One moment

— Тише, тише, тише… Ласковый шёпот успокаивает, проникает под кожу, вспыхивает розовым под воспалёнными веками. Руки, сжимающие плечи, медленно расслабляются, хватка из стальной превращается в мягкое прикосновение. Резко распахиваются серые, подёрнутые дымкой угасающей боли глаза. Миг — взгляды пересекаются — голубые озёра волнения и уставшие улицы Зауна, отдают животным страхом за чужую жизнь, и дыхание замирает. Сердце колотится, словно сумасшедшее — от боли или внезапной близости? Запах окутывает, обволакивает всё тело, дарит спокойствие. Что-то невыносимо сладкое для страдающей души, раскрывающееся под запахом пота и грязи нижнего города, дарящее покой, залечивающее старые раны изнутри. Они проваливаются в это чувство, окунаются в него с болезненным удовольствием. Смотрят друг другу в глаза судорожно, ищут взаимность — найдут ли? Тонкие пальцы скользят по лицу, дарят покой, взгляд невольно падает на чужие губы. Они обе это видят. Ощущают на себе. Просят близости. Её спасительница подаётся вперёд — невольно, и ей неосознанно хочется въесться девушке под кожу и остаться там навсегда, скользя по всему телу кровотоком и даря собой тепло. Сердце выписывает очередной кульбит, когда она видит, как искусанные губы приоткрываются — впиться в них и никогда не выпускать хрупкое тело из своих объятий кажется единственно верным. Дыхание учащается снова, и кажется, что им не хватает буквально одного мгновения, чтобы коснуться, почувствовать, дышать друг другом и выпивать чужие губы досуха. –Чшш… Кто из них подался вперёд? Они не знают. Только руки в бинтах сжимают тонкую талию, плавно скользят к бёдрам, чтобы подтянуть к себе, спрятать ото всех и не отпускать. Только ласковые прикосновения рук к лицу и шее медленно, словно спрашивая разрешения, перемещаются к изгибам, очерчивают силуэт, чтобы снова вернуться к лицу и притянуть его к своему. И мир останавливается. Всё вокруг замирает с первым робким прикосновением её пересохших губ — чтобы потом закружиться хороводом из всевозможных чувств — таких светлых и уже давно непривычных, что хочется заплакать и не разжимать рук, отдавая всю свою нежность. Плавные, изучающие движения и лёгкие прикосновения к чужому телу в миг меняются, стоит только провести языком, приоткрывая губы, прося большего — и получая в ответ встречное прикосновение, снопом искр отдающегося во всём теле. Руки сжимают округлые бёдра, поглаживают, и в тишине комнаты раздаётся короткий стон, подстегивающий, усиливающий пульсацию в висках. Короткие ногти впиваются в выбритый затылок, чтобы потом ласково пройтись от шеи до ключиц, словно извиняясь за эту короткую вспышку боли, вызывая судорожный вздох. Жадность, с которой они изучают друг друга, отдаёт горьким отчаянием и зарождающимся доверием — контраст чувств настолько сильно бьёт по нервам, что девушки отстраняются. Серые глаза с поволокой похоти смотрят в голубые, ловят ответное желание, ещё секунда — и поворачивать назад будет поздно… — Нам пора уходить. Голос Кейтлин врывается в мысли резко, беспощадно развеивая сладкий туман в голове. Их короткий миг близости разбивается, и мелкие осколки оставляют новые ранки на сердце, которые будут болезненно ныть не хуже старых шрамов. Вай мотает головой, прогоняя наваждение, эту безумную фантазию, которую воспалённый мозг принял за реальность. Взгляд снова сковывает льдом отчуждения, но он тут же тает при взгляде на отворачивающийся хрупкий силуэт. По крайней мере, у них ещё будет шанс воплотить это видение в жизнь.