Дом

Возвращаться к ней в Снежную — это как вернуться на исходную точку. Обнулить всё, что произошло, тяжёлое, в какой-то степени плохое, забыться в кольце любящих рук.  Она неизменно тиха, приветлива. Молчаливая поддержка лучше, чем уйма вопросов от домашних — какие дела куда завели приспешника в его лице, тяжело ли было. Она знает, было тяжело, иначе Аякс не сидел бы сейчас подле неё, не положил бы буйную голову на её колени, наслаждаясь поглаживающими движениями тонких пальцев.  Тарталья любит свою семью, родителей, братьев, милую сестру, место где они прожили вместе так долго. Но только с ней ему так хорошо. Только с ней он дома.  Темнота ночи давно вступила в свои права, но пара ещё не приступала к ужину. Она не хочет беспокоить любимого, что находит умиротворение у её ног. Тарталья не желает ни на миг это умиротворение прерывать. Так бы и спал пару суток напролёт, если бы не знал — она останется рядом, она не сдвинется с места ради его покоя.  Быстро подняться, подхватить девушку на руки, наслаждаясь тихим воскликом неожиданности, пересечь лестницу и коридор, чтобы оказаться в их спальне. Опустить её на кровать, чтобы снять будничную одежду с себя, пока она оправляет тесемки на ночной рубашке, лечь рядом, так близко близко, чтобы дыхание смешивалось у самых губ.  — Надо сходить завтра к твоим, — нарушает тишину она, кончиками пальцев оглаживая скулу, скользя по только зажившей ссадине. — Младшие позавчера только и делали, что расспрашивали, когда вернется их любимый брат.  — Сходим, — Аякс притягивает её ещё ближе, сжимая гибкую талию, утыкаясь носом в шею, щекоча неровным дыханием. — Женушка…  Его лёгкий смех заразителен, как кашель в морозный день, коих много в столице Снежной. Аякс чувствует, как подрагивает тело любимой в попытке сдержать смешки, скользит руками по бокам, беспощадно щекочет, наконец-то выбивая из неё открытый, звонкий смех.  Так легко звать её женой спустя два месяца после простенькой очень быстрой свадьбы. После двух месяцев отсутствия дома, ведь на новую миссию пришлось уйти буквально после первой брачной ночи.  Плотная мягкая ткань ночной рубашки внезапно становится лишней, хочется ощутить под ладонями нежную кожу. Тёплый хлопок уже задрался от середины голени до бёдер, позволяя узловатым от нагрузок пальцам сжать бледную плоть, сменяя смешки на девичьих устах на первый стон. Столкновение губ в требовательном до нежности поцелуе, сплетение языков. Мужские ладони стремятся выше, оглаживают округлые ягодицы, прижимают, сталкивая девичий пах с его. Она отнимает руки лишь на пару мгновений, чтобы стянуть с себя мешающиеся одежды, чтобы прильнуть обнажённым телом, утоляя желание прикоснуться, этот чёртов тактильный голод, лишь усилившийся за два месяца отсутствия мужа.  Отзывчивая ко всём ласкам, она глухо стонет, всхлипывает, когда острые зубы мужа оставляют след на шее.  — Ты ведь наденешь платье с высоким воротником завтра? — запоздалый вопрос, залихватская усмешка на губах, хитрый прищур взгляда не дают возможности ответить нет, позволяя девушке быстро кивнуть. — Хорошая девочка…  Доступ к нежной шее не мешает Аяксу оставлять метки на всём теле, он покрывает долгими поцелуями высокую грудь, плоский животик, мягкие бёдра, заканчивая путь между раздвинутыми ногами.  — Потом, — нетерпеливо тянет она, цепляется руками за широкие плечи. Аякс широко улыбается, сдерживая в глубине шутку про поцелуи в верхние и нижние губы, наслаждается тем, как длинные ноги скрещиваются на его пояснице, как руки обвивают шею.  Войти одним толчком во влажное, горячее нутро, собрать губами громкий стон, впиться поцелуем и двигаться, двигаться, двигаться. Проникать с каждым толчком глубже, умирать от удовольствия, ощущая узкие, сжимающее его стеночки, вслушиваясь в ставшие уже родными всхлипы и стоны. Её грудь сминается под давлением его, ногти впиваются в спину, оставляя царапины, шрамы, что он носил гордо наравне с боевыми.  Аякс усиливает толчки, поднимается на руках, чтобы насладиться видом. Глаза его жены закрыты, а ресницы трепещут на щеках. Грудь часто поднимается, в такт неровным стонам, истерзанная шея так и просит ещё хоть толики внимания.  — Я хочу, чтобы ты подарила мне ребёнка в следующем году, — шепчет он на ухо, склонив голову вниз, прихватывая мочку клыками.  — Боюсь, что без тебя это будет сделать затруднительно, — шутливо улыбается она, мажет губами куда дотягивается, в упрямый подбородок, всхлипывает, когда большая рука сжимает холмик груди.   — Ближайшую неделю я точно буду дома, можем бросить на это все наши силы, — хитрая усмешка вновь пляшет на губах, дыхание даже не сбилось: выносливый чертяга.  — Можем начать сейчас.  Девушка прикусывает кожу рядом с ключицей, сгорая от нетерпения, от чарующего ощущения хождения по грани удовольствия, пока очередной толчок не сталкивает её уже уставшее тело в оргазм, накрывающий с головой. Аякс кончает следом за ней, где-то в глубине невыразимо приятного лона.  За окном спальни шумят голоса, срываются в небо факелы искр, бьют часы в гостиной этажем ниже, напоминая о настоящем слившейся в объятьях пары. — С новым годом, женушка.