Голод

      Олег заламывает его над черным глянцем раковины и слышит подрагивающий стон. Алтан дышит ртом — часто, загнанно, щекой прижимаясь к кафелю. Он хрипло низко стонет, практически подвывает (то ли от боли, то ли от удовольствия, черт его разберёт), когда Олег, крепче сжимая его болезненно заведенную назад руку, медленным (издевательски медленным) движением входит в него до основания. Наманикюренные черные ноготки свободной руки царапают раковину. Волков отчетливо видит, как белеют подушечки пальцев, когда Алтан сжимает бортик. То ли подмахивает, то ли пытается отстраниться. Ягодицы напрягаются. Он часто дышит. Даже начальный — не самый приятный — процесс доставляет ему какое-то странное удовольствие. Чем дольше, тем лучше. Больше предварительных ласк, больше игрушек, поцелуев, укусов, засосов, слюны, смазки. Они об этом уже говорили. Правда, в этот раз все несколько выходит из-под контроля. Правда, чьего — непонятно. Они оба как-то подзабыли о тормозах. Иногда полезно. Немного вина, холодный зимний вечер после отвратительного благотворительного сборища (как там они его называли сами? Раута?), уставший взгляд раскосых глаз, прикушенная нижняя губа. Провокации. Ссора? Поругались ли они? Скорее «нет», чем «да». Ругаться с Олегом невозможно. Алтан же просто в очередной раз поругался с Юмжит и был уставшим, злым и немного выпившим. И это было прекрасно. Это дало Олегу возможность закончить вечер намного приятнее, чем тот начинался. Он бы попытался вырваться, но движения ограничены. Алтан не мазохист. Алтану просто нравится, когда ему не оставляют выбора. Разные ли это вещи? Не то чтобы Олег сильно шарил за культуру БДСМ, но таких мальчишек обычно любили в фемдоме. Джесси бы Алтан понравился. А понравилась бы Алтану Джесси? Вопрос занимательный. Свободной ладонью Волков крепко сжимает его задницу, от шлепка воздерживается, но оттягивает ягодицу и тяжело сглатывает, видя, как покрасневшие от трения мышцы упруго и податливо обхватывают его крупный член. Наверное, пару лет назад он бы назвал это извращением, но сейчас чувствует какой-то бешеный звериный азарт. Колени Дагбаева подрагивают, но он лежит животом на кафеле — ничего с ним не будет. Любит долгие прелюдии — пусть терпит. Главное в пылу не заиграться и не повредить тому руку. Возбуждение и адреналин притупляют боль, так что Алтан берегов во время секса не видит и, следовательно, остановить его вовремя не может. Это каждый раз рискует обернуться травмой. Силу Олег контролировать умеет по долгу службы, но иногда кажется, что Дагбаев не до конца осознает, с кем именно имеет дело. Ну или слишком хорошо осознает. Волков вжимается в него крепче, хотя дальше толкнуться и некуда. Еле сдерживает стон. Алтан проезжается грудью чуть дальше по поверхности, теперь и его ноги плотно прижимаются к тумбе. Олегу нравится ограничивать его в движениях. Снизу доносится сдавленное протяжное «х-ха». Олег, действительно, относится к нему очень бережно. Иногда даже слишком. И именно этим Алтан нагло пользуется. Щадящая забота развязывает руки. Правда, Волков отыгрывается на нем каждый чертов раз. А тот и не против. Будто специально доводит его до пределов терпения, чтобы прощупать границы дозволенного. И пользуется неприкосновенностью. Знает, что против его воли Олег ничего ему не сделает. Не из субординации, так из поразительного терпения. А самоутверждаться в сексе путем унижения партнера Волкову было не нужно. Правда, иногда что-то в груди шкалило, и Алтана ему хотелось в буквальном смысле сожрать. Не от злости, а от какой-то невыносимой агрессивной нежности. Олег выходит из него практически до конца, крепче вжимая Алтана в поверхность тумбы, чтоб не дергался. Туго, практически больно. Тот ахает и жмурится, сжимается вокруг головки. Волков и сам стискивает зубы. Спина Алтана соблазнительно прогибается. Внутри его задницы горячо, смазка тянется и вытекает. Зрелище огонь. Лица из-за кос практически не видно, но характерные подтеки смазавшейся подводки заводят еще сильнее. Главное — не смотреть в зеркало. Волков не уверен, что не спустит от этого раньше времени. Рисковать не хотелось. Ванная комната утопает в матовой полутьме, мягкий тусклый свет льется из небольших круглых лампочек по бокам от широкого расположенного над раковиной зеркала. Именно здесь у Алтана очень много зеркал — на каждой стене. Широкие, в полный рост. Минималистичные, без украшений. Все они сейчас выхватывали их фигуры. От этой мысли внизу живота скручивает сильнее.  — Больно, — едва слышно выдыхает Алтан, и Олег понимает, что слишком сильно сдавил его руку. Он медленно осторожно возвращает ее в естественное положение и отпускает, склоняясь и нежно целуя того в открытую шею над воротом черного задранного до груди худи. Алтан на пробу двигает плечом и кивает, слегка приподнимая голову и прижимаясь к его лбу виском. Жест доверительный и нежный. Олегу снова хочется его из-за этого сожрать. Он облизывает пересохшие губы и, накрыв ладони Алтана сверху своими, снова входит, меняя угол. Кожа звонко шлепает о кожу. Алтан вскрикивает, его хриплое и какое-то будто бы влажное от подтекающей с уголка губ слюны дыхание ускоряется. Он пытается вырвать руки и сдавленно стонет, когда Волков сжимает его запястья крепче, принимаясь постепенно наращивать движения и их силу. От каждого тело Дагбаева под ним вздрагивает и слегка проезжается по столу. Парень хрипло едва слышно подвывает. Олег видит в отражении, как у того закатываются подчеркнутые насыщенным черным глаза, заламываются хищные темные брови и искажаются в будто бы болезненной гримаске полные покрасневшие от поцелуев и укусов губы. Твою мать… Он не останавливается, но замедляется. Алтан раздраженно подмахивает бедрами и тихо стонет.  — Не останавливайся… блядь… — ругаться он умеет отлично, но после армии Олега даже самой грязной руганью не удивишь. Он снова входит до предела, любуясь на то, как прижимаются к его паху ягодицы. Алтан злобно часто дышит носом, вызывая у Олега смутные ассоциации с ёжиком. Нет, ёжика бы Олег трахать не стал.  — Давай-ка… — Волков отпускает его запястья и отстраняется, потянув того за плечи назад. Алтан послушно (не то чтобы у него был выбор) выпрямляет подрагивающие руки, перенося вес на них и прогибаясь в пояснице. Ощущение члена внутри каждый раз делает его поразительно покорным. Олег кладет подбородок на его плечо, окидывая картинку в зеркале взглядом: Алтан весь потасканный, смотрит практически испуганно (актер), косы растрепались, подводка размазалась под глазами к вискам и щекам, губы — красные, на щеке, которой он прижимался к глянцевой поверхности тумбы, — розовеющий след. Вкусно. Волков влажно целует его в щеку, сминая кожу и крепче прижимаясь к спине грудью. Алтан по-кошачьи жмурится и снова показывает кромку верхних резцов, когда тот возобновляет движения. Входя короткими, но глубокими рывками, свободной рукой Олег забирается под худи, задирая его до проколотых сосков. Он смотрит в зеркало. Там видно, как напрягается чужой пресс и подрагивают мышцы в момент, когда он в очередной раз вталкивается членом в разгоряченное нутро. Волков дразняще гладит напряженный сосок испачканным смазкой большим пальцем, получает тычок локтем в солнечное сплетение, толкается сильнее, отчего руки Алтана не выдерживают и подгибаются. Тот опирается на локти, склоняясь вперед и шумно загнанно дыша. Олег замедляется, только чтобы провести пальцем по растянутой обхватывающей его член коже, собирая смазку, и из чистого любопытства осторожным медленным движением протолкнуть первую, а затем и вторую фалангу вместе с членом. Губы Алтана делают «о», затем он крепко зажимает себе рот ладонью, когда добавляется второй. В зеркало не смотрит. Волков замирает, слегка склоняясь и другой рукой обхватывая его напряженный член, прижатый к стенке тумбы. Алтан скулит, не в силах даже ругаться, когда во время толчка, еще сильнее его растягивающего из-за втолкнутых пальцев, его ствол обхватывает шершавая ладонь. Поимели во всех смыслах. Волков ускоряет движения. Он и сам уже мелко дрожит от возбуждения. Шлепки ускоряются, Алтан уже не стонет — всхлипывает и подвывает, уткнувшись лбом в ладони и до боли в мышцах прогнувшись в спине. Грязно и отвратительно хорошо — все, как надо. Когда Волков в очередной раз, уже не жалея его, с силой входит, парня крупно трясет от оргазма, он сжимается так, что пальцы приходится вытащить. Олег упирается рукой в край раковины, кончая в презерватив и, хрипло дыша, утыкается взмокшим лбом между чужих лопаток. Ему хочется закурить, он покрывает смазанными хаотичными поцелуями кожу под ростом волос. Алтан поворачивает голову и подтягивает его за затылок ближе, требовательно целуя. И Олегу снова хочется его сожрать.