Каток

      — Босс, у меня хорошие новости!       Известие о каких-то там хороших новостях в канун нового года из уст слишком довольного Даби, обмотанного дождиком, звучит... немного напрягающе, даже опасно. Хотя, это лучше, чем если бы что-то такое сказала Тога.       — Ну? — подгоняет сидящий на диване Шигараки, переводя на Даби по жизни покрасневшие глаза.       Он покрепче переплетает пальцы на коленях, потому что этот засранец умеет бесить.       — А ты угадай, — игриво ухмыляется Даби, привалившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.       Шигараки окидывает его таким взглядом, будто пытается окатить ледяной водой из Атлантического океана, но вот Даби холод даже в радость, а, когда Томура глядит на едва ли не летнюю одежду на нем, ему самому становится зябко.       Он подтягивает к себе плед в углу дивана и накидывает поверх плаща и иной теплой одежды. Даби в насмешке вскидывает уголок губ вверх.       — Ты придумал какую-то хрень и пытаешься втянуть в это меня? — недовольно, со сквозящим в сухом голосе недоверием спрашивает Шигараки.       — Не я один, пингвин-босс, — смеется Даби, разводя руками. Томуре хотелось бы стереть его в пыль за этот подкол прямо здесь и сейчас, но ему даже двух рук не хватит дотянуться, — это идея Крифа, но именно мне, как местному хулигану, предоставили честь рассказать это тебе.       «Апокриф-то куда...» — подумал Томура, но вслух решил не говорить.       — И что же лучший из худших придумал, а?       — Придумал то, что тебе... — Даби окидывает Шигараки изучающим взглядом и поджимает губы, — вряд ли понравится. Но ты не отвертишься, босс.       — Почему это? — осторожно спрашивает Томура, вскидывая бровь. На самом деле, он уже готовится начать угрожать.       — Потому что иначе я заморожу твою комнату, — выходящий из-за угла Апокриф перебивает только было открывшего рот Даби, который тут же замолкает и лишь указывает ладонью на инициатора всего происходящего, пока тот проходит внутрь.       Шигараки лишь от одного присутствия Апокрифа становится холоднее. Будто полуголого Даби ему не хватило.       — В принципе, если я так сделаю, то и идти никуда не придется, — равнодушно произносит Апокриф.       — Идти...? — неосознанно шипит Томура, как змея перед лицом опасности.       Ему это очень не нравится, а такая угроза пробирает до костей настоящей стужей.       — Да. Но если ты добровольно согласишься, — Апокриф садится рядом с Шигараки на диван, а тот отодвигается подальше в угол и кутается в свой кокон плотнее. Улавливает каждое движение, пока Апокриф гаденько щурит свои глаза с морозными узорами в них, — то я даже одолжу тебе Даби на неделю, как личный обогреватель, — Апокриф нежно накрывает ледяной рукой и без того не слишком горячую щеку Томуры, которая быстро начинает краснеть.       Томура с недоверием, и в то же время купившись на такое предложение, вглядывается в красивые глаза напротив и в узорах даже видит розоватый оттенок капилляров.       — Эй, а меня вы не забыли спросить? — возмущается где-то позади Даби.       — Хорошо, допустим... — сглатывает ком в горле Шигараки, хотя его голос звучит все так же сухо, будто ножом по стеклу. Шумное фырканье Даби игнорируют, — что ты там придумал? — он убирает руку Апокрифа со своей щеки и, обхватывая, кутает её в плед.       — Мы идем на каток.       Молчание.       Тяжелое, звенящее. Апокриф пытается незаметно убрать ладонь из рук Шигараки, чуя опасность, но тот крепко сжимает её.       Даже Даби напрягается.       — Отказываюсь.       Твердо, уверенно и без колебаний. Будто топором с размаху. Без вечной хрипоты, как при простуде, в голосе.       — Я знал, — ровным тоном говорит Апокриф, придя в себя.       — Так и уходите, — грубо обрывает Шигараки, чуть ли не подрывается с места на диване и ретируется на стул перед огромным монитором компьютера, отворачиваясь к нему.       — Дослушай, а потом отказывайся, — терпеливо продолжает Апокриф, вставая следом и подходя со спины.       Шигараки цикает, сутулится и отводит взгляд. Ну какой каток?! Там жутко холодно, до отвратительного много людей, а еще он банально никогда не катался на коньках. Нет, это точно плохая идея. Худшая из всех и довольно жуткая, если представить её в действии. Особенно учитывая тот факт, что придется еще и выходить на улицу, активно проводить досуг.       — Я уже отказываюсь, — комкает край пледа в руке Томура.       Такое... точно не для него. Но Шигараки даже страшно от того, что Апокриф же по-любому найдет, как извернуться.       — Даби может контролировать температуру в воздухе, — елейно начинает уговаривать Апокриф, обнимая Томуру за шею. Они смотрят друг на друга отражениями в не включенном экране, — так что ты не замерзнешь, а я могу сделать так, чтобы лед не таял, независимо от этой же температуры, — уже шепчет он на ухо Шигараки, пока тот незаметно отворачивается.       — Дева-соблазнительница прям, — еле слышно бубнит под нос Даби, наблюдая всю эту картину со стороны, — он же понимает, что я не смогу создать просто тепло? — сомневается он. Или надеется, потому что злой Шигараки, когда догадается об этом, хуже всех средневековых пыток.       — А если тебе не понравится, я, — Даби думает, что... неужели Криф скажет что-то по типу «Сделаю все, что ты захочешь», — так уж и быть, не заморожу твою комнату ко всем чертям, — Даби вздыхает, тяжело и протяжно.       Голос Апокрифа звучит уж слишком довольно, но и Шигараки не лыком шит.       — Если ты заморозишь моё личное пространство, твое превратится в руины, понял? — угрожает он, а голос, полный скрежета, заставляет вереницу мурашек пробежать по спине Даби, — А если мне не понравится, — Томура грубо берет Апокрифа за подбородок двумя пальцами, — я до конца жизни буду спесь из тебя вытрахивать, — хрипя это в губы застывшему Апокрифу, Шигараки дает от ворот поворот и постукивает по его челюсти тремя пальцами. Хорошо, что он в перчатках.       Несколько секунд они смотрят в глаза друг другу, отстаивая каждый свою позицию без споров. И у каждого в глазах играет угроза, потому что сила друг друга им прекрасно известна.       — Посмотрим, — откашливается Апокриф, приводя голос в порядок, — ты согласен?       Томура думает еще кое-какое время, и Даби даже не знает, на положительный или отрицательный ответ ему ставить.       — Да, но чуть что — я ухожу, — предупреждает, щуря глаза, Шигараки.       Апокриф осторожно и неуверенно, но кивает. На его губы ложится едва заметная тень улыбки.       — Люди, — внезапно произносит Томура, когда Апокриф и Даби уже почти уходят.       — Что? — переспрашивает Апокриф.       — На катке будут люди. А мы — злодеи с листовок, — хмурится Шигараки.       — А мы пойдем ночью, когда будет пусто. О камерах и сигнализации позаботится Скептик, — бросает Апокриф.       Томура трет лицо руками, когда остается один. Боже... и как он на это согласился?       Когда мимо Шигараки проезжает машина, освещая его лицо фарами, он смотрит на свое отражение в замерзшей луже, наклонившись рядом с ней, чтобы завязать шнурки на ботинке.       — Босс, у тебя спину прихватило? — смеется впереди Даби, когда Шигараки не разгибается слишком долго.       Томура смотрит на себя еще пару секунд, недовольно морщится и цикает. Босс всея АРИС сейчас похож то ли на капусту, то ли на пингвина, то ли на бабку около подъезда. Тканевая маска на лице, шапка, длинный, в несколько слоев обмотанный вокруг шеи и еще, — боже мой, Томура надеется, что однажды забудет этот вид, — вокруг головы шарф, чёрт знает сколько кофт-свитеров-толстовок и куртка с дополнительным теплым мехом под ней. Да, еще несколько носков, которые в свое время частенько дарит Томуре их домовой Курогири. Казалось бы, Шигараки, так смешно выглядящий, не должен мерзнуть, но он все равно дрожит, как два его пальца, закрытые всего лишь одними перчатками, а не двумя.       Да, пришлось импровизировать, Томура бы ни за что не вышел на мороз зимой, еще и ночью, без полностью закрытых рук, поэтому было принято общее решение надеть одни перчатки без двух пальцев, а сверху еще и вторые, но полностью закрытые. Так все пять пальцев не будут прикасаться ни к чему.       Томура вздыхает, в который раз не понимая, зачем он вообще согласился на это все, но разгибается, это дается легче, чем согнуться, когда на тебе слои одежды, и догоняет Даби с Апокрифом.       И как, собственно, Апокриф вообще додумался пойти на каток? Шигараки думал, что, кроме городка, принадлежащего АРИС, он вообще никуда не выбирался, но он сейчас идет впереди всех и ведет за собой так, точно не один раз ходил сюда с целью покататься на коньках. И ладно бы еще Даби предложил такую хрень, но нет... хотя, скорее всего, выбор этого придурка упал бы на клубы. Определённо, гейские. Определённо, те, в которые можно пронести наркотики и выкурить в туалете. Ну, на крайняк, притащил бы на рок-концерт, но сейчас он выглядит просто как соучастник всего этого беспредела.       Лично Томуру привлекает перспектива незаконного проникновения и только. Ну-у, еще личная грелка на целую неделю. Нет, конечно, Шигараки всегда может погреться о Даби, но ему гордость мешает просить об этом, а тут вот как все обернулось... а еще проблема в том, что Даби редко можно увидеть сидящим на жопе ровно, он то шляется по зданию, то уходит на задания и уносит свою причуду с собой хрен знает на сколько.       — Долго еще? — хрипит Томура, подходя к Апокрифу.       Тот переводит на него ничего не выражающий взгляд, но мотает головой. Что ж, радует.       Шигараки поднимает глаза. Небо. Красивое, чистое, с мерцающими звездами, как сейчас мигают гирлянды холодного белого цвета везде, где только можно. Томуре всегда казалось, словно звезды смеются над ним. Кому-то они дарят счастье, разжигают интерес, но Шигараки почему-то всегда ненавидел их, таких же далеких, как и все его цели.       Были когда-то.       Теперь он к исполнению своей мечты ближе, чем когда-либо, и скоро ему подарят несколько причуд. Однако Шигараки уже не уверен в том, а его ли это мечты? Может, его желания и желания Учителя были схожими лишь при далеком рассмотрении? Как звезды, которые издалека маленькие, как искры, а вблизи — настоящие гиганты?       На самом деле, Томура никогда до конца не понимал, чего от него хочет Учитель? Что нужно сделать, и к чему они придут в итоге? Но раньше Шигараки об этом не слишком часто задумывался, однако, когда цель всей его жизни оказалась на расстоянии вытянутой руки, он задал себе вопрос: а его ли это?       В конце-концов, Учитель хочет захватить весь мир, а Шигараки... желает стереть его в пыль. Ему не нужен контроль и власть, ему нужна пустота.       — Мы пришли, — говорит Апокриф.       Шигараки поднимает глаза на здание, тоже в гирляндах... Внешне не очень большое, но довольно примечательное из-за цветов, в которые оно окрашено, и большой надписи «Каток», но в полумраке этого почти не видно. Томура скептически выгибает бровь.       — Не так уж и плохо, — комментирует Даби.       — Внутри еще лучше, — говорит Апокриф, заставляя Даби и Шигараки обернуться, — я бываю тут иногда, но законно и в дневное время... не смотрите на меня так, у всех есть хобби! — Апокриф раздраженно выдыхает, — Даби, может, ты снесешь замок? — спрашивает он.       Тот закатывает глаза, но концентрированное пламя делает свое дело, и вот они уже стоят в здании катка, проверяя, не сработает ли сигнализация.       — Реально отключено, — удивленно говорит Даби.       — Скоро привыкнешь к способностям Скептика, — насмешливо фыркает Апокриф, — свет лучше не включать, тут окна, будет видно. Даби, lumos.       Даби недоуменно хмурится, но, догадавшись, что его причуду снова хотят использовать, цикает.       — Будете мне за это доплачивать, — язвит он, но делает так, чтобы огонь пылал в ладони.       — Тогда я тебя тоже бесплатно остужать не буду, — предупреждает Апокриф.       — Хорошо, уговорил, — Даби поднимает свободную руку вверх, мол, обыграл, сдаюсь.       Апокриф еще кое-какое время проводит небольшую экскурсию, рассказывая, что где. Даби явно привлекла кафешка быстрого питания, и он тут же пошел рыскать по местным холодильникам, а Шигараки расстроила невозможность поиграть на автоматах, потому что свет включить они все еще не могут.       В конце концов, они пришли к тому, ради чего все и затевалось, к ледяному катку, и Томура обреченно вздохнул. Еще немного, и у него начнет дергаться глаз или губа. Тем более, чем ближе они к конькам, тем сильнее хочется разрушить это место, но разве Апокрифа это остановит? Он создаст каток при помощи своего льда, и на этом всё. Если понадобится, его силы и на десять катков хватит.       — Не смотри ты на него так обреченно, он не кусается, — Апокриф хлопает Томуру по плечу, включая фонарик на телефоне и перепрыгивая через ограждение.       Шигараки оглядывается, в темноте ища Даби, но тот все еще где-то рыскает. Тяжело вздыхая, точно из него выбило дух, Томура неуклюже перемахивает через заборчик и идет к ожидающему его Апокрифу.       — И? — спрашивает он, ежась. От катка и от Апокрифа веет неприятной прохладой.       — Раздевайся, — был бы тут Даби, он бы выдал свои тупые пошлые шуточки. Томура недоверчиво щурится, и Апокриф кивает на него, — тебе будет неудобно кататься в таких слоях шмоток, так что давай-давай, — небрежно машет рукой он, — не бойся, отвернусь и подсматривать не буду, — Апокриф, пряча руки в карманах парки, демонстративно отворачивается.       Шигараки цикает. Апокриф роняет что-то про «ломаешься, как девственница перед первым сексом» и уходит к отделению, где хранятся коньки и иные вспомогательные средства для катания, Томура не разбирается. Зато ему твердо начинает казаться, что общение с Даби пагубно влияет на Апокрифа в целом и на его юмор в частности. Особенно, когда чувства юмора у него точно нет. Но, тем не менее, он шутит, не понятно как, аж страшно...       Шигараки осматривается. Садится на одну из лавок и с большо-о-ой неохотой раздевается, вздрагивая чуть ли не каждые пять секунд. Что ж, Даби хотя бы обещал контролировать температуру вокруг, вот только его все еще непонятно в какой заднице черти носят.       Томура хмурится, начинает злиться, попутно путаясь в своей одежде, пока бесшумно подошедший Апокриф не кладет руку ему на плечо.       — Коньки, — говорит он, приподнимая коньки, связанные между собой шнурками, когда Шигараки вскидывает голову.       — Ага, — мрачно бросает тот, стягивая обувь. Несколько носков снимать совсем не хочется, но под взглядом Апокрифа приходится. Итак, отлично, теперь на ногах Шигараки всего одна пара, — я никогда их не надевал, — говорит про коньки он.       — Тут как с ботинками. Только шнуруй крепче, чтобы ступни не телепало туда-сюда. С размером, надеюсь, я угадал, — объясняет Апокриф, садясь рядом и надевая свою пару.       — То есть, ты хочешь сказать, что приволок меня в максимально морозное место, в котором я могу еще и ноги вывихнуть, — проговаривает Шигараки, фыркая и шипя от того, что у него так себе получается зацеплять шнурки за крючки в коньках, — или, и того хуже, поломать? — спрашивает он, уставившись на Апокрифа и широко распахнув кроваво-алые глаза.       — А еще удариться много раз и поломать не только ноги, — жмет плечами Апокриф, и Шигараки хочется истерично засмеяться из-за безразличия в его голосе, — нужно первым делом научить тебя правильно падать, — Томура застывает, как замороженный. У него все-таки дергается глаз и пальцы, обхватившие лавку, — я буду тебя ловить, если что. Снегом, конечно же, — успокаивает Апокриф, переводя на него взгляд.       — Надеюсь, не как Эльза Анну в Холодном сердце...? — сглатывает Шигараки.       Апокриф тяжело вздыхает, принимаясь шнуровать второй конек. Вопрос остается без ответа...       — Вы говорите про мультики? Что я пропустил? — спрашивает подозрительно веселый Даби, ловко перемахнув через заборчик, держа в одной руке сосиску, — у вас тут круто, прохладно, — чуть ли не мурлычет он, подставляя лицо холодку из катка.       — Ага, я прям чувствую, как леденеют в этом девятом кругу Данте мои внутренности, и как они треснут, когда я встану, — возмущается Шигараки, облизывая пересохшие губы, — чёрт, ну, я не могу! — вспыляет он, резко выпрямляясь и хлопая себя по тощим коленям, — я не могу их завязать, Даби! — Томура моментально оборачивается на него с самым обреченным видом. С другой стороны от Шигараки тихо смеется Апокриф.       — Боже, босс многотысячной организации не может зашнуровать коньки, — сокрушенно качает головой Даби, в конце тоже срываясь на смешок. Он опускается на одно колено, беря сосиску в зубы и перевязывая эти долбаные шнурки.       Томура вскидывает голову вверх, сокрушенно завывая. Неужели жизнь одного из самых опасных и разыскиваемых злодеев Японии, босса АРИС, в которой участников больше, чем десять тысяч, в два часа ночи должна выглядеть именно так: одной ногой в коньке, с подушкой безопасности в виде одежды похлеще, чем в машине, и со стоящим рядом на одном колене обгоревшим придурком, у которого сосиска во рту? Ужас...       — Все, — объявляет Даби и с кряхтением выпрямляется, пока Шигараки разглядывает свои ноги так, словно они стали чем-то инородным.       — Твои коньки рядом со мной, — говорит Даби Апокриф, — а мы пошли. Вставай, преступник всея Японии, будем поднимать тебе настроение и учить пада-... кхм, кататься на коньках, — Апокриф, встав напротив Томуры, протягивает ему руку, и тот, хоть немедля принимает её, но еще несколько секунд вставать не спешит.       Когда Шигараки все же поднимается, его начинает пошатывать из стороны в сторону. От неожиданности он машет руками, его паника никак не помогает удержать равновесие, но Апокриф тут же хватает его за руки, а Даби — за пояс.       — Ты еще не на льду, рано терять равновесие, — шутит Даби, громко включая какую-то новогоднюю музыку на телефоне, а когда Томура все же встает более-менее устойчиво, отпускает его.       Недолго думая, он создаёт огонь таким образом, чтобы он окутывал только поручни, освещая каток. Lumos maxima, как говорится, только теперь у Шигараки нет другой опоры, кроме Апокрифа.       Кое-как Томура оказывается на катке, но от этого легче не стало. Наоборот, ноги грозились растянуться в шпагате без подготовки, как только он ступил на лед. Внутренности же грозили действительно замерзнуть.       — Держись за мою руку крепче, — говорит Апокриф, становясь чуть сбоку Шигараки, — поставь ноги на ширине плеч и немного согни в коленях, — он показывает это на себе, — выпрями тело и смотри вперед, — Апокриф едва заметно улыбается, когда у Томуры получается... стоять, пусть тот и сжимает его руку до красноты. Шигараки действительно держится и выдыхает, — а теперь пробуй шагать. Потом скользить, и так далее.       И у Шигараки действительно более-менее выходит. Да, он чуть не падает снова несколько раз, теряет равновесие едва ли не каждые полминуты, и его ноги периодически путаются, но тем не менее он скользит. Даже начинает привыкать к тяжелым конькам.       Томура, следуя правилу Апокрифа «Расслабься и двигай веслами», объезжает половину катка за руку с ним же, беспредельно довольным и похожим сейчас на счастливую полярную сову, а не на вечно отмороженного недотрогу. Томуре даже кажется, что это... не такое уж и плохое времяпровождение, особенно если все это время смотреть на счастливого Апокрифа, который чёрт знает каким образом умудряется еще и на одной ноге скользить время от времени.       Неужели он действительно этим часто занимается, а Шигараки и не знал? Интересно, Даби тоже был не в курсе? Чего еще он не знает о Апокрифе?       Шигараки, проникаясь этой мыслью, отпускает его руку и, опасно пошатнувшись, едет сам. И он действительно едет! Не слишком уверенными движениями, даже больше похожими на шаги, чем на скольжение, но у него получается. У Апокрифа от радости блестят глаза, он ловко разворачивается и едет задом наперед перед Томурой каким-то неизвестным способом, протягивает обе руки ему, и только-только Шигараки собирается их принять...       — Смотрю, я успел как раз к самому интересному, — где-то сбоку произносит Даби. Слишком неожиданно и громко для тишины вокруг.       Шигараки вздрагивает от испуга, теряет равновесие и падает на спину, случайно схватив Апокрифа и утягивая его за собой. Даби резко разворачивается и оцепенело на них смотрит, явно не ожидая такой реакции. Недовольный, готовый убивать и разрушать Шигараки отплевывается от плотных хлопьев снега, который в последний момент создал Апокриф, чтобы тот не ударился головой.       — Тебя учили не орать?! — повышает голос Шигараки, пока Апокриф встает с него.       — Я не орал! Это ты, как зашуганный кролик, — возмущается Даби, помогая им подняться.       Томура тут же отъезжает к Апокрифу, беря того за руку и недовольно потирая ушибленный копчик, после стирая остатки холодного снега с лица. Даби испортил всю атмосферу, и теперь мороз ощущался сильнее, а ведь Шигараки только забыл про него.       — Ты долго. Я уже думал, ты убился в самом начале, — бесцветно говорит Апокриф.       — Я умею кататься, в отличие от некоторых, — фыркает Даби, — а ты все же не угадал с размером, и мне пришлось искать другие коньки.       — А я не умею себя контролировать! Еще раз меня выбесишь, это катание станет твоим последним, Даби! — шипит Томура, гневно сверкая глазами.       — Да ладно, — закатывает глаза тот.       — Если вы сейчас же оба не заткнетесь — я вас тут заморожу на веки вечные, — понижает голос, полный угрозы, Апокриф, и те оборачиваются на него, — продолжаем, — прикрывает глаза он, успокаиваясь, — хочешь попытаться сам? — спрашивает он, поворачиваясь к Шигараки.       Тот, окинув его и Даби беглым взглядом, неуверенно кивает.       — Пеняй на себя, если меня не словишь, — предупреждает он, но больше со страхом, чем с попыткой напугать.       Томура глубоко вздыхает, чтобы прийти в себя. С закрытыми глазами забывает и про холод, и про Даби. Начинает медленно отпускать все еще крепко удерживающую его руку Апокрифа. Держит равновесие, когда оказывается без опоры, и делает пару движений вперед.       Сам. Он едет абсолютно сам кое-какое время. Крайне неловко, едва ли не падая, конечно же, но все же.       Апокриф с Даби стараются даже не дышать, чтобы, не дай боже, не помешать злодею всея Японии учиться кататься на коньках.       А Томуре, как бы он ни пытался успокоиться и наслаждаться процессом, совсем это не нравилось. Он чувствовал, что может поскользнуться в любую секунду, будто и без того скользкий лед намазали машинным маслом, а его кости при малейшем соприкосновении с поверхностью превратятся в переломанное месиво вместе с кровью.       И он ощущает себя настолько небезопасно, пока Даби и Апокриф не берут его руки в свои.       — Ты отлично справился, босс, — усмехается Даби, когда Шигараки открывает зажмуренные глаза.       Он переводит вопросительный взгляд на Апокрифа.       — Он прав, — кивает тот на Даби.       Они проезжают еще круга два по катку, и Томура, к своему удивлению, чувствует себя хорошо и свободно. Чуть ли не радостно и с крыльями за спиной.       А Даби, держа Шигараки за подрагивающую руку, думает о том, что это зрелище прекрасно: легкая, такая редкая в обычной жизни улыбка на сухих губах, бело-голубые волнистые волосы, в которых тают снежинки, созданные Апокрифом ради атмосферы, и играет свет голубого огня с поручней, и сверкающие глаза цвета крови. В какой момент жизни Даби потянуло на что-то настолько сентиментальное?       Однако, как бы Апокриф и Даби ни уговаривали, успокаивали и даже угрожали Томуре, ехать сам он категорически и панически отказывался.       — Я придумал! — внезапно произнес Апокриф, возводя указательный палец вверх.       Шигараки настороженно переводит на него взгляд. Ему это... снова не нравится. Он больше не доверяет идеям Апокрифа.       — Тебе понравится, так что не бойся, — абсолютно спокойно заверяют его.       И Томура мог бы выдохнуть, но он все еще подозревает, что что-то пойдет не так. Нутром чувствует.       Когда Апокриф быстро создает идеально ровные горки изо льда, похожие на те, что есть в скейтпарках, Томура откатывается назад, через миг готовясь бежать.       Когда его ноги на уровне лодыжек и запястья рук сковывают ледяные кандалы, только без цепей, Шигараки понимает, что с побегом медлить не стоило.       — Эй, что это за фокусы? — испуганно хрипит он.       — Не волнуйся, все будет в порядке, — говорит Апокриф на грани шепота, наклоняя голову вниз и едва заметно ухмыляясь. И Томуре определенно не нравится то, что его глаза едва ли не пылают, а голос пробирает до костей, — я подарю тебе незабываемые ощущения, милый.       Шигараки тяжело молчит секунду, вздрогнув, а после резко оборачивается на Даби.       — Разморозь их! — кричит он, пальцем указывая на оковы вокруг щиколоток.       Даби, сбитый с толку ровно настолько, насколько ужаснулся Шигараки, смотрит на Апокрифа. Тот подъезжает к нему и рывком наклоняет, что-то нашептывая.       Сговор.       Шигараки пытается укатиться как можно незаметнее.       — Если вы не прекратите, мы расстаемся! — угрожает Томура, выпучив глаза.       — Если хочешь, я могу быть с тобой, — переговорив, предлагает Апокриф, — если тебе не понравится, в чем я очень сомневаюсь, — Шигараки фыркает, — то можешь хоть расстаться и со мной, и с Даби.       Томура не успевает ни возмутиться, ни даже что-то сказать, когда Апокриф заезжает на одну из гладких горок, а ноги Шигараки двигаются сами собой.       Он чуть ли не падает, не ожидая такого поворота. Но ногам не дают разъехаться или запутаться кандалы на лодыжках, а тело держат кандалы на запястьях. Апокриф двигает руками, управляя льдом, пока едет, и Томура немного успокаивается, понимая, что все в той или иной мере под контролем.       Когда он заезжает на горку, конечно же, не двигая телом по собственной воле, Шигараки вновь пробирает страх, однако Апокриф нежно и в то же время крепко берет его за руку, твердо глядя в глаза.       И они едут вниз.       Это так страшно, что Томура даже кричит. Даби смеется на весь каток, задыхаясь. Ноги Шигараки сами собой делают флип и тулуп немного позже. Апокриф до обидного легко справляется с управлением, пока Томура в любой момент готов схватить инфаркт, но, когда он проделывает это во второй раз, такой способ подарить незабываемые ощущения Шигараки даже нравится.       После он откровенно кайфует от адреналина в крови, бьющего в голову. Перед глазами все кружится снова и снова, взмывая то вверх, то вниз.       В итоге Шигараки все же остается даже довольным, пусть особо и не показывает этого, но эмоционально выжатым.       — Хочешь, расскажу кое-что? — интересуется у Томуры Даби с какой-то нехорошей радостью в голосе, пока они дожидаются Апокрифа, стоя чуть поодаль круглосуточного супермаркета. Шигараки оборачивается на него, — я записал наши развлекаловки на телефон. От и до, — гаденько ухмыляется он, выуживая мобильник из кармана и вертя его в пальцах.       Глаза Шигараки мгновенно расширяются. Вот засранец, убьет нахрен!       — Дай сюда! — требует он, стараясь выхватить телефон, пока Даби, смеясь, поднимает его высоко над головой, — я тебя сейчас без рук оставлю, — предупреждает Томура холодным, металлическим голосом, снимая две пары перчаток одновременно.       — Уже поздно, — злорадствует, скалясь, тот.       Томура застывает.       — В каком смысле...? — предчувствуя все самое худшее, спрашивает он.       — Я отправил это видео всей организации, — шепчет ему на ухо Даби низким голосом.       Тишина. Тяжелая, как муки Даби, которые устроит ему Томура.       — ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛ?!       — Да ладно, только Лиге Злодеев. Никому из АРИС, — успокаивает Шигараки тот, хотя выходит просто отвратительно, — Тога уже написала мне расписку о неразглашении.       — ДА КАК ТЫ...       Шипит Шигараки, пытаясь все же выхватить телефон и найти это чертово видео, чтобы удалить его ко всем чертям. Он даже подпрыгивает за ним.       — Какая сцена, — бесцветно комментирует подошедший Апокриф.       Томура мгновенно разворачивается к нему, и, тыкая пальцем в Даби, требует:       — Заморозь его телефон, сейчас же.       Тот лишь выгибает бровь.       — Не нужно! — тут же реагирует Даби, — Потом покажу тебе кое-что очень интересное, — уголок его губ ехидно взлетает вверх, и Апокриф ведется.       Томура в который раз за день чувствует себя брошенным.       — Я поубиваю вас... — шипит он сухим голосом.       — Да не волнуйся, наши никому не расскажут. Ну, может, Джин Ястребу, и все, — парирует Даби, ловя две упаковки с соком от Апокрифа.       — Ага, а тот всем героям страны, — возмущается Томура, уже размышляя над тем, а сможет ли Скептик удалить видео со всей техники прежде, чем оно поползет дальше.       Но эти слова игнорируют, потому что Даби слишком увлеченно уговаривает Апокрифа, за кислым лицом которого Томура теперь наблюдает, сделать ему мороженое из кинутого сока. Когда Апокриф соглашается и достает из одной упаковки трубочки, наполняя её льдом изнутри, дабы заменить палочку, Даби сияет.       А Шигараки в голову реально врывается гениальная идея мести. Как минимум Апокрифу, потому что не защитил.       Он достает телефон.       — Я тебя ненавижу, — говорит Апокриф, ставя ладони лодочкой и усиливая причуду, — угораздило же связаться с таким идиотом, — не прекращает он, когда Даби, одной рукой держа импортированную палочку, другой максимально аккуратно выливает содержимое сразу двух упаковок, — это последняя дурацкая просьба, которую я выполняю по твоей прихоти, Даби! — повышает голос он, пока Даби хмурится и кивает, изображая внимательного слушателя. Сок застывает на полпути к ладоням Апокрифа, — я причуду с детства тренировал не для того, чтобы замороженный сок тебе делать! — вспыляет он, когда все заканчивается, а Даби довольно улыбается.       Осуждающим взглядом Апокрифа можно топить ледники Антарктиды и замораживать пламя в аду. Но Даби остается непреклонным.       — Отправлено, — говорит Шигараки в наступившей тишине, а когда те оборачиваются на него, злорадно ухмыляется и по-лисьи щурится, — я снял это на видео и отправил Лиге Злодеев, — смакуя каждое слово, произносит он, — но вы не бойтесь, они никому не расскажут, они же наши. Разве что Джин Ястребу, а тот всем героям страны. А, да, нужно будет попросить у Тоги расписку о неразглашении, но нам придется о-о-очень, — ехидно тянет Томура, — поторопиться, иначе мы можем не успеть.       В этот предновогодний вечер они добираются обратно до базы куда быстрее, чем на каток...