Вальс на стёклах

Эмма неприятно поморщилась, когда Норман во время танца крепче прижал её к себе за талию. Ей в этот момент невообразимо хотелось вырваться, оттолкнуть его и убежать, но она просто не могла. Понимала, что ничем хорошим для неё это не закончится. Да и бесполезно было вырываться: Норман слишком крепко держал. Сколько бы Эмма ни сопротивлялась, высвободиться из его объятий у неё не получалось никогда. За те два года, что она жила с ним, она уже успела смириться. Привыкла, что бесполезно даже пытаться противиться ему. Но, тем не менее, желание сбежать от него, оказаться от его дома как можно дальше, никуда не пропадало. Напротив, с каждым днём оно становилось только сильнее. Эмма буквально жила мечтами о том, чтобы вновь быть свободной, жить как раньше. Засыпая в одной постели с Норманом, она молила Бога о том, чтобы это всё наконец-то закончилось. Правда, молитв её никто не слышал, а мечты о свободе так и оставались всего лишь мечтами. Поэтому всё, что ей оставалось, — это жить в одном доме с тем, кто посадил её в эту золотую клетку, и покорно выполнять все его прихоти. А самая главная его прихоть — танцы. Норман просто обожал кружится с Эммой по комнате в вальсе, ведомый мелодией, которая играла только у него в голове. Эмме никогда это не нравилось, но отказываться она просто не имела права. Вот и сегодня она тоже вальсировала с ним по своей комнате. У неё уже начинали болеть ноги, но Нормана, кажется, это ни капельки не волновало. Он по-прежнему продолжал кружиться с ней и, похоже, даже не собирался останавливаться. Эмма до боли закусила губу. Хотелось, чтобы он прекратил, но попросить его она не могла. Точнее, могла, но это просто не имело никакого смысла. Норман никогда не слушал её, всё делал по-своему. Поэтому, как бы плохо она себя ни чувствовала, она обязана была продолжать танцевать. Потому что он этого хотел. Потому что ему так нравилось. А она, как послушная кукла, должна выполнять любой каприз своего кукловода. Даже если ей больно и неприятно. В конце концов, глубоко вздохнув, Эмма закрыла глаза и попыталась абстрагироваться от всего вокруг. От ноющей боли в ногах, от держащего её за талию Нормана, от воспоминаний о родителях. Она приложила все возможные усилия, чтобы хотя бы ненадолго забыться, пропасть из этого мира. Но, к сожалению, у неё так ничего и не вышло. Просто потому, что в какой-то момент она почувствовала, как руки Нормана на её талии сомкнулись ещё сильнее. А потом она явственно ощутила, как он притянул её к себе, так, что она даже невольно уткнулась лицом в его грудь. Ей в нос сразу же ударил резкий запах его одеколона. Она поморщилась, зажмурилась, закусила губу. Сначала она испытала искреннее отвращение от этого аромата, однако после её обуял самый настоящий ужас. Только сейчас она поняла, что Норман разозлился. Она не видела выражения его лица, но кожей чувствовала его внимательный, пронзительный, прожигающий взгляд. И она, кажется, уже знала, что стало причиной его недовольства. — Зачем ты закрыла глаза, Эмма? — его вопрос лишь подтвердил её догадки. И, хоть Норман и задавал его совершенно спокойным тоном, но по телу Эммы всё равно пробежали мурашки от страха. Но тем не менее, она ничего ему не ответила, лишь молча опустила глаза в пол. Она совсем не знала, что отвечать. В конце концов, не могла же она сказать, что просто хотела хотя бы ненадолго забыть о нём. Она прекрасно понимала, что такой ответ его не устроит, а наоборот, только сильнее разозлит. Впрочем, молчание его точно так же не устроило. Напротив, он лишь сильнее напрягся. Эмма не видела его лица, но предполагала, что в этот момент он хмурится. Было очевидно, что его терпение на исходе. Понимая это, Эмма всё же решилась заговорить. Всё же, ей не хотелось, чтобы он вышел из себя, ведь тогда ей точно не поздоровится. — Я… Я… — начала было она, однако тут же замолкла. Мысли вечно путались, и потому она не могла сосредоточиться. — Ну? Зачем ты это сделала, Эмма? — вновь спросил Норман, но в этот раз уже более настойчиво. Руками он крепче стиснул её талию, из-за чего Эмма невольно пискнула. — …Прости… — не найдя, что сказать в своё оправдание, лишь негромко прошептала она. Она понимала, что в любом случае уже не сможет отделаться, но надеялась, что после её извинения Норман всё же смягчится. Хотя бы немножко. И её надежды, как ни странно, оправдались. Остановившись, наконец, в самом центре комнаты, Норман аккуратно приподнял лицо Эммы за подбородок так, чтобы она посмотрела ему прямо в глаза. Когда их взгляды пересеклись, по всему её телу вновь пробежали мурашки. Норман смотрел на неё пристально, холодно, в какой-то степени даже надменно. Он пытливо разглядывал её, изучал каждую эмоцию. Казалось, он чувствовал её страх, и это, похоже, его заводило, потому как на самой глубине его ледяных глаз Эмма заметила какой-то странный огонёк. Её это несколько напрягало. А когда он медленно, словно хищник, облизнул губы, она и вовсе начала паниковать. Эмма прожила с Норманом достаточно долго, и потому прекрасно знала обо всех его фетишах. И именно поэтому ей совершенно не нравилось то, как он на неё смотрел. Он был похож на голодного зверя, который наконец-то поймал свою долгожданную жертву. Он, как опасный и сильный волк, загнал в угол её, хрупкую и беззащитную лань. А самое страшное в сложившейся ситуации то, что она ничего не могла сделать. Она слабее него, а потому сопротивляться просто бесполезно. Ей всё равно не сбежать. Какое-то время они просто молча стояли, неотрывно глядя прямо друг на друга. Норман по-прежнему не отпускал Эмму, всё так же крепко держал за талию. Её руки лежали у него на плечах: она не решалась их убрать. А даже если бы она и захотела, то попросту не смогла бы сделать это. Под взглядом ледяных глаз Нормана она совершенно не могла пошевелиться. Ей казалось, будто он гипнотизирует её, как удав кролика. Наверное, так оно и было. Потому что она не могла не только сдвинуться с места, но и отвести от него взгляд. Она просто стояла, словно каменная статуя, и смотрела прямо на него, не в силах сделать даже небольшой вдох. «Чёрт, я в ловушке…» — выругалась про себя Эмма, закусив от бессилия губу. Это всё, на что она была сейчас способна. Норман, уловив её мысль, усмехнулся. После он вдруг резко наклонился к ней, едва касаясь своими губами её. Эмма из-за этого вздрогнула, зажмурилась. Её плечи мелко задрожали, сердце бешено забилось в груди. Способность двигаться наконец-то вернулась к ней, и потому она вцепилась мёртвой хваткой пальцами в его плечи. В её голове лихорадочно стали проноситься картины того, что будет дальше. Воображение рисовало самые страшные варианты развития событий, и каждый из них невероятно сильно пугал её. Но особенно страшно ей стало, когда Норман медленно, словно растягивая момент, провёл ладонью вдоль её талии. Тогда она задрожала всем телом, всхлипнула. Мысленно она уже приготовилась к самому страшному, но, к её огромному удивлению, больше ничего не происходило. А потом Норман, тихо рассмеявшись, отстранился от неё. Он лишь оставил лёгкий поцелуй на её губах, прежде чем отпрянуть. Ничего не понимая, Эмма медленно открыла глаза и посмотрела на него. Он по-прежнему продолжал негромко смеяться, прикрывая рот рукой. — Ты такая забавная, Эмма, ты знаешь? — сквозь смех спросил у неё он. Он наконец-то отпустил её, и потому она могла спокойно отойти, что она и сделала. — З… Забавная?.. — всё так же недоумённо глядя на него, переспросила она. Сердце всё ещё гулко билось в груди, а мысли беспорядочно путались, но она, кажется, начала понимать. — Ага. Ты так мило пугаешься, когда я к тебе наклоняюсь, — объяснил Норман, вытирая проступившие из-за смеха слёзы. — Ладно, сегодня ты подняла мне настроение, поэтому, так уж и быть, я оставлю тебя. Будь благодарна, Эмма, — добавил уже более серьёзным тоном он. В тот момент, когда он это сказал, с губ Эммы сорвался вздох облегчения. Она была настолько обрадована его словами, что даже невольно обняла его в знак благодарности. Обычно она делала так, только если он сам того хотел, но сейчас её просто переполняли эмоции. Норман на её жест лишь улыбнулся, ласково провёл ладонью по волосам. После, мягко отстранив её от себя, он направился к выходу из комнаты. Эмма проводила его взглядом и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, устало плюхнулась на кровать. Обняла подушку, прижала её к груди. Закрыла глаза, расслабленно опустила плечи. Она была счастлива, что он наконец-то ушёл. Пускай она и понимала, что её счастье — всего лишь минутная роскошь, и что завтра это всё повторится. Она знала, что завтра Норман снова придёт к ней, снова будет кружиться с ней в вальсе, снова заставит её фальшиво улыбаться ему. И точно так же она знала, что это не закончится уже никогда. Потому что тот, с кем она вынуждена жить, — самый настоящий Дьявол.