На кладбище

Вот уже три месяца в группе экскорта не звучало льющегося, журчащего смеха, не мелькала тёмная макушка с вьющимися непослушными прядями. Вот уже три месяца никто не видел будто бы вечно печальных, немного влажных больших глаз и частой теплой мечтательной улыбки — предназначенной одновременно каждому в частности и всему миру в целом. Вот уже три месяца как погиб Кагами Учиха. Погиб, героически защищая свою деревню. Погиб на сложнейшей миссии в неравном бою. Погиб, как подобает погибнуть образцовому шиноби в новом, построенном Хаширамой и Мадарой мире. В мире, построенном на костях таких же героев как Кагами, которые, правда, защищали не деревню, а клан. В мире, построенном на костях Изуны Учихи. Сейчас кости и того, и другого убитого — и Кагами, и Изуны — лежат на одном кладбище. И у того, и у другого был любимый человек, оставшийся в этом мире тосковать и делать его лучше — чтобы жертва не осталась напрасной, чтобы следующие поколения были счастливее предыдущих. Все эти три месяца Косуке каждый день приходил на могилу Кагами. Каждый день он приносил две порции какого-нибудь блюда собственного приготовления, два ломтя хлеба прямиком из домашней печи и две пары палочек. Косуке очень любил чем-нибудь удивлять Кагами, вызывать радостный блеск в будто бы вечно печальных, немного влажных больших глазах и тёплую мечтательную улыбку, в такие разы предназначающуюся только Косуке. Поэтому при жизни возлюбленного его поварские открытия происходили как-то сами собой, ингредиенты удачно складывались в новые рецепты вкусных и сытных блюд. Однако со смертью Кагами пропало и кулинарное вдохновение. Косуке приходилось очень стараться, чтобы продолжать каждый день удивлять своего возлюбленного новым рецептом. И удачным этот рецепт выходил далеко не всегда. Устроившись перед могилой Кагами, Косуке ел свою порцию и рассказывал, как прошёл день. Так было и раньше: совместный ужин, а потом — вечерние бесконечные разговоры. — Я в газете сегодня прочитал, мол, доказано, что запах свежей выпечки делает людей добрее. Вот все свободное время я как всегда провожу у печи. А ты всегда пропадаешь на кровавых миссиях. Но знаешь что? Я еще никогда не встречал более доброго человека, чем ты. Ерунду, конечно, пишут в газетах. Но я тебе всё равно оставлю, почитаешь на досуге, может быть… — туманно закончил Косуке, аккуратно положил сложенную газету рядом с нетронутой порцией. Над его головой мелодично переговаривались уже слетевшиеся птицы, которые ждали, когда уже можно будет склевать такой мягкий и вкусный хлеб — самый мягкий и самый вкусный хлеб в Конохе. Когда Косуке только-только открыл небольшую лавку с домашней выпечкой — понимая, что аппетита его одного не хватит на все порывы кулинарного творчества — к нему тут же выстроилась очередь из многих шиноби, которые либо ходили с Косуке на миссии, либо были наслышаны о его поварском таланте. Торифу Акимичи — из клана главных ценителей вкусной еды — не мог пропустить такого события. А Кагами Учиха не мог отказать своему другу в составлении компании, хотя был тогда вовсе не голоден. И вообще он раньше выпечкой мало интересовался, как и кулинарными изысками в принципе. Кагами с детства приучил себя довольствоваться малым, поэтому в еде, как и во многом другом, был совсем не привередлив. Однако после посещения лавки Кагами шёл по улицам Конохи с обёрнутой в бумагу горячей булкой и теплой мечтательной улыбкой. Торифу по-доброму поддевал его, мол, знал, что никто не сможет устоять перед выпечкой Косуке. Кагами туманно посмотрел на своего друга и журчаще рассмеялся: — Я купил это булку просто потому что парень в пекарне был милым. Я не хотел эту булку, не хотел, — Кагами покачал головой и ещё шире и ещё мечтательнее улыбнулся, — Так что, я не смог устоять перед пекарем, а не перед выпечкой. — О-хо-хо, — только и сказал Торифу, громогласно рассмеявшись и с размаху хлопнув Кагами по плечу, а потом продолжил с улыбкой, — Ну, это тебе к Хирузену… Кагами вскинул на друга удивленный взгляд влажных глаз, но не успел ничего сказать, как Торифу закончил свою мысль: — Хотя, что-то мне подсказывает, что с этим пекарем будет легче, чем с Данзо! — и снова рассмеялся, — Ты булку-то будешь? Попробуй, не пожалеешь. От души говорю, Акимичи бы просто так от еды не отказался. Кагами последовал его совету. И, если бы тот пекарь не заинтересовал его раньше, точно бы решил, что булке намешано приворотное зелье, такой она была вкусной. Так Кагами Учиха стал постоянным посетителем лавки, одним из многих. Правда, он приходил не только за тем, что и все остальные. Кагами и подумать не мог, что в тот день не только он счел одного парня в лавке привлекательным. Однако всё изменилось. Косуке решил с заговорить с Кагами. Простой обмен фразами между покупателем и продавцом сам собой перетёк в многочасовую неспешную беседу, то и дело прерываемую другими заходящими в лавку людьми. Косуке с виноватой улыбкой всё извинялся, Кагами с блуждающей улыбкой легко отмахивался, говорил «пустое» и ждал. И вот уже Кагами смотрел, как Косуке закрывал свою лавку — и многочасовая неспешная беседа, то и дело прерываемая посетителями, перетекла в спокойный разговор по пути в парк, а потом — в парке. И после этого дня они говорили много, но медленно — умели ценить улыбки, взгляды, жесты, объятия, смех, и наслаждаться ими, как и другими мелочами жизни, среди которых особое место занимала домашняя еда. У обрекшего себя на бытие вечного генина шиноби и одного из гениальнейших представителей клана Учиха был совершенно разный жизненный опыт, но одинаково большое сердце и стремление сделать мир лучше. Поэтому они легко находили общий язык. Косуке стилем огня не обладал, но был похож на печь, у которой он проводил много времени. Основательность, твёрдая рука, горячий нрав (всё или ничего, генином навечно — так генином навечно!)… А ещё он был горяч в постели. Кагами был похож на реку, хотя и обладал стилем огня. Спокойствие, задумчивость, с журчащий смех, глаза на мокром месте… А ещё он любил влажные и медленные поцелуи. Кагами был. Косуке видел многих на кладбище, потому что приходил туда каждый день. И среди этих многих выделял одного — Тобираму. Их многое сближало. Тобирама был его сенсеем. Тобирама был свидетелем последних минут жизни Кагами. Тобирама тоже потерял своего возлюбленного Учиху в жестоком бою. Однажды на кладбище Тобирама решился подойти и поговорить со своим бывшим учеником. Все-таки, было то, что их объединяло. Правда, Косуке далеко не всё знал — и не знал, что они с Тобирамой не так уж и похожи. Ведь Косуке не убивал своего возлюбленного Учиху своими же руками — пускай по одновременно нелепой и ужасной случайности. Злая шутка судьбы, плата за удивительную скорость Тобирамы — скорость, которую он во время клановых войн в сочетании с другими убийственными техниками был готов без жалости использовать на почти всех Учихах. Точнее, на всех, кроме Изуны. Однако судьба распорядилась иначе, преподав жестокий урок — Изуна стал одним из множества неузнанных во время боя Учих, убитых Тобирамой. Хаширама не думал, что его брат способен на слёзы. — Ты хочешь отомстить убийце Кагами? — как всегда строгий тон, и даже вопрос из его уст звучит как приказ. Косуке привык к этому. Все привыкли. Правда, раньше Тобирама никогда не задавал таких вопросов. Да и сейчас его вечно тяжёлый взгляд был обращён внутрь себя. Тобираме понравилось, что Косуке задумался; что у него не сразу нашёлся ответ на этот сложный вопрос, явно требующий времени на размышления. — Нет, — наконец ответил Косуке. Кагами убили на миссии — его убил такой же Кагами, у которого есть такой же Косуке. Тобирама ожидал такого ответа. Нет, не так. Он прекрасно знал, что именно так ответит этот его ученик. — А я — очень, — кратко сказал Тобирама. Косуке удивился. Он отлично чувствовал людей — отлично знал, как сильно этот человек любит Учиху Изуну. Однако Тобирама казался ему верхом хладнокровия и рассудительности, гарантом логики шиноби — тем, кто лучше других должен понимать, что месть порождает новую месть, боль и ненависть. А ведь именно от этого пытались избавиться он, Хаширама и Мадара, создавая систему деревень шиноби. Тобирама стоял, сдвинув брови. Его тяжёлый взгляд всё также был обращён внутрь себя. — Так почему же?.. — осторожно начал Косуке, находящийся в некотором замешательстве. Если Тобирама чего-то хотел, он этого добивался. Тем более, для самого быстрого шиноби в истории, сильнее которого были лишь двое людей в мире, для создателя стольких удивительных и поражающих силой техник, для человека, обладающего сейчас такой властью, ничего бы не стоило теперь отомстить, даже если во времена клановых войн это было невозможно. — Я точно знаю, что Изуна был бы против, — оборвал Тобирама, задумчиво покачал головой, а потом задал тот вопрос, ради которого и подходил к Косуке, — Ты хотел бы вновь увидеться с Кагами? — Конечно, — простой и очевидный ответ. — И вот я бы… Очень хотел… Тобирама ушёл в задумчивости. Это был их единственный разговор за все встречи на кладбище. Первые три месяца еда, которую приносил Косуке на кладбище, оставалась нетронутой. Когда она начала пропадать, Косуке решил проверить — куда. Выяснилось, что к могиле приноровился ходить чёрный кот. И он не испугался, когда Косуке подошёл ближе, а, наоборот, сам направился навстречу и стал ластиться к ноге. У чёрного кота были большие влажные глаза и вьющаяся шерсть. Из-за этого необычного для уличных котов поведения и внешнего сходства с его возлюбленным Косуке решил забрать его домой. Вдруг это действительно переродившийся Кагами, наблюдающий за ним? Вместе с этим котом в дом вновь вернулись тепло, уют и кулинарное вдохновение. После его появления Косуке вновь стал ужинать со своими боевыми товарищами или с молодым поколением, благо, они его жаловали. А на могилу к Кагами он приходил уже не так часто, и с лёгким сердцем — поблагодарить возлюбленного за то, что тот даже после смерти находится рядом и поддерживает его. Тобирама и Косуке и потом виделись на кладбище — если пересекались взглядами, то лишь молча, но понимающе кивали. Многими годами позже Косуке встретил человека, в своей тоске напоминавшего ему себя в те три месяца беспросветной тоски. Какаши Хатаке. Косуке знал, что Какаши тоже приходил на кладбище каждый день и разговаривал со своим Учихой. Косуке не знал, что тот Учиха тоже присматривал. Правда, совсем не так, как это делал Кагами. Косуке узнал правду об этом во время Четвёртой Мировой Войны. Однако его больше заботил другой, более страшный факт. Ведь только тогда он услышал о запретной технике нечестивого воскрешения, изобретённой Вторым. Косуке прекрасно помнил тот разговор с Тобирамой — единственный за все встречи на кладбище. Косуке не хотел думать, что это может быть связано. Однако не думать не получалось.