«Сделай счастливое лицо!»

***

      — П-протестую! - кажется, нервы стороны защиты были на пределе. Как там его...Чайлд, кажется. Совсем ещё новичок, лишь пара, пусть и выигранных дел, за спиной, и новое, запутанное и сложное, прямо перед взором. Голубые глаза метались по залу суда, то и дело натыкаясь на серую массу людей, что неодобрительно мотала головами и раздарженно шептала: “Этому новичку выигрыш сегодня точно не светит...” «Что за черт...» - то и дело метались мысли рыжего адвоката, - «Мы будто не в зале суда, а на каком-то второсортном шоу...» - хотя это не было так уж далеко от правды. Это дело гремит уже несколько дней, а в последний, третий день разбирательства — то есть сегодня — толпа будто увеличилась во множество раз. Что неудивительно, ведь дело, объективно, проигрышное, но “какой-то адвокатишка с парой дел” всё равно взялся за него, не смотря ни на что. Чжун Ли — мужчина, стоящий на месте свидетеля, коим и являлся, был сдержан в своих показаниях, и так уж не поймешь, то ли потому что его заставили умолчать важные детали, то ли просто манеры и этикет не хотели его отпускать. Приоткрыв два куска золота, именуемых глазами, пару минут назад он оповестил об окончании своих показанийю. Тарталья с трудом высказывал каждый протест, уловив даже малейшее противоречие, часто буквально наступая на себя и свои принципы, блефуя, обводя всех вокруг пальца. Он понимал то, за что взялся, всю свою ответственность, что давила тяжким грузом. Одно неверное слово – и Кэйа, его клиент, не жилец, да и к тому же верный заключенный местной тюрьмы. Судья, возможно, на его стороне, потому что не в первый раз соглашается с, воистину смешными, доводами адвоката. На самом деле так только кажется… Здесь счет идет на слова, не часы и минуты, время, кажется, уже совсем перестало быть важным. Перерыв пропускается за перечитыванием документов, и жалкие минуты и пара брошенных клиентом слов улетают в забвение. Новый свидетель, новые слова, вот только...к показаниям не придраться. Отчаянный взгляд в сторону людей, будто именно они изначально знают тайну, стоящую за этим делом. Второй такой же кидается уже в сторону подсудимого, но тот лишь едва пожимает плечами. — Что ж, позволю себе заметить, что у стороны защиты, вероятно, совсем не осталось протестов. Наконец решили принять свое поражение, как я и советовал изначально? - третий взгляд невольно вперивается в рубины за стойкой напротив. Точно, он уже совсем забыл о нём. Алые глаза, словно пара дорогих, искусно обточенных лучшим ювелиром камней граната. Огненные пряди, спадающие по плечам и на глаза — собирание длинных волос в высокий хвост ему никак не помогло — так и рвутся вперед, выделяя прокурора из толпы однотипных причесок. Идеально выглаженная одежда, и изящные, черные перчатки на руках. У Чайлда на секунду возникло ощущение, что он борется не просто против стороны обвинения, а против аристократа 17 века, у которого невероятно хорошо развита харизма и безжалостность. — Так как я не слышу протестов от мистера Чайлда, я обвъявляю вердикт, итог этого дела, - он честно, честно старался. Но, как бы не хотелось этого признавать, Дилюк прав — ему остается только сдаться. Он сделал это ещё до перерыва, но разве смог бы рыжий сказать это клиенту в лицо? Парень честно выискивал противоречия, честно пытался помочь подсудимому, но, как оказалось, лишь раз за разом оказывался в ловушке обвинения. — Ты...противная сволочь, готовая на всё ради обвинения… - невзначай, полушепотом, притом убедившись, что его точно расслышат, бросил голубоглазый. Океаны в его глазах плескались величественным штормом, а лесные пожары во взоре прокурора горели зловещим пламенем. Момент, и...улыбка. Такая злая, до ужаса противная. Да, красноволосому явно нравился исход этого заседания. Хотя, это скорее была ухмылка победы, ухмылка, которую хотелось не просто стереть, а выбить к чертям с чужого лица. Шепотки за спиной и не думали утихать, лишь давя на новичка. Говорят, именно этим славился Рагнвиндр — прокурор, никогда не проигрывающий, притом, улыбающийся, что бы ни произошло во время заседания. За годы работы он сыскал себе дурную славу у адвокатов, и почетную у остальных людей. Первые боялись его как огня, и сочувствовали тем, кому приходилось встречаться с ним в суде. Вторые восхищались его упорством, готовностью пойти на все что угодно, ради нужного результата. Смотря в эти до ужаса противные глаза, которые подчеркивали реакцию стороны обвинения на ситуацию, Чайлд даже не мог признаться самому себе, что восхищен. Прокурор буквально поставил на кон свою жизнь, в самом прямом смысле. Договор, безусловно, был глупым, и, мало того, ещё и подставным, ловушкой. «Эй, у меня есть предложение...давай я расскажу тебе о парочке секретных улик, что ещё не были представлены, а ты, взамен на это, хорошо меня повеселишь? Ты же умеешь, правда? Ну-ну, не ври! Ты только что продемонстрировал мне свои умения»- за такие слова, уже вполне можно было бы сдать его с поличным, но, поддерживая диалог, они пришли к договору: если Чайлд сможет выиграть этот суд, то Рагнвиндр мало того, что бросит свою работу, так ещё и будет помогать с дальнейшим поиском сведений. Звучало заманчиво, даже слишком, и демоны азарта, бегавшие в пожарах, ни разу не смущали рыжеволосого. Вот только он совсем забыл, с кем заключает сделку, и что в противном случае сделать указнное придется ему… «Новичок» - с едкой ухмылкой, полной уверенности, сказал тогда Дилюк. Чайлд не понял к чему это, моментально угодив в сети аловласого. — Итак, моим окончательным решением, будет то, что… - кажется, каждая пылинка в зале суда остановилась, а все умолкли, ожидая решения судьи, - подсудимый виновен. На этом заседение объявляется закрытым, благодарю всех за содействие. Забавно...когда – то полное надежд сердце, ещё не горевшее пожарами несправедливости и принуждения, желало слышать лишь обратный результат.