хотелось выть от собственного бессилия. Он научился плакать. Подушка впитала в себя столько слез, сколько не видели вокзалы. Малфой остался без средств к существованию, без друзей, без надежды. Теперь, когда все чествовали победителей, в мире не осталось места для него — никчемного, слабого, не сумевшего вовремя сделать правильный выбор. Его не брали на работу, он жил на крошечное пособие, которое выделило Министерство. Драко иногда казалось, что нищие на паперти получают больше. Но выбора не было. Спустя полгода после окончания войны Драко понял, что в магическом мире ему не дадут спокойно жить. Нужно было осознать это раньше, но лучше поздно, чем никогда. Он перебрался в магловскую часть Лондона и снял крошечную квартирку, едва ли лучше той, где он жил перед этим. Хозяин был пьяницей и в качестве залога принял золотой кулон матери, который Малфой успел забрать из мэнора прежде, чем у них все отобрали. Этот алкаш был готов принять в качестве оплаты все, что можно пропить. Драко надеялся, мама его простит. Он устроился на работу официантом; его познания в алкоголе и подаче блюд произвели впечатление на руководство, но он не стал уточнять, откуда все это знает. Они бы все равно не поверили, что он — некогда бывший аристократ, которого обслуживали эльфы, на обеденном столе которого всегда было с десяток блюд, а стоимость алкоголя, который он пил, могла бы покрыть месячный взнос за жилье. И хоть по долгу службы ему приходилось постоянно контактировать с людьми, чего он не любил, ему начала нравиться такая жизнь. Хотя бы потому, что он стал неплохо зарабатывать. Удавалось даже копить. Он переехал на другую квартиру, которая не напоминала конуру, стал лучше одеваться. По утрам ему все меньше хотелось умереть. Перед работой он шел на пробежку — это отгоняло непрошенные мрачные мысли и поднимало настроение. Драко познакомился с таким чудом техники, как музыкальный плеер, и занятия спортом стали особенно желанны для него. В такие моменты все заботы казались ему незначительными, он ощущал себя свободным. Пусть и ненадолго, но все же. Драко начинал чувствовать себя человеком. Таким же, как все. Но жизнь среди маглов оставалась ему чуждой, а душа тянулась в другой мир, тот, волшебный, куда путь ему был заказан. В какой-то момент это стало единственным, что угнетало его. Поэтому, когда он получил письмо от Макгонагалл с просьбой стать преподавателем в Хогвартсе, его радости не было предела, как много лет назад, когда отец подарил ему первую метлу. Но это было лучше, чем метла. Чем тысячи метел. Он обещал себе, что будет сдержан, не покажет, сколько это письмо значит для него. Не хотел терять лицо. Он ведь по-прежнему Малфой. И останется им до конца дней. Когда Драко только приехал в Хогвартс, он надеялся, что сможет полностью отдаться работе. Макгонагалл назначила его на должность преподавателя Трансфигурации, ведь совмещать обязанности директора, декана факультета и еще преподавать она была уже не в силах. Минерва верила в Драко, и было очевидно, что она не придает значения его прошлому. Она всегда трезво рассуждала и отличалась добротой, и, хоть Малфой не был ее любимым учеником, она верила в его силы и способности. Она крайне рассчитывала на него. И он не подвел. Драко с первых дней отдавался работе со всем энтузиазмом, он жил тем, что делает. Он не мог себе позволить потерять это место. Но один из сентябрьских дней на занятии у седьмого курса заставил его сомневаться. В уверенности в своем профессионализме. И в дружбе с головой. Потому что не мог себе объяснить, почему постоянно тянется взглядом к одной из своих студенток. Гермиона Грейнджер. Ее вьющиеся волосы отливали бронзой, когда на них из окон падал свет осеннего солнца. Она практически всегда знала, что нужно делать, но в моменты раздумий хмурилась, позволяя маленькой складочке пролегать между бровей. Когда она записывала что-то на пергамент, всегда проговаривала это одними губами. Когда была довольна собой на уроке — закусывала нижнюю губу, подавляя улыбку. А ведь у нее красивая улыбка. За время всех занятий, что он вел у ее курса, Драко подметил столько деталей, что можно было бы утверждать, что он неплохо ее знает. Хотя они не общались вне класса. Драко впервые за несколько месяцев снова стало страшно. Жизнь не готовила его к тому, что все его мысли будет занимать ученица, а не лекции и пергаменты с эссе от студентов. Ему так льстило то, с каким жаром она отвечала на его занятиях, задавала вопросы и просто смотрела на него с интересом, словно он для нее не безликий преподаватель. Потому что большинство учеников кидало на него опасливые взгляды или взгляды презрения, ведь он тот самый, чье предплечье теперь навсегда изуродовано темной меткой. Для Гермионы это все будто не имело значения. Он замечал ее скромную улыбку, обращенную к нему, когда он хвалил ее. Драко стало интересно: всем ли профессорам она так улыбается? Чем больше он думал о ней — просыпаясь утром, перед сном, в перерыве между лекциями, на обеде или совещании преподавателей, — тем больше он избегал любой возможности показаться из собственной комнаты во внеучебное время, чтобы лишний раз не встретиться с ней. И вроде бы получалось — они действительно мало пересекались. Поначалу это его успокаивало, вселяло уверенность. Ведь, чем реже они будут видеться, тем меньше вероятность, что его внимание к ней усилится. Но Гермиона, видимо, решила его добить и попросила дать ей тему для проекта по его дисциплине. Который, к слову, они должны были обсуждать с ней дважды в неделю. Это было и подарком, и проклятьем одновременно. Когда она в очередной раз приходила к нему в кабинет и увлеченно рассказывала о том, что ей удалось найти в библиотечных фолиантах, Драко, как помешанный, смотрел на ее коленки. Голые коленки. Гермиона всегда приходила в юбке. Малфой сотни раз видел ее в Большом зале, в коридорах после занятий, и тогда на ней были джинсы. Но к нему Грейнджер заявлялась исключительно в своей клетчатой, выше колена юбке, дразня обнаженными ногами. Когда она садилась, подол приподнимался, оголяя кремовую кожу бедер. Но Гермиона упорно не замечала того, насколько высоко задиралась ее юбка. Она вообще ничего не замечала, кроме своих вдоль и поперек исписанных пергаментов. После нескольких таких встреч у Драко поехала крыша. В один прекрасный вторник после встречи с ней Драко не пошел на ужин — он заперся в душе и ублажал себя. Впервые за несколько месяцев. Он всегда считал самоудовлетворение низостью и слабостью, и была бы его воля, он бы никогда подобным не занимался, но отсутствие секса мало способствовало тому, чтобы не помогать себе снять напряжение самостоятельно. И он всеми силами пытался останавливать себя от подобного, но не всегда получалось. Не вышло и в этот раз. Уже почти год у него не было секса. И мысли о том, какого цвета трусики он увидел бы, если бы задрал эту ее дурацкую юбку, заставили его самоконтроль, находящийся где-то на краю пропасти, упасть в эту самую пропасть, разбиться вдребезги и покинуть Драко насовсем. Он кончил трижды за тот вечер. И поклялся себе, что больше не притронется к своему члену. Драко казалось, что таким образом он порочит девичью честь. Честь той, которая всегда скромно улыбалась ему, даже не догадываясь, что он мечтает делать с ней неприличные вещи на парте в классе, на подоконнике в коридоре и еще много где. Стыдно признаться, но даже в общественном туалете не отказался бы. Как-то в субботу, во время посещения Хогсмида, Драко зашел в «Три метлы» быстро пропустить стакан сливочного пива. Но его планы слегка изменились — к нему подсел коллега по Хогвартсу, такой же молодой, преподающий одну из новых, введенных только в этом году дисциплин, один стакан превратился в три, причем третий был наполнен далеко не сливочным пивом, а огневиски, и через час ему уже понадобилось в уборную. Он решил, что ему пора заканчивать эти посиделки, ведь он провел в баре уже гораздо больше времени, чем планировал, и к тому же он чувствовал, что начинает пьянеть. Малфой слишком давно не пил алкоголь, и поэтому стакана забористого огневиски ему хватило, чтобы ощутить, как горят щеки, как расслабляются мышцы и как затуманивается взгляд. На сегодня точно хватит. Он быстро умылся и промокнул лицо салфетками. В отражении зеркала над раковиной он увидел молодого розовощекого парня, глаза которого были подернуты дымкой. Драко тут же вспомнил, почему редко употреблял алкоголь. Находясь под градусом, он часто хотел секса. Скорее всего, если бы у него была постоянная партнерша, то был бы и регулярный секс, и, соответственно, желание им заниматься не преследовало бы его с такой частотой. Но девушки у него не было, как и интимной близости, а алкоголь только все усугублял. Тем более теперь, когда в его фантазиях присутствовал вполне конкретный образ вполне конкретной студентки. Малфой решительно отогнал от себя навязчивые, но такие приятные мысли и вышел из уборной. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, которая всегда громко захлопывалась, если ее не придержать. И, развернувшись, сделал шаг вперед по слабоосвещенному узкому коридору, ведущему в зал. Драко слишком поздно распознал звук женского голоса где-то совсем рядом и не успел опомниться, как в него со всего размаху врезалось хрупкое женское тело — перед этим девушка что-то крикнула вслед уходящим однокурсницам, совершенно не смотря перед собой. Драко молниеносно схватил ее за талию, смягчая силу удара о собственный торс, и прижал к стене. Он бы не сделал этого, если бы не почувствовал знакомый запах персика. Так пахла только Гермиона Грейнджер. Голову обдало жаром, когда он опустил взгляд на ее приоткрытые от неожиданности губы. Она едва дышала и не шевелилась. Не отстранялась от него. И этот факт приятно удивил Драко. Он, словно под гипнозом, медленно наклонялся к ней, все так же сжимая ладонями девичью талию, мечтая забраться руками под тонкую водолазку. Гермиона облизнула губы и прикрыла глаза, а Малфой шумно сглотнул. Сердце зашлось в бешеном ритме, грозясь пробить грудную клетку. Гермиона, ты же умная девочка. Останови меня! Но она не останавливала. Она терпеливо ждала, закрыв глаза, когда губы профессора, наконец, коснутся ее. Драко понимал, что сам остановиться уже не сможет. Еще пара секунд, и он поцелует свою студентку, черт возьми! Он уже ощущал ее дыхание на своих губах, практически чувствовал их вкус, когда они оба услышали голоса — кто-то приближался к уборной. Драко рывком отпрянул от Гермионы, больно ударившись лопатками о противоположную стену. Грейнджер будто приросла к месту и наблюдала за ним своими распахнутыми от ужаса карими глазами, когда он оттолкнулся и, слегка пошатываясь, направился прочь из коридора, игнорируя вопросительные взгляды девушек, только что появившихся около уборной. Они крикнули вслед что-то вроде: «Профессор, с вами все в порядке?». Конечно, он, мать его, не в порядке. Но Малфою было не до объяснений. Нужно было скорее убираться прочь. На свежий воздух. Подальше от этого бара. Подальше от нее. Драко твердо решил, что будет делать вид, будто ничего не произошло, не заговорит с Гермионой об этом. Сделает все, чтобы было ясно — та ситуация была ошибкой и никакого значения не имеет. Он старался выглядеть безразличным, надевал маску мертвенного спокойствия, как учила тетушка Белла. Строил защитную стену по камушкам, скрупулезно укладывая их один на другой. И вроде бы получалось. Грейнджер не старалась словить его и начать разговор, не бросала на него двусмысленных взглядов, словом, поняла его посыл и тоже делала вид, что это не она облизывалась перед ним, забывая дышать в ожидании поцелуя. Малфой успокоился. Значит, все произошедшее в том злосчастном тесном коридоре действительно ничего не означает. И ни к чему здесь объяснения. Страх того, что их могли застукать, ежедневно преследовал Драко, и он всерьез думал о том, что нужно забыть о своих чувствах, пока все не зашло слишком далеко. Не смотреть на Грейнджер без необходимости. Не реагировать на нее без необходимости. Не прикасаться к ней без необходимости. Но проблема была в том, что необходимость он ощущал почти каждой своей клеткой. Этому списку впору было висеть на входной двери в его комнату, чтобы каждый раз перед выходом он помнил, что не должен делать ни при каких обстоятельствах. Заботливо и не без усилий выстроенная им стена между ними помогала, но Гермиона и тут смогла найти способ, чтобы вновь пошатнуть его самоконтроль, который и так уже давно дышал на ладан. Во время патрулирования коридоров вечером Драко наткнулся на парочку целующихся подростков в одной из ниш. Это был не первый раз, когда он застал студентов за этим занятием, и Малфой уже приготовился озвучить заученную речь о снятии очков с факультета, но заметил знакомые каштановые пряди. В этот раз нарушительницей порядка была Гермиона Грейнджер. Она будто нашла камушек в самом основании стены, маленький, на котором держалось все, и просто вытащила его. И стена рухнула с грохотом, погребая под своими обломками остатки самообладания Малфоя. Кормак Маклагген оторвался от Гермионы и обернулся, и в тусклом свете настенных ламп Драко увидел его влажные от поцелуя губы. Малфой, словно гиена, хотел наброситься на него и разодрать в клочья. Но, к сожалению, он не имел на это права. На Грейнджер в тот момент он даже не хотел смотреть. Драко старался не допускать мыслей, что у нее кто-то есть и она имеет право делать с ним все, что пожелает, хотя это было очевидно, что у такой девушки просто обязан быть ухажер. Но видеть это своими глазами оказалось ему не по силам. Потому что он сейчас мечтал оказаться на месте этого заносчивого гриффиндорца. Он накричал на них, хотя обращался он больше к совершенно испуганному парню, назначил Кормаку две недели отработок и снял целых пятьдесят баллов с Гриффиндора. А Грейнджер? Грейнджер он не сказал ни слова и удалился дальше по коридору, размахивая подолом мантии. Он не выдержал бы, если бы ему пришлось видеть ее еще и на отработках в течение месяца. С него хватит и проекта. Пусть Маклагген ответит за этот проступок. За то, что нагло лапал ту, к которой сам Малфой мечтает прикоснуться уже не один месяц. Драко не знал, почему не посмотрел на нее тогда, в коридоре. Возможно, он испугался, что Гермиона увидит в его взгляде то, чего не должна видеть, — ревность. Хотя его злость можно было списать на обычное негодование по поводу нарушения режима, но Малфой знал, что Гермиона умна, и она уже наверняка задумалась о том, почему с факультета сняли пятьдесят баллов вместо десяти и почему Кормаку назначили отработку. Ведь за это никому не назначали отработку. И почему отработку не назначили тогда уж и ей тоже. Не хотел Драко, чтобы ответ на эти вопросы Гермиона прочла в его глазах. Отныне на внеклассных встречах по поводу проекта Драко, когда в очередной раз напарывался взглядом на неизменно обнаженные коленки, старался вспоминать ее безразличие после того инцидента в «Трех метлах», недавний вечер, руки Маклаггена, сминающие девичье тело. И мысли о том, что уже есть кому залезать под эту юбку, немного остужали его пыл. Тебе ничего с ней не светит. И никогда не светило. В конце концов, если между ними что-то случится, и не дай Мерлин об этом кто-то узнает — их обоих вышвырнут из школы. Им категорически нельзя иметь никаких связей. Тем более половых. Надо успокоиться. Предстоящие праздники радовали не атмосферой, а тем, что ученики уедут домой на каникулы, соответственно, и Гермиона тоже. А значит, он не увидит ее почти две недели. Почти две недели без ее улыбки, копны каштановых кудрей и голых коленок. Слава Мерлину, теперь эти коленки он будет видеть только на общих занятиях. Проект был успешно защищен. Больше никаких внеклассных встреч. Пообедав, Драко направился в свою комнату, радуясь, что Хогвартс-экспресс вот-вот отправится с платформы и увезет с собой причину его постоянного возбуждения. Он намеревался почитать, или выпить чаю, или, может, он решит прогуляться. Он еще не определился. Но у самых дверей в комнату его окликнули, и кровь застыла в жилах. Только не это. — Профессор Малфой! Драко медленно обернулся, стараясь придать себе безразличный вид. — Да, мисс Грейнджер? Драко искренне надеялся, что Гермиона просто решила лично попрощаться с ним перед отъездом. Хотя это глупо, ведь они не подружки. Пожалуйста, Гермиона, иди на платформу. Поезд не будет тебя ждать. — Дело в том, — твердо начала она, но ее уверенности хватило ровно на три этих слова, и Гермиона, прочистив горло, заговорила на тон тише. — Моя мама прислала мне вишневый пирог к Рождеству, а все девчонки разъедутся по домам. Поэтому я бы хотела… — она, не отрываясь, смотрела на Драко и ковыряла пальцами заусенцы, что означало — Малфой это знал — она нервничает. И он занервничал вместе с ней, предчувствуя продолжение фразы. — Я бы хотела угостить вас. Последние слова Гермиона выпалила на одном дыхании и уставилась на своего профессора, не моргая. Драко молчал, перестав что-либо понимать. Стоп. Она что, не едет домой на каникулы? Грейнджер восприняла его молчание как намек продолжать, и добавила: — Я могла бы зайти вечером после ужина. — Малфой нахмурился. — Впрочем, извините. Дурацкая идея. Она махнула рукой и развернулась, чтобы уйти, но Драко моментально среагировал и тут же бережно взял ее за локоть, разворачивая к себе. — Это хорошая идея, мисс Грейнджер. — Гермиона опустила взгляд на его ладонь, все еще мягко обхватывающую ее локоть, и Драко быстро отдернул руку. — Я буду рад вашему угощению. Заходите, когда будет удобно. Надо ли уточнять, что все оставшееся до встречи время Драко был словно на иголках. Он понятия не имел, как должен пройти вечер. Неужели она собирается прийти к нему в гости и пить чай с пирогом? Ведь если бы она хотела просто отдать угощение, она бы не спрашивала заранее, верно? Но как ей хватило смелости предложить такое? Неважно. Малфой балансировал где-то между безграничной радостью и нервным срывом. Он давно не был с девушкой наедине. Не представлял, о чем с ней говорить. Он — профессор, а она — его ученица, и эта встреча не изменит положение вещей, когда Грейнджер переступит порог его комнаты. Лучше бы она просто оставила свой пирог и ушла. Так было бы проще. Но хотелось ли Малфою, чтобы все было проще? Определенно, нет. Что ж, она сама это предложила. Кто он такой, чтобы отказывать? Никого еще не судили за чаепитие с учениками. Проблема была только в том, что на этом чаепитии они будут лишь вдвоем. В девять часов вечера раздался стук в дверь. Драко засуетился и быстро окинул взглядом помещение, будто бы он успевал что-то изменить, если бы заметил. Но менять было нечего. Все было безукоризненно, ведь он готовился, словно к нему должен был зайти сам Министр магии. — Добрый вечер, профессор. И она снова в юбке. На этот раз Гермиона надела, видимо, самую короткую из всех. Также на ней был укороченный лавандовый кардиган, а под ним виднелась белая майка, и Драко на секунду подумал, что Гермиона не надела лифчик, так как ему показалось, что под тонким слоем одежды он увидел выступающие напрягшиеся соски. Но Малфой быстро отогнал эти мысли, решив, что ему померещилось из-за его долгого воздержания. И вообще, его не должно волновать наличие или отсутствие лифчика на Грейнджер. Они собираются всего лишь пить чай. — Проходи, Гермиона. Драко раскрыл дверь, приглашая. Она осторожно вошла и осмотрелась. Комната напоминала гриффиндорскую гостиную, только стены были на тон темнее, а окна чуть меньше. В дальней стене была дверь, очевидно ведущая в спальню. Горели бра, едва слышно потрескивал камин, почти напротив которого располагался диван и маленький деревянный столик. На нем уже стоял старенький металлический френч-пресс и две фарфоровые чашки на блюдцах. Гермиона поймала себя на мысли, что атмосфера напоминает ей романтическую. Свет казался слишком приглушенным. А профессор явно готовился к встрече — от него приятно пахло парфюмом, и он уложил волосы. Она аккуратно поставила коробку с пирогом на столик и присела на край дивана. — У вас очень… уютно, — она замялась. Гермиона не знала, с чего начать беседу, и Драко, как назло, молчал. — Я включу свет, — он спохватился и потянулся к выключателю у двери, но Гермиона подняла руку в останавливающем жесте. — Не нужно. Так вполне комфортно. Давайте пить чай. Он сдержанно кивнул и из буфета взял нож и пару тарелок. В молчании они провели несколько минут, пока он аккуратно разрезал пирог. Гермиона не отводила глаз с его предплечий, вид на которые открывался из-за закатанных рукавов черной рубашки. Едва заметны были выпуклые голубоватые вены. Драко на секунду отвлекся и посмотрел на нее, и они обменялись неловкими улыбками. Она наблюдала, как он подносит кусок ко рту и откусывает, и с трепетом ждала его реакции. Несмотря на то, что пирог пекла не она, волнения не убавлялось. Драко резко посмотрел на нее, распахнув глаза, отчего она слегка съежилась. В голове пчелиным роем бились предположения о том, что это невкусно, у него аллергия, или он просто не любит вишню. Но вопреки ее мрачным догадкам Драко воскликнул: — Гермиона, это потрясающе! Твоя мама чудесно готовит! Гермиона лишь улыбнулась и тоже откусила кусочек, по-прежнему наблюдая за ним, ища в его взгляде намек на ложь. Но, судя по всему, профессор не врал. — Почему ты не поехала на Рождество домой? — вдруг спросил он. Очевидно, этот вопрос застал Гермиону врасплох, что вызвало подозрения у Драко, и она торопливо поставила тарелку с пирогом на столик, а затем нервно стряхнула с губ несуществующие крошки. — Родители собрались праздновать Рождество в Ирландии с нашими родственниками. Но я не очень люблю их компанию, поэтому уговорила маму и папу позволить остаться здесь. — Драко кивнул. — А вы сегодня разве не должны быть на вечеринке для преподавателей? — Я заглянул туда совсем ненадолго, поздравил всех. Не люблю такие мероприятия, — скривился он. — К тому же мы договорились с тобой, и я не мог тебя подвести. — О, ерунда, — махнула рукой она. — Я могла бы зайти в другой раз или просто передать вам пирог. — Нет, Гермиона, — Драко сказал это несколько тверже, чем требовалось. — Я рад, что мы встретились именно сегодня. Рад, что ты сейчас здесь. Его слова натянули струну неловкости между ними, и они молча продолжили есть, делая вид, что это не было, своего рода, признанием. Малфой уже мысленно ругал себя за неуместные слова и пообещал себе заняться самобичеванием позже. Сейчас было важно не ляпнуть еще чего-нибудь. Они перебросились парой фраз о погоде и планах на каникулы, дабы не молчать. Оба чувствовали неловкость, оба начинали жалеть о встрече, потому что разговор не складывался, а просто сидеть в молчании и набивать желудок пирогом в компании друг друга было не лучшей идеей. Внезапно Гермиона поднялась с места и подошла к письменному столу около окна, явно заметив на нем что-то интересное. — Вы слушаете музыку? — она удивленно уставилась на дисковый плеер, взяв его в руки. — Да. Не так давно узнал об этом изобретении. Маглы превзошли самих себя. Драко подошел к ней, с улыбкой наблюдая за ее удивлением. — О, это вы еще телевизор не видели, — протянула она. Он положил руки на бедра, отчего расстегнутая на верхние пуговицы рубашка на его груди натянулась, приоткрывая основание шеи и ключицы. Гермиона стрельнула глазами и облизала губы. — Почему же? — вкрадчиво поинтересовался Малфой, явно заметив ее томный взгляд. — Я видел телевизор. Я жил среди маглов. Ходил в магловские магазины, жил в магловском доме, ездил на метро. Бегал по утрам с музыкой, — он кивнул на чудо техники в ее руках. — Неужели? — она захлопала глазами и постаралась сосредоточиться на разговоре. — И зачем же вам понадобилось жить среди маглов? — Обстоятельства вынудили. Малфой коротко улыбнулся и отошел к противоположному окну, засунув руки в карманы и всматриваясь в темноту. Гермиона только теперь сообразила, что подняла больную для Драко тему, и виновато поджала губы, мысленно ругая саму себя. Конечно, ей стоило догадаться, что магический мир после войны не был в восторге от существования Драко Малфоя. Наверняка его ненавидели все и каждый, и где, как не среди маглов ему было прятаться от людского гнева? Она вспомнила, что его отца осудили, а матери и вовсе запретили появляться в Англии. Драко остался совсем один, наедине с человеческой ненавистью. — Извините… — начала она. — Все в порядке, Гермиона, — произнес он и обернулся. Драко смотрел на нее, не говоря ни слова, и Гермионе стало неловко от этого взгляда. Он будто ждал чего-то. Чего-то конкретного. Но Гермиона не понимала, чего. — И как вам жизнь среди маглов? — осторожно поинтересовалась она. Оставалось надеяться, что вне волшебного мира жизнь у профессора Малфоя сложилась, и Гермиона в очередной раз все не испортила. И, на ее счастье, Драко искренне улыбнулся. — Мне понравилось. Будто попал на другую планету. Столько всего нового, интересного. Все-таки смена обстановки творит чудеса. — И чем же вы занимались? — Был официантом в Хестон Блюменталь на Найтсбридж. Гермиона распахнула глаза в удивлении. — Ничего себе. Я была там однажды с родителями на День рождения мамы. Там готовят потрясающего вяленого лосося. — А мясной фрукт ты пробовала? — Да! Это безумно вкусно! — Они поймали позитивную волну разговора и оба вернулись на диван. — Если бы я не попробовала, то ни за что бы не поверила, что это не настоящий мандарин. Малфой подлил чаю в обе чашки. Беседа вышла из тупика, напряжение сходило на нет. Драко не ожидал, что в Хогвартсе найдется человек, с которым он может обсудить свою жизнь в магловском Лондоне, кулинарные изыски и многое другое. Гермиона по-прежнему смотрела на профессора с неподдельным интересом, что бы он ни рассказывал. Время летело незаметно, чай был почти допит, а Грейнджер все ближе двигалась к Драко, стараясь делать это незаметно и непринужденно. И Малфой действительно до некоторого времени ничего не замечал, увлеченно рассказывая о своем пребывании среди маглов, пока она не закинула ногу на ногу, и ее оголенная коленка оказалась слишком близко к преподавателю. Драко прикладывал огромные усилия для того, чтобы продолжать связно говорить и не смотреть на ее ноги, но получалось из рук вон плохо. Он резко встал и, помедлив несколько секунд, развернулся к Грейнджер. Его терпению приходил конец. — Зачем ты пришла, Гермиона? Она, нахмурившись, тоже встала. Смотреть на него снизу вверх было некомфортно. — Я просто хотела угостить вас, профессор. Вы сказали, что не против. — А где же Кормак? Кажется, он тоже остался в замке на каникулы. Почему ты не угощаешь его? Почему сейчас не с ним? — Все в Драко ожесточилось: его тон, взгляд, жесты. Профессора словно подменили, и Гермиона опешила от такой резкой смены темы разговора. — Почему я должна быть с ним? Драко посмотрел на Гермиону как на ненормальную. — Вы же встречаетесь. — Нет. Вовсе нет, — Грейнджер тут же вспомнила тот случай в коридоре и спохватилась: — Если вы имеете в виду тот вечер, то все не так. Кормак хотел привлечь внимание нашей однокурсницы, заставить ее ревновать. Мы знали, что она должна пройти по тому коридору, и ждали ее около получаса. А когда услышали шаги, подумали, что это она, но это оказались вы. Глупо получилось. — Действительно глупо, — закивал Малфой, не сводя глаз с Гермионы. — Я вас удивлю, но если прямо сказать человеку о своих чувствах, то вам не придется придумывать дурацкие способы привлечения его внимания. Которые, к тому же, не всегда работают. Кто бы говорил. — Вы правы. Некоторым нужно говорить в лоб, чтобы они хоть что-то поняли. Парни бывают удивительно твердолобы, — отчеканила она, гордо задрав подбородок. — О чем это вы? Взгляд Гермионы был решительным и прямым, но непослушные пальцы, ковыряющие заусенцы, выдавали ее волнение. Грейнджер молчала, давая шанс Малфою самому догадаться, но тот продолжал ждать ответа, сведя брови на переносице. — Вообще-то, тогда в коридоре я тоже хотела привлечь кое-чье внимание, но, как вы сказали, лучше было признаться ему прямо. — И кто же этот твердолобый идиот? В груди у Драко зародилось ощущение, что он знает ответ. Глаза Гермионы были слишком красноречивы. Они говорили все за свою хозяйку, но Грейнджер была бы не Грейнджер, если бы не ответила на поставленный вопрос. — Вы. Раздался бой настенных часов. Малфой стоял как вкопанный, в ушах у него зазвенело. Гермиона не сводила с него глаз, ожидая хоть какой-то реакции, но он не двигался, лишь приоткрыл рот. Грейнджер прочистила горло и заговорила, понимая, что ничего от него не дождется: — Уже отбой. Я пойду. Спасибо за чай, профессор Малфой. В ее голосе отчетливо слышалось разочарование и обида. Словно в замедленной съемке Малфой наблюдал, как Гермиона подошла к двери и взялась за ручку. И только щелчок замка вывел Драко из оцепенения — он в считанные секунды преодолел расстояние до двери. Он развернул Грейнджер лицом к себе, попутно захлопывая дверь. Ее непонимающее «профессор» утонуло в поцелуе. Гермиона тут же запустила руки в его светлые уложенные волосы и притянула ближе к себе, хотя ближе было уже некуда — Драко неистово исследовал ее рот языком, прижимая девушку к двери всем своим телом. Он, не контролируя собственные действия, грубо схватил ее за ягодицы и сжал, отчего Гермиона простонала ему в губы. Почти наощупь Драко, оттолкнувшись от двери, переместил их к своему рабочему столу и, когда почувствовал дерево под ладонью, подхватил Гермиону и усадил на холодную поверхность. Девушка тут же обхватила его ногами; ее туфли с гулким стуком упали куда-то на пол. — Гермиона, — запыхавшись, начал Драко, опаляя горячим дыханием ее губы, пока она держала его лицо в руках и нежно гладила большими пальцами по щекам, — скажи, что это не шутка. Прошу. — Нет, это не шутка, — мягко улыбнулась она. — Я… Я влюблена в вас. Внутри Драко бурлило столько эмоций, что от этого сумасшедшего коктейля кружилась голова. Он пытался осмыслить происходящее — в сознании калейдоскопом мелькали моменты их встреч, ее взгляды. Чего стоило одно только их столкновение в коридоре «Трех метел». Он же прекрасно видел реакцию Гермионы — как он мог не догадаться обо всем? Сколько же времени они потеряли? — У меня никогда не было отношений, так что я не мастер флирта, — отвечая на его неозвученный вопрос, продолжила Гермиона. — Решила взвалить на себя проект, чтобы чаще видеться с вами. Надевала юбку. Боже, это все было так глупо. — Это я был глуп, мисс Грейнджер. Я упустил столько времени. Он снова поцеловал ее. Гермиона потянулась к его рубашке и успела расстегнуть одну пуговицу, что стало для Драко спусковым крючком. Он тут же потянулся к пуговицам на ее кардигане и, расправившись с ними за несколько секунд, выдернул майку из юбки. Малфой приподнял тонкую ткань и коснулся голой кожи. Касаться девушки впервые за долгое время было поистине крышесносно. Ощущать под ладонями девичью талию, тепло тела, так близко находящегося к нему, мягкие губы на своих губах было чем-то фееричным. Драко даже на секунду сосредоточился на ощущениях, чтобы убедиться — это не сон и не его очередная фантазия. Девушка, о которой он мечтал несколько месяцев, действительно сейчас целовала его и расстегивала последнюю пуговицу его рубашки. Гермиона распахнула ее, и Драко с глухим стоном в ее губы придвинул Грейнджер ближе к себе, когда она коснулась теплыми ладонями его плеч. С каждым следующим движением ее рук Малфой все больше терял над собой контроль. Он снял кардиган с ее плеч и приспустил лямку майки, освобождая пространство для поцелуев. Гермиона пахла персиком. Скорее всего, она приняла душ, прежде чем прийти к нему. Настолько отчетливым и манящим был этот запах, и Драко прикусил ее шею. Он чувствовал себя гребаным каннибалом — ему хотелось ее съесть. Она самостоятельно освободилась от кардигана, чтобы он не сковывал движения, чувствуя, как профессор больно втягивает кожу на ее шее — точно останется засос. Драко опустил одну руку на ее колено и медленно повел ею вверх, под юбку. Гермиона забывалась в ощущениях, шаря руками по его торсу, плечам, шее, пока губы Драко беспорядочно перемещались с губ к подбородку, скулам, нежному местечку за ухом. Малфой почувствовал, как она едва заметно съежилась, когда он коснулся кромки ее трусиков, и крепко схватилась руками за его плечи. — Я сделал что-то не так? — он тут же отстранился и обеспокоенно посмотрел на нее. — Нет, все замечательно, — робко ответила она и опустила глаза. — Просто, вы у меня первый. Драко знал, что ему не стоило набрасываться на нее вот так сразу, нужно было проявить терпение, а после ее слов он и вовсе почувствовал себя конченым извращенцем, который тут же лезет в трусы, совершенно не задумываясь ни о чем, кроме собственного сексуального голода. Это ее признание отрезвило его, заставило вернуться в реальность. Он убрал от нее руки и оперся ими о стол около ее бедер. Гермиона была в нескольких дюймах перед ним, раскрасневшаяся, в одной тонкой майке со спущенными бретельками, а сквозь ткань Драко теперь отчетливо увидел напрягшиеся острые соски. Вопреки тому, чтобы начать успокаиваться, воображение дорисовало ее небольшую упругую грудь, и Малфой зажмурился, отгоняя от себя непрошенные картинки. — Извини, я не должен был всего этого делать. Драко оттолкнулся от стола, собираясь отойти, но Гермиона схватила его за шею и притянула обратно. — Все в порядке. Я не имела в виду, что не хочу. Просто я очень волнуюсь. Она оставила легкий поцелуй на мужском подбородке, а потом несмело приспустила рубашку с его плеч и так же осторожно дотронулась губами до ключицы. Драко закрыл глаза. Если ты сейчас сдержишься, Малфой, можешь поставить себе памятник. — Гермиона. Нам нельзя этого делать, — он мягко отодвинул ее за плечи. — Мы уже наделали много того, чего не должны были. Если об этом станет известно кому-то, представляешь, что будет? Тем более ты… у тебя никогда еще не было… — эта мысль одновременно пугала и будоражила Драко. Его желание только возросло от осознания того, что до него ее никто не брал. — Ты — моя ученица, и я права не имею трогать тебя. — А если я хочу, чтобы вы меня трогали? Одна эта фраза всколыхнула в нем что-то животное, что Драко пытался подавить в себе. Знала бы она, как сильно он хотел касаться ее, как часто он фантазировал о ней. — Профессор, я вам нравлюсь? — серьезно спросила Гермиона, смотря ему в глаза. Драко медленно закивал, слегка поджав губы. — Да. Очень. Грейнджер зарделась от его признания. Она сняла его руки со своих плеч и положила их на свои бедра, задрав юбку. Драко не смог удержаться и не посмотреть вниз. — Тогда не вижу причин останавливаться, — Гермиона обхватила его лицо руками и оставила влажный поцелуй на его губах. — А об остальном мы подумаем позже. — Снова поцелуй. — Я хочу вас. — Еще один. — Пожалуйста. Драко не помнил момента, когда бы слово «пожалуйста» доставляло ему такое колоссальное удовольствие. Гермиона Грейнджер просила взять ее. И это последнее, в чем он мог бы отказать ей. И самому себе тоже. — Ты не станешь жалеть об этом? — он гребаный мазохист, раз пытался вразумить ее и дать шанс отказаться от того, чего он больше всего сейчас хотел. Гермиона замотала головой. — Тогда одна просьба: перестань обращаться ко мне на вы. Мне кажется, мы уже достаточно сделали для того, чтобы перейти на ты. — Хорошо, Драко, — она улыбнулась ему в губы. Теперь Драко с упоением осознавал, что никаких преград больше нет. Он перестал осторожничать. Его руки потянулись к бретелькам, и Гермиона помогла ему, высвободившись из них. Драко спустил майку на талию, не сводя взгляда с ее теперь обнаженной круглой груди. Какой бы идеальной он ни видел эту грудь в своих фантазиях, настоящая была в тысячу раз лучше. Он наклонился к острому соску, и Гермиона сразу отклонилась чуть назад, опираясь на одну руку, и испустила короткий вздох, когда Драко легко вобрал розовую горошину в рот. Его рука настойчиво проникла под юбку, задевая край трусиков и касаясь гладкого лобка. Он сдвинул ткань и дотронулся пальцами до промежности — Гермиона застонала. Она была такая мокрая, и Драко сносило крышу от желания войти в нее прямо сейчас. Он чувствовал подушечками пальцев, как разбух ее клитор. Гермиона тихо стонала в такт его поглаживающим движениям, прижимая его голову к своей груди, наслаждаясь языком, порхающим по соску. Драко оторвался от груди и посмотрел на Гермиону, аккуратно введя в нее палец. Девушка закатила глаза, издав протяжный стон. Она притянула его к себе. Малфой сцеловывал ее вздохи и стоны, ускоряя темп, сосредоточившись на ее удовольствии и на том, чтобы не сделать ей больно. — Я хочу, — выдохнула Гермиона ему в губы. — Пожалуйста. Драко не нужно было просить. Он уже был на взводе — ширинка брюк больно давила на стоящий колом член, который отчаянно хотелось освободить от мешающей одежды. Но Малфой прекрасно понимал, что если он выполнит ее просьбу прямо сейчас, ее удовольствие сразу закончится. Ей будет больно. А Драко ведь джентльмен. Он должен позволить ей кончить сегодня. Малфой обхватил ее бедра и стал двигать на себя, призывая слезть со стола. Она подчинилась. Драко расстегнул ее юбку, и она упала к ее ногам, а затем потянул вниз белое кружево трусиков. Гермиона переступила с ноги на ногу, отодвигая от себя ненужные предметы одежды. На ней осталась только майка, сбившаяся на талии. Она наблюдала, как Драко скидывает с себя рубашку, и потянулась поцеловать его, но он быстро опустился на колени, и до Гермионы сразу дошло, что он хочет сделать. Она вцепилась руками в его плечи, не давая приблизиться к себе, но Малфой был сильнее и почти не почувствовал ее сопротивления. — Тебе понравится, Гермиона. Обещаю, — успокоил ее он, смотря на нее снизу. Драко чуть надавил на одно ее колено, призывая немного расставить ноги. А затем погрузился языком в нежные складки, между которых уже было слишком влажно. — Ох, — Гермиона переместила руки с его плеч в волосы, зарываясь в светлых прядях. — Боже… Малфой обнимал ее за бедра, плавно двигая языком, слизывая все соки. Он надавливал кончиком языка на набухший клитор, отчего стоны Гермионы становились чаще и громче. Она больно хватала его за волосы, но их обоих это, похоже, не волновало. Одной рукой Гермиона держалась за край стола, а второй обхватила грудь, большим и указательным пальцем пощипывая сосок. От того зрелища, что она могла видеть внизу, ее возбуждение становилось еще больше. Она ощутила приятное нарастающее тепло, ее охватило сладостное предвкушение чего-то, чего она никогда еще не испытывала. Но Драко резко встал и властно впился в ее приоткрытые от неожиданности губы, сразу проникая языком в ее рот, чтобы она могла почувствовать свой вкус. Малфой обнял ее за талию и повел куда-то, не разрывая поцелуй. Гермиона не понимала, чего ей ожидать дальше, и просто двигалась, поддаваясь ему. В таком состоянии она пошла бы за ним куда угодно. Драко усадил ее на краешек кресла, нависая над ней, спускаясь поцелуями по шее, ключицам. Он обвел языком ее напряженные соски, по очереди вобрал каждый в рот и выпустил с пошлым чмокающим звуком. Гермиона все это время поглаживала его по волосам, смотрела, как от груди Драко спускается поцелуями ниже и, наконец, замирает меж ее широко разведенных бедер. Ее промежность блестела от его слюны и ее смазки. Гермиона сжала его волосы на затылке, подталкивая ближе к своей киске, потому что не могла больше ждать. Она чувствовала, что ее первый оргазм уже очень близко. Драко с удовольствием отметил, что Гермиона больше не стесняется. Он, смотря ей прямо в глаза, лизнул ее влажное лоно. Зрительный контакт обострял ощущения, и Грейнджер со стоном откинула голову. Малфой проникал языком в ее влажный вход, насколько это было возможно, слушая нежные вздохи. Она стонала громче, когда он задевал клитор, и Драко понимал, что нужно не больше минуты — и она кончит. И как бы ему ни хотелось растянуть ее удовольствие, он сам уже был на грани. Он стал надавливать на разбухший бугорок. Гермиона застонала чаще, вжимая его голову в свою промежность. — Кажется… я сейчас, — еле смогла произнести она между стонами, и Драко настойчиво запорхал языком по чувствительному комочку нервов, вырывая из ее горла громкий стон. Она выгнулась дугой, а ее бедра задергались в экстазе. Он продолжал лизать ей, пока она не стихла и не ослабила хватку на его шевелюре, языком чувствуя, как пульсирует ее вход. От этих ощущений член дернулся в брюках. Драко отодвинулся и завороженно наблюдал, как Гермиона приходит в себя, как восстанавливает сбившееся дыхание, все еще не открывая глаз. Он встал и наклонился над ней, оставляя легкий поцелуй на ее губах. — Думаю, нам нужно переместиться в кровать, — улыбнулся он, когда Гермиона открыла глаза. Она закивала, блаженно улыбаясь ему в ответ. Кое-как поднявшись с кресла не без помощи Драко, она снова прильнула к нему, позволяя вести себя. Грейнджер довольно улыбалась, практически повиснув на Драко, и тихо хихикала, время от времени целуя его то в подбородок, то в скулу. Невооруженным взглядом было заметно, насколько ей сейчас хорошо. А вот внутри Малфоя по-прежнему кипело не нашедшее пока выхода сексуальное напряжение. Когда они не без происшествий оказались в спальне у кровати, Гермиона решительно схватилась за пряжку его ремня и на удивление быстро расстегнула его, сразу пробравшись под ткань и касаясь его каменного члена сквозь боксеры. Ее на мгновение охватил испуг — она впервые трогала мужчину, и его размеры заставили ее распахнуть глаза. Сравнивать ей было не с кем, и он казался ей большим, а в голове не укладывалось, как он может поместиться внутри нее. Она прильнула к губам Драко, только чтобы он не видел страха в ее глазах, и продолжила гладить его через ткань, но почувствовала, что Малфой начинает стягивать брюки вместе с боксерами. Гермиона отняла руку и теснее прижалась к нему. Пряжка ремня звякнула, ударившись об пол, и его уже мокрая головка уперлась ей в бедро, пачкая кожу смазкой. Гермиона поняла, что пока Драко был в брюках, она чувствовала себя более уверенно, а теперь вся ее уверенность улетучилась с одним нечаянным прикосновением его ничем не прикрытой твердой плоти к ее тазовой косточке. Драко потянул вниз ее скомканную на талии майку, и та спустя несколько секунд оказалась в одной куче с его брюками. Терпения у Малфоя уже не оставалось. Он аккуратно уложил Гермиону на белоснежное одеяло — расправлять кровать он даже не стал. Девушка послушно развела ноги, испуганно смотря Драко в глаза. Будто ожидала, что он войдет в любой момент — резко и без предупреждения. — Я постараюсь быть аккуратным, — отвечая на ее эмоции, сказал Драко. Он навис над ней, опираясь на одну руку, а вторую опустил к ее промежности, и медленно ввел в нее два пальца, желая расслабить ее и слегка подготовить к проникновению. Гермиона прикрыла глаза, снова поддаваясь ощущениям, но ее большой мозг не позволял ей не думать о предстоящей боли. Она посмотрела на Драко: на лбу у него выступила испарина, он тяжело дышал, а чуть прикрытые, подернутые дымкой глаза красноречиво говорили о том, что он еле сдерживается. Вниз она даже не хотела смотреть — стеснялась и боялась одновременно. Но решила все-таки прикоснуться к нему — кожа была мягкая на ощупь, только кое-где под ладонью чувствовались немногочисленные выступающие венки. Обхватив его, она провела рукой вверх-вниз, отчего Малфой закатил глаза и, перестав ласкать ее пальцами, убрал ее руку от налившегося кровью члена. — Я больше не могу, — выдохнул он и лег на нее, заводя ее руки над головой, сплетая пальцы. Гермиона буквально сразу почувствовала прикосновение его головки к своему входу. — Просто знай, что я мечтал об этом несколько месяцев, Гермиона Грейнджер. Она лишь успела коротко улыбнуться, и Драко одним точным движением вошел в нее. Гермиона вскрикнула и зашипела, что есть силы сжав его ладони. — Чш-ш. Уже все, Гермиона, — Драко понимал, что словами ей сейчас не поможешь, но и молчать считал некрасивым. — Скажи, когда я могу двигаться, ладно? Гермиона кивнула и поцеловала его, стараясь отвлечься от режущей боли. Малфой в это время наслаждался тем, как горячо и узко было внутри нее. Теперь это было по-настоящему, а не в его фантазии. Собственный кулак совершенно не мог сравниться с тем, что он чувствовал сейчас. Нужно было только не кончить раньше времени. Он слишком долго воздерживался, а в Гермионе было так туго, что Драко хватило бы нескольких быстрых толчков. Но нельзя было облажаться, и неважно, что ей не с кем сравнить. — Ты можешь, — вскоре прошептала Гермиона, отстранившись. Драко уткнулся своим лбом в ее и стал медленно двигать бедрами, стараясь причинить как можно меньше боли ей и растянуть собственное удовольствие. Хотя тело просило совершенно другого — вдалбливаться в нее, как он вдалбливался в кулак, думая о ней вечерами. Комнату наполнили возбужденные вздохи и шелест постельного белья. Малфой двигался, не увеличивая темп, ожидая, что она сама попросит об этом. Гермиона тихо вздыхала в такт его неспешным толчкам. Она вся горела, несмотря на то, что они не были укрыты ничем. Грейнджер сосредоточилась на ощущениях внизу живота, на том, что это все действительно происходит. Что Драко Малфой — такой холодный, серьезный преподаватель сейчас с ней в одной постели, берет ее, как она давно представляла себе. Как его член ощущается глубоко внутри нее, как он млеет от каждого толчка. И осознание того, что именно она дарит ему эти ощущения, невероятно возбуждало. Она стала слегка подаваться бедрами ему навстречу, что Драко тут же почувствовал. — Я могу быстрее, Гермиона? — Да... Малфой тут же ускорился. Гермиона теперь тихо стонала в такт его толчкам, и Драко тоже застонал прямо ей в губы, чувствуя свободу движений, набирая нужный ему темп. Он зарылся носом в ее шею и толкался, уже забывшись, не думая о том, что, возможно, делает это слишком быстро. Он рычал, предвкушая такое долгожданное освобождение. Подступающий оргазм был слишком близко. — Мне так хорошо, Гермиона, — прошептал он ей в ухо. — Так хорошо… Он совершенно потерял контроль, проникая в девушку в бешеном темпе. Гермиона издавала всхлипы вперемешку со стонами — Драко входил слишком глубоко. — Да... Черт, да... Малфой сделал несколько быстрых толчков и замер, и Гермиона почувствовала, как внутри разливается горячая жидкость, как его плоть пульсирует в ней. Драко с минуту переводил дыхание, все так же уткнувшись в девичью шею, вдыхая ее персиковый аромат. В ушах звенело после сокрушительного оргазма, какого он давно не испытывал. — Нам нужно в душ, — Драко привстал на локтях и осторожно вышел из Гермионы. Она шумно втянула воздух от резкого ощущения пустоты. — Сильно болит? — Нет, но не очень приятно. — Я дам тебе обезболивающее зелье. Но сначала душ. Ты первая, а я пока сменю белье. Когда Гермиона вышла из ванной, Малфой уже сменил постель и приготовил для нее зелья. — А второе — это… — Противозачаточное, — закончил он. Гермиона кивнула, приняв из его рук два флакончика. Драко поцеловал ее в лоб. — Я скоро. Кстати, могу дать тебе футболку, — Малфой остановился в дверях ванной и окинул взглядом Гермиону, закутанную в полотенце. — Не нужно, спасибо. Зачем ей твоя футболка, кретин? Ей есть во что одеться. Драко не представлял, как себя вести, когда он выйдет из ванной. Он давно близко не общался с девушками, а сегодня ему удалось это исправить, и весьма успешно, но Гермиона — его студентка, и этот факт до сих пор мешал ему расслабиться, несмотря на то, что буквально только что они перешли все границы дозволенного, и изменить ничего было нельзя. В скором времени их ждал разговор, хотя самооценка Драко, заметно снизившаяся за последние пару лет, не позволяла ему быть уверенным в том, что Гермиона настроена так же серьезно, как и он. Ведь многие подростки влюбляются так легко, и так же легко оставляют свои чувства в прошлом. Его не покидала мысль, что сейчас Грейнджер просто уйдет, а он с ума будет сходить до следующей встречи с ней. Если, конечно, эта встреча состоится. Драко вышел из ванной, суша волосы, взлохмачивая шевелюру полотенцем. Он оторопел — Гермиона сидела на кровати в его черной рубашке, которую он надел сегодня на встречу с ней. — Что-то не так? — спросила она, улавливая его удивление. — Нет, просто не ожидал увидеть тебя… в рубашке. Думал, ты оденешься в свое… Гермиона встала и склонила голову вбок, нахмурившись. На ее лице начала угадываться обида. — Ты меня прогоняешь? Драко отбросил полотенце в сторону и тут же сгреб Гермиону в охапку, гладя по волосам, оставляя беспорядочные поцелуи на виске, лбу, щеках. — Нет-нет, конечно, нет. Я не то имел в виду. Я лишь думал, что ты не захочешь остаться. — Почему я не должна хотеть остаться? — Не знаю, Гермиона. Спроси, что полегче, — усмехнулся он, стараясь спрятать волнение, и обхватил ее лицо ладонями, заглянув в карие глаза. — Знай, что для меня это был не просто секс. И теперь я тебя не отпущу. Ты понимаешь это? Она закивала и крепко обняла Малфоя, утыкаясь носом в его шею. Так они стояли обнявшись и наслаждаясь друг другом, пока не услышали бой часов. Наступила полночь. Внезапно Гермиона отстранилась. — Я тебе соврала, когда сказала, что не уехала на каникулы из-за родственников. Драко свел брови к переносице, не понимая, к чему она клонит. — Я осталась в Хогвартсе специально. И пирог я попросила испечь эльфов. Моя мама здесь ни при чем, — Гермиона закусила нижнюю губу, ожидая, пока Драко все поймет. Ему потребовалось всего несколько секунд. Несколько секунд, чтобы осознать, что это самая потрясающая ночь, и перед ним сейчас стоит такая смелая Гермиона Грейнджер — его лучший подарок за всю жизнь. Гермиона улыбнулась, когда на лице Драко отразилось понимание. — С Рождеством, профессор Малфой.