***
Шестнадцатое июля. Долгожданный день Нептуна и по совместительству середина смены. Все отряды во главе со своими вожатыми собрались на пристани возле реки ожидая начала праздника. Ведущей на этот раз выбрали, с недавнего чудного времени, комсомолку-активистку Лену. Нептуном был Арсений, одетый в непонятную корону, седой парик и такую же бороду, так ещё и в какой-то непонятной то ли юбке, то ли в каких-то лохмотьях. Антон на это лишь прыснул и покачал головой, стоя на мостике и наблюдая за этим праздником жизни. Веселье уже было в самом разгаре, как в один момент Антона будто окатили ледяной водой. Он смотрел на реку и ощущал что-то странное, какое-то нехорошее предчувствие скребло на душе кошками, и не зря… В один момент он услышал до боли знакомый крик, доносящийся откуда-то сбоку, и обернулся. — Вспомни мою смерть! Антон, река! — надрывным голосом кричал Семён, но слышно было только Антону. В это же время Арсений, ничего не подозревая, разрешил ребятам купаться, праздник воды же все таки, а Антон не успел среагировать. Толпа детей ринулась к реке, сразу ныряя и плавая. Вот только дети, которых укусили, завопили неистовым криком, вылезая из воды так, будто это была и не вода вовсе. На их коже проступали красные волдыри, которые тут же лопались и оставляли ожоги. Все признаки указывали на то, что их облили серной кислотой, от чего вожатые и Антон пришли в панику, немедленно доставляя их в медпункт. Айболит, гуру своего дела и гений медицины, быстро обработал все ожоги и вышел к шокированным Антону, Арсу и Сороке. — Дело серьёзное, так что они пока будут в лазарете, — констатировал факт Позов. — Это же сейчас проверки натравят, санэпидемстанции, ой что будет..! — кудахтала Сорокина над ухом не давая сосредоточиться. — Нинель Борисовна, успокойтесь, пожалуйста, сейчас о детях подумать надо, а не о проверках, — стальным, холодным голосом сказал Попов так, что все сразу замолкли и будто уши поджали. Антон стоял глядя то на Арсения, то на Дмитрия, уже зная, что с врачом предстоит сложный разговор. Немедля он кивнул Попову, чтоб тот увёл Сорокину, а сам затолкал Айболита в его кабинет. — Что ты блять творишь? — протестовал врач, хотя на подкорке сознания знал, о чем будет разговор. — Это же те семеро да? Из списка обращённых, — Шастун нервно сминал свои губы и бегал взглядом по лицу Позова, на что тот обреченно выдохнул и снял очки, протирая их. — Шестеро, Лена не искупалась, — мужчина отошел к столу и налил себе настойки, выпивая ее залпом и занюхивая воротом халата. — Почему они так реагируют на воду? Нет, не так, почему они так реагируют на речную воду? — Легенда ходит, ну или как сказать правильнее, слухи, — Дима вновь обернулся к Антону, оперся на стол и сложил руки на груди, — Знаешь же церковь заброшенную? По глазам вижу знаешь, так вот раньше в этой церквушке поп был, говорят освятил эту реку, а после и людей там же крестил. Но как говорится, в советском союзе запрещено быть верующим и эту церковь похерили, а попа послали куда подальше. — То есть, я так понимаю, эти кровосиси нечистые так святой воды испугались? — физрук недоуменно выгнул бровь, состроив гримасу полного непонимания происходящего. — Испугались? Да они все химические ожоги получили, черти несчастные! — снова выпил, на этот раз из горла, — Ты думаешь они первые такие? Нет. Каждую смену, одиннадцать человек, я тут уже пятый год зашиваюсь, вот где я это все вертел! — мужчина показал на свой пах импульсивным движением. — Всегда одно и то же, а те кто уезжает потом, дохнут через пол года. — Я вас понял. Вы, в случае чего, маякните ладно? А нам ещё Сороку успокаивать надо, — сказал Антон уже открывая дверь и пятясь в коридор, на что его собеседник только немногозначительно кивнул и снова выпил.***
На лагерь уже опускались темные, мрачные сумерки, которые, в свете последних событий, заставляли Шастуна дергаться от каждого шороха в кустах. Парень сидел на крыльце своего домика, расставив руки за спиной и задрав голову под лучи желтого фонаря. В голове одновременно было и слишком много мыслей, и абсолютно ничего. — Заболеешь на холодном сидеть, дуралей, — рядом раздался любимый и родной голос, от чего Антон невольно улыбнулся, — можно с тобой? Я ватрушек украл из столовой. — Тебе можно все, — физрук опустил голову и немного подвинулся, уступая возлюбленному место и крадя у него ватрушку. — Что ни день, то какая-то задница, — Арсений вымученно вздохнул и покачал головой, — вот черт дёрнул ехать а, не жилось мне спокойно, да и тебе тоже. — А мне пвофе чем тебе, — с набитым ртом пробубнил Антон, — я ве не воватый. — Да прожуй ты, дурень, не хватало ещё тебя от удушья спасать, — фыркнул. — Дуй спать, а то завтра нам Сорокина три шкуры сдирать спозаранку будет, с этими ее санэпидемами и прочей херней. — А ты чего? Не пойдёшь? — Докурю и пойду, — физрук достал сигарету и зажег ее, дожевывая остатки ватрушки. Арсений заботливо чмокнул того в висок и потрепал но волосам, от чего Шастун стал похож на взъерошенного воробья сидящего на жёрдочке. Но этот воробей был с шилом в причинном месте и поэтому чтобы скоротать время и, как ему казалось, быстрее докурить, решил вновь наведаться в медпункт.***
Дойдя до обшарпанного светло-голубого здания, первым делом он заглянул в палату к пострадавшим. Мелкие кровососы мирно спали, на что Антон брезгливо фыркнул и закрыл дверь, решив проверить Позова и узнать, не спился ли тот. Но Айболита в своей обители не оказалось. «Может спать уже ушел?» — мелькнуло в голове у Шастуна, пока он не услышал сдавленный хрип из подсобки. Парень нахмурился и насторожился, и взяв в качестве «оружия» швабру стоящую в углу, он двинулся в сторону звука. Медленно открыв дверь, Антон уже готов был бить того, кто бы там ни был, но картина была совершенно неожиданная. Он увидел висящее тело, которое содрогалось в предсмертных конвульсиях. Под уже закатившимися глазами выступили звездочки лопнувших капилляров, ноги дергались в судорогах, а в руке сжималась бутылка с наливкой. — Дима блять! — с хриплым криком Антон кинулся к висельнику.