my way.

Все ненавидят меня. Все люди, все люди на этой чертовой планете ненавидят меня. Порой мне кажется, что я один. Один в этом мире. Один, запертый в своей темной комнате с завешенными плотными шторами, не пропускающие ни единый лучик света. Вот и сейчас я сижу, прислонившись спиной к холодной бетонной стене, на скудных белых обоях которой висят всевозможные постеры. В руках у меня зажигалка. Большим пальцем правой руки я кручу маленькое железное колесико, после чего нажимаю на кнопку, и в темноте появляются яркие искры, за ними – огонь. Тонкое длинное желто-оранжевое пламя тянется вверх, и я убираю палец. Огонь исчезает так же мгновенно, как и появляется. Я зажимаю губами сигарету и подношу зажигалку к ее кончику. И вновь с тихим треском вспыхивает маленький огонек, сигарета начинает тлеть, а к потолку поднимается струйка прозрачного серого дыма. Признаться честно, я не знаю, сколько сигарет я выкурил сегодня. Может быть, две, может быть, шесть, а может быть, и всю пачку. Я их не считаю, я просто курю одну за другой, думая о том, что я самый неспособный и жалкий человек во всем мире. Все ненавидят меня. Я затягиваюсь и выпускаю клуб дыма, который, поднимаясь вверх, вскоре рассеивается. Пепел падает на мои джинсы, после чего я резким движением руки стряхиваю его на пол. Порой я чувствую себя этим самым пеплом. Ненужным серым пеплом, который кто-нибудь так же стряхнет на пол. Без задней мысли я дотягиваюсь до альбома, что лежит рядом со мной и беру в руки карандаш. Включаю ночник, и тусклый желтоватый свет пронзает темноту, которая еще буквально секунду назад царила в моей небольшой комнатке. Губами я вновь зажимаю сигарету и рисую на листе бумаги очертания лица, потом шеи, а после – волос. Я рисую какого-то парня, даже не знаю, кто это. Я нарисовал ему короткую челку на бок и такие же короткие чуть взъерошенные волосы. Тепло от сигареты легко касается моего лица, и я, хватая ее двумя пальцами, кидаю в пластиковую пепельницу. Из нее к верху слабо тянется струйка дыма, которая вскоре исчезает. У парня на моем рисунке пирсинг на носу и губе. Его глаза я обвел карандашом, от чего могло создаться впечатление, будто бы у него густо подведенные глаза или же просто обычные синяки от недосыпа. Я рисовал и думал о том, что мог бы рисовать лучше, если бы умел. Я хотел быть лучшим, я хотел бы вырваться из этой невзрачной душной комнатки, я хотел бы, чтобы меня любили. Больше всего на свете я хочу быть кому-то нужным. Отложив карандаш в сторону, я посмотрел на результат своей работы. С листа бумаги, освещенным желтоватым светом, на меня смотрел молодой парень. К моему же удивлению, этот рисунок понравился даже мне самому – такого раньше никогда не было. Может быть, это единственный мой удачный рисунок из сотни других. Кончиками указательного и среднего пальцев я медленно провел по его щеке, едва ли касаясь бумаги, после чего прижал рисунок к себе, крепко обхватив его руками. Может быть, я спятил, а может, и нет, но мне тогда показалось, будто бы от бумаги идет некое тепло. Слабое, еле уловимое, но тепло. Я убрал от себя рисунок и медленно поднялся с кровати. Подошел к окну, отдернув плотную черную штору и, приоткрыв окно, высунулся в него. Прохладный ветер ударил меня в лицо, и я всей грудью вдохнул свежий ночной воздух. Ночной город невероятно красив. Тысячи ярких огоньков пробивались сквозь ночную темноту, которая накрыла город, словно черное одеяло. Или, вернее сказать, темно-темно синее. Маленькие крохотные белоснежные звездочки, которыми было усеяно все небо – сколько их там? Сотня? Тысяча? Миллион? Я мог бы часами стоять у окна и разглядывать все то, что происходит там, за пределами моей комнаты. Там, где кипит жизнь. Вновь вспыхнул огонек зажигалки, и я вновь затянулся. Последняя сигарета в пачке, последняя сигарета на сегодня. Выпуская светло-серый дым в окно, я думал о том, что, может быть, когда-нибудь перестану быть жирным лузером и чего-нибудь добьюсь. Буду художником или музыкантом, а может быть и тем, и другим. Добьюсь славы и соберу фанатов. Может быть, я стану популярным не только в Америке, но и во всем мире. Посвящу свою жизнь творчеству вместо скудных нудных офисных будней или же работенке в местной газете. Я оставлю свой след в истории и докажу всем, кто так ненавидел, презирал и смеялся надо мной, что я все смогу. Что я переступлю через все свои гребаные проблемы и докажу всем, что я не пустое место. Я не жирный лузер. Я Джерард Уэй и я выживу.