Если бы они встретились задолго до...

      Был конец декабря. Улицы пусты, дороги занесены снегом.       Скоро полночь. В окнах домов горит теплый свет. Наверняка кто-то прячет под елку подарки, кто-то накрывает на стол, а кто-то уже давно сидит в объятьях второй половинки, дожидаясь боя курантов.       Именно в такие дни в голову Юры лезли мысли, от которых он так тщетно старался избавиться последние несколько лет. Совсем скоро он незаметно для себя шагнет в новый год, таким же, как и в предыдущие: одиноким и пустым.       Юрка осторожно погладил пальцем заштрихованный уголок пожелтевшего от времени конверта и нервно выдохнул. В левом верху, где пишется адрес отправителя, ровным почерком было выведено: «Владимир Давыдов».       Юра хранил каждое из этих писем, он знал их все наизусть. Чтобы не терзать себя, прятал их в глубокий ящик возле кровати. Он позволял себе вольность прикоснуться к ним перед Новым годом, в День Рождения…иногда в теплые летние дни, а иногда просто, когда не мог заснуть…       «Володя, а помнишь, ты говорил, что все лето будет нашим? Ты приедешь в следующем году?» — мысленно спрашивал Юра, смотря на летящие за окном снежинки. «Конечно, не приедешь… Но я все равно буду ждать. Говорят, перед Новым годом случаются чудеса, а сейчас я как никогда нуждаюсь в чуде»       И он не врал. Юра уже смирился с тем, что Володя забыл, оставил, бросил… Нет! Он не мог! Ни за что в жизни Юрка не поверил бы в это.       Но здесь, в этой серой квартире, в этот Новый год, ему было тяжело совладать с собой. Сейчас Германия уже не казалась ему целым миром, с кучей возможностей — она казалась тесной коморкой без света и воздуха, забравшей у него самое дорогое, что есть: его надежду, его мечту, его Володю…        «Пожалуйста, — мысленно взмолился Юра, заведомо зная, что его молитву никто не услышит, и, уже шепотом, повторил — пожалуйста»        Раздался звонок в дверь. Он прорезал слух, заставляя Юру отшатнуться. Родители не должны были вернуться как минимум до завтрашнего утра, а друзьям он отказал еще за несколько недель, заранее придумав байку про счастливый праздник у дяди.       «Неужели догадались и решили устроить сюрприз? А может просто увидели свет?»       Около двух минут Юра был неподвижен, в голове ругаясь на звонок, вырвавший его из самого дорогого, что осталось — воспоминаний о первой любви.       Он уже подумал, что ему послышалось и никакого звонка не было, когда тот повторился. Нерешительный звон раздался по всей квартире и заставил Юру выйти из комнаты.       Он открыл дверь быстро, не раздумывая, готовясь к возмущенным речам, но так и замер. Сердце, казалось, остановилось.       Это был он.        Всегда аккуратно уложенные волосы теперь были взъерошены, на висках проступил пот, линзы очков запотели. Длинное пальто почти достигало пят, клетчатый шарф скатился набок. Кожаные перчатки сняты — мужчина нервно перебирал их в одной руке. Поодаль стоял большой потертый рюкзак.        Это был он!        Юра слепо смотрел вперед, не двигаясь, боясь, что все пропадет, и лишь когда начал задыхаться, понял, что не дышал.       Встряхнул головой — ничего не пропало.       Сглотнул, незаметно впился ногтями в ладонь, дрогнул — ничего не пропало!       Это был он! Такой же реальный, как и восемь лет назад.       — Володя.? — тихо прошептал, будто оголяя страшную тайну.       — Прости, я без подарка, — лишь произнес хрипловатый бархатистый голос.       Володя, кажется, стал ниже ростом (или это Юрка так подрос), лицо его из серьезного превратилось в отстраненное. Синяки под глазами перестали быть признаком недосыпа, скорее став образом жизни.       О каком подарке он говорил?       Юра не ответил. Он отошел в сторону, приглашая второго пройти, закрыл за ним дверь и тут же резко развернулся.       Слезы проступили на глазах. Что, слезы? У Юрки? Но он не мог их контролировать.       Володя сократил между ними расстояние и нежно, одними губами, коснулся Юркиного лба.       Юра потянулся к очкам Володи, снимая их и кладя на тумбочку рядом.       Он был прав, Володя изменился. Его взгляд больше не был таким выразительным — он стал мутнее, бледнее, но остался таким же родным.       Юра множество раз представлял эту встречу. Он готов был кричать, возмущаться, целовать до беспамятства. Юра хотел спросить почему тот бросил его, почему не оставил адреса. Но сейчас не мог сказать ничего. Будто в одно мгновение все, чем он жил, стало неважным. Будто нет в этом мире ничего кроме их двоих. Юра не спрашивал, откуда Володя узнал, где он живет, а Володя не говорил, почему приехал только сейчас.       — Милый мой Юрочка, — в его голосе послышалась улыбка. Но в этот раз она была наполнена вековой тоской. Володя погладил Юру по щеке и медленно запустил руку в его волосы, перебирая пальцами взъерошенные пряди. — Я безумно по тебе скучал.