Все изменить

Капитан Эрнст Линдеманн жалел только об одном: что тогда не дозаправился по полной. Иначе все сложилось бы по-другому: они добрались бы до Сен-Назера раньше, чем их догнали проклятые британцы, и потом показали бы паршивым союзникам, где раки зимуют. И если бы у него был второй шанс, то... Впрочем, шанс, пусть и близкий к гипотетическому, действительно имелся. Здесь, на том свете, в тоске и бездеятельности, скучно всем - и душам, и их охранителям. Должно быть, это и есть преисподняя, если ты ощущаешь себя вполне живым и полным сил, жаждешь дел и свершений, да только как бы не так. Но у охранителей свободы побольше, а, значит, и развлечения какие-никакие они себе организовать могут. Особенно под Новый год, когда в мире живых традиционно ждут чудес и высшим силам надо эту веру в чудеса поддерживать. Вот и выбиралась под праздник душа с историей поинтереснее, ее отправляли назад, к живым с призрачной, но возможностью все в своей судьбе изменить. Прочие души азартно ждали результата, а охранители делали ставки - выйдет или нет. Как правило, разумеется, не выходило, что охранителей тоже вполне устраивало: чудеса ведь не должны быть слишком частыми, верно? Выбор души, которой предоставлялся шанс, происходил по жребию, и Линдеманн каждый раз неистово умолял то ли небеса, то ли адские бездны, чтобы выбор пал на него. Хотя, конечно, какие там бездны, если ад вот он и он сам обречен в нем пребывать вечность? Но нет, сдаться - это не про Эрнста, не зря же тогда, на "Бисмарке", он держался до последнего вместе с самим линкором. И это люди подвели корабль, а не он их. Но ничего, надежда и стойкость не умрут никогда... и рано или поздно Линдеманн дождется, чтобы жребий пал на него. И, как это ни удивительно, он дождался. Удивительно потому, что многие души ждали этого шанса тысячелетиями и удача их обходила, но вот он, главный охранитель, нависает над бесплотным Эрнстом расплывчатым грозовым облаком и рокочет что-то, подозрительно напоминающее добрые напутствия. А дальше Эрнста будто подхватывает водоворот, затягивая в свои глубины все быстрее и увереннее, Эрнст, ошеломленный скоростью происходящего, даже не успевает как следует побрыкаться, как водоворот выплевывает его из своих кружащихся недр, Эрнст снова ощущает себя вполне телесным и с жадностью оглядывается: где же он? ... "Бисмарк" шел вперед со всей возможной скоростью. Только бы оторваться от британцев на хвосте и выиграть время. Сен-Назер уже вот он, рукой подать - ну, почти, - а там прикроют самолеты. Очень жаль, конечно, что одно из топливных хранилищ повреждено: в итоге линкор оставляет предательский след, да и скорость максимальна почти, но не совсем. Дозаправка пришлась очень кстати, очень. А то б ни о каком даже околомаксимуме скорости речь не шла, ковыляли бы еле-еле, и британцы их наверняка бы уже достигали. Но сейчас в плане погони вроде тишина - значит, "Бисмарку" удалось оторваться и даже топливный след его не выдает: враг далеко. А Сен-Назер - уже вот, совсем рядом, его хорошо видно в бинокли и... да, это они, самолеты прикрытия. Похоже, в первом походе "Бисмарка" удача на его стороне: британский флагман потоплен, а сам линкор почти не пострадал, ремонт будет пустяковым и вскоре "Бисмарк" сможет, как и планировалось, наводить ужас на конвои союзников. Швартовка в Сен-Назере особой сложности не представляла. Но капитан Линдеманн тут же ощутил неладное: повеяло будто каким-то затхлым холодом и море словно вспучилось. На миг, не больше, но чутью Эрнста этого хватило, чтобы насторожиться. Он огляделся по сторонам: команда имела вид самый спокойный и даже безмятежный. Еще бы, дошли, смогли оторваться от такой цепкой погони! Ну а странного никто из них, видимо, не почувствовал, не до этого людям было в накатившем облегчении. Но, понятное дело, капитан на то и капитан, чтобы чувствовать неладное задолго до того, как оно случится. Но здесь оно, это неладное, вроде бы утихло, едва проявившись. Правда, совсем ненадолго. Следом сердце капитана пропустило удар, будто сжатое чьими-то холодными липкими пальцами, а по морю возле "Бисмарка" прошла еле заметная, но все же волна. Волна на море, эка невидаль, подумал бы любой, но эта волна шла, вопреки всем законам, против ветра и имела какую-то странную форму. А в чем ее странность, сразу было и не понять. Линдеманн насторожился еще больше. Что это? Тайная диверсия Сопротивления? Происки вшивых союзников? Нет, исключено. Дела, скажем так, рук человека он здесь не ощущал, да и вряд ли противники бы церемонились, устраивая театр с волнами и прочим. Тогда что же творится? Ответить на этот вопрос Линдеманн пока не мог, а странности меж тем продолжались. Вокруг стало ощутимо холоднее и словно бы туманнее, причем холод казался не обычным, а каким-то подвальным, что ли. Или холодом воды возле морского дна, куда нет доступа даже малой толике тепла и солнечным лучам? И туман сгущается, да... хотя прежде о туманах в Сен-Назере Линдеманн не слышал. И тоже холодный и липкий, подобный чьим-то отвратительным ледяным объятиям. Будто бы призраки вышли из своих могил и прижимаются к живым в надежде хоть каплю согреться. Едва Эрнст подумал это, море забурлило. Со дна на поверхность поднималось что-то огромное и вряд ли живое. "Бисмарк" закачался на поднятых этой странной штукой волнах, матросы подбежали к бортам и с испуганным недоумением уставились вниз: что это вдруг такое?! Все же еще пару минут назад было в порядке! Линдеманн, стараясь не поддаваться волнению, пронесшемуся среди команды будто порыв злого ветра, тоже взглянул на бурлящее море и наконец увидел то, что шло к ним из глубин: на поверхность поднимался корабль. Вначале Линдеманну пришла в голову шальная мысль, что "Бисмарк" по неосторожности встал рядом с субмариной, которая на то и подводное судно, чтобы быть обнаруженной далеко не сразу. Да и бдительность на своей территории притупляется, это понятно. Но нет, поднимающийся из морских пучин корабль имел вид обычного торговца, круизного лайнера прежних, мирных времен, теперь Эрнст видел это ясно. И чем больше он видел, тем жутче пронзал все его существо холод, подобный смертному. Что такое? Почему? На эти вопросы у Линдеманна ответа не было. А лайнер, кажущийся почему-то смутно знакомым, всплыл уже целиком, но вместо металла и дерева казался сотканным из тумана, океанских пенных брызг и чего-то еще, которому в человеческих языках названия нет. Может, из тоски, ужаса и предсмертных криков?.. Но нет, все это неточно. Он будто парил над поверхностью моря, не касаясь ее, вокруг неторопливо расплывалось колоссальное мазутное пятно, а воздух наполнялся кошмарным полустоном-полувоплем множества глоток, сперва почти неслышным, а сейчас таким, от которого закладывало уши. Команда "Бисмарка" отпрянула от бортов - кто-то с нечленораздельными возгласами то ли страха, то ли удивления, а кто-то бросился к орудиям с явным намерением эту странную, чтобы не сказать больше, штуку расстрелять. Сам Линдеманн заставил себя остаться на месте и успокоиться, чтобы поточнее оценить обстановку, хотя сердце билось кое-как, то и дело пытаясь остановиться от чьих-то ледяных касаний, а в ушах гремели проклятия сотен, если не тысяч, голосов. Голосов таких, которые живым могут принадлежать едва ли. Пока орудийные расчеты "Бисмарка" готовились к стрельбе, на палубе странного лайнера заклубились сгустки, подобные черным грозовым облакам. Вся команда здесь, догадался Линдеманн. И даже, наверно, не только она: сгустков великое множество, на лайнере, пусть и огромном, такого экипажа быть не может. А каждый сгусток, набухающий мрачной чернотой все больше, являлся когда-то человеком, откуда-то понимал Эрнст. Тогда... возможно, это беженцы, уничтоженные вместе с их лайнером немецкими войсками? Черт возьми, ведь точно, было что-то такое, именно здесь, в Сен-Назере... даже название корабля крутится в голове, но до конца вспоминаться не хочет. А сгустки меж тем поднялись над палубой своего последнего пристанища и ринулись к "Бисмарку", издавая ужасающий то ли рык, то ли вой и сверкая кровавыми молниями в своих недрах - или это отсвечивает багровым множество длинных острейших зубов? На Линдеманна накатила позорная паника, захотелось ринуться в трюм и там запрятаться в самый укромный уголок, чтобы не нашел никто... потребовалась вся воля Эрнста, чтобы побороть эти недостойные стремления. Чтобы не поддаваться страху, ему хотелось действий, хотелось как-то обороняться против зловещего корабля и существ на нем, но вот как? Это не в человеческой власти, отчетливо понимал Эрнст. На борту лайнера-призрака тем временем полыхнули буквы - название в прежней, земной жизни. Полыхнули и погасли, словно бы сказав последнее, самое важное, слово. Или подав сигнал. Линдеманн не успел прочитать до конца, запомнились только буквы "л" и "а". И, видимо, это все же был сигнал "пленных не брать" - а дальше все вокруг окутала багряная жуткая мгла и Линдеманн ощутил боль, которую невозможно не только терпеть, но даже и представить. Но лишь на несколько мгновений... дальше наступила тишина, говорящая о том, что живых на "Бисмарке" больше нет. Но в доли секунды между болью и небытием он успел вспомнить, вспомнить этот лайнер и то, как его бомбили. Последней мыслью капитана Эрнста Линдеманна было: "Какого чёрта вы так медлили?!" ... Капитан Рудольф Шарп стоял на мостике, прислушиваясь к перегруженной до предела "Ланкастрии", и раздумывал, как поступить. С одной стороны, задерживаться ни к чему, с другой - вдруг по пути какая-нибудь опасность, а прикрытия не будет? Как следует маневрировать переполненный лайнер не сможет, значит, всех их в случае нападения ждет верная гибель. Рисковать людьми и кораблем Шарп не хотел - не для того же на борту столько беженцев, чтобы их бесславно угробить! - поэтому в целом склонялся к тому, чтобы подождать эсминцы. "Да, пожалуй, так будет лучше", - кивнул он своим мыслям, но в следующий миг его разум и, кажется, всё существо пронзил чей-то мысленный вопль: "Зачем вы так медлите?!" Мысль казалась чужеродной, самому капитану Шарпу она не принадлежала точно, но зато была исполнена такого импульса, таких неистовых эмоций, что казалась почти повелением, не исполнить которое невозможно. Поэтому капитан не стал вдаваться в подробности, откуда она, почему и зачем, а решительно отдал приказ к отплытию. Как и многие моряки, он очень верил в интуицию и другие вещи, что в трудной ситуации порой приходят на помощь. ... "Бисмарк" подходил к Сен-Назеру. Они смогли: оторвались от чертовых британцев и дошли, пусть и с повреждениями, пусть за ними по пятам гнался почти целый флот врага, поддерживаемый авиацией. Но отважным и умелым все нипочем, а ремонт не займет много времени, так что трепещите, конвои союзников. Ну а субмаринам Рейха, пока "Бисмарк" в строю, придется подождать: так решило высшее командование. Значит, на линкор возлагаются, и не без оснований, большие надежды, не оправдать которые нельзя - и, конечно, они приложат для этого все усилия. Великие дела ждут! Капитан Эрнст Линдеманн взглянул в бледное утреннее небо и улыбнулся. И отражение его улыбки мелькало на лицах тех охранителей, кто ставил на то, что уж эта-то душа сможет все изменить непременно.