Утес
Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя
Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.
М.Ю. Лермонтов
Аид потушил сигарету, мысленно пообещав, что эта последняя, хотя бы на ближайшие полгода или до следующего эмоционального потрясения, которые уж пожалуй зачастили. Видеомагнитофон выпленул ту самую кассету с надписью "Аид и Персефона", а позорные кадры все ещё продолжали крутиться у него перед глазами. Восемнадцать безрезультатных часов поисков по царству мертвых, по миру смертных и бессмертных дошли до своего предела: Эрос, Геката, Аид, да что уж скрывать, даже неугомонная Артемида - все валились от усталости. Аид не помнил, когда последний раз ложился спать, помнил только точное количество мест, которые необходимо будет посетить через два часа - ровно столько они позволили себе отдохнуть, чтобы потом снова браться за поиски Персефоны. Но даже сейчас, смертельно уставший бог подземелья не мог себе позволить расслабиться. Он пересматривал чёртову кассету двадцатый раз, штудируя кадр за кадром, в надежде в этой десятиминутной записи найти ответ на вопрос, где же всё-таки Персефона. - Кора, Кора,- со вздохом произнес Аид, потирая переносицу,- ради тебя я готов рай спустить с небес. Ни одно бессмертное сокровище смертного мира не стоит твоего звонкого смеха, подобного весенней капели, или искр твоих глаз, которые в силах растопить даже самый суровый взор... Я слишком редко, почти никогда, впускаю кого-то в свой мир, в свое сердце. Но стоило тебе появиться в моей жизни, как спустя несколько дней моя непреступная крепость пала пред тобой, как некогда непобедимая Спарта пала от рук Трои. Сложно объяснить все свои чувства к тебе даже самому себе, потому что многие из них мной были забыты, а многие так совсем неизвестны. Но, Кора, твое имя произношу как молитву, как путник в пустыне, который нашел источник с водой... Дорогая, ты стала мне настолько родной, что любое место в этой вселенной я готов назвать своим домом, лишь бы быть рядом с тобой, потому что ты и есть мой дом. Я пока понятия не имею, какой груз ты взвалила на себя, лишь только чувствую, как тебе было тяжело все это время и безмерно грустно, хоть ты и скрывала все это своей сияющей улыбкой. Я буду искать тебя и найду, чего бы мне это ни стоило. Даже если придется сжечь Олимп до тла, я сделаю это с особым удовольствием, лишь бы найти тебя и помочь разобраться со всеми невзгодами. Имя Персефона переводится как "Приносящая смерть" - что ж я готов посвятить всю свою жизнь тому, чтобы доказать тебе диаметрально противоположное, так как ты своим присутствием "воскресила мою жизнь", что само по себе чудо. Ты приносишь свет, ты приносишь жизнь в наш грешный мир, маленькая девочка-зубрилка. Лишь бы только найти тебя... Аид стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу и тяжело дыша. Он упрямо смотрел в окно на постепенно рассеивающуюся ночь. На хмуром лице его эмоции были почти неуловимы, в то время как в груди разгорался пожар из чувств и тупой боли. Нет, я не могу тут так просто сидеть - воскликнул в сердцах Аид. Быстро схваченный пиджак, на ходу застегивающийся верх рубашки, ключи с третьего раза вставленные дрожащей рукой в замок зажигания, газ в пол и наскоро набранный номер. - Геката, у меня есть мысль, где поискать Персефону. Буду у тебя через пять минут, - коротко произнес Аид, выезжая на основную дорогу.