В двойственности природы удовольствия и боли можно отыскать блаженство.
Противоположные ощущения боролись за превосходство, сливаясь воедино во что-то совершенно неизведанное.
Нажимая пальцами на шею и горло Гермионы так, что оставались синяки, Драко полностью контролировал даже самые основные ее потребности. Два быстрых касания пальцев к ее бедру сигнализировали о его беспокойстве. И хотя Гермиона могла позволить себе только минимальные движения, у нее получилось опустить подбородок ровно настолько, чтобы заверить Драко, что с ней все в порядке.
— Ты такая хорошая девочка, Гермиона.
Ее влагалище сжалось вокруг его неподвижного члена.
— Мне нравится слышать, как ты реагируешь на то, что я делаю с тобой. Видеть это. Ты хочешь немного подвигаться, милая?
Его хватка на ее горле чуть-чуть ослабла. Драко хотел, чтобы она что-то ответила на его вопрос — разрешение было дано в виде маленького глотка воздуха. Но с трудом сделанный вздох был единственным, на что Гермиона оказалась способна, когда его член запульсировал внутри нее.
— Игра пока не надоела тебе?
— Н-нет, — выдавила она.
— Хорошая девочка.
Его похвала была бальзамом для ноющей боли желания, нарастающей внутри нее.
— Ты так хорошо себя вела. Выполняла все мои указания, — целуя местечко чуть ниже ее уха, он подстрекал ее тело к неповиновению. — Я впечатлен твоей прилежностью.
Драко абсолютно точно знал, что делает, так как ее влагалище снова сжало его член.
— Ты всегда была образцово примерной, Гермиона. Думаю, ты заслуживаешь награду.
Поток воздуха устремился в ее горло, когда его пальцы разжались, оставив после себя нежную пульсацию на коже. Гермиона глотала кислород словно воду, поглощая столько, сколько могла сохранить в легких, прежде чем Драко снова ограничит его поступление, делая дефицитным ресурсом.
— Я хочу, чтобы ты послушала меня очень внимательно, — прошептал он, утыкаясь ей в шею и осыпая поцелуями покрытую синяками кожу — каждое слово было как целебное зелье. — Я хочу, чтобы ты поднялась…
Гермиона не смогла сдержать жалобный стон, вырвавшийся наружу.
Вибрацию его смеха можно было почувствовать через пуговицы, вдавливающиеся в ее позвоночник. Всегда казалось несправедливым, что его тело могло быть прикрыто одеждой в любое время, тогда как она была почти обнаженной, не считая тончайшего нижнего белья. Но сегодня несправедливость казалась сильнее, чем когда-либо. Он не снял с себя ни единой ниточки, и у нее не хватило времени расстегнуть на нем ничего, кроме ремня, брюк и двух верхних пуговиц рубашки, прежде чем он остановил ее прямым приказом, с которого и началась сессия.
— Не беспокойся, — его пальцы лениво играли с ее кружевной бретелькой, и он оставлял дорожку поцелуев от изгиба ее шеи до плеча. — Это займет всего минуту. Я хочу, чтобы ты развернулась и села в эту же позу. Понятно?
— Да, сэр, — обычно было очевидно, как эти слова действовали на него — его глаза темнели. Но в нынешней позиции подергивание члена и едва заметное движение бедер стали ее новыми любимыми сигналами.
Молчание с кем-то еще было неловким и некомфортным, но Гермиона научилась расслабляться и с раскрытыми объятиями приветствовать любую прихоть, которую каждая новая ночь удовлетворяла для них двоих. Успокоение заключалось в осознании, что ее подчинение было даром, данным ему по ее собственной воле. И его способность избавить ее от необходимости принимать решения или управлять чем-то столь простым, как ее собственная способность дышать, давала ей освобождение большее, чем она когда-либо ожидала.
На протяжении всей своей жизни Гермиона была прирожденным лидером, но это бремя тяготило ее. Только в Драко она нашла способ освободиться от контроля, что удушал ее дни и омрачал ночи. В его присутствии, под его руководством, у нее, наконец, появилась возможность без стыда упасть в невесомость своих самых темных желаний. В прошлом других мужчин отпугивали ее особые наклонности, но именно благодаря этому опыту она оказалась здесь. На ее руках имелся четкий контракт, а Драко был открытым и принимающим, и даже подталкивал ее попробовать что-то, о чем она никогда бы не подумала в ином случае.
— Гермиона?
— Хм? — она парила, словно свободная от своего собственного тела в пространстве, которое только он мог помочь ей обрести. Гермиона чувствовала себя легче, чем воздух вокруг них, вибрирующая от полноты желания и поддерживаемая теплом его заботы.
— Я думал, что ясно выразился.
Резкие нотки в его тоне послали искру возбуждения в центр ее женского естества.
— Извините, сэр. Я… — честность была ее единственным выходом, когда разум отказывался подчиняться. — Я просто думала о том, как сильно нуждаюсь во всем этом. — На дрожащих ногах она поднялась с его бедер, поморщившись, когда его член выскользнул из ее тела, и повернулась. — Как сильно это помогает мне.
— Мне это тоже помогает.
Гермиона знала, что это правда, но не могла удержаться от признательности за то, что его самообладание дало трещину. Он спустил брюки ниже колен, прежде чем обхватить ее бедра и направить вниз на свой член под новым углом. Она раздвинула колени, проводя ногтями по коже его головы, пока вбирала его член в себя дюйм за дюймом. Она застонала, наслаждаясь тем, насколько он соответствовал каждому тугому изгибу внутри нее.
Казалось, ее тело было создано для этого — для него.
Ее разум был предназначен для величия, но ее тело истощилось от трудов. Драко давал ей облегчение в виде своего руководства, и ее желание подчиниться успокаивало бешеную гонку ума.
— Ты такая хорошая девочка. А теперь не двигайся, — сильные пальцы сдавили кожу ее бедер до синяков, когда он немного приподнял их — ровно настолько, чтобы подвинуться вперед. — Черт, ты такая невероятная. Как думаешь, ты сможешь продержаться еще двадцать минут, не двигаясь?
— Да, сэр.
На этот раз, когда она опустила подбородок в знак согласия, и ей была прекрасно видна его ответная реакция.
Драко Малфой всегда был привлекателен. Юношеская угловатость превратилась в точеные мужественные черты лица. Она поймала себя на том, что не отводит от него глаз, когда они вместе. Из всех выражений его лица, что она видела до сих пор, это претендовало на то, чтобы стать ее самым любимым.
Его всегда безупречная внешность сегодня была несовершенной, и она наслаждалась картиной того, как его самообладание тает с каждой минутой.
Игра в то, кто сдастся первым, была ее любимой. И хотя она часто проигрывала, ей всегда казалось, что, в конце концов, они оба выигрывают.
— Я попросил, чтобы ты повернулась, потому что хотел бы смотреть на тебя, когда говорю с тобой, — он скользнул по изгибу ее подбородка легкими, как перышко, касаниями кончиков пальцев, проводя ими вниз, чтобы пройтись по оставленным ранее отпечаткам с нежным благоговением. — Ты сегодня необыкновенно тихая. Я знаю, что ты пока не хочешь говорить, но я прошу тебя сделать это позже.
— Да, сэр.
Неожиданные слезы скопились в уголках ее глаз. Гермиона подняла глаза к потолку, чтобы сморгнуть их, но Драко схватил ее за подбородок и приблизил ее рот к своему. Целовать Драко, все еще находясь под кайфом от отсутствия мыслей, всегда было особым ощущением.
— Со мной ты в безопасности, мое сокровище. Высвободи это наружу и отпусти. — Он собрал губами слезы с ее щек. — Я с тобой.
Драко был терпелив с ней, даже когда ее упрямая натура боролась с желанием впустить его и рассказать ему многое. Но это все еще было так ново, и, кроме нескольких раз в неделю, когда они встречались для сессии, Гермиона не открывала ему другие свои стороны. Драгоценное и хрупкое, ее сердце состояло из нежнейших пораненных уголков. И, если оно разобьется вдребезги, Гермиона не была уверена, что переживет чувство опустошения.
Доверие было важнее всего в их отношениях, и в последнее время Гермиона изо всех сил старалась не думать о том, что это доверие перетекает и в другие сферы ее жизни. Только когда он снова вытер слезы с ее щек, она поняла, что все еще плачет.
Он снова и снова шептал ей слова признательности, поглаживая ее и позволяя найти покой среди тающих остатков самообладания.
В первый раз, когда Гермиона заплакала во время сессии, она хотела сгореть от стыда, но Драко никогда не позволял ей смутиться. Каким-то образом во всех своих исследованиях, предшествовавших данному соглашению, она упустила момент, что эмоциональный катарсис подчинения иногда принимал форму слез.
— Тебе лучше?
Шмыганье носом и кивок были всеми заверениями, на которые она была способна. Она действительно чувствовала себя легче, избавившись от стресса через дорожки пролитых слез.
— Спасибо, сэр.
— Не за что.
Теперь, когда ее щеки высохли, а давление его члена все еще было в ее влагалище, она сосредоточилась на настоящем.
Хотя поначалу она думала, что подчинение требует отказа от чего-то, теперь она знала — все было наоборот. То, что она получала, было намного большим, чем просто освобождение от контроля над своими действиями. Если бы она когда-нибудь хотя бы намекнула, что ей некомфортно, то всего два похлопывания по его бедру или стоп-слово, которое она еще ни разу не произнесла, и он без вопросов закончил бы сессию. Хотя Гермиона слушалась его указаний, именно она держала контроль над его наслаждением в своих руках.
— Сэр, могу я спросить? — ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не смутиться под его пристальным взглядом, когда он кивнул в знак согласия. Она знала, что играет с огнем, но перспектива обжечься казалась довольно соблазнительной. — Можно мне сделать Вам минет?
Его глаза заблестели от веселья, а губы изогнулись в ухмылке.
— Не можешь продержаться еще пять минут в таком положении?
Наверное, она
могла бы, но не хотела.
— Я просто хотела поблагодарить Вас за то, что Вы так заботитесь обо мне, — Гермиона никогда не была из тех, кто использует соблазнение в качестве оружия, но это не остановило ее от попытки. — Пожалуйста, сэр. Позвольте мне сделать Вам минет.
— Как бы мне это ни нравилось, — Драко немного приподнял бедра. — Сейчас я крайне доволен нашим нынешним положением.
Ее надутые губки заставили его улыбнуться шире.
— На самом деле, я думаю, что ты могла бы продержаться еще дольше, если бы действительно постаралась.
Хотя ее губы задрожали от усилия сдержать порыв умолять о чем угодно, только не об этом, она заставила себя промолчать.
— Или, — сказал он, медленно наклоняясь вперед. — Ты можешь овладеть мной прямо сейчас и проиграть. Это то, чего ты хочешь?
— Нет, сэр. — У нее перехватило дыхание, когда он лизнул ее сосок сквозь тонкое кружево. — Я буду послушной. Я могу подождать.
Драко застонал, прежде чем поймать затвердевший пик соска зубами и прикусить ровно настолько, чтобы заставить ее зашипеть, а бедра дернуться.
Ухмыляясь, он коснулся губами ее груди. Его дыхание холодило влажную кожу, когда он спросил:
— Все еще думаешь, что можешь подождать?
Она вздрогнула.
— Да, сэр.
*****
Время не имело твердого состояния, растягиваясь от секунд до минут и, казалось, изгибалось в знаке бесконечности, который не имел конца. Его зубы, язык и губы вели войну с ее намерением подождать, но она не могла помешать своему влагалищу сжиматься и разжиматься в такт его знакам внимания. Каждый раз, когда это случалось, он прекращал прикасаться к ней, пока она снова не успокаивалась. То ли чтобы оттянуть ее удовольствие, то ли свое — она не была уверена. В любом случае, результат был один: ее потребность была столь ощутимая, что ее желание подчиняться трещало по швам.
— Почти у цели, — твердая рука обхватила ее за талию, ложась в выемки ее тела, словно вылепленные для этого. Драко скосил глаза, смотря на что-то в углу в течение нескольких размеренных вдохов. — Ты так хорошо вела себя сегодня вечером, милая. Ты не могла бы быть более совершенной, даже если бы попыталась.
Виток удовольствия поднялся по спирали вдоль ее позвоночника, и ее бедра совершили вращательное движение, прежде чем она поняла, что сделала.
— Все в порядке. Время истекло уже как несколько минут.
Разрываясь между желанием сердито посмотреть на него за то, что он оттягивает неизбежное, и выразить свой восторг, она застонала и снова двинула бедрами.
— Возьми от меня то, что ты хочешь, Гермиона.
После полученного разрешения она застонала. Его хватка усилилась ровно настолько, чтобы обострить ее потребность в безоглядном освобождении. Она не стала терять времени даром, приподнимая бедра и опуская их так быстро и с такой силой, что звук от каждого соприкосновения эхом разносился по комнате. Драко шептал комплименты, прерывистые фразы
«хорошая», и
«совершенная», и все остальные слова, которые, он знал, она любила больше всего.
Сколько Гермиона ни наблюдала за ним с самого начала действия их договоренности — он прилагал такие же усилия для их удовольствия. Это было видно по тому, как одной рукой он наклонял ее бедра, а другой обозначал свое присутствие, оставляя отпечатки пальцев в виде синяков на ее коже.
Гермиона не возражала, когда он оставлял отметины. То было единственным доказательством, которое она могла унести домой с этих свиданий.
Драко был все еще одет, за исключением обнаженной полоски кожи, что виднелась в вороте рубашки, и спущенных до лодыжек брюк. Широкие черные ленты его подтяжек легко поддались, когда она просунула под них руки. Сжав пальцы в кулаки, она воспользовалась ими как рычагом, чтобы ускорить движения. Отдаться ощущению надвигающегося освобождения было легче, чем дышать.
— Вот так, — глубокий и первобытный стон Драко вызвал покалывания в пальцах ее ног. — Черт. Продолжай. Я почти…
Теплые губы сомкнулись вокруг бутона ее соска, а зубы царапнули чувствительную кожу.
Сначала затрепетали стенки ее влагалища, а за этим вскоре последовало длительное пульсирование его члена.
Драко захватил ее губы в поцелуе, который был скорее щедро одаривающим, чем легким. Он проглатывал ее стоны, а она делила с ним каждое прерывистое дыхание, глотая ртом воздух в промежутках между вдохами. Все еще сжимая в руках его подтяжки, она потянула их так сильно, как только могла, но как бы ни старалась, кроме тонкой преграды его рубашки и ее кружевного топа, между ними уже не оставалось места, которое можно было бы еще заполнить.
Медленно, но верно Гермиона разжала пальцы и уперлась ими ему в грудь. Биение его сердца было лихорадочным и сильным. Достаточно быстрым, чтобы соответствовать ее собственному, но четким, чтобы задавать ритм, который принадлежал только ему.
— Ты невероятная, ты знаешь это? — Драко не стал дожидаться ответа и снова поцеловал ее. — Останься со мной сегодня вечером.
Гермиона застыла от этого вопроса и принялась искать отговорки.
— Я…
— Пожалуйста.
Искренность светилась в его глазах. Она видела ее так много раз раньше, но не знала в то время, как это назвать.
Сейчас это было столь же очевидно, как и ее собственные сомнения.
Ей не следовало оставаться с ним, это не входило в их соглашение, но она не могла отрицать, сколь соблазнительно это звучало.
И в этом была проблема.
То, что у них было, прописано черным по белому, очерчено пределами допустимости, правилами и условиями для прозрачности. Выходить за рамки заранее оговоренного плана означало идти на риск, к которому она не знала, была ли готова. За пределами границ соглашения могли быть беспорядок чувств, душевная боль и страдания.
Но сердечные дела не решались такой простой вещью, как подписанный контракт.
Она проглотила комок в горле.
— Хорошо.
*****
Уход и забота после сессии были темами, которые Гермиона тщательно исследовала перед тем, как искать официального Доминанта. Но знание, что это такое, и ощущение тепла и ласки в последующие часы после близости были двумя абсолютно разными вещами.
Драко провел пальцами по всей длине ее позвоночника и прижался губами к виску. Гермиона, устроившись у него на груди, была абсолютно расслабленной и обмякшей, словно кукла, покорившаяся его воле.
Ее сомнения были почти забыты после того, как он словно попытался высосать ее душу из тела своими губами между её ног, когда они вместе принимали душ. Гудящий кайф освобождения не оставил в голове места для мыслей, но она не забыла его предыдущую просьбу о разговоре во время сессии. Драко не заговорил бы об этом снова, если бы она сама этого не сделала. То был не первый раз, когда он требовал подобные вещи, чтобы растянуть ширину диапазона ее эмоционального спектра так сильно, что тот мог разорваться. Но Гермиона хотела поделиться с ним частичкой себя, которую он никогда раньше не видел.
— Спасибо, — прошептала она, оставляя дорожку поцелуев на его груди. — За то, что было ранее на сессии. Я знаю, что упряма и многое держу в себе. Но я ценю, что ты заботишься о том, чтобы я это выплеснула.
— Это моя работа — заботиться о тебе. До тех пор, пока я буду тебе нужен, Гермиона.
— Это ведь не только работа, не так ли? Я столько раз перечитывала контракт, что выучила его наизусть, и «забота», в лучшем случае, — абстрактный термин. Там нигде не сказано, что ты должен нести ответственность за мою хроническую потребность пропускать все через себя, пока не почувствую, что погребена под всем этим. То, что есть у нас…
Он заглушил ее слова своими губами, целуя до тех пор, пока ее разум снова не успокоился.
— Почему бы нам не обсудить это утром?
— Ты уверен?
— Абсолютно, — он крепче обнял Гермиону за талию, притягивая ее колено к своим бедрам и крепко прижимая к себе. — Есть еще несколько вещей, о которых я также хотел бы поговорить с тобой. Я… Нет. Давай на этом остановимся. Это не что-то плохое, просто… Кое-что, о чем я думал.
— Ты уже должен знать, что слов «не что-то плохое» недостаточно для того, чтобы удовлетворить мое любопытство. Ты не можешь говорить такие вещи, а потом просто откладывать разговор на завтра, когда…
— Гермиона, — сказал он с ноткой веселья в голосе. — Все в порядке, я обещаю. Если это что-то и означает, то только то, что все могло бы… Что ж… Что все могло бы измениться, но, надеюсь, к лучшему. Так тебе спокойнее?
Прижавшись лбом к его груди, Гермиона застонала.
— Ни капельки.
— Ну хорошо, иди сюда.
Драко сел, откинувшись на неестественно большую гору подушек, гораздо мягче, чем все, что у нее когда-либо были. Гермиона забралась к нему на колени, почти как раньше, только на этот раз между ними не было ни полоски ткани.
— Что, если бы я сказал, что, возможно, хочу чего-то другого?
Его признание лишило ее дара речи. Подтекст был слишком неясным, чтобы возлагать на него надежды.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь еще.
— Я просто… — Драко взял ее за подбородок и посмотрел на нее с такой обнаженной искренностью, что Гермиона едва могла дышать. — Я хочу большего. От тебя. От нас, я думаю. Ты бы согласилась на это? Со мной?
Без сомнения существовали слова, которые можно было бы составить в подобие ответа, но Гермиона не находила их.
— Забудь… Твоего молчания достаточно, чтобы…
— Да, — ответ тяжело повис в воздухе между ними. — Да. Я бы согласилась. Я имею в виду, я согласна.
Его улыбка не исчезла, когда их губы слились в нежном поцелуе.
— Не думай, что я забыл о нашем разговоре завтра утром. На самом деле, вплоть до новых изменений, я считаю, что мы должны сделать эти разговоры регулярными. О, не смотри на меня так. Даже если это может быть болезненным, у меня есть все основания полагать, что ты способна вытерпеть немного боли. Даже наслаждаться этим.
Гермиона сдержала улыбку:
— Хорошо. Мы можем это сделать.
— Не волнуйся, — сказал он, поглаживая большим пальцем ее щеку. — Я всегда буду вознаграждать твое добровольное подчинение.
