Конец?

Вдох. Сколько времени прошло с окончания стрима? После завершения звонка в дискорде время будто остановилось, Коля смотрел в одну точку и не мог сдвинуться с места. Осознание произошедшего доходило медленно, перемешиваясь с воспоминаниями о прошлом и нечеткими очертаниями раздражённого лица Ивана. Не хотелось верить, что конец настал так скоро. Сколько продлились их отношения? Хотя, довольно тяжело назвать это отношениями. Даже с приставкой взаимо-. Колей будто воспользовались, отвратительное ощущение, которого он избегал годами, заблаговременно бросая тех, кто мог бы его разочаровать. Самое обидное было то, что использовали его настолько бездарно — поигрались и выкинули, не доведя дело до конца. Неужели он настолько противен Ване? Нет, Некоглай мог поклясться, что раньше в глазах Золочевского проглядывалось что-то, очень похожее на… Симпатию? Влюблённость? Да, что-то в этом роде. Но велик шанс того, что Коля заметил лишь отблески того, что он сам чувствовал к Ване. Казалось бы — Некоглай, знаменитый тик-токер, по которому ссутся кипятком девочки на любой вкус, мог бы выбрать кого-то красивее, умнее Ивана, но сразу после их первой встречи Коля понял, что влюбился по уши. Несуразный, глуповатый Ваня украл сердце новоиспеченного Пейтона русского тик-тока, и не собирался отдавать его обратно. Он лишь безжалостно игрался с ним, то давая иллюзорный шанс на что-то большее, то медленно отрывая от него кусочки своим холодным отношением. Коля впервые так привязался и сейчас очень, очень жалеет. Рука сама сжалась в кулак. Некоглай не привык скрывать эмоции, и раньше в таком состоянии разбил бы что-нибудь или, по крайней мере, ударил бы по стене, но сейчас сил не было вовсе. Хотелось… Нет, ничего не хотелось. Совсем. Неужели, всё потеряно? Впервые Коля почувствовал, насколько безнадёжна ситуация. Он распинался перед Ваней несколько часов к ряду, а до этого ещё говорил с его отцом, пытаясь хоть что-то изменить, и всё впустую? Нет, не может быть всё так плохо. Можно же просто… Коля замер. Ничего уже не поделаешь. Впервые он не мог что-то изменить. Похуй на стримы, деньги, охваты, когда Ваня считает его антигероем. Золочевского окружили кольцом учителя, родители и прочие нехорошие люди, всё больше закрывая его от Коли, всё больше убеждая Ваню в том, что он желает ему лишь зла. Стакан звонко разбился об стену. Да, похоже Коля действительно не способен на настоящую любовь. Быть может, если б он сделал что-то по-другому, больше старался, Ваню не так легко было бы убедить в том, что Некоглай использует его? Он ходил по комнате, схватившись за волосы. Оцепенение во всём теле сменилось ярким желанием двигаться, хотелось кому-то разбить ебало за то, как несправедливо всё устроено в этом мире. Некоглай выбежал из квартиры, быстро накинув лёгкую куртку. Снег бил в лицо, щёки покраснели, а из носа потекло, как при сильной простуде. Бежать, бежать прямо в ближайший бар. Тёплый воздух резко ударил в лицо, стоило Коле распахнуть дверь нового хипстерского заведения. Взгляды посетителей резко обратились в его сторону, но пелена гнева всё ещё застилала глаза Некоглая, поэтому он не обращал внимания на окружающих. Две секунды — и он за стойкой. — Виски. — Первая пошла хорошо. — Повторить. — Вторая — ещё легче. Повторить, повторить, ещё-ещё-ещё. На него уже странно поглядывал бармен, но Коля не собирался останавливаться. Перед глазами то и дело мелькало лицо Вани, его губы, щёки, нелепая короткая стрижка. — Лысый глобус… — Некоглай усмехнулся. — Повтори, бармен, будь добр! — Может, уже… Коля резко встал, схватил бедного рыжего парня (стажёр, наверняка) за воротник стерильно-белой рубашки, и уж было замахнулся, но их разняли другие посетители. Дальше всё, как в тумане. Вот Некоглай кидает на стойку несколько пятитысячных купюр, вот охрана совершенно бесцеремонным выкидывает его за двери, вот замёрзшие пальцы набирают до боли знакомый номер. — Ваня! — Коля кричит в трубку, но в ответ лишь гудки. Он лежит на грязном снегу, подле нового, до отвращения вылизанного бара и плачет. — Ваня! Ванечка, милый, солнышко… — Прохожие смотрят на парня то с сочувствием, то с отвращением. — Алло? — В своей манере отвечает Золочевский. —Алло-о-о! Коля, зачем звонишь? — Вань! Почему ты так… — Некоглай завис. Он забыл, что хотел сказать, а вместе с этим перестал плакать. — Вань, а Вань, а почему. П-почему ты такой красивы-ы-ый? — Коля, ты чего? Мне, конечно, очень приятно, но… — Ваня! Я тебя… тебя… люблю? В ответ лишь молчание. К глазам подходят слёзы. — Ваня, я тебя люблю как ту девочку, с которой мы… дружим — Ээм, Коля… — Ваня замялся. — Я дано хотел сказать… Ты мне тоже как бы… Ну, это… Нравишься, в общем. — Последняя фраза была произнесена шёпотом, чтобы родители не услышали. — Т-ты? Правда? Господи, В-в-вань, я та-а-ак рад!!! — Да-а-а… А теперь иди домой, ты пьян. — В голосе Золочевского слышалась искренняя радость. — Я так тебя люблю, Вань! — Некоглай поспешно встал, отряхнулся и, шатаясь, пошёл в сторону дома. — А мы теперь встречаемся типа? Слушай, Ва-а-ань, а ты… — Разговор так хорошо клеился. Спустя полчаса Коля оказался дома. Пьяный, но впервые счастливый.