*****
Большинству пони предложение «поразмыслить над историей Дня Очага» могло бы показаться вежливым способом от них избавиться, но Сансет Шиммер не принадлежала к этому «большинству». Она уже почти год как была лучшей ученицей принцессы и, сталкиваясь с испытанием, способна была его распознать. Так что по прошествии часа ее можно было увидеть склонившейся над тяжелым дубовым столом на задворках королевской библиотеки и с головой зарывшейся в учебник истории в поисках какой-нибудь зацепки относительно того, что могла иметь в виду Селестия. Страница пролистывалась за страницей, а Сансет бормотала себе под нос, пытаясь отыскать что-нибудь, что пролило бы хоть немного света на загадочную фразу принцессы. В конце концов, когда это она выражалась не загадочно? — Ты обнаружишь, что все твои заботы разрешились… — пробормотала Сансет, так и этак перекатывая слова в уме. Встряхнув головой, она вновь погрузилась в чтение. Она пробиралась сквозь книгу так быстро, как только позволяла ей ее сообразительность, до тех пор, пока не… — АГА! — триумфально выкрикнула она, вскочив на стол и драматично топнув копытом по рисунку трех племен, покидающих родные края. Наконец-то она точно зна… — Ш-ш-ш! — прошипела пожилая библиотекарша. Сансет ощетинилась было, но она уже давно научилась не сомневаться в том, насколько решительны иссохшие, пропыленные и неизменно раздражительные стражи библиотеки. Ну или на худой конец – в их способности втянуть ее в конфликт с Селестией. Она слезла со стола и молча села на место. — Ага, — прошептала она, аккуратно ставя копыто на рисунок трех племен, покидающих родные края. Наконец-то она точно знала, что ей нужно делать.*****
Селестия возвышалась над Сансет Шиммер. В обычной ситуации она наклонила бы голову, чтобы во время разговора смотреть Сансет в глаза, но сейчас принцесса стояла прямо, строго глядя вниз, и было очевидно, что она раздосадована. Сансет Шиммер смотрела на нее снизу вверх, не сдавая позиций и стараясь противопоставить этой досаде свое вызывающее поведение. Напряженное мгновение спустя Селестия вздохнула и села. Сансет осталась стоять. — Сансет, — сказала Селестия, потирая копытом основание рога. — Не желаешь ли ты рассказать мне, почему я, вернувшись после пребывания при Дворе, обнаруживаю, что тебя заперли в моих покоях «для твоего же блага»? — Вы уже спрашивали стражника у дверей, — сказала Сансет, которая, даже продолжая пристально глядеть на Селестию, продолжала говорить тоном надувшегося жеребенка. — Почему вы не говорите мне, что сказал он? Селестия снова вздохнула. Заговорила она не сразу, но спустя несколько мгновений ответила: — Он сказал мне, что ты весь день носилась по дворцу, оскорбляя всех встречных. Он сказал, что ты металась по замку, по-видимому, стремясь опротиветь как можно большему числу пони. Он рассказал мне, как нашел тебя, буквально проследовав по пути из плачущих кобылок и жеребчиков, и привел тебя сюда как ради твоей собственной безопасности, так и во имя душевного равновесия всех пони замка. — Селестия поджала губы. — Еще он поведал мне, что ты сказала ему, цитирую, «упивайся властью, пока можешь, потому что когда я стану принцессой, то вышвырну тебя на улицу, как грязного мула, каковым ты и являешься». Сансет не дрогнула. — Даже если это и грубо, мне все равно, мулы действительно грязные. — Какие три слова я… — МНЕ ВСЕ РАВНО! — закричала Сансет. — Мне все равно, Селестия! Я сделала то, что вы сказали, и что же? Меня схватили за шкирку, как жеребенка, и отправили в преподавательскую! Чему я должна была научиться, Селестия? А? Чему? Селестия покачала головой, и Сансет внезапно подумалось, что наставница выглядит очень старой. — Сансет, я хоть раз давала тебе задачу, которую можно было бы решить посредством жестокости? — Принцесса посмотрела ученице в глаза. — Сперва скажи мне, чему, по-твоему, я пыталась тебя научить? — Вы сказали, что, чтобы эта дурацкая погода наладилась, я должна изучить День Очага, — сказала Сансет. Из глаз у нее потекли слезы, но она не сдавалась. — Вы сказали, что если я поразмыслю над ним, то соображу, как все исправить. И я это сделала! — Она всхлипнула. — Сообразила, в смысле. Я прочла в книгах о том, какими злыми были пони до Основания и как подло они вели себя по отношению друг к другу, и из-за этого пришли виндиго и сковали все льдом. Но как бы я не старалась всех разозлить, виндиго так и не появились. — И с толикой возвратившейся в голос твердости добавила: — А потом меня запер здесь ваш тупой стражник. Селестия поднялась и направилась к окну. — Сансет, — начала она, через зазор между задернутыми шторами устремляя взгляд на улицу, — ты и правда думаешь, мне хотелось бы, чтобы ты разносила по городу гнев и печаль? Ты и правда думаешь, я подразумевала именно такой урок? Сансет состроила гримасу: — Я сделала то, что... — Ты сделала то, что хотелось тебе, не считаясь с остальными, — закончила за нее Селестия. — Если бы ты изучила значение первого Дня Очага, а не только его события, то выяснила бы нечто совершенно иное. Подобно Смарт Куки, рядовой Пэнси и Кловер Мудрому ты узнала бы, что настоящая сила происходит не из хвастливой бравады или высокомерного обращения с теми, кто встречается тебе на пути. Происхождение истинной силы куда более доброе и прекрасное. Повернувшись к своей ученице лицом, она сказала: — Подойди сюда, Сансет, и взгляни на Кантерлот. Съежившись, Сансет подбежала к окну и раздвинула шторы. И ахнула: — Не может быть… это же… — у нее пресекся голос, но в конце концов она прошептала... — Снег. За окном команды пегасов стаскивали на нужные места одно облако за другим, возводя над городом дымчатый серый потолок. Затем другие команды начали вытряхивать из облаков снег – снегопады длились недолго, но их становилось все больше. Шпили Кантерлота уже припорошило белым. — Много снега не выпадет, всего лишь полдюйма или около того. И все же, кажется, белый День Очага у нас в конечном итоге будет, — заметила Селестия. У Сансет отвисла челюсть. — Это вы? — Селестия кивнула, и кобылка почти от уха до уха расплылась в улыбке. — Вы это сделали. Вы приказали всем этим… — Я попросила их, Сансет, — мягко перебила ее Селестия. Она указала на окно. — Все эти пони – добровольцы, и вместе они принесли в Кантерлот немного снега. Не только для тебя, но и для всех пони этого города, которые мечтали о белом Дне Очага. — Селестия обвила Сансет крылом. — Вот урок, который я хотела тебе преподать: для пони, что трудятся вместе в дружбе и гармонии, нет ничего невозможного. Не сводя глаз с окна, Сансет прильнула к принцессе: — Так значит… если вести себя вежливо, пони будут делать то, что я захочу, и мне не придется им приказывать? Селестия открыла было рот и снова его закрыла. После долгого молчания она улыбнулась: — Полагаю, на данный момент достаточно и этого. Сансет нахмурилась, хотя ее глаза и были преисполнены благоговения. — Я так не хочу, — сказала она, продолжая наблюдать за тем, как падают с неба снежные хлопья. — Я знаю, — согласилась Селестия. — И верю, что со временем ты усвоишь этот урок полностью. Возможно, не прямо сейчас, но я уверена, настанет день, когда ты вспомнишь этот вечер и с совершенной ясностью все поймешь. — Она тоже выглянула в окно. — Тебе все еще многому нужно научиться, моя дорогая ученица, но я не сомневаюсь, что однажды ты достигнешь величия. Они вместе смотрели, как падает снег.*****
Стояла чудесная во всех отношениях ночь. Мягко светила луна, на крышах, чистый и белый, лежал снег, а на улице было достаточно свежо, чтобы сидевшие по домам у гудящего огня пони испытывали чувство надлежащей признательности. Но при этом не настолько холодно, чтобы их заботила перспектива вынужденной прогулки к сараю с целью раздобыть еще дров. На подобную ночь благоразумному пони грех было жаловаться. — Счастливого Дня Очага, моя дорогая ученица, — прошептала принцесса Селестия и осторожно подоткнула одеяло Сансет Шиммер, свернувшейся клубочком у огня бок о бок с ней. Сансет не ответила ей. Она уже крепко спала.