Напиться

Наверное, пора уже попробовать эту самую водку. Надя думает над этим вот уже как пять минут, глядя, как генерал Белов опрокидывает в себя третий стакан с прозрачной жидкостью. С ним за столом сидят ещё четверо его боевых товарищей, празднуя сильный прорыв на территорию врага. Надя отводит взгляд и пытается не смотреть на их счастливые лица. У неё ведь тоже была команда, её пионеры-друзья. Девушка незаметно сглатывает слезу, крепче сжимая катану, с которой она не разлучается ни на минуту. Интересно, а каждый момент счастья будет вызывать у неё боль под сердцем, что рядом с ней нет Лёни? Надя молчит, разглядывая тёмную улицу за окном. На стекле белые разводы мороза, и в памяти невольно встаёт один из вечеров в интернате. Тогда они все были вместе, всей дружной весёлой компанией. Она так же, как и сейчас сидела у окна, но смотрела не в метель, а в светлую тёплую комнату, а рядом с ней сидел Лёня, разрешивший облокотиться на его плечо. Как это было давно, кажется, что это неправда. Надя мотает головой, память это всё, что осталось у неё от них. Неужели она и правда целовалась с Лёней? Неужели она когда-то могла взять за руку любимого человека? Неужели мечтала быть всегда рядом с ним? Девушка зажмуривается, крепче сжимает катану и решает выпить. Говорят, тогда становится веселее и засыпаешь быстрей. Пока Белов с его товарищами выходят покурить, Надя проворно подходит к столу и наливает себе целый стакан водки. Неприятный запах бьёт в нос, и становится страшно. Девушка кривовато улыбается и махом опрокидывает в себя алкоголь, как это делал Белов. Горло точно обжигает чем-то горьким, и Надя сгибается пополам от кашля. Боже, какая гадость! Девушка опирается рукой о стол и пытается проморгаться, смахивая выступившие слёзы. Внутри становится теплее, а в голове начинает шуметь. Хм, так быстро? Надя неловко подходит к старому креслу, на котором сидела раньше, немного зацепившись бедром о столешницу, и опускается на вытершееся от времени сиденье. Становится так лень двигаться, что пальцы сами разжимаются и выпускают катану, которая падает с глухим, долгим звуком. Надя моргает, тяжело приподнимая веки. Такое чувство, что попала под бомбёжку, так закладывает уши, каждый шорох отдаётся гудением, долгим, как у летящих самолётов…которые бросают свои бомбы на села…в которых живут мирные люди…которые теперь спасают своих детей от огня…которые кричат…кричат и просят о помощи…которая не придёт…и много пионеров…которых расстреливают…и горящая Зина, кричащая во всю силу сжигаемых лёгких…и растерзанный Валя, с застывающей кровью…и застреленный Марат с перекошенным лицом…и окровавленный Лёня… -Лёня!— всхлипывает Надя и смотрит на плывущую перед глазами полутёмную комнату. Нет стола с едой и водкой, нет катаны, а пальто куда-то делось, хотя девушка не помнит, чтобы его снимала. И так страшно, что, кажется, невозможно вздохнуть. Надя чувствует, что начинает плакать, слеза юрко сбегает по её щеке. Совсем как тогда, когда Лёня оставил её в лесном домике на дереве. -Лёня,— шепчет Надя, сглатывая комок в горле. Неожиданно тёплые крепкие руки обнимают её, а лёгкое дыхание щекочет щёку. -Ну, что ты, Надя, я тут, рядом. Неужели, ты напилась? -Лёня,— почти кричит девушка, прижимаясь к другу, к своему любимому. На его плечах – тёплое длинное пальто, которое он тут же снимает и набрасывает на плечи Нади. Та только всхлипывает, неприкрыто и тонко, и прячет лицо на груди Лёни, чувствуя, как щекотит кожу пионерский галстук. -Эх, Надя, и зачем? Знаешь, как будет потом голова болеть?— в голосе юноши столько нежности и заботы, что Надя не находит в себе сил ответить. Она просто мотает головой, некстати и не к месту, и сглатывает слёзы, успокаиваясь. Лёня тёплый, и пахнет от него ветром. Волосы зачёсаны направо, так, как он носит в мире мёртвых. Девушка обвивает его шею руками и сжимает изо всех сил, боится, что он пропадёт, снова оставит одну. -Лёня, как ты пришёл? -Не знаю,— пожимает плечами парень, прислоняясь щекой к волосам Нади.— Просто почувствовал тебя и пришёл. Случайно получилось. Видимо, когда ты напиваешься, то делаешь грань между мирами тоньше. -Неважно,— глухо шепчет Надя, чувствуя, как Лёня нежно целует её в макушку.— Я так соскучилась, Лёня. Очень-очень. -Я тоже, даже больше, чем очень?— Лёня прижимает её к себе крепче и вдыхает её запах. И можно просто молчать, смотреть друг на друга, заново запоминать каждую чёрточку. Можно шептать всякие важные глупости. Можно целовать такие родные, до боли любимые губы снова и снова, пока не начнёшь задыхаться от счастья, горящего внутри. Можно поступать так, как нельзя было поступать при всей их команде. Наде можно тихо плакать, ведь скоро он уйдёт. Лёне можно прятать подозрительно блестящие глаза, ведь скоро он снова оставит её. -Мне пора,— шепчет в губы Наде Лёня, а его руки чуть подрагивают, стараются поймать каждый миллиметр тепла девушки. -Хорошо,— чуть касается его нижней губы Надя, а её пальцы побелели, так она вцепилась в его рубашку. Парень встаёт, надевает пальто, нарочито медленно, не отрывая глаз от девушки, сидящей на кресле. Надя чуть привстаёт, в последний раз целует его, касаясь языком его нёба и зубов, чувствуя его ладони на щеках. Леня уходит из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. *** Надя просыпается утром в постели, в своём пальто и с катаной у правой руки. Выслушивает нотации генерала и чуть улыбается. Губы ноют, помня поцелуи, а значит, стоит напиться ещё как-нибудь…