Сними свою маску

      Вдох-выдох. Он чувствовал себя жалко.       Его дыхание шипящим шумом отдавалось в мозгу, внутреннее ухо царапали свои собственные хрипы, а нос щекотал запах аэрозоля «Морской бриз». Как же он опротивел.       Вдох-выдох. Он чувствовал себя пленником своего собственного тела.       В камере, закрытой от мира стенами вечнобурлящей лавы, приступы астмы становились чаще и тяжелее. Один раз Сэму даже пришлось перебираться к узнику самостоятельно, потому что из-за дрожащих рук он даже не мог взять в руки ингалятор. Здорово тогда он испугался. Они оба, надо признать: Дрим уже давно не видел перед глазами такой мути.       Вдох-выдох. Он чувствовал себя самым униженным человеком в мире.       Он сидел, оперевшись спиной о иссиня-черную стену, и думал, бесконечно размышлял. Легкие сипели и расширялись огромными натужными мешками, поднимая грудь. Дрим снова поднес к лицу противогаз, открывая клапан с чистым воздухом, который пах медицинской стерилизацией, немного — спиртом и резиной. Полегчало.       Вдох-выдох. Он чувствовал себя и свое тело самыми отвратительными во всем белом свете.       Мозг, его гениальнейший гений был, может быть, и неплох, но не уродливое тело с белыми шрамами на лице и нерабочими легкими — внутри. И пухлые, дико уязвимые вены, вздувавшиеся на шее каждый раз, когда он делал вдох, даже самый осторожный. Кажется, прикоснись — и лопнут. Когда Дрим был младше и пытался хоть как-то лечиться, он частенько трогал их с опаской по вечерам перед тем, как пойти спать. Он смотрел в зеркало с первобытным ужасом и едва ощутимо касался их кончиками пальцев. Теперь он делал это полной ладонью, иногда немного сжимая, мрачно подгоняя приближающийся приступ.       Сиплый вдох-выдох. Оно близко. Пусть уж рванет.       Дрим сжал горло посильнее. Реакция последовала незамедлительно: легкие будто бы резко споткнулись обо что-то, кашлянули пару раз и будто бы остановились. Дрим поднес к лицу «Морской бриз», делая несколько медленных вдохов. Слегка солоноватый воздух понесся по его трахее, расширяя сжавшиеся бронхи. Дыхание восстанавливалось, но Дрим сделал еще пару задумчивых вдохов, по-детски робко мечтая наконец-то выбраться из душной камеры, камни которой у выхода иногда нагревались так, что оставляли на руках красные пятна.       Вдох-выдох. По другую сторону лавового прохода было пусто.       Сэм ушёл за посетителем. Неразговорчивый страж, пожалуй, был единственным, что могло доставить Дриму удовольствие: если он приходил, то всегда задавал несколько дежурных вопросов, обычно хоть как-то разгонявших скуку и тоскливые мысли «Про меня все забыли, я никому не нужен», нажимал на рычаг, выдающий в камеру новую порцию солоноватой картошки (от неё уже начинало тошнить, но меню Сэм менять не собирался), просто маячил зеленоватым пятном на своей половине. Он привносил в мрачное заключение немного жизни, как будто частичка внешнего мира цеплялась за его бархатную короткую шерсть и смиренно плыла в руки изголодавшемуся по свободе узнику. Иногда Дриму казалось, что с приходом Сэма он на мгновение снова чувствует запах гордых маков, от которых клонило в сон. Джордж любил маки. И колосья спелой пшеницы. От Сэма иногда пахло пшеницей тоже. Но как от него вообще могло пахнуть, если он находился от Дрима на расстоянии пятнадцатиметрового лавового рва?       Вдох-выдох. Кто же решил понасмехаться над ним сегодня?       В отсек перед камерой вошёл человек в знакомой шапочке набекрень и с жутким шрамом, рассекающим левую половину лица. Квакити, черт его подери. Явно не языком почесать пришёл. Вслед за Квакити в помещение зашёл сам Сэм. Пока он настраивал движущийся мост, Дрим и Квакити не отрывали друг от друга злобных взглядов: один смотрел скорее устало, другой — с вызовом. Ему явно что-то было нужно, и Дрим даже наверное знал, что.       Вдох-… выдох. Его передернуло.       Мысленно Дрим помолился своему покровителю, чтобы Квакити пришёл не за тем, за чем он думал. Это означало бы конец во всех смыслах.       Вдох-выдох. Пожалуйста, ДримЭксДи…       Тем временем Квакити уже был на середине пути. Мост двигался не очень быстро, секунды капали как капли с тающих сосулек, с хрустальным звоном разбиваясь об пол. Так же капали фиолетовые сгустки жидкости с плачущего обсидиана: загадочной штуки, которую влепили в камеру, кажется, просто так, чтобы сделать обстановку ещё более угнетающей. Со своей работой плачущий булыжник справлялся.       Вдох-выдох. Мыслей не было никаких.       «Даже если он пришёл за ней, — пусть забирает, — серо подумал Дрим, — Пусть хоть подавится ею».       Вдох-выдох. Квакити ступил ногой на пол камеры, ограждённый от основного помещения железной решеткой.       Сэм ещё поколдовал над приборной панелью, и мост поднялся, так, что до него теперь невозможно было добраться, а железная решетка отодвинулась в сторону и исчезла в проеме стены. Теперь Квакити и Дрима разделяли лишь метра три воздуха. Дрим смотрел на невысокого парнишку снизу вверх, но понимал, что до определенного времени имеет власть над своим положением. Всегда можно позвать на помощь Сэма, ведь в одном из условий содержится: «Запрещено причинять какой-либо физический вред заключенному. Страж имеет право вывести посетителя, ограничить расписание его посещений или (при тяжелых ранениях) запретить посещение заключенного». Дрим был в безопасности. Должен был быть, по крайней мере, если у Сэма не вытекут обе пары глаз.       Вдох-выдох. Квакити, первое слово — тебе.       С последнего раза он серьезно изменился: взгляд из затравленного и неуверенного превратился в королевский, знающий свою власть и влияние. Кажется, кто-то рассказывал Дриму про Лас-Невадас, его детище? Дрим взболтнул аэрозоль и сделал пшик в сторону гостя.       — Добро пожаловать.       Вдох-выдох.       — Где книга?       — У меня много книг. Ты знал, что у меня феноменальная память? Вот недавно Байрона по памяти переписывал, хочешь?       Вдох-выдох. Квакити в два шага оказался рядом и присел на корточки перед ним.       Теперь их глаза были совсем близко, и напряжение усилилось.       Вдох-выдох, вдох-выдох. «Он не причинит тебе вреда, он не причинит тебе вреда, он не причинит тебе вреда, он не причинит тебе вреда…»       — Не морочь мне голову, — интонацией Квакити походил на Шлатта, когда тот не был окончательно пьян. Только Квакити звучал более устало и без такого сильного нажима. — Где книга Возрождения?       — Оставил дома, наверное, — сказал Дрим, подтягивая колени к себе. Он знал, что Квакити разозлится и потеряет терпение очень скоро: такова природа этих неугомонных юнцов. Но пока до этого момента было время, Дрим намеревался поиграть.       Вдох-выдох. Квакити встал и полез в карман.       Зачем бы, интересно? Разве Сэм не конфисковывал у посетителей все, что они хотя бы теоретически могли пронести?       Вдох-выдох. Ты в безопасности, Сэм внимательно следит за каждым вашим движением с другой стороны.       Квакити вытащил из кармана перочинный нож. С досадой Дрим оценил его на пять с небольшим сантиметров: никакие службы не придрались бы. Но Сэм? Он же должен был забирать все! Из-за худощавой фигуры Квакити Дрим посмотрел на стоящего истуканом Сэма, как на предателя. Он им и был.       Вдох-выдох. Не теряй самообладания, Сэм все равно спасет тебя, если дело запахнет жареным.       — Дрим, у меня не очень много времени, — сказал Квакити, медленно проворачивая нож в руке. — Отдай мне книгу Возрождения. Сейчас.       Вдох-выдох.       — Я же сказал тебе, она дома, — спрятав опасение за недовольством, ответил Дрим. Воздух застрял в узких дыхательных проходах, и Дрим снова пшикнул «Морским бризом» в воздух. Он знал, что избыток аэрозоля так же вреден, как и его недостаток.       Вдох-вы… Квакити полоснул ножом Дрима по плечу.       Дыхание сбилось на миг, спрэй вывалился из разжавшихся пальцев, Дрим вскрикнул, — а по лицу Квакити, подобно ядовитой змее, расползлась ухмылка, которая, в сочетании с шрамом, становилась опасной. Дрим с мольбой метнул взгляд в стража и выкрикнул его имя, как зов о помощи. Сэм не двинулся с места.       Вдох-вы… выдох. Помощи ждать было неоткуда.       В этот момент Дрим очень четко ощутил свое одиночество. Он сидел, поджав ноги, перед парнишкой, который был младше его лет на восемь-десять, по его плечу стекала густая теплая кровь, а по ту сторону рва стоял его защитник, который не собирался ничего предпринимать. Рану начало жечь, а в ее начале и конце она запульсировала. Дриму и раньше приходилось получать ранения, но в пылу битвы они обычно отходили на второй план. ДримЭксДи всегда заботился о том, чтобы его единственный последователь вышел из честного боя живым. За все была своя плата, и в тот злосчастный день, когда абсолютно уверенный в своих силах Дрим привел Томми и Таббо в свое подземное укрепление, он как раз не уплатил богу заслуженной жертвы. За что и поплатился своим телом и свободой. Сейчас же ДримЭксДи явно не собирался вмешиваться. Дрим злобно представил, как всемогущий ЭксДи сидит где-нибудь, наблюдает за своим проповедником через магический шар и смеется своим изуродованным лицом. Лицом, на котором навеки отпечатались буквы его прозвища.       Вдох… вдох-выдох. Квакити смотрел бесстрастно.       — Где книга Возрождения? — твердо спросил он. В этот момент Дрим понял, что даже если отдаст ему эту треклятую книгу, то все равно умрет; и здесь ему не поможет никакое благословение никакого ЭксДи. Нож в печень — никто не вечен.       Вдох-выд… выдох. Надо было снова поймать ровное дыхание, но это было непросто.       С ужасом Дрим почувствовал, что повторный приступ может начаться в любое мгновение. О, это ненавистное «эхо»… Врачи говорили, что при какой-либо стимуляции (душный или наполненный аллергенами воздух) приступ имеет 30% шанс повториться в течение 5-10 минут, особенно если находиться в такой среде длительное время. Вероятность, примерно равная разу в три раза, но все равно неутешительная. И, похоже, сегодня был тот самый раз.       Вд-… вдох-выдох. Еще можно дышать, но от зоркого глаза Квакити явно не ускользнет эта его слабость.       Не ускользнула; Квакити вытер лезвие ножа о кожанку и снова присел перед Дримом, ловя его немного туманный, но все равно полный страха взгляд. Дрим и страх? Разве что страх жертвы перед Дримом. Дрим мог видеть, как его посетитель буквально упивается этой уязвимостью в его глазах, но скрывать ее сил не было. Дрим даже не знал, мог ли он скрыть это при большом желании.       Вдох-выд… выд… выдох. Легкие работали с перебоями, как сломанная пластинка.       Квакити повалил полуобмякшего узника на бок, на пол. Вдалеке от рва с лавой обсидиан был прохладным и идеально гладким, отшлифованным.       Вдох-выдох. На боку оказалось немного легче дышать, но учитывая то, что Квакити не собирался уходить, а «Морской бриз» теперь лежал ужасно далеко, это вряд ли долго продлится.       Ослабшей рукой Дрим потянулся за противогазом и с облегчением вдохнул резиновую стерильность, придерживая маску с полупрозрачным стеклом у лица. Квакити для него исчез из реальности.       Вдох-выдох. Сэм, принеси мне запах пшеницы и маков…       Но Квакити вернулся в реальность очень скоро. Он вернулся злорадным голосом, сказавшим «Сними же свою маску», он вернулся цепкой лапой, которая силой вырвала у Дрима противогаз, он вернулся возвышающимся над слабым пленником силуэтом. Сэм переступил с ноги на ногу, но Дрим не был в этом уверен; изображение уверенно начинало плыть. Дрим заставлял себя сфокусировать взгляд, придать картинке четкость, но с каждой попыткой это получалось у него все хуже и хуже. Он чувствовал, как кровь, застывая, стягивает кожу, но на фоне боли это почти не ощущалось.       Вдох-выд-д-дох… Сэм, сделай что-то, черт возьми!       — Мы знаем друг друга достаточно неплохо, — сказал Квакити, наклоняясь над самым ухом, — Ты знаешь мой диагноз, я знаю твой. И знаешь что? Я могу использовать оба в свою пользу.       Квакити? Какой диагноз? Дрим помнил смутно. Либо у него, либо у Сапнапа был немедицинский диагноз извечного недотраха. А может, он был у обоих.       Вдох-выдох. Дыхание едва успело выровняться, когда Квакити навалился сверху и опалил горячим дыханием ухо, так, что Дрима как током прошибло.       Он даже упустил из внимания момент, когда горячие руки Квакити забрались под его тюремный комбинезон, немного расстёгнутый на груди, чтобы не было слишком жарко. Под ним Дрим носил только нижнее белье; а смысл? К нему просто некому было домогаться, а Сэма и себя он уже давно не стеснялся.       Вдох-выд- На горло легла уверенная рука.       — Похрипи для меня, Дрим, — мурлыкнул Квакити, немного сжимая хватку. Дрим сразу почувствовал, как воздух заупирался перед его трахеей, столпился кучей и отказался идти дальше. Походило на приступ, только немного повыше. А дышать хотелось все чаще, ведь Квакити залез второй рукой непозволительно далеко… Понимание, почему он это делает, до сих пор не пришло. Дрим смело отмел в сторону все догадки, что Квакити, как в каких-нибудь слезливых романах, всю жизнь пылал к нему страстной любовью, а теперь просто пользуется случаем. Любовью здесь и не пахло. Ему просто хотелось установить доминантность, самоутвердиться за счет пленника, который, ослабев за месяцы нахождения в тюрьме, даже противопоставить ему ничего не может.       Вд- вдох-выдох. Дрим злобно сплюнул сквозь сцепленные челюсти.       Он брыкнулся, скидывая с себя неожиданного партнера, но это не спасло его. Квакити встал на ноги гораздо быстрее него, и пока Дрим тянулся за «Морским бризом» (кстати, неуспешно), снова выхватил перо, которым не замедлил воспользоваться. Лезвие по касательной прошлось по макушке, смягченное волосами, и там мгновенно вспыхнуло пламя. Все тело содрогнулось, Дрим снова выкрикнул имя стража, падая на живот и чувствуя что-то влажное в волосах. Сэм ходил по той стороне как тигр по клетке, но не решался что-то предпринять.       Вдох… Сверху снова плюхнулось тяжелое тело, придавливая к полу.       Выбивающиеся из-под шапки волосы щекотали щеку, Квакити шептал куда-то в висок, как сильно ему нужна книга, и что он сделает, если не получит ее; Дрим его не слушал. Бешено стучало надрывающееся сердце.       Вд… Эхо вернулось.       Дрим почувствовал, что не может вдохнуть. В трахее появилась непреодолимая преграда, и пройти через нее воздух не мог. Перед глазами все поплыло от боли и пустоты в легких. Квакити заинтересованно трогал его вздувшиеся вены на шее. Ему как будто доставляло удовольствие наблюдать за тем, как узник больше не может сделать ни единого вздоха.       Вд… Всего один пшик «Морского бриза»!       Голова стала тяжелой, как кусок свинца, перед глазами забегали черные точки, желудок перевернулся, а кожа вдруг стала холодной, как будто на нее вылили ледяной воды. Дрим узнавал предобморочное состояние. Но в обмороке у него не будет сил бороться, а если Квакити не догадается пшикнуть лекарством — пиши пропало. Он просто задохнется и умрет, так быстро и бесславно. ДримЭксДи, такой судьбы ты хочешь для своего единственного монаха?       Вд- вдох-выдох… Изображение прояснилось, нос защипало соленым воздухом, но его было слишком мало, недостаточно, чтобы очистить бронхи…       — Хочешь еще? — хитро протянул Квакити, потрясая баллончиком в руке. — Тогда подожди немного.       Его руки спустили комбинезон до пояса, открывая худое бледное тело сухому жаркому тюремному воздуху, но Дриму было холодно. Волосы на затылке вставали дыбом от одной мысли, что тот может сделать лишь теоретически. На практике он вообще мог сделать все, что угодно, это же, черт его побери, Квакити.       Вдох… Дышать стало легче лишь на миг, Дрим снова закашлялся пустотой уже на следующем вдохе.       Квакити снова пшикнул в воздух рядом с лицом; казалось, он четко отмеривает дозы, выдавая ровно столько, чтобы Дрим не задохнулся. Каждый пшик словно продлевал жизнь одной-ногой-уже-покойника на несколько секунд. Пока одна его рука была занята аэрозолем, вторая возилась со своими брюками. Время стало измеряться не в секундах, а в пшиках. Через два пшика Квакити расправился с ширинкой, и по звуку хлюпнувшей кожи Дрим догадался, что тот вынес тяжёлую артиллерию. Мысленно он вздохнул и приготовился к смерти. Руки сжимались в слабеющие кулаки; то неприятное ощущение, когда хочешь сжать их ещё сильнее, но не можешь, где-то в районе локтя не позволяет мышца…       Вдох-выдох… На миг «Морского бриза» стало в воздухе достаточно много, чтобы Дрим мог наконец свободно вздохнуть.       У Квакити были причины не рассчитать дозу. Он был всего в одном пшике от триумфа. Член постепенно поднимался от лицезрения полуголого мужчины; да не просто мужчины, а правителя всего этого прогнившего мирка. Если он так бахвалится, что создал тут всех и вся, почему он создал Квакити с настолько опасным диагнозом? Не подозревал, что последствия коснутся его? Так вот пусть обломится! С этими мыслями Квакити резким движением спустил чёрные боксеры и приставил головку к узенькой дырочке, в которую едва ли что-то поместилось. Анал Божество явно не практиковало с существами себе подобными.       Вдох-выд… Дыхание застопорилось не только от сжавшейся груди, но и от прикосновения сзади…       Дрим взмолился ЭксДи, чтобы тот убил его на месте, если не может избавить от судьбы быть изнасилованным, но божество сегодня явно игнорировало своего смертного слугу. Поняв, что помощи от Всевышнего не дождешься, Дрим постарался расслабиться. Сердце ухало в груди. Воздух застревал где-то в горле. Глаза слезились. Лицо горело. Раны пульсировали. В этом бешеном миксе ощущений расслабиться было непросто, но Дрим понимал, что должен. Кто славился на всем сервере самой лучшей выдержкой и самыми лучшими адаптивными способностями? В любой среде Дрим чувствовал себя как рыба в воде; он мог обдурить каждого, впаять ему какую угодно сказку о своём самочувствии. Это все он, Дрим. Значит и в этой ситуации он должен держать голову гордо поднятой.       Вдох-! Заднюю половину тела разрезало болью, и Дрим хрипло вскрикнул.       Все было намного хуже, чем он предполагал. Перед глазами скакали разноцветные точки, задний проход отчаянно пытался исторгнуть ворвавшееся тело пульсирующими толчками, но то продвигалось все глубже, а Квакити наваливался на обессилевшего узника сверху мертвым грузом. Дрим подумал, что никогда в жизни не испытывал чего-то подобного. Квакити входил на сухую, не растянув и не смазав. Вряд ли это нравилось ему самому, но Дриму не нравилось в корне. Влажной была лишь головка, прорывающая себе путь, но — черт побери! — этого же недостаточно!       Вд-дох… Квакити позабыл про аэрозоль, и Дрим решил не показывать признаков удушья, чтобы поскорее умереть.       У него получалось это на удивление хорошо. Он держал глаза по максимуму открытыми, хотя Квакити их не видел, не кряхтел и не кашлял. Просто лежал, считая вновь появившиеся секунды и чувствуя, как его задницу разрывают на части. Хотелось кричать и брыкаться, но с каждой секундой на это было все меньше сил. Мир расплылся оранжево-синим пятном. На том краю взволнованно ходил из края в край зеленый страж. Дрим выдавил из себя улыбку и провалился в забвение.

***

      …       …       …       …Вдох?       Дрим жадно глотнул свежего воздуха. Он пах маками и спелой пшеницей, немного — спиртом и морем. Глаза открывать не хотелось, все органы чувств замерли, и только нос щекотал приятный запах. Дрим потянулся к нему лицом и тут же пожалел об этом: на смену позы задняя часть тела отреагировала неодобрительно.       — Сиди, — сказал знакомый «пушистый» голос. Дрим неверяще приподнял веки. Над ним нависал не кто иной, как Сэм собственной персоной. Одной рукой он придерживал рядом с лицом узника противогаз с открытым клапаном, другой поддерживал его голову. Квакити рядом не было. Приступа тоже, легкие благодарно наполнялись свежим воздухом. Дрим потянулся к противогазу, и страж поднес маску к его лицу, помогая приложиться к воздухоподаче. Дрим дышал и дышал, умереть больше не хотелось.       Вдох-выдох… Сэм все-таки хороший страж, пусть и предатель.       — Квакити тебя так? — пробормотал он, поглаживая висок. Дрим кивнул, сам взяв противогаз в руки.       — Мне он сказал, что будет использовать его только в крайнем случае, — смущенно сказал страж, делая полшага назад и восстанавливая между мужчинами дистанцию. — Я думал, все обойдется.       «Ничего не обошлось бы в любом случае, — подумал Дрим, — Это же Квакити! С ним ничего не обойдется, он же псих!»       Вдох-выдох. Дрим хотел выкрикнуть это прямо в лицо предателю, но подумал, что это не главное.       Главное — что он все-таки спас его, выгнал Квакити и теперь сидит напротив него и беззастенчиво пахнет маками. Дрим прикрыл глаза и спросил Небеса: «Это твоя работа, ЭксДи?»       Небеса громыхнули в знак согласия, и на поверхности скорее всего разразилась гроза.       Вдох-выдох. Он чувствовал себя нормально.       Так и должны чувствовать себя заключенные на пожизненно?       Вдох-выдох. Как мантру, Дрим мысленно заговорил: «ЭксДи, прикрой Сэма от невзгод и печалей на мой срок, огради от смерти и защити от предательства; прошу тебя, Всесильный ЭксДи; никого дороже него нет у меня в этой клетке». Небеса снова громыхнули в знак согласия, и над стражем блеснуло и погасло салатовое кольцо. Дрим ломано улыбнулся.       Вдох-выдох. «И пусть Квакити больше никогда не переступает порога этой тюрьмы».