И я хочу поцеловать тебя, чтобы ты почувствовал себя хорошо

      — Твои вещи уже заебали, придурок, ты вообще собираешься убрать их? Просто пиздец какой-то, мы уже больше недели существуем посреди твоих гребаных шмоток, такое ощущение, что я живу в шоуруме! — Эрен снимает громоздкие наушники с головы, когда наконец замечает, что Жан стоит слева от него и активно размахивает руками из стороны в сторону. Даже с учетом того, что его лицо закрывает маска, Эрен может различить на нем максимально возмущенное выражение.       Наушники у Эрена, к счастью, обладают восхитительным шумодавом, хотя проигрываемая песня группы «Powerwolf» вперемешку со звуками онлайн-рпг и без этого не позволила бы Эрену услышать очередные возмущения Жана по поводу того, что он захламил их небольшую комнату своими вещами, но он честно не специально!       Просто неделю назад они взяли билеты на самолет до родного города вместе с Армином, Микасой и Риваем, и тогда же Эрен решил собрать чемодан, чтобы не заниматься этим потом впопыхах.       По итогу Эрен положил туда бóльшую часть теплой одежды, что у него имелась в арсенале, потому что зима в их небольшом городке поистине суровая. Проблема оказалась в том, что он не учел: теплая одежда и здесь ему нужна. Головой уже был дома, когда решил собираться, из-за чего пришлось вытаскивать что-то, потом это что-то класть обратно и подобным образом на протяжении, собственно, всей недели. Так их комната и превратилась в «шоурум». На полу возле узкой кровати Эрена лежит открытый полупустой чемодан, на стуле Жана столбиком сложены чистые вещи, а на кровати Эрена находится одежда, которую надо бы постирать, но легче заняться этим уже дома, чем в общежитии.       — У нас вылет уже завтра вечером, я сегодня все точно соберу, — честно обещает Эрен, закрывая игру, в которую играл до того, как в комнату зашли Армин с Жаном.       — Спасибо, блять, огромное! — громко и с сарказмом отвечает Жан, отходя от него и достаточно агрессивно снимая маску, а Эрен, испытывая легкое чувство вины, усмехается.       Благо все экзамены позади, через неделю Рождество, а потом долгожданные каникулы в родном городе. Эрен мечтательно улыбается, представляя, как будет сидеть дома на своем любимом мягком диване и вместе с семьей перед большой елкой смотреть какого-нибудь «Гарри Поттера» или любой другой сказочный фильм.       Он соскучился по родным, да и по Рождественским праздникам, если честно, тоже.       Вся эта атмосфера — яркие огни, гирлянды, игрушки и ёлки — до сих пор вызывает в Эрене какой-то детский восторг, хоть он уже давно не ребенок.       В голову приходят воспоминания о рождественских каникулах в школьные годы. То, как они всей семьей к вечеру садились смотреть рождественские фильмы, как весь дом окутывал аромат маминого имбирного печенья, а у него и папы в руках находилась горячая кружка какао.       В такие деньки — ленивые, неспешные — к ним часто присоединялись Аккерманы. За время соседства их мамы успели крепко подружиться. Разумеется, когда мама узнала, что у Кушель нет никого, кроме брата, проживавшего где-то в Европе, она предложила той справить Рождество вместе с ними, говорила «так будет намного веселее» и ни разу в этом не ошиблась.       Так и повелось встречать все национальные праздники семьями: с Кушель, Микасой и Риваем. Иногда у них дома, иногда у Аккерманов, а бывало, что где-то еще, но все так же вместе.       Эрен вздыхает, его мысли, как и всегда, сходятся в одной точке, имя которой — Ривай.       Интересно, чем тот сейчас занят? Последний месяц они виделись разве что мельком из-за конца четверти. Оба были заняты: Эрен сдавая экзамены, а Ривай их принимая.       — Этот дебил опять ушел в себя… — слышит он ворчливый голос Жана и фокусирует внимание на друзьях.       И Армин, и Жан снимают с себя куртки и обувь, насколько Эрен знает, Жан закрывал последний экзамен сегодня, а Армин ходил с ним в качестве группы поддержки, проверяя все то, что тот должен был знать для успешной сдачи, так что Жан выглядит слегонца помятым, но, во всяком случае, успокоившимся, вчера на него было страшно смотреть. Армин же как обычно свеж и бодр. У него, как и у Эрена с Микасой, никогда не возникает проблем с учебой, в отличие от Жана, Конни и Саши, которые живут от экзаменов до экзаменов.       — Не называй его дебилом, его же может это обидеть, — с укором произносит Армин, и Эрен закатывает глаза. Жан называл его и похуже, сейчас тот переводит на Армина недовольный взгляд, уперев руки в бока, а Армин мягко улыбается ему. — Ну правда, Жан.       — Сам ты дебил, я задумался о каникулах, — фыркая, произносит Эрен, игнорируя слова «вы друг друга стоите» выдохнувшего Армина и поворачиваясь на крутящемся стуле. Выглядит он не особо презентабельно, с учетом того, что бóльшую часть дня прогамал в комнате. В любом случае, перед Жаном и Армином не стыдно. Кроме того, что Армин его близкий друг детства, а Жан, хоть и не детства, но все же близкий друг, они видели друг друга в абсолютно разных кондициях и состояниях, и, наверное, если бы кто-то из них застукал, как Эрен дрочит, ему бы почти не было неловко.       Жан и вовсе парочку раз натыкался на него во время того, как Эрен трахался в их комнате, забыв предупредить, что собирается привести гостя. Да и он на Жана однажды тоже — и ничего, живы.       Разумеется, после этого подколов было не избежать, но подобные эксцессы едва ли вызывали негатив, скорее, нотку испанского стыда на фоне уморы.       Эрен широко зевает и чешет затылок, взлохмачивая и так растрепанные волосы, резинка слетела в какой-то момент из не особо опрятного пучка, и Эрен даже не надеялся ее найти, легче другую взять. Одет он в спортивные треники, теплый коричневый свитер, что подарила ему Микаса, и зеленые шерстяные носки с оленями.       Жан скептично его оглядывает, а Армин прыскает от смеха.       — Эрен, ты что, целый день просидел за компьютером? — с улыбкой спрашивает Арлерт, проходя к его столу. Он выключает монитор и выкидывает несколько пустых пакетиков из-под сладких снеков в мусорку, а Эрен, поднимаясь со стула, вновь широко зевает. От игр болят глаза и слегка клонит в сон, хотя даже девяти вечера нет.       — Катка за каткой, — на выдохе отвечает Эрен, пожимая плечами, начиная хрустеть шеей, отчего Жан морщится.       Они с Жаном делят одну комнату на двоих уже третий год, бóльшую часть обучения вообще-то, и Армин частенько проводит время именно у них, а не у себя. С соседом ему не то чтобы не повезло… просто интересы Марко слишком уж сильно разнятся с интересами их компании несмотря на то, что тот определенно хороший парень. Занимается в основном спортом и учебой, и образ жизни Жана и Эрена по первости не особо ему подходил.       Когда Эрен только поступил в университет, он буквально дорвался до всей социальной жизни, участвовал в акциях, ходил на вечеринки, даже подумывал о том, чтобы вступить в братство, но эту потребность заменила ему команда, и Жан его в этом всегда поддерживал, на этом и сошлись. Армин тоже развлекался именно с ними, выступал для них неким «вторым пилотом», потому что сколько бы ни пил — никогда не терял контроль, его максимум – блевать, обнимаясь с толчком. Так они и подружились со своей уже устоявшейся компанией друзей. Но Марко их досуг в принципе не подходил, он не любил ни алкоголь, ни громкую музыку, так что и к вечеринкам относился с осторожностью. Его и не затащишь на них, так, сходил пару раз под их натиском, но после того, как парочку раз прочувствовал на себе все зло похмелья, от вечеринок раз и навсегда отказался, из-за чего лично Эрену… с ним было слегонца скучновато вне спорта.       Тем не менее, тот все равно отличный парень, Эрен помнит, как познакомился с ним еще во время первой тренировки, Марко предложил ему бутылку воды, когда он, запыхавшись, сидел на траве и старался привести и дыхание, и сердцебиение в норму.       Сейчас Эрен с ребятами ходит на вечеринки в разы меньше, и в принципе такой вот «университетской жизни» у него больше нет, приоритетнее стали спорт и учеба, но первые полтора или даже два года обучения у Эрена стойко ассоциируются со словом «отходняк».       Как и Жан, Эрен учится здесь по спортивной стипендии, они оба являются игроками местной команды по американскому футболу, и Эрен… к слову, очень любит этот спорт, в особенности из-за того, что действительно в нем хорош и сейчас является одним из лидирующих игроков их команды, потому что не раз менял ход игры, приносив родному университету победу.       Дружба с Жаном и вовсе началась с откровенного соперничества, но по итогу и он, и сам Жан слишком не придурки, чтобы их соревновательный дух привел к вражде, а не к дружбе. Плюс именно через него Жан познакомился с Микасой, так что вцепился в Эрена мертвой хваткой, чтобы помог с подругой. Не то чтобы у Эрена было хоть какое-то влияние на Микасу в этом плане, но Жану он частенько помогал с подарками и ухаживаниями — все-таки Микасу Эрен знает от и до и лучше всех знал, что ее может оттолкнуть, а что впечатлить.       Не то чтобы Эрен сильно Жану помогает. Пусть сам ищет путь к ее сердцу, а если не найдет – значит, не заслуживает.       — Давай соберем твои вещи и пойдем в наше кафе? — предлагает Армин, и Эрен заинтересованно смотрит на него. Их кафе — небольшая, но очень уютная кофейня на территории университетского городка. По сути, это одно из многочисленных заведений, но именно там они традиционно собираются с друзьями: провести время, позаниматься, просто встретиться в перерывах между парами. Кроме того что работают там в основном классные ребята — те же студенты, кофе и выпечка в заведении нереально вкусные, да и атмосфера уютная. — Жан пришел оставить вещи, а Микаса с Сашей и Кристой уже там, Конни тоже подойдет. — Армин самостоятельно подходит к стулу Жана, забирая с него вещи Эрена. И то, как в очередной раз вытягивается и так длинное лицо Жана, когда тот понимает, что Армин начинает складывать вещи Эрена в чемодан, — абсолютно восхитительно.       Эрен усмехается, с прищуром глядя на Кирштайна.       — Армин, ты охренел?! Ты зачем за него вещи собираешь? — громко и возмущенно спрашивает парень, разводя руками, а Эрен, в очередной раз прыская со смеху, начинает помогать Армину, никоим образом не комментируя слова Жана. Очень забавно наблюдать за тем, как тот говнится.       Эрен бы сказал, что для него это что-то особенное, но, по правде говоря, сколько он себя помнит, Армин всегда был таким. Ему легче самостоятельно сделать что-то за него, чтобы поторопиться, чем тратить время, сидя у него над ухом.       Мама всегда ругала Армина за это, утверждая, что Эрен и так сидит на голове и у него, и у Микасы в придачу. И, если честно, в этом есть доля истины, Эрен понимает. Разумеется, давно в прошлом то, как Микаса и Армин торопили его в школу, то, как помогали ему с домашними заданиями и прикрывали перед родителями или учителями, если он прогуливал, но все же они до сих пор заботятся друг о друге, все втроем.       В детстве же, единственным, кто его с их голов снимал, понимая, что Эрен борщит с перекидыванием ответственности, был Ривай. У того получалось это делать без особого труда, Эрен во всем его слушался, а мама, догадавшись, что Эрен при Ривае буквально шелковый, частенько звала в гости на чай с выпечкой.       Эрену почти не неловко из-за этого, хотя Ривай нередко вспоминает дни, когда выступал в роли его няньки.       В детстве Ривай в принципе проводил с ним и Микасой достаточно много времени. Кушель много работала, и такие обязанности, как накормить сестру, отвести и забрать ее со школы, были целиком на том чуть ли не с детства и столько, сколько Эрен вообще помнит их.       Впервые Эрен увидел Ривая, когда те переехали в новый дом прямо по соседству с ними. Это было летом, в июле, Эрен играл во дворе с их золотистым ретривером — Маркусом, бросал ему мячик, когда увидел, что к соседнему дому подъезжает большая грузовая машина, а за той небольшой красный минивэн. Из минивэна вышли на тот момент незнакомые Кушель и Микаса, а из грузовой машины с пассажирского места — Ривай.       Тот момент Эрен запечатлел в памяти, наверное, на всю жизнь, даже сейчас он может точно сказать, во что был одет Ривай. В легкие темно-серые джинсы, черную безрукавку, на руках несколько тонких кожаных браслетов. Тогда его отросшие волосы были завязаны в короткий хвост, открывая выбритые виски и затылок, а лицо настолько недовольным из-за яркого солнца, насколько возможно.       Он сразу же обратил внимание на Эрена, видимо, почувствовав его взгляд на себе, но, ничего не сказав, развернулся к рабочим, чтобы отдать указания, пока его мать и сестра заходили на территорию дома. Риваю тогда было всего семнадцать. Разница в возрасте сейчас кажется несущественной, всего пять лет, но тогда… черт, Ривай казался буквально ожившей сексуальной фантазией.       Эрен влип почти сразу.       Одевался Ривай неформально, носил преимущественно очень черную и очень облегающую одежду, также кучу аксессуаров, у него был пирсинг в брови и в губе, оба уха проколоты в разных местах, Эрен и сосчитать все проколы не сможет (на самом деле сможет).       Ривай привлекал к себе внимание. Внимание учеников, учителей, соседей с улицы, как рассказывала Кушель, получая множество замечаний по поводу того, что это непозволительно, разрешать мальчику ходить в таком вот виде.       Не сказать, что той было не плевать. Было, причем абсолютно.       Но это неудивительно. Ривай… в принципе был до ужаса непохожим ни на кого другого. Ни внешностью, ни характером, ни поведением.       Абсолютно уникальным.       Для Эрена он и вовсе стал самым особенным человеком в жизни.       Именно в двенадцать Эрен начал дрочить не просто так, а на кого-то определенного, пережил кризис ориентации, напав на гугл и школьного психолога, которая, наверное, в жизни не забудет его рассказы о сексуальных фантазиях с участием одного конкретного семнадцатилетнего парня.       Разумеется, сейчас Эрен вспоминает это со смехом, но тогда… черт возьми, как же сильно он переживал о том, что с ним что-то не так. К счастью, и интернет помог понять, что он… ну… не один такой, и школьный психолог оказалась понимающей и толковой женщиной, благодаря которой он смог принять себя таким, какой есть.       Ривай, конечно, ничего не знал о его чувствах, хотя Эрену казалось, что знает о них не только он, но и все вокруг, и тем не менее тот до сих пор ни о чем не в курсе, а ведь длится это так долго — Эрен будто всю жизнь живет с этой любовью.       Во всяком случае, бóльшую часть сознательного возраста — точно.       Ему уже двадцать два, без году выпускник, а Риваю без трех лет тридцать, и удивительно наблюдать за тем, как тот постепенно из парня превращается в мужчину. Он давно снял пирсинг как с ушей, так и с лица, оставивший за собой лишь точки-шрамы. Повседневная одежда Ривая всегда отличается качеством, но тот не носит ничего, что могло бы бросаться в глаза специально, правда, порой его одежда настолько облегает тело, что Эрен может лишь капать слюной. Рабочая одежда, пусть и остается нетипичными преподскими костюмами, но все же вполне себе строгая, если не зима. Если же она, Ривай не отказывает себе в ношении свитеров — сильно мерзнет. А кроме этого… еще и выглядит в них мило.       Неформального в Ривае не осталось ничего. Не изменил себе тот только в прическе — с детства выбривает виски и затылок, говорит, что жарко по-другому.       В юности у того иногда отрастали верхние волосы и, не успевая подстричься, Ривай собирал их в короткий хвост, отчего у Эрена вставал моментально и ему приходилось искать предлоги, чтобы свалить хоть куда-нибудь, потому что Ривай не смог бы не заметить его своеобразный позор, но сейчас тот всегда стрижется вовремя… а жаль.       И каждый раз, когда тот приходил к нему домой вместе с Микасой, чтобы играть роль няньки, что ему выделили их мамы, или позже уже без их просьб, чтобы объяснить ему тот или иной непонятный момент в учебе, Эрен все сильней и глубже влюблялся в него.       У Ривая всегда было для него время, даже если у самогó много домашнего задания, даже если Эрен откровенно тупил, не понимая и с пятого раза. Ривай всегда его поддерживал и вообще… стал самым особенным человеком в его жизни. Был его взрослым другом, наставником, который отвечал на все его вопросы понятней и подробней, чем и отец, и мама.       Ясное дело, едва ли Риваю было действительно интересно проводить с ним время, но он никогда этого не показывал. Объяснял Эрену все, что тому было интересно, а вопросов было дочерта, Эрен с детства любознательный. От того, почему синусы такие мудаки, в отличие от косинусов, до того, в чем предназначение человечества.       Вроде и другом Ривая назвать было нельзя, все-таки дружба двенадцатилетки со взрослым подростком достаточно специфическая штука — слишком разные интересы, слишком разная жизнь, но… он прошел с ним эту жизнь.       Сколько раз выручал из различных передряг, прикрывал перед родителями, разговаривая с учителями вместо них и также вместо них устраивая такой нагоняй, что в какой-то момент расстроить Ривая стало страшнее, чем маму с папой.       До ужаса страшно было увидеть разочарование в его глазах, но этого… никогда не случалось. Даже когда Эрен откровенно косячил, Ривай не разочаровывался, лишь менялся в лице, отчего у Эрена начинали дрожать руки, и доходчиво объяснял, почему он не прав и что он может сделать, чтобы исправить ошибку.       Именно из-за Ривая Эрен учится в этом университете, из-за него поступил со спортивной стипендией, ведь тот так поддерживал его, когда даже родители твердили не мечтать о спортивной карьере.       В свои двадцать Ривай переехал в Нью-Йорк учиться в этот же университет на юриспруденцию, мечтая о прокурорской деятельности, чтобы помогать засаживать в тюрьму, как тот говорил, «мерзких ублюдков», и всё же, несмотря на долгий перелет, почти в пять с половиной часов, стабильно прилетал к каждому важному соревнованию, к каждому финалу.       Ривай сидел вместе с родителями, Микасой и Армином на трибунах, искренне болел за него, и Эрен… черт, Эрен до сих пор так сильно влюблен в него, хотя между ними ничего и никогда не было. Эрен не намекал, а Ривай… в принципе вряд ли мог воспринимать его как кого-то, с кем можно… ну, встречаться.       — Микаса пишет, что Ривай тоже там. — Эрен приподнимает брови, переводя заинтересованный взгляд на Армина, что смотрит в телефон.       Разумеется, и Микаса, и Армин в курсе. Микаса догадалась еще в детстве, но долго в этом не признавалась, дождавшись, чтобы он сам рассказал. Так и вышло, скрывать от нее подобное было просто невыносимо, и, с нервозностью, ожидая, что близкая подруга вполне может его возненавидеть, он признался ей в своих чувствах, когда Ривай переехал в Нью-Йорк. Та отреагировала улыбкой и словами, что давно обо всем знает, а Эрен после такой вот реакции понял, что Аккерманы, видимо, с концами захватили его сердце.       Для Армина же это стало нехилым сюрпризом, но, к счастью, не фатальным. Правда в том, что ни Микаса, ни Армин глобально ничем помочь не могли, разве что моральной поддержкой, и, если честно, на тот момент кроме нее ничего больше и не нужно было.       Позже, к шестнадцати, узнала обо всем и мама, случайно услышав их разговор с Микасой, где Эрен активно и не сдерживая ревности интересовался о личной жизни Ривая в Нью-Йорке. Она не сказала ничего, когда он заметил ее присутствие и, побледнев, замолчал. Только улыбнулась, дав понять, что для нее ничего не изменилось, и позже, спросив об ориентации, провела с ним разговор о методах контрацепции. И это был самый неловкий разговор в жизни Эрена, но то, как сильно он благодарен своей матери, что не давила и приняла таким, каков он есть, — не описать словами.       Сейчас о том, что он пансексуал, знает и отец, который, пытаясь разобраться, что это такое, по итогу махнул рукой, сказав, чтобы приводил кого угодно, главное — совершеннолетнего.       — Он давно пришел? — спрашивает Эрен, а Жан показательно вздыхает и закатывает глаза. К слову, Жан тоже в курсе о его не особо взаимной любви, Эрен сам ему однажды рассказал. Допустим, он был нетрезв, но не пожалел об этом. Жана эта информация невероятно обрадовала, оказалось, тот всегда переживал, что их с Микасой связывает больше, чем крепкая дружба. — Не пизди, Жан! — вспыхивает Эрен, а парень фыркает.       — Да я слова не сказал!       — По твоему вздоху ебланскому и без того все понятно!       — Прекратите уже собачиться, — устало просит Армин, убирая телефон в карман и продолжая помогать Эрену складывать вещи в чемодан. Йегер же выжидающе смотрит на него, и Армин опять начинает улыбаться. — Микаса просто написала, что он там, без того когда он пришел, но если поторопимся, то, уверен, застанем его.       — О, какой позор, Йегер, вы летите с ним вместе! Пять с половиной часов!       — Как будто мы обязательно должны сидеть рядом… — Эрен краснеет, очевидно смущаясь, и отводит взгляд от ребят. Они не первый раз летят домой вчетвером, как правило, авиакомпанией American Airlines — всегда есть билеты по не космическим ценам, и Ривай без исключений садится у окна, а остальные как придется. Но… конечно же Эрен всегда сидит рядом с ним.       Армин и Микаса сами уступают ему, зная о том, что Эрену наверняка хотелось бы сидеть с Риваем, но… что это вообще меняет? Разумеется, они могут беседовать какую-то часть полета, но едва ли это действительно на что-то влияет.       — Ну так сядь рядом сам, я не знаю… я вообще не понимаю, как у тебя могут быть проблемы с тем, чтобы затащить кого-то в постель, — вздыхает Жан, качая головой. Эрен начинает ухмыляться и играет бровями.       — Неужели ты только что признал, что я красавчик?       — Ты обсос, а не красавчик, — вспыхивает Жан, а Эрен смеется. О, не сосчитать те случаи, когда с ним пытались познакомиться через Жана, это неудивительно.       Эрен прекрасно знает, что привлекательный: у него красивая внешность, спортивная фигура, обаятельная улыбка, он почти всегда выступает катализатором веселья на вечеринках или же их этаже, благо Армин в лице старосты очень с этим помогает. В общем и целом, с перепихом у него проблем не было никогда. Лишился девственности он еще в школьные годы с одной из знакомых девчонок, а с едва знакомым парнем переспал уже в университете, и если поначалу, когда Эрен только поступил, он действительно постоянно просил у Жана освободить комнату на часик-второй, то сейчас подобная погоня за сексом перестала быть таким уж интересным занятием.       Чем дальше, тем отчетливей Эрен понимал, что ему неинтересен секс ради секса.       Вернее, это определенно приятное занятие, плюс разнообразие само по себе дело хорошее, узнавать людей Эрен тоже любит, но даже спустя год университетской жизни это уже перестало быть чем-то особенным, ребята как ребята, все по-своему разные, все по-своему хороши.       Эрен как-то даже пытался искать среди них что-то свое, стараясь избавиться от несбыточного наваждения в лице Ривая, но по итогу не мог не принять для себя того факта, что эти отношения просто не имеют значения, а следовательно, не приносят ему удовольствия, все-таки он больше про чувства и эмоции, нежели про физику.       Связь без чувств не имеет для него никакого смысла, а чувства… они уже есть, и едва ли есть хоть кто-то в этом мире, кто сможет хотя бы слегка заглушить Ривая. Даже в провальных попытках привязаться к партнеру Эрен все равно думал и жил именно им. В какой-то момент он просто принял для себя, что не хочет никого другого, не хочет заглушать такие вот пусть и невзаимные, но светлые и важные чувства, что лелеял так много лет.       И то, что говорит Жан про несуществующие проблемы затащить кого-то в постель, никаким образом не может касаться Ривая. Если бы дело было только в желании затащить в постель — в этих словах был бы смысл, но ведь это совсем не так.       Несмотря на то, что Эрен знает о своей привлекательности, открыться Риваю кажется не просто невыполнимой задачей — Эрен и представить не может, как начать разговор, где будет вести себя не как обычно, а как кто-то, кто… ну… пытающийся привлечь внимание в этом смысле. Как после всей… жизни, где Ривай буквально выступал в роли его няньки, делал с ним домашние задания и выполнял прочие «родительские» обязанности, подойти к нему и выложить все карты на стол.       Кроме того, что это до безумия страшно, Эрен отчего-то уверен, что… Ривай просто не видит его таким же, как видят другие. Как видят те, кто хочет переспать с ним или пусть чего-то большего. Ривай знает о нем все, знает с детства, наблюдал его в период уже подростковых, но еще детских истерик, которые… едва ли мог забыть, и Эрен просто боится выставить себя дураком. Ривай не засмеет, но все же… вывалить на него свои чувства и заставить с этим разбираться — так себе идея, он просто может напугать Ривая, которому это, вероятнее всего, вообще не сдалось, и приведет это к тому, что тот будет испытывать неловкость рядом с ним, отдалится и вообще перестанет с ним общаться вне семьи, хотя они и так… не сказать что прям общаются.       Только если видятся вживую, изредка долгие смешные переписки и мемы в инстаграме.       И Эрен не может назвать себя трусом, это совсем не так, но цена ошибки слишком велика, и он просто не готов к последствиям, если что-то пойдет не так. И едва ли когда-нибудь будет готов.       На все про все у них с Армином уходит около получаса, остаются только средства личной гигиены, которые Эрен закинет завтра, и пока парни ждут его, он успевает принять душ, высушить волосы, сбрить наметившуюся редкую щетину, надеть плотные джинсы и чистый свитер с воротником и, собственно, вернуться в комнату, чтобы нацепить свои привычные аксессуары — пару браслетов шамбала, тонкое серебряное кольцо в ухо — и отправиться в кафе.       Армин и Жан тоже тепло одеты — зима в Нью-Йорке обязывает. Армин преимущественно в одежду светлых цветов, а Жан привычно забыл свой шарф в комнате и теперь идет, вжав голову в плечи. Эрена это жутко забавляет.       В кофейню они приходят достаточно быстро, правда, промерзнуть успевают все трое: так Эрен, замотавшись в собственный шарф, греет наверняка покрасневший нос, Жан стойко делает вид, что мороз ему нипочём, а Армин не скрываясь ускоряет шаг, идя спереди и стуча зубами.       Эрен толкает деревянную дверь кофейни. Здесь, как и всегда, очевидно много студентов, пришедших погреться, посидеть с друзьями и просто отдохнуть. В большинстве своем все уже отстрелялись и либо готовятся уехать в родные города, как Эрен, Микаса и Армин, либо же отдыхают, наслаждаясь заслуженным ничегонеделанием.       Внутри тепло, отчего они с парнями вздыхают с облегчением, и привычно уютно, а настроение добавляют многочисленные рождественские украшения. Все украшено новогодними гирляндами, на входе висят огоньки, на высоких окнах искусственный снег, а на каждом столе свечка в форме снеговичка, и это только то, что бросается в глаза сразу. Сама же кофейня выполнена в теплых бежево-коричневых цветах, столы здесь из темно-коричневой древесины, где-то стоят стулья, где-то кресла, а позади бара с прозрачной витриной с выставленными десертами находится кирпичная стена с черными досками, на которых написаны названия оригинальных напитков.       Микасу с друзьями Эрен видит сразу же, те сидят за крупным столом ближе к окну и о чем-то увлеченно беседуют, напротив каждого стоит по горячему напитку, а перед Сашей привычно несколько тарелок с едой. Друзья уже заметили их, машут, подзывая, но Эрен продолжает осматривать кофейню, чтобы найти и Ривая, который, вроде как, должен быть здесь, и когда все же касается его взглядом — вздыхает как самый обреченный в мире влюбленный. Ривай сидит полубоком, повернувшись корпусом к профессору Зое, его близкой подруге, и выглядит как всегда потрясающе: волосы аккуратно подстрижены, губы растянуты в незлой усмешке, а из одежды предпочел серую водолазку с высоким горлом и узкие брюки. Холод он переносит и то хуже, чем Эрен, из-за этого зимой закутывается как капуста. Микаса такая же, Эрен даже как-то отдал ей свой шарф в детстве, поняв во время прогулки, что та замерзла.       Шарф он ей по итогу подарил и знает, тот до сих пор лежит где-то в ее комнате в родном городе, каждую зиму она носит именно его, говорит, из-за добрых воспоминаний греет сильнее.       — Я сейчас подойду к вам, — слегка смущенно произносит Эрен, а Жан с укором смотрит на него.       — Может, хватит быть таким жалким? Будь смелее! — Жан не особо слабо хлопает его по плечу, и Эрен морщится.       — Прекрати, Жан, — просит Армин, и Эрен поворачивает к друзьям голову, слегка сводя брови.       — Как я выгляжу? — спрашивает он, а Жан показательно закатывает глаза.       — Как придурок.       — Жан! — вспыхивает Армин, и парень устало кивает несколько раз.       — Выглядишь на все двести, я пошел к ребятам, устал от этого испанского стыда. — И действительно разворачивается и уходит, одновременно с этим снимая с себя куртку и пытаясь помахать друзьям в ответ.       Они с Армином остаются вдвоем, тот ниже Эрена, но не настолько, как Ривай. При росте Эрена почти в шесть футов Ривай макушкой упирается ему в подбородок, а Армин где-то в нос.       — Не слушай его, он тебя пытается задеть, потому что испытывает схожие чувства. — Они оба переводят взгляд к столу, за которым сидят их друзья. Микаса сидит между Сашей и Кристой, внимательно слушая то, что говорит вторая. Ее губы привычно растянуты в мягкой улыбке, а Жан, пытаясь сесть к ней настолько близко, насколько это возможно с учетом того, что рядом с ней нет свободного места, более не сводит с нее взгляда, даже не пытаясь активно привлечь внимание.       Эрен фыркает, но начинает понимающе улыбаться. Армин прав, кому, если не Эрену, знать о том, как сильно Жан влюблен в его подругу. Тот, конечно, старался не показывать этого столь очевидно, что выглядело довольно-таки жалко, но Эрен в статусе короля невзаимной любви уже много лет, так что догадался, что к чему, почти сразу.       Армин по-доброму улыбается ему, мягко касается плеча, заглядывая в глаза, и, кивая, уходит в сторону друзей, а Эрен, расстегивая и поправляя теплую куртку, глубоко вздыхает и принимает вид абсолютно не нервничающего человека.       Разумеется, Ханджи замечает его сразу, как он направляется к ним, так как сидит лицом к нему, в отличие от Ривая:       — Эрен! Привет, мелюзга! — громко протягивает она, маша ему рукой, и Эрен всеми силами сдерживается, чтобы не морщиться от подобного прозвища. Он терпеть не может, когда его называют чем-то… маленьким. К несчастью, Ривай занимается этим постоянно.       Тот тоже поворачивается к нему. В меру тонкие губы растягиваются в слабой улыбке, когда тот оглядывает его, и Эрен улыбается ему в ответ, слегка сведя брови.       Он до ужаса рад видеть Ривая, соскучился до жути, даже писал ему из-за этого чаще обычного, хотя очень боялся показаться навязчивым.       Ривай откидывается на спинку двойного кресла, на котором они с Ханджи и сидят, и Эрен, заглядывая в светло-серые глаза, чувствует, как к щекам привычно приливает кровь. Риваю даже делать для этого ничего не надо.       — Привет, — выдыхает Эрен, вставая возле их стола, — Микаса сказала, что ты тут, мы здесь… с ребятами, — произносит он, глядя то на него, то на нее. Лишняя информация, но от смущения, которое так или иначе появляется, стоит ему увидеть Ривая, он всегда говорит то, что, возможно, и не нужно говорить, но сильно из-за этого не переживает.       Ривай, все же… никогда не поднимает его на смех, если это не безобидные подколки.       — Я видел их, — отвечает Ривай, укладывая щеку на кулак. Он не сводит с него глаз, и Эрен тоже смотрит, не в силах оторваться.       — Как у тебя делишки? Я тебя, кажись… месяц не видела? — спрашивает профессор Зое, щуря глаза и с укором смотря на него. — Ты что, прятался от нас?       — Ханджи, очевидно же, что у него были экзамены, — отвечает за него Ривай, бросая на нее мимолетный взгляд, а потом опять переводя его на Эрена. Парень же улыбается ему и пожимает плечами.       От Ривая и так-то сложно отвести взгляд, а сейчас, учитывая то, что Эрен и правда видел его в этот месяц исключительно мельком, он и вовсе оторваться не может, хочется разглядеть каждую мелочь в удивительно красивом лице.       Ривай тоже продолжает смотреть на него, и, кажется, Эрен вспотел дважды под верхней одеждой из-за этих переглядок, так что он развязывает свой шарф, чтобы стало полегче.       — Ну… да? — неуверенно отвечает Эрен, стараясь взять себя в руки. Так. Проблем в том, чтобы коммуницировать с Риваем, у него нет и не было никогда, он просто нервничает, потому что соскучился, и из-за этого ведет себя как четырнадцатилетний девственник, встретивший Меган Фокс в белье. — Я закончил без единой четвертки эту четверть, — хвастается парень, снимая, наконец, верхнюю одежду и перекидывая ее с шарфом через локоть.       Ривай поощрительно кивает.       — Горжусь. — Эрен начинает мягко улыбаться, понимая, что от явного румянца его уже ничто не спасет. Ничего, если спросят, он всегда может все свалить на духоту, пусть докажут, что это не так.       Ривай больше ничего не говорит, а Ханджи отпивает из своего украшенного взбитыми сливками с имбирной посыпкой напитка, и Эрен, чтобы заполнить тишину, говорит:       — Я собрал вещи. — Довольно невпопад, но Ривай все равно кивает.       — Мы заедем за тобой и Армином где-то к пяти.       — Мы? — слегка недоуменно переспрашивает Эрен, и Ривай, тоже отпивая, скорее всего, чай из кружки тепло-коричневого цвета, кивает. В отличие от Ханджи, перед ним нет сладкого, Ривай никогда не был слаб на десерты.       — Микаса остается у меня, у нее нет дел в общежитии, — поясняет Ривай, и Эрен с тихим мгмком кивает. Это действительно удобно, Риваю не придется заезжать в два корпуса общежития.       Ривай снимает небольшую квартиру неподалеку от университетского городка, так как преподает здесь уже примерно три года, и даже Эрен как-то раз оставался у него из-за того, что они улетали вместе домой чуть позже, чем Армин с Микасой. Ривай тогда постелил ему на раскладном диване, остался вместе смотреть вторых «Мстителей» и так на диване и заснул.       Наутро не было ничего такого, проснулись они отнюдь не в объятьях друг друга, а вполне себе на своих сторонах, но Эрен не забудет то утро никогда. Это было два года назад, Ривай уснул раньше него, вырубился к финальной битве с Альтроном, а проснулся, наоборот, позже, и если видеть спящего Ривая с детства — не такая уж и редкость, то вот просыпаться с ним утром в одной кровати, пусть диване — это что-то, что поселило в сердце Эрена теплоту, до сих пор гревшую изнутри каждый раз, когда он смотрит на Ривая или думает о нем.       После того как Эрен впервые увидел то, как солнечные лучи падают на его лицо, его белую, словно фарфоровую, кожу, увидел, как тот слегка морщится из-за этих самых лучей и прячет глаза в сгибе локтя, он окончательно понял, что не хочет просыпаться с кем-то другим, хочет каждое утро встречать вот так.       Каждое чертово утро.       Именно после этого Эрен прекратил погоню за сексом, прекратил пытаться найти человека для отношений, чтобы скоротать дни.       Именно после этого его глубокая влюбленность превратилась в самую что ни на есть любовь.       И, разумеется, он влюблен в Ривая с детства, он признал это действительно очень давно, так давно, что, кажется, не помнит, что такое жизнь без этих определенно сложных из-за невзаимности, но искренних и крепких чувств. Сначала это была детская любовь, сильная, но совершенно незрелая, позже, когда Ривай уехал учиться в Нью-Йорк… было сложно. Ривай, конечно, прилетал на каникулы в родной город, иногда на несколько недель зимой, а иногда на месяц или даже больше летом, но в перерывах между этим они едва ли общались — редкие переписки, как правило, чтобы узнать, как дела в общем, через Микасу или же если Эрен слышал, что Кушель с ним разговаривает по видеосвязи.       Эрен, разумеется, никогда не держал обиду на это, он понимал, у Ривая в Нью-Йорке совершенно другая жизнь и дети из родного города вряд ли представляют для него интерес, но все же каждый раз, когда Ривай искренне интересовался, как у него дела, о его жизни, учебе и спорте, успехах и поражениях, сердце Эрена в который раз отдавалось в его руки. Позже, когда Эрен начал играть в команде, Ривай обязательно вырывался на важные для него игры. И это было настолько важно, Ривай, даже несмотря на то, что улетел, когда Эрену было пятнадцать, все равно… не наплевал на то, что происходит в его жизни, переживал, если у Эрена что-то не получалось, стараясь хотя бы дистанционно дать совет, и очень-очень гордился его успехами.       Именно благодаря этому отношению, благодаря тому, что Ривай действительно любит его, хоть и по-другому, Эрен пронес свои светлые невзаимные чувства сквозь чертово десятилетие.       Когда Эрен, Микаса и Армин переехали в Нью-Йорк, именно Ривай им помогал освоиться, он к тому времени уже преподавал на своем же факультете. Микаса, как и Ривай, пошла в юриспруденцию, так что как минимум с одним преподавателем ей повезло, Армин на исторический, и Ривай одну четверть вел у него римское право, а Эрен на экономический, и то не от большого желания, а потому что с математикой у него никогда не было проблем, но видел он себя не в офисе, а в большом спорте, однако родители настояли, чтобы он получил не только спортивное образование, но и «обычное, человеческое». Так и получилось, что Ривай у него никогда не преподавал, зато преподавала Ханджи. И не то чтобы у него из-за этого были какие-то привилегии, ему на самом деле и не нужна была помощь, он и так отличник, но Эрен уверен: если бы понадобилось, она бы пошла ему навстречу.       — Хорошо, — с улыбкой отвечает Эрен, и он хотел бы сказать что-нибудь еще, но становится неловко, ведь Ривай не предложил ему присесть, а значит, и ему незачем задерживаться здесь за чем-то, кроме приветствия. — Ладно, тогда до завтра, Ривай, — добавляет Эрен, переминаясь с ноги на ногу. — Я буду здесь, так что не прощаюсь. — Он кивает головой в сторону стола, где сидят друзья.       — Уже заказал себе что-то до ужаса карамельное и приторное? — с усмешкой спрашивает Ривай, задерживая его, и Эрен, уже желая развернуться, чтобы уйти, останавливается и слегка сводит брови. Конечно же, неудивительно, что Ривай знает, что он любит сладкое, сам в детстве ругал за то, что постоянно пытался сладости где-нибудь надыбать, но все же мило, что он делает на этом акцент, явно показывая, что знает об этой его особенности.       — А ты уже заказал себе что-то до ужаса чай? — в тон ему отвечает Эрен, начиная улыбаться шире, и Ханджи прыскает от смеха, а Ривай, не скрывая усмешки, перекрещивает руки на груди, и то, как узкая водолазка натягивается на его бицепсах, заставляет Эрена слегка залипнуть.       Черт, у Ривая такие сильные руки, не один раз Эрен становился свидетелем тому, как Ривай подтягивается. В его комнате в их родном городе у того, вроде как, до сих пор висит перекладина. В детстве Эрен, уходя от Микасы к себе, частенько становился невольным свидетелем того, как тот занимается, и наблюдал за тем, как напрягаются мышцы спины Ривая, как сводятся его острые лопатки при каждом подтягивании, как наливаются бицепсы…       — Я даже не надеялся, что кто-то из вас, бестолочей, оценит всю пользу чая, — фыркает Ривай, показательно допивая остатки из чашки. Эрен видит, что в прозрачном чайнике с заваркой также закончился кипяток.       — Черт возьми, да ты даже сейчас звучишь как ворчливый старик, Ривай! — громко тянет Ханджи, сводя брови, и Эрен, возвращаясь в реальность, начинает посмеиваться от ее комментария. — К слову о том, что мы обсуждали нашу неминуемую старость… — Эрен усмехается, когда Ривай буркает себе под нос: «говори за себя, очкастая».       — Я знаю всю пользу чая, будто было возможно не знать, живя с тобой по соседству! — отвечает ему Эрен, с победой глядя ему в глаза. Частенько перед важными школьными контрольными Ривай заваривал для Эрена и Микасы ромашковый чай к ночи. Для Эрена у него специально стоял термос дома, тот заходил к ним через задний двор, а Эрен, принимая этот термос (серебристый с потертой черной крышкой), чувствовал себя на седьмом небе, ведь Ривай заботился о нем настолько, что перед сном сам заваривал ему чай и приносил чуть ли не в постель, чтобы он крепче спал.       Наверное, если бы Эрен в детстве смог бы без риска быть обнаруженным соорудить Риваю алтарь — он бы это сделал.       Иногда, когда Риваю удавалось накопить на дорогую заварку, он приглашал на бранч их мам и разливал всем чая, важно и нудно рассказывая, как правильно его заваривать. С мам была еда, с Ривая чай, а они с Микасой помогали потом с уборкой.       Каждую заварку тот готовил и до сих пор готовит по определенному принципу, чтобы раскрыть правильный вкус, и Эрен, конечно, не то чтобы фанат чая, но Ривай всегда заваривает его так, что он стабильно выпрашивает по две чашки. Неудивительно и то, что тот интересовался тонкостями чайных церемоний в различных культурах, но, когда они были младше, едва ли у Ривая были деньги, чтобы ходить в заведения, где предлагают подобную услугу, хоть тот и подрабатывал на полставки с шестнадцати, чтобы разгрузить мать, тянувшую двух детей самостоятельно.       — Как видишь, пользы от этого не то чтобы много, — с укором отвечает Ривай, а Эрен, не сводя с него ласкового взгляда, отвечает:       — Кроме той, что я могу правильно заварить любой чай, который ты любишь. — Его голос звучит чуть тише. Эрен едва ли сам не краснеет от собственных слов, но… вообще-то, Ривай первым начал. Тот тоже смотрит на него, и Эрен не может не чувствовать, как пробегаются мурашки по всему телу от взгляда этих глубоких серых глаз. — Твой любимый крупнолистовой ассам до сих пор и у нас дома есть, так что… какая-то польза все-таки есть, — заканчивает Эрен, неловко переминаясь с ноги на ногу, но все же с прищуром и усмешкой продолжая смотреть на Ривая.       Лицо у того совсем слегка заметно меняется, Ривай как будто удивляется, но это быстро исчезает.       — Вот как, — на выдохе произносит Ривай, начиная довольно слабо, но тем не менее заметнее улыбаться. Взгляд у него… немного странный, не такой, как всегда. Эрен улавливает в нем интерес.       — О, а я думал, что твой любимый чай — это улун Да Хун Пао, ты постоянно его здесь заказываешь, — слышит Эрен еще один голос и, оборачиваясь, натыкается взглядом на профессора и по совместительству зама юридического факультета Эрвина Смита — еще одного близкого друга Ривая. — Привет, Эрен, — произносит мужчина, вежливо улыбаясь ему, и Эрен улыбается в ответ.       — Здравствуйте, профессор Смит. — Если к Ханджи обращаться по имени еще как-то возможно, тем более, она у него преподает, то к Эрвину обращаться так же неформально не получается, да и желания особого нет, если честно, все-таки разница в возрасте и статусе слишком велика.       — Не верю, что Ривай изменил себе, он как присрется к чему-то одному, на другое уже и не смотрит, — тянет Ханджи, глядя в глаза Эрена, и парню становится слегка не по себе от ее выпытывающего взгляда.       — Ривай однолюб, в этом нет ничего плохого, — говоря о себе в третьем лице, отвечает Ривай, переводя взгляд на подругу. Эрвин же садится напротив них и притягивает к себе меню с едой. — Эрен прав. Любимый все равно ассам, здесь просто закупают дерьмовый, так что пью Да Хун Пао. Он вполне приемлемый.       — Как бы ты ни любил пиццу пеперони, когда-нибудь ты захочешь маргариту… — нарочито драматичным голосом произносит Ханджи, а Ривай закатывает глаза и качает головой. — Что! Это и к людям применимо!       — Неправда, не применимо, люди — не еда, — возражает Эрен, фыркая, Ривай одобряюще смотрит на него, а потом щелкает Ханджи по лбу.       — Мелочь и то умнее тебя будет. — Эрен хмурится, потому что «мелочь»… Черт возьми, как же его бесит, что, несмотря на то, что он далеко не «мелочь» и Ривай макушкой едва дотягивается до его подбородка, для него он все равно остается именно ей.       Двенадцатилеткой, которой Ривай впервые увидел его десять лет назад.       Ничего не меняется.       — Ладно, я пойду к друзьям, рад был вас всех видеть, — более поникшим голосом отзывается Эрен, тем не менее продолжая улыбаться, потому что… ну смысл ему обижаться на то, что Ривай считает его ребенком?.. Это ведь не его вина.       — Выспись хорошенько, Эрен, — говорит ему Ривай, и Эрен усмехается.       — Рейс же вечерний.       — Я не хочу, чтобы ты пускал мне слюни на плечо весь полет. — Эрен вновь краснеет после этих слов. Было однажды. Ничего уж тут не поделать, даже с учетом брезгливости Ривая, тот вроде и не возмущался сильно, так, подкалывал потом все каникулы и запомнил, видимо, на всю жизнь.       Эрен вновь переминается с ноги на ногу.       — Придется смириться, Ривай, — с улыбкой отвечает Эрен, кивая всем и разворачиваясь, чтобы не слышать ответ. Щеки горят огнем, и он уверен, что все его лицо красное, но… Ривай ведь имел в виду, что они сядут рядом? Или просто поддерживал разговор?       Черт возьми, у Эрена все равно не получается контролировать свое сердцебиение, когда их разговоры с Риваем… кажутся флиртом, а не просто беседой. Вероятно, он старается выдать желаемое за действительное, но последнее время… в их редкие встречи Эрену в момент разговора кажется, что Ривай, может быть, совсем чуточку заигрывает с ним, а потом тот опять говорит свое «малыш», «мелочь», «пиздюк», и Эрен понимает, что ничего в его отношении не поменялось, все как прежде.       Он идет мимо касс, здоровается с Миной, даже через медицинскую маску улавливая, что она улыбается, и просит сделать себе карамельный макиато с доппорцией сливок с карамельным сиропом, а для столика Ривая подготовить чайник с заваренным Да Хун Пао. И пока Мина делает напитки, Эрен слушает ее эмоциональный рассказ о том, с каким трудом ей удалось сдать у Шадиса математическую статистику, сам ловит флешбэк своего экзамена с тем же Шадисом, вздрагивает от ужаса. Забирая свой напиток, он сердечно поздравляет ее с великой победой и отправляется к друзьям.       Эрен с восторгом смотрит на то, как сливки возвышаются на сантиметров десять над кружкой, не очень мужественно слизывает острую верхушку с густым карамельным сиропом и прикрывает в блаженстве глаза, отчего Жан упирается лбом в ладонь, а Криста посмеивается над ним.       Так начинается их привычный свободный вечерок.       С друзьями всегда весело, особенно когда получается собираться большой компанией. После того как они обмениваются последними новостями и забавными сплетнями, решают поиграть в какую-нибудь настолку, к счастью, в кофейне есть полка со всевозможными играми. Останавливают свой выбор они на всеми любимом «Эллиасе» и делятся на привычные команды: Эрен-Микаса-Армин против Жана-Конни-Саши-Кристы. Жаль только, Имир нет для равного количества, хотя Эрен, Микаса и Армин и без этого в большинстве подобных игр выходят победителями, учитывая то, сколько лет близко дружат — неудивительно, что понимают друг друга с полуслова.       Эрен уверен, что спустя один кон их разделят, как и всегда.       Помимо достаточно не тихих споров вперемешку с громким смехом и бесконечными подколами в игре, они продолжают болтать, делятся планами на каникулы, да и в целом разговаривают о своих целях на ближайший новый год.       Микаса собирается, наконец, вернуться в спорт, потому что, как она считает, из-за его отсутствия ее кубики пресса прекратили быть настолько рельефными, насколько были раньше, Жан, разумеется, сразу вставляет слова о том, что у нее прекрасная фигура и кубики не имеют никакого значения, но на мнение Микасы это совершенно не влияет, как и любое другое мнение, кроме собственного и, может быть, Эрена.       Армин планирует на каникулах пройтись по книгам и документалкам, что откладывал в долгий ящик из-за учебы и обязанностей старосты их этажа, Криста впервые едет в родной город своей девушки Имир, чтобы познакомиться с ее родителями, и вся одновременно в предвкушении и в легкой нервозности, от которой ее пытаются избавить Саша с Конни. У них двоих и вовсе нет никаких определенных планов, кроме того, чтобы отдыхать, смотреть сериалы и играть в приставку столько, сколько получится.       — А ты, Эрен, чем планируешь заняться? — с интересом спрашивает Криста, прикусив губу сбоку, вырисовывая на листе бумаги то словосочетание, что должны будут понять Конни, Саша и Жан. Те уже активно смотрят ей под руку, так как команда Эрена впереди на шесть шагов.       Маленькой чайной ложкой Эрен собирает взбитые сливки со дна чашки, с удовольствием их съедая.       — Не знаю, ничего особенного не планировал, — произносит он, невольно бросая взгляд на стол, за которым сидит Ривай. Тот находится в другой части кофейни, и Эрену приходится слегка повернуть голову, чтобы посмотреть в ту сторону.       Ривай заинтересовано смотрит на Эрвина, слушает что-то, что тот говорит ему, иногда вставляя свои реплики, которых Эрен, к сожалению, услышать не может. У них явно захватывающий спор, потому что Эрвин буквально склонился над столом, видимо, чтобы его слова внушали больше веса, голос у активно машущей руками Ханджи настолько звонкий, что его слышно среди гула голосов кофейни, а глаза у Ривая, пока тот спорит со Смитом, буквально горят, как и всегда, абсолютно уверен в своей правоте, и Эрен невольно улыбается этой черте.       Он наблюдает за тем, как Эрвин подливает Риваю чая в кружку, также с интересом слушая его, и Эрен, грустно улыбнувшись самому себе, переводит взгляд обратно на друзей.       — У меня нет никаких определенных планов, только семью увидеть и выспаться наконец. — Он ловит на себе слегка хмурый взгляд Микасы. Видимо, она заметила, что он погрустнел после брошенного в сторону Ривая взгляда, но Эрен никак не показывает ей, что обратил на это внимание.       Они успевают сыграть два раза, прежде чем Эрен замечает, как Ривай, Ханджи и Смит встают из-за стола, собираясь уходить из кофейни. Ривай надевает теплый черный пуховик, доходящий ему до колен, высоко повязывает серый шарф, смотрясь в небольшое зеркало между столами, а Эрен, не особо стесняясь, наблюдает за ним.       Разумеется, не стесняется он ровно до тех пор, пока Ривай не ловит его взгляд в зеркале, отчего, Эрен уверен, что краснеет, но… неважно уже, наверное.       Даже не сосчитать, сколько раз он покрывается румянцем во время обычной беседы с Риваем, тот наверняка привык, если вообще не просек все то, что происходит. Эрен гонит от себя эти мысли, выбора не сказать что много, да и, в конце концов, все, что у Ривая может быть — это додумки, и если это так, то выходит, что они вряд ли его смущают.       Закончив одеваться, Ривай кивает на прощание Ханджи и Эрвину и уверенно направляется к их столику, вставая позади Эрена.       — Поедешь со мной сейчас или сама вечером? — сразу же спрашивает Ривай, обращаясь к Микасе, и та, переводя взгляд с Жана на него, задумчиво жует губу.       — Чуть попозже приеду, ты ведь не будешь спать? — она отпивает зеленый чай из своей чашки, глядя на него исподлобья.       — Скорее нет, чем да, если что, на верхний замок закроюсь, — на выдохе отвечает Ривай. Эрен запрокидывает голову, чтобы на него посмотреть, и в этот же момент чувствует, как пальцы Ривая зарываются в его волосы и мягко взлохмачивают их. Он… делает это, черт возьми, постоянно, если у него есть такая возможность. С самого детства. Стыдно признавать, что он специально не собрал волосы ради такой вот возможности — почувствовать его пальцы в своих волосах, Эрен до ужаса соскучился по этому ощущению, и теперь от прикосновений пальцев Ривая вниз по телу спускается приятная дрожь. — Хорошего вечера, детишки, — произносит он, получая разом несколько ответов, а потом, слегка наклонившись, говорит чуть тише и только Эрену: — спасибо за чай, малыш, в следующий раз угощаю я. — И отходит, а Эрен, наконец, отмирает, почти не расстраиваясь от слова «малыш».       Друзья смотрят на него, и каждый по-разному: Микаса качает головой, явно раздражаясь из-за брата, так как больше всех остальных вовлечена в эту непростую историю, Армин мягко улыбается ему, взглядом голубых глаз показывая, что поддерживает, у Жана лицо такое, будто бы он всеми силами сдерживается, чтобы не обосрать его всеми возможными способами, потому что именно он, еще не зная их предыстории, обратил внимание на то, что Ривай с ним, якобы, явно флиртует.       Тот ему об этом сказал сразу же, стоило Риваю отойти от них, тогда еще не зная, что Эрен влюблен в него, и Эрен не поверил в это, но все же лелеял надежду, иногда допуская эту мысль. Жан после того, как узнал обо всем, слов обратно не взял, наоборот, сказал, что готов поспорить на удар по яйцам, что Ривай тоже неравнодушен к Эрену.       Перспектива ударить Жана по яйцам, конечно, хороша, но для того, чтобы хоть кто-то из них удар по яйцам получил, Ривай должен обо всем узнать, а Эрен… слишком боится отказа. Это навсегда лишит его надежды и возможности хотя бы мечтать.       Он ощущает фантомное прикосновение его пальцев и глубоко вздыхает.       Разумеется, это выматывает, все-таки наблюдать за тем, как любимый человек строит свою жизнь абсолютно вне тебя, невероятно сложно, и благо у Ривая был только один парень, которого Эрен застал лично. Тот встречался с ним около года в то время, когда сам Эрен учился в средней школе, но этого определенно хватило. До жути неприятно даже вспоминать, несмотря на то, что это было давно и те отношения едва ли имеют сейчас какое-то значение, да и тогда вряд ли имели.       В любом случае, видеть Ривая с другим — невыносимо.       И если в детстве он еще мог смириться с этим, в конце концов, тогда Ривай был недосягаемым, вроде голливудской звезды, чем-то подобным, но сейчас… Эрен отчетливо понимает: если Ривай начнет с кем-то встречаться, если Эрену придется… улыбаться этому человеку, наблюдать за тем, как тот будет делать все то, что должен делать только он сам… внутри него что-то сломается.       И именно мысли об этом, мысли о том, что в жизни Ривая может неожиданно кто-то появиться, кто-то, кто навсегда лишит Эрена даже шанса на взаимность, помогает ему в поисках своих яиц и в намерении сделать хоть что-нибудь.

…

      — Микаса, как ты думаешь… — внезапно начинает Эрен, хотя до этого они шли до остановки в уютной тишине. Ребята уже отправились по своим делам: кто в общежитие, кто куда, а Эрен предложил подруге проводить ее до автобусной остановки. Ему критично важно было поговорить с ней до завтрашнего дня, — он правда флиртует со мной или я выдаю желаемое за действительное? — Не сказать что они с Микасой часто обсуждают этот… достаточно неоднозначный момент, Эрен вообще старается не втягивать никого в это, но, понятное дело, не всегда получается.       Они ушли из кофейни около получаса назад, Ривай того раньше, а Эрен никак не мог перестать прокручивать в голове его слова. Ривай частенько называет его разными прозвищами: мелочью, малявкой, малышом и прочим, что указывают на его «маленькость», и Эрена, как правило, это бесит, но то, что он сказал, вернее… то, как сказал, как наклонился к нему… почему-то показалось интимным. Таким тоном Ривай едва ли с ним разговаривает, Эрен вообще не слышал, чтобы тот хоть с кем-то так говорил.       Микаса переводит на него взгляд и слегка нахмуривает тонкие брови.       — Думаю, в отношении Ривая достаточно сложно выдавать что-то желаемое за действительное. — Ни секунды не думая над ответом.       Разумеется, эту проблему пытались решить и Армин, и Микаса еще давно, когда они заканчивали школу. Убеждали признаться, говорили, что так он хотя бы не будет мучать себя неизвестностью, но в тот момент было легче жить именно в ней, неизвестности, он был слишком уверен в отказе, ведь они с Риваем даже не общались почти, жили абсолютно разными жизнями в разных городах, да и ему едва исполнилось восемнадцать, но теперь… теперь все по-другому, теперь они видятся чаще, чаще общаются. Теперь Эрен не ребенок, не только что закончивший школу пиздюк, он… взрослый парень со своими мечтами и стремлениями, со своими, проверенными огромным временем чувствами.       Вряд ли Ривай влюблен в него, вряд ли и то, что оценивает как парня, но все же… что, если чертов Жан прав? Что, если он может увидеть то, что они с Армином и Микасой рассмотреть не в состоянии, потому что знают друг друга слишком давно?       — Ты не ответила, — еще тише произносит Эрен, и Микаса, останавливаясь, поворачивается к нему и встает напротив, заглядывая в глаза.       Дует морозный ветер, и они оба вздрагивают от холода, Микаса кутается в объемный черный пуховик, зарывается носом в красный шарф, что так похож на тот, что он ей подарил, а сам Эрен продолжает выжидающе смотреть на нее.       — Я… видела, как он флиртует, и это не похоже на то, как он общается с тобой, — говорит она абсолютно спокойным тоном, а Эрен сглатывает и кивает. Что и следовало доказать. Он отводит взгляд, идет дальше, но Микаса останавливает его, укладывая ладонь в перчатке на его плечо. — Но, Эрен… так, как с тобой, он в принципе не общается ни с кем. Ты хоть раз слышал, чтобы он назвал меня малышкой или чем-то подобным? — Эрен горько усмехается и пожимает плечами.       — И я ненавижу, когда он так называет меня.       — Он постоянно трогает твои волосы.       — С детства, — пожимает плечами Эрен, а Микаса вздыхает.       — И тем не менее, что-то я не вижу, чтобы он гладил Армина по волосам, меня и то вообще не трогает, — упрямо отвечает Микаса, впиваясь в него взглядом серых глаз, так похожих на глаза Ривая. — Я не могу… говорить за Ривая, но он мой брат, я знаю его, знаю, как он ведет себя с людьми, и… единственное, что я могу сказать без сомнений, — это то, что его отношение к тебе совершенно другое. Оно… сильно отличается от всего того, что я видела. — С ее губ слетает пар от перепада температуры, а Эрен жадно вслушивается в эти слова, надеясь ухватиться хоть за что-то, хоть за малую соломинку. — Он к тебе очень привязан, Эрен, ты ведь сам это знаешь.       — Ты ведь имеешь в виду… привязан как к младшему брату, — с тоской говорит он, нахмуриваясь еще сильнее. Микаса закатывает глаза и вздыхает, а Эрену даже не стыдно за уточнение.       — Жан говорил правду о том, что ты глупеешь, если речь заходит о Ривае. — Она качает головой, а Эрен сводит брови. Он видит, как издали подъезжает автобус, и с досадой понимает, что как раз тот, что нужен Микасе, чтобы добраться до Ривая. Благо ехать недолго, всего три остановки. — С тобой он другой, Эрен. И это замечают все, кроме тебя, потому что ты слишком свыкся с образом несчастно влюбленного.       — Я ни с чем не свыкался, — выдыхает Эрен, отводя взгляд. — Я просто хочу быть уверенным.       — Тогда ты будешь очень долго ждать. Я не могу ничего утверждать, но то, что ты считаешь, что он не может тобой интересоваться, — в принципе глупо. Риваю давно не семнадцать, а тебе давно не двенадцать, чтобы он действительно продолжал воспринимать тебя как ребенка. Думаешь, ему делать нечего, кроме как скидывать тебе смешные картинки в инстаграме? Да он никому их не присылает… — Эрен в удивлении раскрывает глаза.       — Ты серьезно? Даже Смиту и Ханджи?       — Ханджи он вообще заблокировал… — Эрен приподнимает брови, а потом невольно смеется и качает головой.       — О Боже, их дружба отдельный вид трэша, — выдыхает он, а потом его взгляд вновь становится серьезным, а улыбки как и не было. — Микаса, я… мне хочется… — Он замолкает, а Микаса, нахмуривая свои тонкие брови, вопросительно смотрит на него. — Действительно хочется хоть что-то сделать, признаться ему, но каждый раз, когда я думаю об этом, в голову лезет тысяча вариантов того, как он отворачивается от меня…       — Он никогда этого не сделает, — уверенно отвечает Микаса, отрицательно качая головой. — Даже если все так, как ты говоришь, и он действительно видит тебя ребенком — он никогда этого не сделает.       Эрен понимает, он понимает, что Ривай не будет жесток с ним хотя бы из-за того, что и правда любит, но разве от этого будет легче, если тот все равно не ответит на его чувства? Разве от того, что при взгляде на него Ривай будет испытывать жалость и неловкость, — лучше?       Он не понимает, где ему обрести смелость. Казалось бы, он никогда не был трусом, не искал обходных путей, действовал в лоб, но когда дело касается Ривая, слишком сложно действовать, не опасаясь за последствия.       — Эрен… — вдруг произносит девушка со вздохом, а потом отводит взгляд. — Есть кое-что, что я хочу рассказать. — Она пристально заглядывает в его глаза, будто решаясь, и даже это уже вводит Эрена в легкое состояние нервозности. — Есть один парень… ходит за Риваем хвостом, — она говорит тихим голосом, а Эрен в удивлении приподнимает брови. Ходит хвостом? То есть… ухаживает, да?.. Эрен чувствует, как неприятно сковывает грудь. — Он его студент, наш ровесник, не старше.       — Только не говори мне, что Риваю он нравится! — слегка повысив тон, восклицает Эрен, в неверии сводя брови. — Кто он такой вообще?! Расскажи поподробнее! — еще громче просит он, а Микаса пожимает плечами и замолкает.       Эрен зло усмехается, запрокидывая голову. Просто пиздец. Микаса никогда не рассказывает ему о любовниках Ривая, никогда не говорит ни о чем подобном, даже если знает по понятным причинам, получается… если она упомянула этого человека, значит ли это, что Риваю он тоже нравится?..       — Эрен, я ничего не могу тебе рассказать, потому что почти ничего не знаю, но я… пару раз видела, как они идут вместе, Ривай вроде как преподает у него, так что…       — Да он просто издевается! — вспыхивает Эрен, разводя руками. — Прогуливается со своим блядским студентом, а меня называет ебучей мелочью! Насколько вообще все может быть серьезно? — Он потихоньку вскипает, и то, какой коктейль эмоций он сейчас испытывает, не передать словами.       Сковывающий страх, злость, иррациональная обида на Ривая, а еще море привычной ядовитой ревности. И от этих эмоций становится только хуже, только сложнее.       Автобус приближается все ближе, а Эрен из-за этой ебаной новости чувствует, как сердце опускается в пятки. Хуже того, что Ривай начнет с кем-то встречаться, только то, что тот начнет встречаться со своим гребаным студентом! Легче сдохнуть, чем постоянно видеть их!       — Я не знаю в подробностях, что между ними происходит, но… — Микаса хмурит брови и вздыхает, — если ты и дальше будешь ждать, бояться, ждать уверенности и находить миллионы оправданий, чтобы продолжать все скрывать… то рано или поздно он встретит кого-нибудь… не на одну ночь, как сейчас, а по-настоящему. — Она с полной серьезностью в глазах смотрит на него. — И когда это произойдет, боюсь, уже не будет никакого смысла признаваться, — заканчивает она, и Эрен прикусывает щеку изнутри.       Сердце отчаянно быстро стучит.       Микаса говорит правду, тяжелую, но правду. Если он будет ждать непонятно чего, Ривай… действительно может влюбиться, и еще хуже — полюбить, а Эрен… не сможет так. Он не сможет быть рядом, это сломает его, и при этом не рядом быть не сможет… как вообще будет возможно отдалиться настолько, чтобы ничего не знать и не видеть?       Ему будет невыносимо больно смотреть на это, больнее в разы, чем то, что он испытывает сейчас.       Так какой у него выбор?.. Рассказать обо всем и надеяться на лучшее или же молчать, но… смотреть на то, как Ривай становится счастливым с кем-то другим? Смотреть на то, как кто-то будет обнимать его, целовать… Эрен сжимает зубы и опускает взгляд.       Ничего еще даже не произошло, Ривай еще ни с кем не встречается, а Эрен уже чувствует покалывание в пальцах, такое, что обычно бывает, когда он хочет кому-нибудь хорошенько въебать.       — Эрен, ты должен кое-что понять… — вдруг отрывает его от мыслей Микаса. — Ты говоришь, что любишь Ривая, оправдываешь бездействие страхом, но…       — Ты не понимаешь… — перебивает Эрен, сводя брови.       — Но ты никогда не узнаешь правды, если продолжишь молчать, и тогда винить, кроме себя, будет уже некого, — упрямо заканчивает она, игнорируя то, что он сказал.       Эрен глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Конечно же, он понимает, Микаса права. Как он вообще может быть уверен хоть в чем-то, если никогда не говорил и даже не намекал Риваю о том, что чувствует.       Да, он может оправдывать бездействие тем, что по нему «и так все видно», но ведь это действительно всего лишь оправдание, скрывающее настоящую причину — ему до усрачки страшно, но… то, что может произойти, если он не признается, — в разы страшнее.       — Я… хочу ему признаться, — выдыхает Эрен, и это правда. Последнее время это желание стало невыносимым, травило душу от того, что Эрен ничего не предпринимал. — Боюсь до жути, это правда, боюсь, что он просто не поймет меня и отдалится, а я…       — Ты боишься по привычке, Эрен, — перебивает его Микаса, оглядываясь на автобус, что останавливается перед ними. На остановке больше нет людей, и подруга вздыхает, мягко улыбается и касается ладонью в перчатке его волос. — Ты ведь и сам чувствуешь, что что-то изменилось между вами… иначе никогда бы не начал этот разговор.       Эрен грустно улыбается и качает головой, заглядывая в ее глаза. Разумеется, Микаса знает его как облупленного, ничего от нее не скроешь.       Кое-что действительно изменилось: они с Риваем были близки и в детстве, но тогда тот и правда относился к нему как к ребенку, потому что, по сути, Эрен ребенком и являлся. Ривай помогал ему в учебе, помогал и в другом понять то, что Эрен сам не понимал, и во многом он вырос тем, кем он есть, благодаря тому, что Ривай никогда не отмахивался от сложных вопросов, тогда как родители предпочитали смягчать действительность или же вовсе уходить от ответов.       Но сейчас… Ривай и правда может просто разговаривать с ним, делиться мнением, узнавать то, что он думает по тому или иному вопросу. Конечно же, из их отношений не могло уйти то, что Ривай так или иначе опекает его, но, скорее, это происходит по привычке, нежели он действительно считает, что Эрену это наставление необходимо.       — Я до сих пор чувствую, как его рука гладит мои волосы, — на выдохе произносит Эрен, а Микаса, ласково улыбаясь, подается вперед, чтобы обнять его под спину. Эрен раскрывает руки, прижимаясь щекой к ее волосам и прикрывая глаза.       — Тогда сделай что-нибудь, хорошо? — просит она его, и он, отстраняясь, решительно кивает ей, начиная улыбаться, Микаса копирует улыбку. — До завтра, Эрен.       — До завтра, Микаса, — прощается он, выпуская ее из объятий.       Девушка заходит в автобус, а Эрен, наблюдая за ней, прокручивая в голове их диалог, понимает, что время наступило.       Больше нет никаких оправданий, конечно… Риваю может быть неловко, в случае, если его чувства невзаимны и не могут таковыми быть настолько, что Ривая это оттолкнет, но, в конце концов, их так многое связывает, ведь Ривай даже если не любит его в этом плане… все же любит как-то по-другому.       А значит, у Эрена есть шанс, что даже при самом худшем раскладе этот человек будет рядом хотя бы так, как сможет, а сам Эрен… возможно, сможет жить дальше, получив окончательное и бесповоротное «нет».       Во всяком случае, он будет знать, что сделал все, что мог, для того, чтобы быть с любимым человеком.

…

      День перед вылетом проходит достаточно посредственно, по большей части в общежитии; уже ближе к началу вечера, когда Эрен закрывает чемодан, Жан нарочито громко вздыхает с облегчением.       — Ты будешь скучать по мне, конская рожа, — без какого-либо сомнения в голосе произносит Эрен, рассматривая себя перед выходом в зеркале. Он завязал волосы в привычную петлю, надел достаточно теплый черный лонгслив и утепленные штаны.       — В твоих мечтах, придурок, — незло отвечает Жан, бросая на него мимолетный взгляд. Сейчас он лежит на своей узкой неразобранной кровати с телефоном перед самым лицом. — Когда ты уже свалишь?       — Ривай написал, что будет через десять минут пять минут назад, — в дверь стучат, и Эрен открывает, не прекращая говорить: — а это значит, он будет через пять. Привет, приятель. — В комнату заходит Армин, уже одетый в верхнюю одежду и с ручной кладью на плечах. Тоже здоровается с ними, а Эрен подмечает, что он всегда предпочитает нормальному чемодану полурюкзак-полунепонятночто.       — Армин, я буду по тебе скучать! — нарочито громко тянет Жан, игнорируя слова Эрена, и второй закатывает глаза. — Приезжай поскорее.       — Спасибо, Жан, я тоже буду по тебе скучать, — с доброй улыбкой отвечает Армин, поднимая чемодан Эрена и ставя его вертикально. — Ты готов? — это он уже адресует ему, и тот уверенно кивает, надевая наушники на шею и накидывая сверху белый пуховик с меховым капюшоном.       Когда они спускаются к парковке, Эрен почти сразу видит черный седан Ривая. Микаса сидит на переднем пассажирском, уткнувшись в свой телефон, а Ривай, когда они подходят ближе, выходит из машины. Эрен же с мягкой улыбкой оглядывает его, невольно ускоряя шаг.       Большой серый пуховик доходит тому до середины бедра, волосы прикрывает черная теплая шапка, а подбородок и шею такого же цвета шарф.       — Помочь, мелюзга? — спрашивает Ривай у обоих, когда дверь багажника автоматически поднимается. Он идет к Эрену напрямик и, не дожидаясь его ответа, берет чемодан за ручку, укладывает в багажник.       Эрен улыбается ему и заглядывает в глаза.       — Я бы мог сам, — произносит он, стараясь скрыть смущение, пока Армин, подходя к ним, снимает с плеч ручную кладь.       — Садись в машину, не мерзни, — отвечает ему Ривай, а Эрен пожимает плечами.       — Не очень-то и холодно. — Ривай хмыкает, но не возражает.       — Армин?       — Я все, — с улыбкой отвечает парень, укладывая кладь так, чтобы та не мешала закрыть дверцу. Багажник этой машины забит до отказа, по большей части, как понимает Эрен, чемоданами Микасы. Если они все взяли по одному, то два темно-красных крупных чемодана Микасы сразу бросаются в глаза тем, что занимают бóльшую часть пространства.       — Нажмите кнопку сами, я замерзаю, — выдыхает Ривай, прежде чем садится обратно на водительское место. Армин же нажимает кнопку, чтобы багажник закрылся, а Эрен встречается с ним взглядом, в голубых глазах — добрый смех, губы растянуты в слабой, но явной усмешке.       — Тебе было неудобно помогать, у тебя же на плечах рюкзак, — объясняет Эрен, фатально краснея, а Армин, кивая несколько раз со словами «да, разумеется, ты прав», идет к дверям машины, и Эрен делает то же самое.       Они садятся внутрь, и Эрен наконец расслабляется в тепле.       В Нью-Йорке хоть и не такой активный снег, как в их родном городе, но все же поистине холодно зимой из-за промозглого сильного ветра и вечных сквозняков. Эрен снимает капюшон и расстегивает куртку, усаживаясь удобнее, а потом наклоняется вперед, чтобы быстро поцеловать Микасу в щеку, произнося «привет». В зеркале заднего вида он ловит насмешливый взгляд серых глаз Ривая.       — А меня, засранец? — Эрен резко краснеет, но старается не меняться в лице. Он знает, что Ривай подкалывает его, он частенько так делает, когда появляется возможность, но… почему бы и нет? В конце концов, не только Ривай может вводить его в ступор.       Тот не успевает отреагировать, потому что Эрен поворачивает голову к нему и, наклоняясь, целует в щеку, ближе к углу челюсти, мимолетно вдыхая свежий запах мужского одеколона. Эрен касается его щеки чуть дольше, чем целует, а когда отстраняется, поднимает взгляд вверх на зеркало заднего вида, безошибочно встречаясь с мужчиной взглядом.       Ривай смотрит… неопределенно, застыв. Эрен бы даже мог сказать, что смутил его, но вот только бледные щеки Ривая вроде и не покраснели, так что радоваться раньше времени не станет, однако… его реакция Эрену определенно нравится.       — Привет, Ривай, — на выдохе произносит Эрен, мягко улыбаясь и отстраняясь, чтобы усесться позади него. Ривай ни слова не говорит, Микаса без особых эмоций на лице смотрит в телефон, Армин делает то же самое, оба делают вид, что не обратили на это внимания, хотя Эрен знает, что это не так. Ривай же, наконец отвисая, усмехается и снимает коробку передач с тормоза.       Они двигаются с места, а его поцелуй Ривай так и не прокомментировал.       Аэропорт их встречает гулом голосов и привычным бесконечным потоком людей: все же праздники, многие собираются в родные города, а многие в отпуск. От медицинских масок, что здесь обязательны к ношению, чешется нос и вообще душно, так что Эрен старается потихоньку опускать ее вниз к подбородку, но Ривай постоянно ловит его на этом и тянет маску обратно, еще и ворча при этом, чем вызывает усмешку у них троих с Микасой и Армином.       По большей части Ривай идет спереди, уже сгрузив их чемоданы и кладь на две телеги, а сверху закинув куртки. Эрен катит вторую и идет рядом с Армином, наблюдая за тем, как Ривай высматривает что-то в телефоне, потом переводит взгляд на табло и следом, без слов, ведет их к нужной очереди, благо не такая уж она и большая.       Очереди Эрен ненавидит, но когда в них надо ждать с Риваем — жить можно.       На все про все они тратят около полутора часа, за которые успевают выпить кофе на дорожку, сходить в типичный аэропортский магазинчик, где Эрен ничего себе не покупает, зато Ривай после протягивает ему упаковку каких-то изъебистых шоколадных конфет с карамельной начинкой со словами «чтобы в самолете не грустил».       От этого Эрену хочется его расцеловать.       Позже Эрен с Армином решаются пройтись по аэропорту, пока ждут рейс, а Микаса и Ривай, не видя смысла в брождении, ждут их в небольшом кафе прямо возле гейта.       В трубе, по пути в самолет, Эрен встречается взглядом с Микасой, а потом с Армином. Те идут позади них, и Эрен прекрасно понимает почему. Чтобы Ривай привычно сел на место возле окна, а Эрен рядом, так как идет первым после него. Хотят, чтобы все выглядело естественно, и Эрен не может не улыбаться из-за этого.       У него слишком потрясающие друзья.       При привычном открытии верхних отсеков для клади выражение лица Ривая становится нечитаемым, и Эрен усмехается из-за этого, без слов забирая из его рук куртку и закидывая ее наверх.       — Засранец, — незло выдыхает мужчина, заставляя Эрена улыбаться еще довольнее.       — Что же ты без меня в самолетах делаешь? — с усмешкой спрашивает Эрен, не сильно пихая его плечом, а Ривай фыркает.       — Встаю на кого-нибудь, очевидно, — отвечает мужчина, пробираясь на свое место. Эрен щурится от смеха и проходит вслед за ним, усаживаясь в центре. Рядом с ними садится Армин, предварительно загрузив наверх свою ручную кладь, а через проход — Микаса.       Та почти сразу же снимает маску и засовывает в уши белые беспроводные наушники, Армин отписывается родным, что сел в самолет, а Ривай, тоже убирая маску, оставляя ее висеть на одном ухе, достает из небольшой сумки планшет, беспроводные наушники и бутылку воды. Он почти сразу замечает, что Эрен наблюдает за ним, и, переводя на него взгляд, приподнимает бровь:       — Что?       — Ничего, — сразу же отвечает Эрен, краснея и опуская взгляд вниз. Действительно, уставился как мудак…       — Хочешь со мной фильм посмотреть? — спрашивает Ривай, и Эрен, поворачиваясь к нему, замирает от того, как близко находится его лицо. Ривай смотрит ему прямо в глаза, и Эрен отвечает ему тем же, иногда смещая взгляд то на переносицу, то на губы или подбородок. У Ривая невероятно красивая кожа. Светлее, чем у него, словно фарфоровая.       — А что за фильм? — Он даже не знает, зачем спрашивает, его голос звучит ненормально тихим, да и Эрен в любом случае согласится, что бы Ривай ни решил посмотреть.       Если только не совсем старые фильмы. И Эрен, разумеется, признает некоторые шедевры кинематографа, но в большинстве своем смотреть такое не любит, он под них засыпает — то ли звук в них какой-то, то ли картинка.       С другой стороны… он бы и на это согласился, лишь бы провести полет, контактируя с Риваем еще больше, чем мог бы.       — Выбирай какой хочешь, я загрузил несколько новых.       Эрен улыбается и даже от подобной мелочи как выбор кино чувствует теплоту в груди.       Их рейс, к счастью, не задерживают, и после того, как проходит самая ненавистная Эрену часть — взлет, во время чего он яростно зажевывает мятную жвачку, чтобы хоть как-то избавиться от заложенных ушей, Ривай откидывает столик и устраивает планшет, протягивая Эрену один из наушников.       Они начинают смотреть фильм — основанную на реальных событиях историю. Правда, смотрят они его совсем недолго, несмотря на то, что Эрену нравится, просто спустя тридцать минут просмотра Ривай засыпает, и сам Эрен это понимает только в тот момент, когда, обратившись к нему, не дожидается ответа.       Он уже успел достать ту самую упаковку конфет и потихоньку разбирался с ними, кушая одну за другой, но решил отложить их, чтобы не шуршать, положив в карман переднего сиденья.       Он поворачивает голову в сторону Ривая, тот так не очевидно заснул… почти не изменив позы. Аккерман до сих пор пристегнут, сидит почти ровно, скрестив руки на груди и чуть склонив голову в сторону Эрена. Его глаза прикрыты, тонкие брови слегка нахмурены, и в целом видно, что спит тот неспокойно. Еще по приезде в аэропорт при ярком свете Эрен обратил внимание, что Ривай явно не последовал своему же совету лечь раньше. То ли по работе, то ли по каким-то своим делам сидел, но синяки под его глазами были отчетливо видны, белизна кожи всегда открыто кричит о том, что ее хозяин не выспался.       Эрен поворачивает голову к Армину, тот читает книгу и, понимая, что на него смотрят, вопросительно приподнимает бровь, ожидая каких-нибудь слов, но Эрен только поднимает палец к губам и кивает в сторону Ривая. Армин слегка хмурится, не понимая, а Эрен поднимает ладони, складывает их и прижимает к щеке, чуть склоняя голову, показывая, что тот заснул. Армин сразу же кивает несколько раз, а Эрен поворачивается обратно к мужчине, аккуратно вытаскивая наушник из его уха.       Он борется сам с собой, понимая, что… может, поступает неправильно, но, в конце концов, в этом же нет ничего такого. Эрен, как и говорил Ривай, не один раз во время полетов засыпал на его плече, и сейчас Эрен понимает, что если вскоре тот не найдет опору, то наверняка проснется из-за затекшей шеи, так что он без особых угрызений совести поднимает подлокотник между ними и двигается к нему, прижимаясь бедрами. Ривай же, наконец чувствуя опору рядом, почти сразу во сне прижимается к нему, укладывая висок на плечо.       Эрен весь замирает, и на его губах появляется блаженная улыбка.       — Тебе самому-то удобно? — не то чтобы шепотом спрашивает Микаса, сидящая через проход. Эрен, поворачивая к ней голову, стараясь не двигать телом от слова совсем, едва слышно отвечает:       — Я будто в раю. — Армин прыскает от смеха, Микаса, вряд ли расслышавшая, что он сказал, качает головой, откидываясь на спинку своего кресла, и продолжает слушать музыку, а Эрен, слегка склонившись к черным волосам, втягивает воздух. Свежий запах шампуня заставляет его почувствовать, как в груди разливается тепло. Кажется, Ривай не меняет этот аромат с детства, от его волос всегда пахнет чем-то свежим, не сладким, но очень приятным.       Очень хочется взять его за руку, переплести пальцы, удобнее устроить на себе, но ведь тогда Ривай может проснуться и Эрен потеряет это блаженное чувство того, что тот прижимается к нему. Ривай резко вздыхает, Эрен уже думает, что все, в раю ему побыть долго не удастся, но нет, лишь удобнее устраивается, еще и руку на его бедро закидывает, и становится вообще хорошо. Эрен расслабляет тело, подстраиваясь, и Риваю… вроде как удобно.       Так и продолжается весь полет. Эрен ставит планшет уже перед собой, включает себе другой фильм, первый хочет досмотреть с Риваем на каникулах, благо жить они теперь будут по соседству… видеться каждый день. Он улыбается своим мыслям, аккуратно доставая еще одну конфетку и закидывая в рот.       Карамель растекается внутри, а глупые мечты встают перед глазами, и Эрен, вновь вдыхая у волос Ривая, раз за разом пытается погрузиться в просмотр, отвлекаясь лишь на то, чтобы не позволять стюардессам будить его — те порывались предложить еду, что Ривай, даже когда не спит, не ест.       Из-за того, что тот продолжает лежать на нем, плечо Эрена почти что умирает, но это ничего, малая жертва за полет, проведенный… вот так.       Ривай заснул на нем так крепко, вообще не просыпается. Плечо жутко затекает, спасает только то, что изредка Ривай меняет положение головы, а Эрен подстраивается. По итогу летят они чуть ли не в обнимку, и Эрен был уверен, что проспит тот максимум час или полтора, но нет, так и прикорнул на нем, едва ли просыпаясь.       Глаза Ривай открывает в тот момент, когда перед посадкой стюардесса привычно громко для таких случаев просит всех пристегнуться, выпрямить спинки сидений и прочее, а Эрен хочет ее обматерить за то, что она это сделала, но, во-первых, он мальчик воспитанный, а во-вторых, это все же ее работа.       Ривай не сразу поднимается с него, загружается потихоньку, а когда все же поднимает голову, то с сонным прищуром смотрит в его глаза и хрипло спрашивает:       — Плечо не затекло? — Эрен отрицательно качает головой.       Плечо мертво.       Ривай же, хрустя суставами, поворачивает его к себе спиной и проводит рукой по ноющему плечу, на котором лежал, растирая, а потом разминая. Эрен не сдерживает довольного стона, подстраивается под его руку и, слыша усмешку с тихим «не затекло, ага», тоже слегка смущенно улыбается, но продолжает наслаждаться тем, как Ривай мягко разминает его мышцы. Эрен даже не комментирует эти слова, плечо и правда жуть как ноет, а руки Ривая — боль снимают и приносят удовольствие.       Эрен и так-то массаж обожает, а учитывая то, кто его делает — и вовсе умереть готов.       Интересно, Ривай понял, что он поднял подлокотник специально?.. Вроде не должен, в любом случае, это неважно, от его массажа по плечам разливается тепло, посылая наслаждение по фатально затекшим мышцам.       Последний раз нажав большим пальцем на точку, что ныла сильнее всего, и погладив напоследок разгоряченное место, Ривай отстраняется, а Эрен со вздохом усаживается ровно и опускает взгляд. Знает, что щеки сейчас краснее некуда, а еще между ног слегка прижало, так что он старается успокоиться, но выходит хреново, с учетом того, что его подбородка касаются пальцы Ривая, поворачивая к себе.       Это касание… другое. Не похожее на то, как тот обычно касается его, и из-за этого Эрен замирает, словно мышь перед удавом. Ривай, будто ничего не произошло, слабо улыбается ему.       — Похоже, в этот раз я тебе напускал слюней, — тихо произносит тот, а Эрен, заглядывая в его глаза, потихоньку пропадает в них в который раз. Ривай смотрит ласково, как и всегда, и Эрен, сводя брови, тоже несмело тянется пальцами и касается его щеки там, где находится след от того, что тот отлежал ее. Он проводит по неровному месту и тоже мягко улыбается.       — Я не против, — тише, чем надо, отвечает Эрен, и Ривай усмехается, привычно щуря глаза и глядя на него так, словно читает как открытую книгу. Он опускает ладонь, больше не прикасаясь к его лицу, хотя Эрену… очень хотелось бы, чтобы тот не убирал ее.       Они продолжают смотреть друг на друга, лицо Ривая опять так близко, и Эрен переводит взгляд то на его мягкие очерченные губы, то на слегка завившуюся прядь черных волос у виска, то в ласковый взгляд серых глаз, и кажется, что время останавливается, но их вновь прерывает стюардесса, в этот раз попросившая надеть маску, опустить подлокотник и поднять столик. В общем, все, что они не сделали после первой ее просьбы.       Магия момента, происходившего между ними, уходит. Ривай потихоньку начинает собирать свои вещи, натягивает маску обратно, а Эрен отворачивается, чтобы посмотреть, что делают Микаса с Армином, ну и чтобы угомонить сердцебиение, а потом уже узнать, как для них прошел полет.       В город они прилетают тоже к вечеру, хотя время отличается от Нью-Йоркского, и пока Эрен разговаривает с мамой, отчитываясь, что долетел, по инерции направляясь за Армином и Микасой, что уходят к островку с кофе, Ривай отлучается к точке аренды машин, сказав, чтобы ждали здесь, пока он оформит документы.       В аэропорту их города, разумеется, на порядок меньше людей, чем в Нью-Йорке, что радует, но Эрен все равно хочет поскорее добраться домой, все-таки пять с половиной часов полета вымотают кого угодно.       Ответственный за тележки с их багажом, он думает о том, что не будет больше тянуть, пригласит Ривая на свидание уже сегодня. Достаточно ждать, иначе он окончательно во всем запутается, хотя, казалось бы, куда сильнее…       Он невольно касается своего подбородка.       — Эрен?.. Эрен, ты слышишь? Через сколько вы приедете? — слышит он голос матери в трубке и понимает, что завис на воспоминаниях, которым от силы полчаса.       — Ривай пошел забирать машину, я думаю, где-то через час уже приедем, — отвечает ей Эрен на выдохе. Он слышит, как Армин заказывает у молодого бариста четыре капучино, и, отводя телефон от уха, обращается к парню на кассе, вероятно их ровеснику, напрямую, прося заменить один капучино на черный чай, настолько горячий, насколько сможет сделать, и, ловя взглядом приподнявшуюся бровь Армина, поясняет: — Ривай не пьет на ночь кофе, — и вновь возвращается к разговору с матерью, которая никак не хочет его заканчивать. Он усилием воли игнорирует покачавшую головой Микасу и прыснувшего со смеха Армина.       Ривай их находит спустя сорок минут, когда они уже успели перекусить, Эрен попросил по новой сделать чай, так как предыдущий остыл, а Микаса прикорнула на его плече, благо правом. Ривай сильно задержался и из-за этого явно злой, хотя маска закрывает выражение его лица, но по бровям и взгляду раздражение заметно сразу.       Микаса просыпается почти сразу, перед ней недоеденная малиновая слойка, а Армин переписывается с Жаном, Эрен же без интереса копается в своем телефоне.       — Поднимайте задницы, мелюзга, я здесь ночевать не собираюсь. — Ривай безошибочно тянется к картонному стаканчику с чаем, из которого Эрен уже вытащил пакетик с заваркой, чтобы не был чересчур крепким. — В темпе, мне еще ключи у хозяина квартиры забирать, — раздраженно выдыхает он, судя по всему, кто-то из работников аренды жутко его выбесил, это буквально читается по его движениям.       Микаса закатывает глаза, отвечая, что это они его здесь ждут, а не наоборот, в то время как Эрен, осознавая, что только сказал Ривай, резко хмурится и недоуменно спрашивает:       — От какой квартиры?       — От съемной, — просто отвечает Ривай, приподнимая маску, отпивая свой чай и прикрывая от блаженства глаза. — Спасибо, малыш, знаю, эти бы не додумались взять мне чай. — Он указывает на ребят головой, а Эрен старается не закипать от этого чертового «малыш». Ненавидит, когда Ривай зовет его так или прочими маленькими прозвищами, так еще и новость о какой-то, блядь, съемной квартире сбивает с толку.       Эрен впервые об этом слышит, он думал, Ривай как и всегда останется дома.       — Если продолжишь ворчать и быть таким неприятным старпером, я выкину всю твою заварку из дома, — не по-доброму ворчит Микаса, явно начиная закипать, а Ривай фыркает.       — Не утруждайся, я куплю новую завтра.       — Подожди, о какой съемной квартире речь? — все же спрашивает Эрен, хмуря брови. Все переводят взгляд на него, Армин приподнимает брови, Микаса и Ривай смотрят одинаково недоуменным и раздраженным из-за стычки друг с другом взглядом, а сам Эрен, стараясь сдержать эмоции, а они абсолютно, блядь, отвратительные, вздыхает, не дожидаясь ответа: — Ладно, неважно. — Он выходит с одной из тележек вперед, стараясь сделать что-то со своим выражением лица.       Ривай всегда приезжает на праздники вместе с ними и всегда остается в доме своей мамы, по соседству с его домом, и так получалось, что они каждый год проводили каникулы вместе, постоянно видясь, без… каких-либо сложностей, их разделяла только живая изгородь, а сейчас что?.. Каким будет повод для встреч каждый день?.. Да никаким, их встреч просто не будет.       Ради чего ему понадобилась отдельная съемная квартира?..       Мда уж… получается, они с Риваем и видеться-то не будут вне Рождества, не так ли?       — Что с лицом? — вдруг слышит он голос Ривая. Тот встает рядом, останавливает и смотрит, приподняв подбородок.       — Ничего. — Эрен отводит взгляд, и вообще Ривай не может видеть его лица. Оно маской закрыто.       — Ты мне пиздеть собрался? — Голос становится ниже, Ривая явно злит ответ на отъебись, кроме того, что он уже был на взводе из-за аренды, но, во-первых, Эрен зол, а злость свою он ни на ком выместить не может, все-таки… блядь… какое он вообще имеет право злиться на то, что Ривай снял себе квартиру? А во-вторых, несмотря на то, что головой он это понимает, не злиться не получается, эта новость буквально выбила из колеи, разрушив картинку того, как прекрасно пройдут каникулы, и не расстраиваться тупо не выходит.       Вот и идет себе впереди всех, чтобы остыть, а Ривай этого не понимает.       — Все нормально, — повторяет Эрен, желая уйти от разговора. Он делает шаг, потом еще, на миг прикрывая глаза и вздыхая. Планы рушатся прямо на глазах, а он вообще не в силах этому помешать, так что́ он может сказать Риваю?.. Не может же он на него обидеться из-за того, что тот снял себе квартиру на все праздники…       — Ты идешь не в ту сторону, нам надо на парковку. — Эрен резко останавливается и без слов разворачивает тележку. Ривай тоже хмурится, но лишь качает головой и, ничего больше не говоря, по указателям направляется к парковке. Эрен же, ловя вопросительные взгляды друзей, отрицательно качает головой, показывая, что не нужно сейчас ничего спрашивать.       Просто ему надо остыть и смириться с тем, что его каникулы не будут такими, какими он себе их представлял.       Садятся в машину практически в тишине. Ривай иногда переговаривается с Микасой по домашним делам, Армин молчит, молчит и Эрен. Он садится за Риваем и, включая в наушниках любимую тяжелую музыку, начинает думать о том, что именно скажет Риваю.       Вообще, у него есть план, и он хочет придерживаться именно его, и самое не проработанное в этом плане — само приглашение на свидание.       Еще в Нью-Йорке Эрен случайно наткнулся на антикварный магазинчик, где увидел то, что сразу у него вызвало ассоциацию с Риваем. Изящно выполненный чайник для заварки с двумя колбами для того, чтобы правильно готовить тот или иной сорт. Выглядел тот очень здóрово, качественно, без изъянов — носик в виде птицы с длинной шеей серо-синего цвета, сама емкость чайника прозрачная, небольшие золотые ножки и подставка в цвет шеи и головки птицы, в которую можно ставить свечу, чтобы чайник не остывал. Сервиза к нему не было, но продавец показал ему две небольшие чашки идентичных цветов, сказав, что это ручная работа одного и того же мастера.       Эрен тут же влюбился, купил и чайник, и чашки, хотя до Дня Рождения Ривая оставалось около двух месяцев, и подарок ждал своего часа.       Он хочет подарить его Риваю с ночи двадцать четвертого на двадцать пятое, а вечер двадцать четвертого провести вместе… Они живут в пригороде, в котором из интересного, мягко сказать, маловато, но до города ехать всего двадцать минут, и Эрен, как заведенный, придумывая, что же может понравиться Риваю, думал сначала отвести его в тир, пострелять, но перед праздниками почти все закрывалось на каникулы, так что тир и прочие интересности отменились, зато Эрен, вновь сделав упор на то, что Ривай любит (а именно чай и уборку), нашел место, которое тому точно должно понравиться.       Ресторан китайской кухни, большой, красивый и дорогой, Эрен просмотрел все доступные фото и прочел отзывы, чтобы точно не привести Ривая в плохое место. Кроме того, что там готовят традиционные блюда, которые выглядят просто потрясающе и, судя по отзывам, на вкус такие же, в ресторане можно заказать полноценную чайную церемонию. Конечно… не то чтобы очень оригинально, но он так сильно хочет, чтобы Ривай получил удовольствие от времени, проведенного с ним, так что как дурак выдумывает всякое разное…       Конечно же, он не придумывает ни словá, которыми позовет Ривая, ни вообще ничего, даже несмотря на то, что они делали остановку, чтобы взять ебучие ключи от съемной квартиры, и у Эрена было время, но чем ближе они подъезжают к их улице, тем сильнее у него начинало стучать сердце, так что ничерта он не придумал.       Армина они отвозят первым, с Эреном и Микасой тот прощается в машине, а Ривай выходит, чтобы помочь ему достать вещи из багажника. Ехать до них от Армина не больше минуты, максимум две, и когда Ривай паркуется перед их с Микасой домом, Эрен, стараясь успокоить дыхание, тоже выходит из машины.       Мороз не то чтобы помогает собраться, хотя Эрен думал, что поможет. Микаса и Ривай выходят за ним, и Эрен исподлобья смотрит на мужчину, но тот в ответ этого не делает, уходит к багажу, вытаскивая по очереди чемоданы, свой он, конечно же, оставляет.       — Ты сегодня останешься дома? — спрашивает Микаса, она хочет взять свои вещи, но Ривай отрицательно качает головой, без слов показывая, что сам заберет. Микаса на это лишь хмыкает и все же берет один из своих чемоданов.       — Завтра, вероятно, сегодня точно нет, я должен посмотреть, в каком состоянии квартира и, по-хорошему, убрать в ней. — Эрен мягко усмехается. То, что квартиру перед заселением всегда подготавливает клининговая служба, Ривая абсолютно не волнует. Тот даже как-то говорил, что никогда не доверит свою квартиру домработнице, потому что никто не умеет убирать «правильно», и эта нездоровая любовь к уборке заставляет сердце Эрена совершать кульбит. Это так странно и так мило одновременно, что просто не может не вызывать эмоций.       — Ладно, — просто говорит Микаса, беря за ручку свой чемодан. — Увидимся, Эрен. — Ее голос так очевидно меняется, становится нежнее, когда она говорит с ним, и Эрен мягко улыбается ей.       — До завтра, Микаса, я зайду днем, — отвечает он, и подруга, кивая, направляется в сторону своего дома, катя за собой чемодан и оставляя их наедине.       — Твой, — просто говорит Ривай, имея в виду его чемодан, и закрывает багаж, а следом и машину. — До завтра. — Эрен, сводя брови от того, насколько быстро Ривай хочет уйти, и даже не думая перекрывает ему дорогу, встречаясь с недовольным взглядом и приподнятой бровью.       — Подожди, — просит Эрен, понимая, что если сейчас не позовет его, возможно… у него не будет больше такой возможности, или, по крайней мере, ему придется долго ждать еще одного подходящего момента. — Подожди, ты чего убегаешь как ужаленный?       — Теперь ты со мной хочешь разговаривать? — с усмешкой спрашивает Ривай, хотя… по его выражению лица видно, что он злится. Эрен опускает взгляд и краснеет. Конечно, Риваю не то чтобы легко объяснить, почему он расстроился и с аэропорта просто «отключился» от них всех, надев наушники, но то, что ему… ну, не похуй, почему-то радует.       Хотя Эрен понимает почему. Это даже если и негативное — все равно внимание.       — Я не не разговаривал с тобой, — хмурясь, отвечает Эрен, а Ривай хмыкает. — Ну прости, — искренне произносит он, вскидывая руками и заглядывая в его ледяные сейчас глаза. — Я расстроился, что ты будешь жить в квартире, а не дома, — вырывается у Эрена, а Ривай в недоумении сводит брови, после чего он осознает, что именно сказал.       Черт, он так надеется, что его румянец можно свалить на морозный воздух… хотя куда уж там.       — Так… из-за этого? — вдруг спрашивает Ривай, причем, судя по тому, как тихо это делает, обращается к самому себе больше, чем к Эрену, а потом качает головой и сжимает переносицу. — Блядь, Эрен… какого черта? — У Эрена от этих слов вдруг пережимает в горле, но Ривай продолжает слишком быстро, чтобы он мог додумать всякое: — Я голову сломал, пытаясь понять, какого хрена!.. — Аккерман качает головой и вздыхает. Его взгляд… меняется. Опять становится теплым. В свете фонарей глаза Ривая темнее цвета мокрого асфальта.       — Прости, — выдыхает Эрен. С его губ слетает пар, а Ривай просто вздыхает и делает шаг к нему, заглядывая в глаза.       — Я буду приезжать, ты же понимаешь? — тихо спрашивает Ривай, хмурясь. — С ними… просто невозможно жить. Мне нужно личное пространство. — Эрен тоже смотрит на него, Ривай… объясняется перед ним, да?.. Хотя не должен этого делать уж точно, но из-за того, что делает — грудь Эрена наполняется ни с чем не сравнимым чувством радости. — С мамой его, блядь, не существует. Заходит в комнату, когда хочет, может зайти, даже когда на толчке сижу, причем ей наплевать, что я закрываюсь, она ножом щеколду поворачивает и заходит…       Эрен прыскает от смеха, прежде чем начать тихонько посмеиваться. Он знает об этой черте Кушель, у нее… действительно нет понятия личного пространства. Микаса частенько жаловалась, что мама может зайти в ванную, когда она принимает душ, чтобы «быстренько что-то взять» и уйти.       — Да, я знаю, просто… — отсмеявшись, отвечает Эрен, продолжая улыбаться. Он склоняет голову, чтобы смотреть в глаза Ривая. — Просто не мог не расстроиться. — Тот тоже улыбается, и Эрен, чувствуя прилив сил, понимает, что сейчас самое время пригласить его. Не давая себе передумать, он набирает в грудь воздуха: — Слушай… а, что ты делаешь двадцать четвертого вечером? — Ривай хмурится, и Эрен старается контролировать себя, чтобы не казаться совсем уж жалким. Он знает, что очень резко перескочил с темы на тему, но ничего не может с собой поделать. — Ничего такого! Я просто… ну, нашел место, которое тебе понравится, и я…       — У меня нет никаких планов, Эрен, — спокойно отвечает ему Ривай, начиная едва заметно улыбаться, и Эрен, вздыхая, улыбается в ответ, исподлобья глядя на него. Сердцебиение от взгляда серых глаз и не думает успокаиваться.       — Тогда я заеду за тобой, ладно? К восьми вечера где-то… — Ривай усмехается.       — Хорошо. — Эрен с прищуром смотрит на него, а Ривай, поднимая ладонь, гладит по волосам, забираясь под меховой капюшон ладонью, чтобы касаться его. — Я напишу точный адрес. — Он опускает руку, и Эрен невольно ловит ее в свою, останавливая. Кожа у Ривая холодная, он даже за такое непродолжительное время на улице успел замерзнуть, наверное, надо бы его уже отпустить домой, греться.       — Ты приедешь завтра? — Ривай усмехается и кивает.       — Иначе моя мать приедет ко мне, так что в моих интересах быть здесь настолько часто, насколько я смогу. — Эрен улыбается и кивает ему.       — Ладно. — Он наконец отпускает его руку, а Ривай продолжает стоять напротив.       — Я напишу, когда приеду, — обещает он, и Эрен начинает улыбаться шире.       — Хорошо, — отвечает ему Эрен, чувствуя, что буквально готов вспорхнуть от того, что сейчас происходит между ними. И, вроде бы, кажется, что ничего такого, но Эрен чувствует… иначе.       — Беги. Передавай своим привет.       И, если честно, уйти сложно, потому что… от Ривая всегда сложно уходить, но тем не менее ему приходится, а когда он заходит домой, на него налетает уже старенький, но все такой же активный Маркус, не сдерживая радостного лая и закидывая лапы на плечи, а мама пытается отобрать его у пса, чтобы тоже заобнимать, и Эрен позволяет себе наконец расслабиться в ее объятьях и счастливо рассмеяться оттого, что Маркус начинает облизывать его своим широким шершавым языком.       Все хорошо, он очень соскучился по родному дому, по маме с папой и Маркусу, конечно, а Ривай согласился на встречу… пусть свиданием ее Эрен не обозначил, но это ничего… это ничего, ведь они проведут время вместе, только вдвоем в таком красивом месте, и Эрен сделает все, чтобы Ривай понял, что его пригласили на свидание, а не на встречу… двух приятелей или еще чего подобного.       Он уверен, что после этого дня все изменится, уверен, что их отношения, что бы ни случилось, не будут прежними, и Эрен сделает все, чтобы изменились они в лучшую сторону.

…

      Неделя проходит не сказать что насыщенно, по большей части Эрен действительно просто отдыхает, наслаждается жизнью с Микасой и Армином, даже видится с местными знакомыми и, разумеется, вспоминает, что такое жизнь, когда мамуля о тебе заботится. Одежда постирана, комната, даже если он не убирал за собой, всегда чистая, а завтрак, обед и ужин — только его и ждут, и они всегда настолько полные и вкусные, что Эрен с тоской вспоминает то, чем питается в университете.       Не то чтобы очень плохо, здорóво во всяком случае, как правило, но точно не настолько вкусно. С маминой едой в принципе едва ли что-то сравнится.       Они с родителями проводят много времени вместе, мама и папа тоже очень соскучились по нему, говорят, что с ним этот дом буквально оживает, а Эрен на это предлагает им завести еще одного ребенка, отчего его мама покрывается забавным румянцем. До сих пор, черт возьми! Хотя они с папой вместе столько, сколько не живут.       Ривай же… И правда приезжает часто, во всяком случае, за эту неделю он был дома четыре раза, один раз они даже собрались у Аккерманов посмотреть новый, вышедший на Нетфликсе и взорвавший интернет сериал, но ночевал у матери только раз, на следующий же день после прилета, после чего сказал, он слишком отвык от слова «месячные» и привыкать к нему обратно желанием не горел.       И это на самом деле забавно, потому что, живя с матерью, у которой напрочь отсутствуют любые барьеры (как и у ее брата, как оказалось), и Ривай, и Микаса переняли манеру напрямую обсуждать вообще все, что могут, чем нередко смущают остальных, смотря при этом абсолютно ровным лицом.       Наоборот, еще могут выгнуть свои тонкие брови так, словно это ты странный.       Например, Кушель и Микаса могут спокойно говорить друг с другом о сексе, в буквальном смысле делясь опытом, что Эрену просто взрывает мозг, и, самое главное, присутствие Ривая им совершенно не мешает, что, очевидно, вводит того в состояние уныния.       Он и шутит-то, что стал геем, лишь бы больше никогда не слышать такие слова, как «тампон», «молочница» и «клитор».       Деньки в любом случае проходят классно, весь город покрыт одеялом из снега, и Эрен уже забыл, что такое лепка снеговика с мамой, пока Маркус носится вокруг них, стараясь привлечь к себе внимание и своровать морковку, предназначающуюся для носа. Забыл, что такое игра в снежки с Микасой, и лучше бы не вспоминал — меткая до жути, наказывает и его, и Армина в придачу.       Дома они почти не сидят, с Армином и Микасой частенько выбираются на поздний завтрак в любимые кафешки, вспоминая детство, один раз присоединился и Ривай, из-за чего картинка стала совсем полной. Эрен частенько с доброй тоской ностальгирует по времени, которое они делили друг с другом.       Впрочем, и в настоящем у него полно забот.       Разумеется, Эрен уже договорился с отцом, что возьмет сегодня — двадцать четвертого — его машину, сначала он думал взять мамину мльку, но потом решил, что будет смотреться выгодней на папином серебристом порше, так что выбил у него его на вечер.       Ривай уже написал, что будет ждать к восьми, и на самом деле, к собственному удивлению, Эрен понимает, что они переписываются каждый день. Иногда совсем недолго, буквально на два пролета чата, но тем не менее… каждый божий день, и от осознания этого сердце наполняется безграничной теплотой, а если сообщение от Ривая приходило первым… о, Эрен готов был прыгать и не делал этого лишь потому, что перед другими как-то неловко.       Эрен принимает душ второй раз перед выходом из дома, осматривает лицо на наличие несуществующих изъянов, завязывает волосы в пучок, делая его нарочито неряшливым, и около десяти минут стоит в гардеробной, пытаясь понять, как ему одеться, чтобы он не выглядел придурком, слишком изощрившись, но при этом и не так, как обычно, чтобы Ривай… понимал, что это не просто выход двух приятелей.       Задача сложноватая, но Эрен стойко справляется с ней, выбирая обтягивающий синий лонгслив. Очень вероятно, что он ему уже мал, зато отлично подчеркивает фигуру. Вниз надевает совершенно обычные темно-серые джинсы, решая сделать акцент на аксессуарах: несколько серебряных браслетов, тонкое тоже серебряное кольцо в ухо и не толстую цепочку, легшую на открытые ключицы.       — Вроде норм, — выдыхает он под нос, осматривая себя в высоком зеркале со всех сторон. Он забирает телефон с зарядки и просматривает время.       Через полчаса он должен быть у Ривая.       На самом деле… несмотря на то, что Ривай приезжал часто, это все равно было… ну не то.       Не так, как раньше.       Ривай больше не заходил на чай, как делал это каждый год, не мог по понятным причинам звать Эрена на пробежку, хотя Эрен ненавидит бегать зимой, не было спонтанных встреч, которых очень сложно избежать, живя в соседних домах, совместных просмотров чего угодно… в общем… Эрену действительно не хватало Ривая, он надеялся, что хоть за каникулы сможет… ну… побыть с ним больше, чем в Нью-Йорке, но имеет то, что имеет.       Правда, в тот день, когда Ривай оставался в родном доме, Эрен тоже решил переночевать у Микасы, если честно, запомнив его слова и подгадав. Они с Микасой планировали посмотреть залпом весь сезон «Ведьмака», который откладывали из-за учебы, а Ривай, уже находившийся дома, решил присоединиться к ним, и, возможно, Эрен на это очень рассчитывал.       Он так давно не видел Ривая не в повседневной или рабочей одежде, а таким вот… домашним, с мокрыми после душа волосами и в явно мягкой и немного мешковатой одежде, что не мог от него оторвать глаз, из-за чего Микаса тюкала его острым локтем, заставляя смотреть сериал внимательнее.       Наутро того дня Эрен проснулся от запаха панкейков. Своих любимых, с медом. Ривай изредка готовил такие для них с Микасой в школу, и этот запах стойко ассоциируется у Эрена со счастливым детством.       Сказать что это было прекрасным утром — ничего не сказать, а зная то, что ни Ривай, ни Микаса, ни Кушель особо сладкое не любят, было понятно, для кого именно эти панкейки готовились. Эрен находился на седьмом небе.       Ривай, как правило, приезжал домой на несколько часов ближе к вечеру, а остальное время проводил со своими близкими школьными друзьями, что остались жить здесь, — Фарланом и Изабель. Та недавно родила малыша, и у Ривая теперь есть повод постоянно ездить, чтобы побольше времени проводить с крестницей.       Эрен с усмешкой вспоминает, как сам Ривай крестился именно для того, чтобы стать крестным для этого ребенка, хотя Эрен знает, тот не особо про религию, да и Кушель не крестила ни Микасу, ни Ривая. Фарлану же с Изабель было критически важно, чтобы крестным стал именно Ривай.       И Эрена до жути умиляло то, как Ривай смотрится с рыжей, полугодовалой девочкой на руках. Он, к сожалению, видел только фотографии, что показывала Микаса, но все равно. Ривай с широко улыбающимся почти беззубым ребенком на руках — поистине потрясающее зрелище.       Эрен спускается по лестнице, почти сразу взглядом натыкаясь на маму, что лежит на диване, накрыв ноги теплым коричневым пледом. Та смотрит какой-то турецкий сериал, где очень красивые мужчины и почему-то такие себе женщины, и всхлипывает от очередного явно трогательного момента.       — Я сделаю вид, что не видел этого, — с улыбкой говорит Эрен, наклоняясь к ней через спинку и чмокая в щеку.       — Не дорос еще, чтобы понять, — с очередным всхлипом произносит мама, оглядывая его. Он фыркает «ну конечно» и отходит, а она приподнимает бровь. — Ты что, на свидание? — Эрен резко краснеет, и мама, делая паузу на телевизоре, приподнимается. Ну вот как догадалась?.. — Точно на свидание! С кем, куда? — заинтересованно спрашивает она, и той грусти и печали за персонажей из сериала больше в ее глазах нет. Разве что дорожки слез выдают.       — Мам, ну хватит… — смущенно буркает Эрен, отворачиваясь, чтобы скрыть румянец. Ничего от нее не скроешь.       — Да ладно, расскажи! Интересно же! — просит она, и Эрен со вздохом опускает взгляд. Да уж, отвык он от жизни с родителями, ничего не сказать. Мама, разумеется, выжидающе смотрит на него, и Эрену даже видеть этого не надо, он буквально чувствует ее взгляд на себе.       — Ну… не о чем пока рассказывать, это даже не обозначалось как свидание, — все же отвечает Эрен на выдохе, даже не привирая. Он на миг поворачивается к маме, когда она настигает его в прихожей, ловит ее довольное выражение лица и качает головой, не сдерживая улыбки. Надевая утепленные белые кроссовки и примерно того же оттенка белый пуховик, он опять смотрится в зеркало.       — Красивый, красивый, — гордо тянет мама, вставая рядом и обнимая его со спины. Она ему едва доходит до плеча, но смотрит при этом будто сверху вниз. Ее взгляд невероятно ласковый, она рассматривает его в зеркале и качает головой. — Перед тобой едва ли кто-то сможет устоять! Вот увидишь!       — Ма-а-ам, — замучено тянет Эрен, задирая подбородок. — Ты держишь меня в вербальном плену.       — Конечно… вырос на мою голову, теперь вообще ничего не рассказываешь! — недовольно тянет она, а Эрен улыбается, мягко отстраняясь от нее и с крючка забирая ключи от папиной машины. — О… то есть, ты настолько хочешь произвести впечатление? — с ухмылкой спрашивает она, выгибая бровь и скрещивая руки на груди, а Эрен со вздохом наклоняется за подарком, что упакован в строгую серебряную упаковку с черным тонким бантом. Вез он его незапакованным, устроив так, чтобы в мягкой одежде с ним точно ничего не случилось, а упаковал на днях и оставил здесь со вчерашнего вечера, чтобы точно не забыть, от нервяков он бы мог.       — Мам, на него не надо производить впечатление, — отвечает Эрен. Ривай знает его как облупленного, впечатлением тут не отделаешься. Он должен показать себя взрослым мужчиной, сделать так, чтобы Ривай понял — он больше не ребенок, так что… так что ему надо постараться.       — Так это «он»? — Эрен с прищуром смотрит на маму, но упрямо выдерживает ее выпытывающий взгляд.       Интересно, насколько она удивится, узнав?..       Конечно, она была в курсе о его чувствах к Риваю, вероятно, догадывается, что и сейчас что-то могло остаться, но они вообще не касались никогда этой темы, и едва ли мама может представить, что встречается он сегодня именно с ним.       В любом случае, Эрен очень надеется, что все-таки узнает… ведь если сегодня все пройдет хорошо, возможно, это Рождество они встретят уже не теми… кем были друг другу до этого.       Он прощается с мамой, отвечая, что, если все будет хорошо, она в скором времени обо всем узнает, и выходит через гаражную дверь. Уложив подарок на задние сиденья, Эрен садится, заводит машину, слыша потрясное урчание порша, и глубоко вздыхает, смотря, как гаражная дверь открывается.       Устроив телефон на панели, он вводит адрес Ривая, старается успокоить сердцебиение и сделать что-то похолодевшими руками.       Блядь, если он не скончается от стресса по дороге, то заставит Ривая отпаивать его ромашковым чаем или чем там в Китае успокаиваются. Может, еще успокаивать какими-нибудь путями… Эрен смотрит на себя в зеркало заднего вида, встречается с собственным взглядом и кивает сам себе.       — Хватит ссаться, — уверенно произносит он, переключая коробку передач. Он решительно смотрит вперед, задвигая страх на задворки сознания, и выезжает.       К Риваю он, разумеется, не опаздывает, тот пишет, что спускается, и минуты не проходит, как Эрен видит его выходящим из подъезда и с невольно появляющейся улыбкой смотрит на него.       Невероятно красивый.       На нем черная грузная парка, серый не шерстяной шарф, на голове почему-то нет шапки, отчего Эрену сразу же хочется поворчать на него, а на руках черные замшевые перчатки. Тот видит машину, конечно же, сразу, она бросается в глаза, и усаживается внутрь. Эрен тут же чувствует привычный свежий запах его одеколона.       — Привет, — пожалуй, слишком тихо произносит Эрен, улыбаясь ему. Ривай тоже улыбается.       — Привет, — голос Ривая тоже звучит тише, слегка хрипло, как и всегда. — Долго уламывал отца дать машину? — Эрен усмехается и пожимает плечами.       — Пообещал в этот раз на летних каникулах отправиться с ним и дядей Эреном на рыбалку. — Ривай тихо «ухает» сморщившись, а Эрен усмехается. Да уж, он терпеть не может рыбалку — вставать рано утром, ебашиться куда-то, становиться едой для всякой летающей и ползающей живности… ужас. Но чего не сделаешь ради отца. Конечно же, папа и так бы ему уступил, его даже уговаривать не пришлось, чисто в шутку сказал о рыбалке летом, но Эрен знает, как сильно бы тому хотелось провести с ним время, как тот любит, так что согласился без каких-либо уговоров. — Не издевайся много, иначе я специально для тебя прихвачу дождевых червей, которые не пойдут на наживку.       — Попробуй хоть что-то такое достать около меня, — с усмешкой отвечает Ривай, невольно морщась и заглядывая ему в глаза. Эрен улыбается, с прищуром глядя на него. Ему хочется поддразнить Ривая более откровенно, но… он пока стесняется. — Так ты расскажешь, куда мы поедем? Заинтриговал меня и молчишь как партизан. — Ривай снимает перчатки, открывая свои маленькие для мужчины, но невероятно привлекательные ладони.       Руки Ривая отдельное произведение искусства: тонкие длинные пальцы, вытянутая пластинка ногтей, явные сухожилия, вены на предплечьях, что сейчас скрыты под рукавами парки…       — Я скрывал не для того, чтобы рассказать сейчас. — Эрен выезжает на дорогу, набирает скорость, больше выделываясь, чтобы Риваю понравилось с ним ездить, нежели из-за того, что сам любит такую езду.       Ривай кажется спокойным и вроде как не испытывает никакого дискомфорта, хотя, казалось бы, откуда, и пока Эрен болтает о том о сем, подключает его же (Эрена) телефон по блютусу к машине, чтобы негромко включить инструментальную музыку с битами и не ехать в тишине.       Эрен пытается украдкой смотреть на него во время остановок на светофоре, но Ривай безошибочно ловит каждый его взгляд, заставляя краснеть и тут же начинать новый разговор, который послужит причиной, почему он вообще на него пялится. Выходит, наверное, достаточно жалко, но… черт возьми, такого еще не было.       Конечно, иногда Ривай подвозил Эрена в Нью-Йорке, или они даже куда-то вместе ехали, но чаще всего с ними была Микаса и Эрен вообще сидел сзади, а сейчас все радикально по-другому, сейчас он заехал за Риваем, они едут в красивое место, где будут участвовать в чайной церемонии, поужинают вкуснейшей паназиатской кухней, будут много болтать и просто здорово проведут время вместе, а потом… потом Эрен отвезет его домой, вручит подарок на День Рождения и может… может, поцелует его.       Щеки стремительно наливаются кровью, и Эрен смотрит вперед, на дорогу, чтобы не встречаться взглядом с Риваем, кажется, будто тому хватит лишь секунды, чтобы прочесть, что происходит в его душе.       На светофоре Эрен опять поворачивается, у того в телефоне открыта переписка с кем-то, и воодушевление Эрена тут же стремительно ползет вниз. Он почти сразу вспоминает слова Микасы о том, что у Ривая есть кто-то… кто активно за ним ухаживает, и Ривай вроде и не против, а его, вероятно, вообще не воспринимает как парня и то, что он на свидании, для него неизвестно.       Загрузиться за одно мгновение? Да Эрен в этом мастер.       Аккерман переводит на него взгляд, на его губы тут же лезет привычная ухмылка, и Эрен, несмотря на свои не такие уж и радостные мысли, тоже ему улыбается.       — О чем ты задумался? — спрашивает Ривай, убирая телефон, и Эрен усмехается сам себе. Интересно, как бы отреагировал Ривай, расскажи ему Эрен, о чем?       «За тобой, вроде как, ухаживает какой-то мудак, а тебе это нравится, и я понятия не имею, кто это, но все равно желаю ему подавиться чем-нибудь и сдохнуть нахрен».       — Погода не радует, я хотел прогуляться после того, как мы закончим. — И это не совсем ложь, погода и правда достаточно промозглая, снег — неприятный, очень мокрый, ветрено, но влажно, небо, уже потемневшее, даже днем было серым, а сейчас просто темень, ни луны, ни звезд каких-нибудь, просто темно-серое полотно.       — Не расстраивайся, — легко произносит Ривай. — Мы все равно можем погулять.       — Ты замерзнешь, — отвечает Эрен, чувствуя, как от сердца отлегает, с кем бы там Ривай ни переписывался.       Тон, с которым тот говорит с ним, взгляд серых глаз, которым смотрит на него так, словно мечта Эрена уже сбылась, будто Ривай уже ответил на его чувства…       — Глупости, — фыркает Ривай, и Эрен не может не позволить себе следующие слова.       — Ты просто надеешься, что я не дам тебе замерзнуть, ты маленький, и я смогу спрятать тебя в своем пуховике. — Он нажимает на педаль газа, вновь набирая скорость, уже не глядя на Ривая, благо отговорка есть шикарная — дорога спереди.       Хотя в мыслях уже появляется картинка того, как Эрен обнимает Ривая со спины, сводя полы своего пуховика, чтобы закрыть его от снега и мороза… Он мягко улыбается этим мыслям.       Может быть, когда-нибудь…       — Назовешь маленьким еще раз — получишь по заднице, — буркает Ривай, заставляя Эрена улыбаться шире. Кажется, он смутил Ривая, и это… приятно.       — Мне нравится твой рост, — тихо, но уверенно говорит Эрен, не поворачиваясь к нему. Ривай молчит, Эрену кажется, что молчание длится долго, но на самом деле не больше десяти секунд.       — Это радует, — все-таки отвечает Ривай, и на этом жалкий флирт Эрена прекращается.       Они продолжают неспешно переговариваться, разговаривают об университете, конечно же, о том, чем Эрен занимался в свободные деньки, и Ривай подло смеется над тем, что Эрен ничем не занимался, хотя прошла уже неделя.       По сути, почти все время он зависал с Армином и Микасой, иногда дома, иногда нет, иногда что-то смотрели и ели, играли в кооперативные игры на плойке или же просто выбирались в город пошататься и покушать, и Эрену кажется, что он уже набрал в весе, но не то чтобы это сильно заметно.       В остальном, все, что он делал — это ждал сегодняшнего дня.       Они доезжают до ресторана за тридцать минут, издалека Эрен может видеть аутентичный красный козырек крыши, но, подъезжая ближе, понимает, что что-то не так, хотя не понять сложно… вокруг здания ресторана стоит несколько полицейских машин, само здание оцеплено. Чем ближе они подъезжают, тем сильнее красно-синяя сирена окрашивает их лица. Эрен поворачивается к Риваю чисто на автомате, одним лишь взглядом показывая, что понятия не имеет, что за херня происходит, а тот хмурится и недоуменно смотрит вперед.       Эрену кажется, что вся кровь отливает от лица.       Не может, блядь, быть, что это ебучее здание оцепили, просто не может быть.       Эрен чувствует, как учащается сердцебиение.       — Это наш пункт назначения, я так понимаю, — с приподнятой бровью произносит Ривай.       — Похоже, что да, — на выдохе отвечает Эрен, и Ривай, отстегиваясь, открывает машину.       — Сиди, узнаю, что там происходит… — выдыхает тот, но Эрен останавливает его за локоть.       — Подожди! Давай я! — Ривай лишь улыбается и тянется к его волосам, привычно встрепывая их.       — Не переживай, я все узнаю, это быстрее, чем если ты будешь парковаться, — произносит Ривай, мягко отстраняясь и закрывая за собой дверь, и Эрен, наблюдая за тем, как Ривай выходит из машины, как идет к границе оцепления, надевая на лицо черную медицинскую маску, чувствует, что сердце уходит в пятки, а руки кажутся настолько ледяными — взять в них снег, тот не растает.       Блядь, ну почему так должно было случиться? Почему именно сегодня? Что копы вообще делают у здания этого ресторана?.. С учетом этой ебучей и никак не кончающейся постпандемии все и так позакрывалось раньше обычного, а перед Рождеством, в которое в рестораны хрен попадешь без брони, и вовсе проблема спонтанно найти приличное место.       Черт возьми, что же ему делать? Куда везти Ривая?       У него и бронь-то только тут была… он ведь был так уверен в этом месте…       Эрен наблюдает за тем, как Ривай разговаривает с одним из копов, и быстро залезает в телефон, отчаянно гугля хоть что-нибудь, только что он успеет за время, пока Ривай вышел узнать, что случилось?       Твою же мать…       Эрен касается ладонью лица и судорожно думает о том, что ему делать. Даже погулять… мать его, не получится из-за погоды мерзкой.       — Ебаный рот, — выдыхает Эрен, замечая, что Ривай уже направляется обратно. Эрен тяжело вздыхает.       Обидно до чертовых слез, у него… все было распланировано, это должен был быть такой хороший вечер, Ривай должен был получить удовольствие от их совместного времяпрепровождения, должен был вспоминать об этом дне с улыбкой, но теперь…       Что теперь тот будет вспоминать?..       Как один влюбленный в него неудачник покатал его в папиной машине?..       — Представляешь, там вальнули то ли официантку, то ли какую-то работницу, — сразу же рассказывает Ривай. Глаза у него, как блюдца. Эрен же сводит брови, а Ривай стягивает маску.       — Типа… убили?.. — недоуменно спрашивает Эрен, явно не ожидая такой причины оцепления ресторана.       — Да, мне, понятное дело, ничего не рассказали, но там пиздец, труп выносили, работницы плачут, всех вывели, убийца, судя по всему, еще внутри, его силой пытаются вытащить. — Ривай качает головой. — С ума сойти, — выдыхает он, откидываясь на спинку сиденья и глядя вперед на разворачивающуюся картину происходящего. — Я даже не знаю, что бóльший пиздец: убийство в ресторане как факт или то, что это произошло буквально за день до Рождества. — Эрен с тяжелым вздохом сдает назад, чтобы развернуться.       А он не знает, что бóльший пиздец: то, что они приехали на их первое свидание (пусть Ривай и не догадывается, что это свидание) и в ресторане, в котором тот должен был наслаждаться чайной церемонией, кого-то… убили, или же то, что сам Эрен расстроился не из-за самого факта убийства, а из-за того, его свидание пошло коту под хвост.       Просто ебануться можно, он в чертовом бешенстве.       — Смотри, выводят ублюдка. — Эрен поворачивает голову, наблюдает за тем, как два копа ведут крупного мужчину. Тот уже в наручниках, но вырывается и что-то неразборчиво кричит, несмотря на то, что в этом уже нет никакого смысла. Отсюда Эрен видит его перекошенное от ярости лицо, он уверен, тот буквально брызжет слюной, взгляд обезумевший, рожа красная — зрелище не из приятных. — Вот же грязная мразь. — Ривай хмурится и вновь качает головой.       Видно, что случившееся сильно испортило ему настроение. Сидит теперь хмурый… думает о произошедшем, и это неудивительно. Ривай и в юриспруденцию пошел для того, чтобы сажать в тюрьму таких вот ублюдков, пусть пока и не практикующий прокурор, но Эрен может представить, насколько все это… огорчило его.       — Прости, что так вышло… — расстраиваясь еще сильнее, произносит Эрен, не глядя на Ривая и отъезжая от ресторана. Периферийным зрением он замечает, что Ривай переводит на него взгляд. — Я не… думал, что…       — Причем здесь вообще ты, за что ты извиняешься? — не скрывая удивления, перебивает Ривай, и Эрен сглатывает горький ком, вставший в горле. Конечно же, Ривай… даже представить не может, почему он это делает. Ривай и не воспринимает этот вечер как нечто особенное.       — Прости, если хочешь, я отвезу тебя домой, я только здесь бронировал, вряд ли попадем куда без брони, а кроме ресторанов все… закрыто перед праздниками, — тихо отвечает Эрен, игнорируя слова Ривая. Он едет медленно, даже шестидесяти километров в час не набирая, и Ривай, сильно нахмуриваясь, качает головой и забирает его телефон, открывая навигатор. — Я помню дорогу.       — Поезжай по навигатору, — просто отвечает Ривай.       — Ривай, я…       — Не надо расстраиваться. — Он вдруг чувствует прикосновение к своему плечу и слегка сводит брови. Рука Ривая скользит выше, пока не касается щеки, и у Эрена сердце замирает от этого касания. Светофор загорается красным, и Эрен останавливается, невольно подаваясь к руке. — Кто мог знать, что это произойдет?..       — Извини, — опять говорит Эрен, видя, что Ривай начинает мягко улыбаться, ведя ладонью вверх и привычно взлохмачивая волосы.       — Прекрати извиняться, дело не в том, «где», а в том, «с кем». Сотри это выражение с лица, ненавижу, когда ты расстроен, — выдыхает Ривай, отстраняясь и убирая свою ладонь. Эрен понимает, что фатально краснеет в этот же момент, а еще чувствует тепло на щеке от его прикосновения и не может успокоить сердцебиение.       Конечно же он расстроен, разве может быть иначе?       Он так долго боялся признаться Риваю, так долго… находил отговорки, и сейчас, когда все должно было пройти идеально, случилось нечто из ряда вон выходящее. Просто пиздец, поверить невозможно! Чертово убийство, как такое вообще могло произойти? Похоже, что-то свыше просто угарает над ним и его потугами произвести на Ривая впечатление.       Они едут по большей части в тишине, но не сказать что в неуютной. Эрен понимает, что они возвращаются в пригород, но не совсем понимает, куда едет, а Ривай просто слушает музыку. Разумеется, они иногда кратко переговариваются по поводу случившегося, потому что… если честно, не каждый день, приезжая в ресторан, натыкаешься на сирену, ораву копов, выводящих явно свихнувшегося преступника, совершившего не что иное, как убийство. Буквально взрывает мозг от абсурдности ситуации.       Осознание того, куда они приехали, приходит в тот момент, когда Эрен видит небольшое, но самостоятельное здание, сверху которого расположена инсталляция в виде пончика.       Его щеки резко краснеют, а сердце пропускает удар.       — Я помню это место! — с удивлением понимает Эрен, заезжая на парковку и осматривая здание. Снаружи то ярко украшено рождественской атрибутикой: лампочки, гирлянды, даже ёлка стоит возле входа — большая и, что самое забавное, розовая, — а из-за высоких окон можно рассмотреть, что находится внутри. — Ты однажды привозил меня сюда!       И это тоже было в канун Рождества, только двадцать пятого числа, у Ривая был День Рождения.       Эрен поворачивается к нему, Ривай улыбается и тоже смотрит на него.       — Да… я долго искал хоть что-то работающее в Рождество, ты был так расстроен, я не знал, что делать… — с усмешкой произносит Ривай, поворачивая голову к зданию и с явной ностальгией рассматривая его.       Эрен чувствует, как сердцебиение учащается.       Ему было тринадцать, почти взрослый подросток. Он находился дома у Аккерманов, ждал, когда родители вернутся с загородного дома папиного друга, уехали незадолго до Рождества — отдохнуть. Эрен тогда не поехал с ними, потому что там должны были быть одни взрослые, и провести там даже один день, не то что три, казалось адом, да и родители явно обрадовались этому, так что он с радостью остался у Аккерманов. Потом, когда Эрен уже ждал их в соседнем доме, готовясь к празднику, что в этом году они должны были справлять у Аккерманов, так как прошлый — первый совместный — праздновали у них дома, те позвонили и сказали, что приехать не смогут, сильно намело, а метель и не думала прекращаться.       Эрен до жути расстроился, мало того, что они не успевали к Рождеству, так еще застряли в дороге и им пришлось остаться в каком-то непонятном мотеле, а воображение у него было, к несчастью, слишком хорошим. В тот момент он буквально представил, что его родители могут попасть в беду, что в мотеле может быть какой-нибудь серийный убийца, и стало совсем плохо.       А потом Ривай вдруг взял машину матери, посадил его рядом с собой и повез в это место. Похоже, единственное работающее в Рождество кафе с невероятно вкусными десертами. В тот день Ривай заказал Эрену каждую позицию десертного в меню, содержавшую в себе мед или карамель, знал, что из сладкого Эрен больше всего любит именно их.       Смешно то, что после того раза Эрен никогда здесь не был, но иногда Ривай приносил ему отсюда десерты, и это… просто невероятно. Невероятно, что только что сделал Ривай, возможно, даже не собираясь — заставил сердце Эрена вновь вспорхнуть, казалось бы, после феерического провала.       — А потом начал кушать сладкое и забыл обо всем на свете, — продолжает Ривай, и Эрен сводит брови. — Я тогда понял, что для того, чтобы ты улыбался, тебе нужна убойная доза сахара.       В кофейне тогда почти никого не было, и работала она только потому, что сами хозяева праздновали там Рождество, решая не закрываться. Как сейчас Эрен помнит, что их обслуживала девчонка-официантка, дочка хозяев.       «Для того, чтобы я улыбался, мне нужен ты», — искренне думает Эрен, но, конечно же, не произносит этого вслух.       До жути, до покалывания в пальцах хочется обнять Ривая, поблагодарить его за то, что он такой, за то, что даже в подобной ситуации делает так, чтобы Эрен улыбался. Хочется зарыться в его черные волосы, вдохнуть их запах, прижать к себе и не отпускать столько, сколько тот позволит не отпускать.       Кажется, он бы мог умереть за это.       Сейчас в кофейне они совсем одни, не считая, к забавному совпадению, официантку — дочку хозяина, что все так же работает здесь. Понятное дело, она повзрослела на десяток лет, но Эрен может узнать ее огненно-рыжие волосы и озорную улыбку. Девчонкой ее уже не назовешь — девушка. Очень доброжелательная и привлекательная, судя по тому, как та здоровается и перекидывается короткими вежливыми фразами с Риваем, она тоже узнает его.       Внутри все не так, как запомнил Эрен. Ушел вездесущий розовый цвет, ушел солнечно-желтый потолок, видно, раньше заведение было нацелено исключительно на детей, а сейчас на более широкую публику, все стало… более спокойным и уютным, что ли. Цвета здесь теплые, много дерева и полок, на которых расположены интересные декоративные штуки, приобретенные явно на каком-нибудь алиэкспрессе, не иначе.       Столы и кресла тоже другие, Эрен помнит, что первый раз он сидел на стуле-пуфике в виде мороженого в стаканчике, сейчас их здесь нет, хотя было бы забавно, если бы были, Эрен бы точно на нем посидел, чтоб поностальгировать и посмеяться заодно.       Удивительно то, с какой легкостью Ривай сделал так, чтобы этот вечер не кончался, сделал так, что Эрен… почувствовал себя так, как чувствует сейчас. Самым счастливым парнем на свете.       Он оглядывается на Ривая. Тот идет рядом и наблюдает за его реакцией, даже не скрывая этого, так что Эрен широко улыбается ему, не скрывая радости.       Девушка достаточно бодро говорит о том, что они могут присаживаться, куда хотят, и Эрен даже не сомневается, что Ривай поведет его к угловому столику: туда, где они сидели когда-то давно. Из украшенного гирляндами окна он может видеть елку и почти пустую парковку с двумя машинами.       Они снимают верхнюю одежду, и Эрен наконец может хорошенько осмотреть Ривая. Тот одет примерно так же, как и всегда, и временами Эрен скучает по его неформальной одежде, по пирсингу в лице, от которого до сих пор остались едва заметные точки-шрамы. Его одежда, разумеется, безупречно чистая и выглажена так, что даже после сидения в машине на ней не появилось ни вмятинки. По правде говоря, Риваю и обычная одежда к лицу — теплый, не вязанный свитер серого цвета, черные узкие джинсы и крупные зимние ботинки, больше ничего, но бóльшего и не нужно.       Для Эрена он будет выглядеть безупречно хоть в замызганной майке на три размера больше, пусть такое вряд ли когда-нибудь случится. Хотя было бы интересно посмотреть, ловит себя на мысли Эрен.       Они садятся друг напротив друга, Ривай сразу же заказывает себе зеленый чай с жасмином, а Эрен латте с карамельным сиропом, заодно просматривая меню с десертами. Кушать он пока не хочет, произошедшее в ресторане отбило аппетит, да и Ривай, судя по всему, тоже. Эрен опускает взгляд и вздыхает.       Ривай, разумеется, все исправил, но факт остается фактом: Эрен жутко облажался со свиданием. Настолько, что уже, наверное, и не реабилитируется в его глазах.       — Извини, что так вышло с тем местом… — выдыхает Эрен, и Ривай, усмехаясь, качает головой.       — Как будто это ты заказал ее убийство, — фыркает он, откидываясь на мягкую спинку коричневого кресла. — Хотя я тебя и в этом случае простил бы.       — Это неправда, — отвечает Эрен, грустно улыбаясь. — Не простил бы. — Конечно же, это все пустые разговоры, однако Эрен знает то, как сильно Ривай ценит человеческую жизнь, и то, каким подавленным тот вернулся в машину после разговора с копом, лишь в очередной раз подтвердило это.       И это в очередной раз доказывает то, насколько Ривай… прекрасен как внешне, так и внутренне. Удивительный человек.       — У тебя бы была причина, такие, как ты, могут убить, но без причины этого не сделают. — Эрен приподнимает брови, усмехнувшись из-за такого мнения, и пожимает плечами, с прищуром начиная смотреть на него. — Да и по правде говоря, не уверен, что есть хоть что-либо, что я не смог бы тебе простить, — со вздохом договаривает Ривай, а взгляд Эрена сменяется удивленным.       — Тебе… часто приходилось злиться на меня? — становится интересно, все же… Каким Ривай его видит, что о нем думает. Они никогда не говорили ни о чем подобном, и теперь интересно послушать… что Ривай скажет.       — Никогда, — с улыбкой отвечает Ривай. Эрен хмурится, потому что… ну, тот достаточно долгое время выступал ему нянькой, так что и отчитывал, бывало, за многое. — На тебя невозможно злиться, Эрен. Даже когда ты был пиздюком и вытворял всякую дичь, один взгляд — и все вокруг таяли. — Эрен усмехается и качает головой. Это правда. Мама никогда не могла с ним ругаться, он был долгожданным и единственным ребенком, баловала она его только так, даже отец делал замечание, а потом Эрен переводил на него взгляд и тот сбегал, просто не умел быть с ним строгим.       — Зато ты не таял, — вспоминает Эрен. Единственный, нашедший на него управу. Ривай мог за ухо привести его домой от сомнительных одноклассников, с которыми Эрен мог страдать херней, которой дети обычно страдают. Ривай мог сделать ему выговор за плохое поведение в школе, мог даже заставить его лечь спать раньше, чем самому Эрену хотелось.       Тот фыркает и заглядывает ему в глаза, отчего Эрен весь столбенеет. Взгляд у него такой пронзительный, глубокий, а губы слегка покраснели от горячего чая.       — Таял конечно, — на выдохе произносит Ривай. — Приходилось скрывать это от такого маленького чудовища. Ты был жутко хитрожопым ребенком, прознал бы, и все, пиши пропало.       — Неправда… — смущенно произносит Эрен, а Ривай выгибает бровь.       — Когда у вас дома не было сладкого, ты специально надевал поношенную одежду, пачкал ее и подговаривал Микасу с Армином одеваться так же и идти с тобой по продуктовым, чтобы казаться убедительнее. — Эрен начинает тихо смеяться. Эти воспоминания были долго заблокированы в его памяти, но теперь это и правда забавно вспоминать. Ривай тоже тихо смеется и качает головой. — Пиздец, притворяться беспризорным ребенком, чтобы получить халявные конфеты… ты был настоящим чудовищем, Эрен.       Эрен искренне и не без смущения смеется, прикрывая ладонью лицо. О, каким он чувствовал себя героем, когда получалось достать что-то классное или, еще лучше, деньги! А ведь, кроме этого, он и не так шкодил.       — Но ты все равно любил меня, не так ли? — с усмешкой спрашивает Эрен прежде, чем понимает суть вопроса. На его щеках в который раз проступает румянец, а Ривай смотрит прямо на него, и, когда его губы раскрываются для ответа, их прерывает официантка, принеся карамельные и медовые десерты.       Они благодарят ее, и разговор сам собой заканчивается. Ривай десерты не ест, зато наблюдает за тем, как Эрен съедает сначала медовик, а потом, запивая все чаем Ривая (свой латте уже допил), приступает к эклерам с карамельной начинкой.       — Расскажешь, что это было за место? Здание было красивым, это какой-то китайский ресторан? — вдруг спрашивает Ривай, когда Эрен с закатанными глазами дожевывает эклер. Крема тут не пожалели явно, и это абсолютно прекрасно. — Очень интересно выглядело, не считая общего антуража с копами и скорой.       — Нет. — Эрен отрицательно качает головой, отказываясь отвечать. — Нет. Значит, после праздников. Не гугли только, ладно? — просит Эрен, сводя брови, и Ривай усмехается. — Обещай!       — Обещаю, Эрен.       Пусть у него не вышло порадовать Ривая сегодня, но ведь это не значит, что он вообще не сможет ему показать это место, все-таки, несмотря на произошедшее, место Риваю должно очень понравиться… Разумеется, то, что произошло, — ебучий закон Мерфи, видимо, Эрен должен был хоть как-то облажаться, но по сути… они все равно вместе, Эрен ест очень вкусные десерты, и место это… особенное для них, связанное только с ними двумя, ни с кем больше, и Ривай привел его сюда, чтобы подбодрить, и кажется, что Эрен влюбляется в него еще сильнее и сильнее.       После того как Эрен все съедает, они разговаривают об учебе, Ривай спрашивает, что он планирует делать в дальнейшем, а Эрен рассказывает о том, что ему поступает много предложений, но пока что он ничего не решил, и логично интересуется у Ривая тем же, потому что… это, разумеется, круто, что Ривай преподает в том же университете, где он учится, но также Эрен знает, что это не его предел, совсем не его.       Место Ривая не перед аудиторией, набитой студентами, а в суде, выигрывающим процесс у самого крутого и мразотного адвоката, что защищает ублюдка-преступника.       — Эрвин говорит оставаться насовсем, иногда я думаю принять его предложение, — пожимая плечами, отвечает Ривай, а Эрен невольно хмурит брови. — Ты думаешь иначе? — с интересом спрашивает он, и Эрен задумчиво хмыкает.       Официантка почти незаметно подлила в милый белый чайник еще кипятка, так что Ривай, кажется, может пить чай бесконечно.       — Да… если честно, да, — выдыхает Эрен, исподлобья глядя на него, а потом опуская взгляд. — То есть… если ты еще год поработаешь преподавателем, это будет классно, но… — Эрен трет свой белый стаканчик и пожимает плечами, — но ты должен быть в суде и засаживать за решетку уродов, которые это заслуживают, потом… когда все устаканится, если захочешь, сможешь совмещать работу с преподаванием, будешь давать лекции, думаю, с амбициями профессора Смита не далек тот день, когда он перестанет быть замом и станет деканом. — Эрен уверенно смотрит в глаза Ривая и хмыкает еще раз. — Хотя, с учетом их же, может быть, и ректором…       — Какого ты хорошего мнения об Эрвине, — с усмешкой отвечает Ривай, но, судя по взгляду, хотя бы задумывается о его словах. — Я… сомневаюсь именно из-за этого. Я хочу делать то, о чем ты говоришь, всегда хотел, но сейчас я уже работаю, зарплата и место меня устраивают, начинать все заново кажется сложным и далеким. — Эрен хмурится и тянется вперед. Он невольно укладывает ладонь на запястье Ривая, и тот поднимает на него взгляд.       — Тебе кажется, что ты можешь не справиться, но это не так, — тихо, но уверенно говорит ему Эрен. — Ты стремился к этому с тех пор, как я узнал тебя, говорил о том, что хочешь хотя бы постараться добиться справедливости, ведь где один человек, там и другой, и чем больше в системе будет таких людей, как ты… — Эрен переводит дыхание, — тем больше вероятность, что наш мир будет меняться в лучшую сторону, так что… — Эрен опять вздыхает и заглядывает в родные серые глаза, — так что… не отказывайся от своей мечты в угоду того, что плыть по течению легче. Я знаю, что так проще, но… — Эрен мягко улыбается, не сводя с него взгляда и сильнее сжимая запястье, — но ведь искать легкие пути совсем не в твоем характере, Ривай.       Ривай молчит какое-то время, тоже задумчиво смотрит, но как будто сквозь него, а потом резко усмехается и опускает взгляд, отчего челка закрывает его лоб и немного глаза.       — Ты абсолютно прав, малыш, — выдыхает Ривай, а Эрен даже злиться из-за этого «малыш» сейчас не может. Ривай вновь поднимает на него взгляд, в уголках его глаз веселье, губы совсем слегка растянуты в слабой улыбке. Ривай и Микаса в принципе не улыбаются широко, но то, настолько ценны подобные улыбки — не передать словами. — Ты сказал, если я проработаю еще год преподавателем, будет классно, почему год? — вдруг спрашивает Ривай, и Эрен, отстраняясь, неловко пожимает плечами, не отвечая, а Ривай усмехается. — Неужели твоей маленькой заднице до сих пор нужна нянька? — Эрен чувствует, как эти слова выбивают воздух из легких.       Ну вот, опять…       — Нет, — резко отвечает Эрен, пристально глядя в его глаза. — Нет, я просто хочу, чтобы ты был рядом, — произносит он, уже не переживая. Все, что угодно, лишь бы Ривай прекратил воспринимать его как ребенка.       Все, что, мать его, угодно.       — Я всегда буду рядом. — Ривай не выжидает паузы, прежде чем сказать это. Его взгляд все такой же ласковый, не изменившийся, будто резкие и достаточно откровенные слова Эрена даже не смутили его.       Он сводит брови, чувствуя, как сбивается дыхание, а Ривай, будто бы и не произнес те слова, что заставили сердце Эрена совершить кульбит. Просто отпивает еще чая, и Эрен может поклясться, что за чашкой он скрывает улыбку.       Они сидят долго, в целом около двух часов, успевают проголодаться, так что заказывают себе и обычной еды, та оказывается такой же вкусной, как и десерты, и Эрен уверен: он еще успеет вернуться за ними в эти каникулы.       Разговаривают они с Риваем буквально обо всем и ни о чем.       О том, что им и так друг о друге известно, и о том, что не особо. Эрен даже не представлял, насколько сильно соскучился по Риваю: по их беседам, по времени, принадлежащему лишь им двоим, и, наверное, если бы официантка не сказала им, что кафе закрывается, — они бы и дальше продолжили разговаривать.       Пока Ривай отлучается в туалет, Эрен закрывает счет, чтобы… ну хоть как-то реабилитироваться, а Ривай, возвращаясь, лишь хмыкает из-за этого и взлохмачивает его волосы, благодаря.       Погода слегка переменилась, на улице легкая метель из крупных хлопьев снега. Тот хрустит под ногами, а воздух свежий и почти не влажный. Вся территория кафе освещается холодным светом фонарей, отчего яркие рождественские украшения кажутся еще более цветными. Эрен идет чуть спереди, но останавливается, чтобы втянуть в себя холодный свежий воздух.       Ривай останавливается рядом и задирает подбородок, подставляя лицо под снежинки, а Эрен невольно застывает от того, как выглядит его бледная кожа в таком освещении. Ривай такой красивый… до дрожи в руках, что хотят притянуть его к себе. Весь такой изящный, маленький, буквально выточенный. Его красота так сильно отличается от типичной мужской, хотя Ривая и женственным назовешь с огромным трудом. Его внешность необычная, изысканная: белая, словно фарфоровая, кожа, обрамленные густыми, но не длинными черными ресницами глаза, цвет которых может меняться от темно-серого до почти прозрачного, в зависимости от освещения и того, во что Ривай одет. Его губы в меру тонкие, но имеют очерченную форму, и Эрен уверен, что они мягкие, а на вкус как самый вкусный чай на свете.       Ривай переводит на него слегка насмешливый взгляд, а Эрен, налюбовавшись, встает напротив, закидывает на его голову капюшон и затягивает шарф потуже, не хочется, чтобы Ривай замерз, пусть снежинки и выглядят в его волосах невероятно привлекательно.       Когда они стоят так близко, разница в росте бросается в глаза еще сильнее. Чтобы смотреть ему в глаза, Риваю приходится задрать подбородок наверх. На его бледных щеках румянец, явно от холода, а глаза сверкают, забирая в себя оттенки того, что происходит вокруг.       Эрену хочется кричать о том, какой Ривай красивый, но он просто смотрит, надеясь хотя бы взглядом передать то, что боится донести словами.       Они доезжают до Ривая за пятнадцать минут, и то потому что Эрен не набирал скорость, оправдываясь метелью. По правде говоря, она преобразила город, он весь стал белым и блестящим из-за инея, черное небо же блестит из-за белоснежных хлопьев, а рождественские украшения, то тут, то там привлекающие взгляд, заставляют Эрена прочувствовать, что Рождество буквально на носу, заставляют прочувствовать всю сказочность происходящего.       Эрен паркуется напротив подъезда Ривая, и тот поворачивается к нему, чтобы попрощаться, но Эрен опережает.       — Подожди. — Эрен мельком смотрит на время. Одиннадцать с копейками, рано пока, но… — Пойдем. — Он выходит из машины, нажимает на кнопку, чтобы открыть багажник, и закрывает за собой дверь, а Ривай выходит за ним и, когда Эрен показывается ему с крупным подарком у груди, начинает улыбаться.       — Мог бы и под ёлку положить, мы ведь завтра у вас дома, — произносит Ривай, хотя видно, что ему приятно, что Эрен озаботился на этот счет.        Эрен, закрывая багажник, подходит к нему и протягивает коробку.       — На Рождество под ёлкой, этот на День Рождения. — Ривай сводит брови, а Эрен мягко улыбается тому, что смог удивить. Правда в том, что Риваю редко дарят два подарка — и на Рождество, и на День Рождения, — но Эрен… с радостью станет тем, кто начнет делать так каждый год. — Заранее не поздравляют, но… С Днем Рождения, Ривай. — С его губ слетает пар, Эрен несмело улыбается, а Ривай забирает подарок, не отводя от его глаз своего взгляда. — Я… думаю, что вряд ли мне удастся быть оригинальным, но все же я хочу пожелать тебе того, чтобы ты был самым счастливым… — на выдохе произносит Эрен, ему становится сложно смотреть в глаза Аккермана, и он опускает взгляд, — хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы каждый твой день начинался с улыбки, даже если надо вставать рано и идти на работу… — Он прикусывает губу и вздыхает, вновь поднимая взгляд на Ривая. Тот смотрит с теплой улыбкой, удерживая подарок перед грудью. — Я очень люблю тебя. — Эрен это уже говорил, черт, он говорил это так много раз, а Ривай столько же раз отвечал ему, что тоже любит, и Эрен так сильно хочет, чтобы эти слова изменили свой смысл и для Ривая… — Я буду всегда любить тебя, — еще тише признается Эрен, краснея. — Так что, пожалуйста, будь счастлив.       Ривай продолжает смотреть на него, подходит чуть ближе, отчего ему приходится слегка задрать подбородок.       — Спасибо, Эрен, — отвечает он. — Я тоже люблю тебя. — Он стоит перед ним, и Эрен думает, что, наверное, сейчас тот самый момент, когда он должен поцеловать его, когда должен сделать шаг вперед, наклониться и коснуться его губ, но… вдруг Ривай не воспримет это хорошо, вдруг это заставит его чувствовать себя неловко, и этот поцелуй навсегда испортит такой вот… вечер, оставив за собой неприятный осадок. Эрен смотрит в глаза Ривая, не двигаясь ни вперед, ни назад, а Ривай, слегка улыбнувшись, все же отходит на шаг. — До завтра, малыш. Я рад, что мы выбрались, хоть и не попали в твое таинственное место.       — Не напоминай, — с грустной улыбкой произносит Эрен, понимая, что профукал свой шанс, а Ривай при этом вновь обозначил его ребенком. — До завтра, Ривай.       А столько было ожиданий, черт… Эрен ведь почти с мыслями собрался, и вот Ривай стоял перед ним, такой ласковый и родной, и, казалось бы, разве можно представить лучший момент для поцелуя?.. А он опять струсил.       Струсил и ничего не сделал.       Ривай исчезает за дверью подъезда, а Эрен садится обратно в машину. Внутри еще пахнет одеколоном Ривая, а Эрену хочется избить себя от собственной трусости и беспомощности. Ему казалось, что он, наконец, собрал силы в кулак, но, как всегда, струсил, оказался не готов к отказу…       — Черт возьми. — Он сжимает зубы, стараясь успокоить сердцебиение, выруливает, чтобы развернуться и уехать в сторону дома. В машине тихо, инструментальной музыки больше нет, и включать ее нет желания, запах Ривая тоже в скором времени исчезнет с концами, и Эрен чувствует себя таким ебаным слабаком, что сил это терпеть просто не остается. Он бросает еще один взгляд на дом, где Ривай снимает квартиру, когда проезжает мимо него в обратную сторону. — Твою же мать! — кричит он, впиваясь в руль и резко тормозя машину. — В пизду, я не могу так больше. — Заебало сбегать, заебало трусить, он не может так просто уехать, не может после сегодняшнего дня, после… этого свидания, несмотря ни на что такого… нужного и правильного, вернуться домой как ни в чем не бывало, лечь спать, а завтра смотреть на Ривая так, словно этого дня не было, словно он не хочет сидеть рядом с ним, а не в другом конце стола, не хочет держать его за руку, не хочет целовать, показывая каждому, что Ривай с ним, что Ривай его.       Все, чего он хочет, — это находиться с ним, стать ближе, и будь он проклят, если не сделает ничего прямо сейчас. Эрен вновь разворачивается и паркуется там же, где стоял до того, как уехать, и открывает переписку с Риваем, где тот писал ключ от домофона и этаж с квартирой.       Кровь кипит, лифта нет, и Эрен за миг поднимается на третий этаж своими двумя, стараясь привести сердцебиение в норму, и когда оказывается перед дверью, за которой находится Ривай, то, не давая себе ни шанса передумать, нажимает несколько раз на звонок.       Открывает Ривай почти сразу, еще не успел переодеться в домашнюю одежду, только снять верхнюю и обувь, да и свет горит только в небольшой прихожей и кухоньке, что выходит прямо из нее. У него удивленный взгляд, но тем не менее он сразу отходит от двери, чтобы Эрен зашел внутрь.       — Забыл что-то? — спрашивает Ривай, пропуская его, а Эрен, закрывая за собой дверь, поворачивается к нему.       — Да, забыл. — Эрен делает шаг, вставая вплотную. Его ладони ложатся на талию Ривая, привлекая к себе, и сам он наклоняется и закрывает глаза, наконец прикасаясь к его губам. Кажется, это касание вызывает яркую вспышку, и первое, о чем Эрен может подумать, мягко целуя его, — это то, что губы у Ривая холодные после улицы. Они быстро греются из-за того, что Эрен целует его, а в следующий миг он осознает, что Ривай укладывает ладони на его плечи и отвечает на поцелуй.       Становится сложно дышать, сердце заходится бешенным ритмом, и Эрен, сводя брови от наслаждения, от осознания того, что ему… черт возьми, ответили, укладывает свободную ладонь на щеку Ривая и мягко раскрывает его губы, пока не углубляя поцелуй, не превращая его во что-то откровенное, сейчас хочется другого. Хочется через эти касания показать то, что у Эрена душа переворачивается, когда Ривай рядом, что его сердце замирает, когда тот смотрит на него. Он чувствует, как на шею ложатся прохладные ладони, и вздрагивает, отстраняясь и заглядывая в глаза Ривая, чтобы увидеть в них искреннюю реакцию, какой бы она ни была.       Сразу хочется извиниться, но он не станет. Ни за что. Он хотел этого едва ли не с двенадцати и, получив, не будет сожалеть. Он не будет жалеть о том, что сделал это, никогда, даже если Ривай сейчас оттолкнет его, но тот… едва ли собирается это сделать, и от того, что смотрит на него таким поплывшим взглядом… сердце Эрена наполняется надеждой на что-то большее. Щеки у него горят, как и глаза, а губы покраснели и блестят теперь.       — Эрен…       — Теперь все, — полушепотом произносит Эрен, желая отстраниться, но Ривай не дает, делает шаг к нему и вновь вовлекает в поцелуй.       Сам, отчего Эрен сначала замирает, не веря в происходящее, а потом, резко втягивая воздух носом, прижимает его к себе и закрывает глаза. Он отступает назад, к стене, чтобы найти хоть какую-нибудь опору, потому что колени подкашиваются, губы горят, а сердце, кажется, готово пробить ребра и выскочить из груди.       Не верится, что это происходит наяву, будто свершившаяся наяву мечта, хотя так оно по сути и есть.       Ривай целует его. Целует так жадно, словно ждал не меньше, чем сам Эрен, удерживая ладони на шее, а большие пальцы на челюсти, направляя его. Вторая рука скользит по молнии пуховика, тянет вниз. Ривай отстраняется буквально на миг, заводит руки под пуховик, где плечи, чтобы помочь снять, а Эрен, наконец осознавая, что тот пытается сделать – опускает руки, позволяя пуховику соскользнуть на пол, к их ногам.       Рука скользит вверх, ложится на пучок, сбивая его, а Эрен, сводя брови, чувствует, как Ривай вновь подается к нему, чтобы прижаться губами в поцелуе. Тот невольно снимает с него резинку, роняя ее, заставляя волосы упасть на плечи, вторая его ладонь ложится на шею, бедрами Ривай жмется к нему, и Эрен отчетливо может чувствовать его возбуждение.       Он тихо стонет, Ривай твердый, возбужден не меньше его, и от этого голова идет кругом, а мысли путаются. Эрен не хочет, чтобы это заканчивалось, хочет, чтобы этот момент длился вечно, но Ривай мягко отстраняется от него, разрывая поцелуй, и смотрит горящими глазами. Его взгляд настолько откровенен, пальцы мягко гладят щеки, Ривай тяжело дышит, и Эрен тоже, и тот, не видя в его глазах ничего, кроме взаимного желания, опять вовлекает в поцелуй, на этот раз обвивая шею и, наконец, углубляя его. У Эрена по телу словно проходится электрический разряд, доставляя в каждую частичку, в каждую клетку тела дозу удовольствия. Он обнимает Ривая в ответ, обхватывая руками талию, прижимая к себе всем телом.       Эрен не сдерживает низких утробных стонов, просто не может, пока Ривай так смело целует его, прижимает его собой к стене, не давая возможности к отступлению, как будто бы он мог захотеть ей воспользоваться. Мысли все так же ускользают от него, и их так много, но страсть поглощает, оторваться от Ривая кажется не просто сложной задачей — невыполнимой.       Чувствовать его поцелуи, его пальцы, зарывающиеся в волосы, чтобы наклонить голову, притянуть к себе, кажется, что Ривай не может им насытиться, и Эрен не может ничего с собой поделать, силы уходят из ног, он цепляется за плечи Ривая, стараясь удержаться, не сдавать позиции.       — Черт, от этих стонов голова кругом, Эрен, — слышит он хриплый голос под ухом, куда тут же получает мокрый поцелуй, за которым следует еще один, следом Ривай проводит по зацелованному месту языком, заставляя буквально обомлеть в своих руках.       Эрен закатывает глаза от удовольствия, чувствуя самый желанный засос, что прямо сейчас ставит ему Ривай. Одна ладонь Ривая продолжает мягко сжимать волосы у затылка, не причиняя дискомфорта, лишь приятное покалывание, а вторая гладит и сжимает грудь через ткань лонгслива.       Его губы продолжают терзать и засасывать кожу, и, черт, это место будет на следующий день красным, большим, лонгслив лишь подчеркнет его.       — Ривай, — выдыхает Эрен, когда тот прикусывает ставшее еще более чувствительным место. Его язык скользит под ухом, задевает мочку с кольцом и мягко целует под ней. — Ривай… — еще раз зовет Эрен, отчего тот отстраняется, чтобы заглянуть в его глаза.       У Ривая покраснели губы и щеки, смотрит тот так, словно ему физически сложно не целовать его, словно все, чего он хочет — вновь начать ласкать его своими чувственными, опухшими от поцелуев губами, но Эрен слишком сильно хочет посмотреть на него, взглянуть в глаза, чтобы в очередной раз убедиться, что все это реальность, не плод его больных фантазий.       Он обхватывает щеки Ривая ладонями, убирая со лба челку и открывая выбритые под единицу виски.       Невозможно оторвать взгляда.       Эрен проводит большим пальцем по его влажным и блестящим от слюны губам, склоняет голову, смотрит, не отрываясь, ведь Ривай так прекрасен с этим возбужденным блеском в глазах, с опухшими от поцелуев губами и тронутыми румянцем щеками. Руки Ривая опускаются вниз, к его талии, обхватывают, уверенно прижимая его к себе, и Эрен мягко опускается лбом ему на плечо, прикрывая глаза и чувствуя себя самым счастливым человеком во всей чертовой вселенной в этих сильных руках.       До сих пор не верится в происходящее, хотя вот он, находится в этих крепких, таких искренних объятиях, чувствует Ривая всем своим телом, всей душой.       Ему ведь ответили, не так ли? После стольких лет, после всего, что было, Ривай целует его так, словно это все, чего тот когда-либо хотел. Спросить хочется так много, еще больше рассказать. Его руки скользят выше, ладони ложатся на лопатки, локти у поясницы, а сам Эрен резко втягивает в себя воздух, лишь сильнее обнимая этого человека, в данный момент желая лишь одного — прижать его к себе, прочувствовать яростно бьющимся сердцем и больше никогда не отпускать.       — Останешься со мной сегодня? — полушепотом просит Ривай, а Эрен, не отстраняясь и даже не поднимая лба с его плеча, кивает.       Разве он смог бы сейчас уйти?..       Эрен мягко отстраняется, но не выходит из его объятий окончательно. Он касается лба Ривая своим, прикрывает глаза и вздыхает.       — Поцелуешь меня еще? — так же полушепотом просит Эрен, слегка сводя брови и заглядывая Риваю в глаза, и в этих глазах так много. Ривай желает его так сильно, что едва ли может контролировать руки, что то тут, то там прихватывают лонгслив, явно мешающийся ему, Ривай хочет его раздеть, в этом нет сомнений, и это заставляет щеки Эрена буквально гореть.       — Я буду всю ночь целовать тебя, Эрен, — шепотом обещает Ривай в его губы, поднимая ладони и вновь укладывая их на его шею. Он уверенно смотрит в глаза Эрена, проводит по щеке, а потом и по влажным губам. — Всего тебя, — заканчивает он и вовлекает в долгожданный глубокий поцелуй.       Эрен сразу раскрывает губы ему навстречу, буквально млея от ощущения того, как Ривай глубоко и напористо целует его, играется с языком и мягко трется о бедра. Эрену кажется, что он отключится от наслаждения.       Ривай целует его так, что ноги вновь подкашиваются, но не пытается быть грубым или же чрезмерно настойчивым. Дыхание вновь сбивается, заставляя забыться и низко, утробно застонать в поцелуй. Сдерживаться невозможно, и Эрен всегда понимал, что если это когда-либо произойдет, если Ривай когда-нибудь… ответит ему — он испытает то, чего не испытывал никогда и ни с кем. Но одно дело представлять, мечтать об этом, а другое — чувствовать его жадные губы, его нетерпеливые прикосновения, говорящие о том, как сильно тот хочет быть ближе, как сильно хочет касаться, чувствовать его. От этого все тело буквально плавится в его руках, становится податливым, словно глина в руках мастера.       Ривай тянет его, заставляя несмело идти за собой, но при этом не отрываясь от его губ, а Эрен старается вместе с этим стянуть передний кроссовок носком заднего. Ривай же спускается вниз, к углу челюсти, целует по линии, переходя на шею, чтобы, мягко засосав кожу, поставить еще одну небольшую метку и вновь возвратиться к губам, и всего этого настолько много, эти прикосновения буквально наполняют чувством эйфории, и Эрен в который раз осознает то, насколько сильно любит этого человека, насколько сильно хочет близости с ним.       Они доходят до спальни, и Ривай усаживает его на кровать. В комнате темно, едва ли что-то рассмотришь, тот явно не заходил сюда ещё, только свет от фонарей и, может, яркость крупных снежинок, кружащихся за окном, позволяют Эрену пусть и не отчётливо, но вполне себе хорошо видеть в темноте.       Ривай так красив. Стоит перед ним, смотрит, лаская взглядом. Он укладывает ладони на его щеки, чтобы поднять лицо и заставить смотреть на себя.       — Ты очень красивый, Эрен, — тихо произносит Ривай, проводя пальцами по коже его виска и спускаясь вниз по скуле, к углу челюсти и шее. Эрен резко вдыхает от этих слов, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Кажется, будто все его лицо пылает. — Я никогда не видел таких же глаз, как у тебя, до сих пор не могу понять, какой у них цвет, но, блядь, смотреть в них можно бесконечно, не отрываясь. — Он убирает его челку с лица, проводит большим пальцем по брови, вновь обводит скулу и ухмыляется. — Но целовать тебя хочется не меньше, — говорит еще тише, склоняясь и вовлекая в короткий, но чувственный поцелуй. Эрен цепляется за его одежду, хочет опустить на себя, но Ривай пока что не позволяет и вновь отстраняется, чтобы осмотреть его. — Твои губы такие сладкие, ты на вкус как карамель, которую так сильно любишь. — Он проводит ладонью по его волосам, мягко зарываясь в них, и Эрен сводит брови, чувствуя, как от этого тона, как от слов Ривая сердце в который раз пропускает удар.       От того, что делает Ривай, сердце забивается бешеным ритмом, щеки горят огнем, и кажется, будто Эрен попал в какой-то сказочный сон, слышать эти слова слишком хорошо, слишком важно.       Ривай отстраняется, тянет свой свитер наверх, и Эрен раскрывает глаза, жадно осматривая его. Тело Ривая такое жилистое, сильное. Его плечи широкие, фигура так красиво сужается к бедрам, плоский пресс с едва заметными кубиками, между которыми хочется провести языком. Эрен укладывает ладони на его поясницу, касаясь горячей кожей, и тянет к себе.       — Мне кажется, я сплю, — шепотом произносит Эрен, сводя брови. Он знает, что все реально, знает, что это происходит на самом деле. Ривай хочет его, говорит ему… слова, от которых плывет сознание, и у него так много вопросов, но страсти еще больше, она затмевает разум, побуждая желать еще больше прикосновений, больше поцелуев, больше сладких слов, что заставляют терять голову. — Кажется, что я сейчас проснусь в своей кровати. — Ривай слегка хмурится, заглядывает в глаза и склоняет голову. Он мягко оглаживает его лицо, проводит по волосам, касается пальцами наверняка покрасневших и уже саднящих губ, Эрен думает, что может умереть за один такой взгляд, которым Аккерман его одаривает.       — В этот раз ты проснешься в моей кровати.       Ривай вдруг улыбается ему, а Эрен сводит брови, но не успевает ничего ответить, тот вновь наклоняется и вовлекает его в медленный мокрый поцелуй. Они двигаются к центру кровати, и Ривай наконец ложится между его ног, позволяя прочувствовать свой вес на себе, и это чувство абсолютно восхитительно. Его губы двигаются медленно, но уверенно, очень чувственно, а то, что тот начинает говорить, — и вовсе лишает рассудка:       — У тебя такая мягкая и гладкая кожа, Эрен, — шепчет Ривай ему на ухо, сразу после этого начиная мелко целовать его по линии скулы. — От тебя всегда пахнет чем-то сладким, это удивительно. — Он резко втягивает носом его запах, отчего и так зашкаливающее возбуждение прямиком устремляется в пах. — Каждый раз, когда ты рядом, я чувствую запах карамели, видимо, из-за того, что ты ешь много сладкого… — Эрен чувствует, как Ривай приподнимает низ его лонгслива, и послушно поднимает руки, оставаясь теперь без верха. Он чувствует легкую дрожь, но она сразу исчезает, преображается в нечто другое, а все потому, что Ривай отстраняется, чтобы посмотреть на него.       В освещении, что исходит с улицы, невозможно рассмотреть Ривая хорошо, но все же он отчетливо видит очертания тела, лицо, блестящие серые глаза, что так жадно рассматривают его. От этого взгляда тяжелеет в паху, сбивается дыхание.       Руки Ривая уверенно скользят по его коже, останавливаются на груди, мягко сжимая ее, задевая чувствительные и давно вставшие от возбуждения соски, а потом вновь опускаются вниз, к прессу. Взглядом он прослеживает за своими руками, его губы приоткрыты, Эрен и сам дышит открытым ртом. Грудь резко вздымается, и когда Ривай возвращает ладони на нее, мягко сжимая между пальцами соски, Эрен хрипло стонет, чем вызывает довольную ухмылку. — Такой чувствительный, — Ривай вновь наклоняется, теперь его губы следуют ниже, по мышце шеи, оставляя мелкие, словно касания бабочек, поцелуи, — вздрагиваешь от каждого моего прикосновения. — Он опускается еще ниже, к чувствительным ключицам, и Эрен, укладывая ладонь на его затылок, откидывается назад. С губ срывается стон, когда язык Ривая проходится по выпирающим косточкам, забираясь в ямку ключицы. Он оставляет мягкий укус, отчего Эрен со стыдным всхлипом вздрагивает, и сразу же зацеловывает это место. Черт, завтра он будет весь в метках, подтверждающих то, что сегодняшняя ночь случилась наяву, что это не очередной мокрый сон. — Черт, Эрен, как от тебя вообще можно оторваться? — выдыхает тот и приподнимается, чтобы вновь вовлечь в поцелуй.       Эрен зарывается в его волосы, перебирает черные пряди и сводит брови в удовольствии, когда Ривай толкается бедрами, проезжаясь по давно стоящему члену.       — Ривай… — выдыхает Эрен, раздвигая ноги, чтобы тот удобнее улегся между ними.       — Эрен… когда ты так произносишь мое имя… — Ривай отстраняется от его губ и заглядывает в глаза, и взгляд его настолько жадный, откровенный, что грудь Эрена наполняется чем-то доселе неизвестным. Осознание того, что этот человек так сильно хочет его, творит с ним что-то невероятное, Эрен буквально может чувствовать, что причина его красных щек не только в возбуждении, но и от смущения и радости, что вызывают взгляд и действия Ривая. Весь его вид буквально кричит о том, как сильно он хочет его, как сильно Эрен желанен, — я просто с ума схожу. — Ласковая ладонь вновь проходится по щеке, и Эрен подается к ней, из-под полуприкрытых век смотря на него. Ривай понимающе улыбается, гладит так, словно… словно он самая большая его ценность.       — В таком случае, — с улыбкой шепчет Эрен, просто потому что на что-то бóльшее, чем шепот, не способен сейчас, — есть вероятность, что сегодня ты сойдешь с ума окончательно. — Ривай усмехается и вновь склоняется к нему.       Поцелуй, которым его награждают, становится неожиданно ласковым и неспешным. Их тела так правильно двигаются, подстраиваясь друг под друга, узнавая теперь по-новому. Руки Ривая мягко ласкают кожу так же, как и Эрен, не в силах прекратить оглаживать и сжимать его спину и поясницу. Хочется вжаться в него кожей, слиться в единое целое, прочувствовать настолько, насколько это представляется возможным.       Ривай спускается поцелуями ниже, вновь целуя шею, плечи и ключицы, что стали еще более чувствительными от прошлых не всегда нежных касаний. Эрен зарывается пальцами в его волосы, слегка нажимая, побуждая опуститься еще ниже, а Ривай обводит его тело ладонями, плавно следуя изгибам, лишь слегка задерживаясь на груди и упругих бедрах, там, где можно сжать. Его губы безостановочно ласкают чувствительную кожу, выискивая те места, от прикосновения к которым все тело Эрена пронзает болезненно-прекрасным удовольствием. Он так сильно возбужден, так сильно хочет Ривая, что это желание затмевает собой буквально все остальные пытающиеся возникать мысли.       Он чувствует, как тот снимает с петли пуговицу его джинсов, расстегивает ширинку, Эрен тут же приподнимает бедра, помогая, чтобы Ривай наконец раздел его, но тот не торопится. Его губы опускаются ниже пупка, отчего Эрен весь подбирается, сжимая волосы Ривая сильнее, чем надо, чем заслуживает шипение и ощутимый укус в выпирающую тазовую косточку.       — Ай!.. Прости, — выдыхает Эрен, слыша низкий смех Ривая. Тот вдруг останавливается, даже не снимает с него штаны до конца, и Эрен видит, как тот приподнимается, и кажется, что хочет отстраниться, отчего сердце Эрена замирает в нелогичной, но яркой тревоге, однако все, что тот делает, — это укладывается на его грудь и крепко обнимает под спину, глубоко вздыхая. — Ривай?..       — Сейчас… — сразу же отзывается Ривай, не отстраняясь ни на миллиметр. Он не смотрит на Эрена, не поднимает взгляда и даже не целует больше, просто обнимает и глубоко дышит им.       Эрен сначала замирает в его объятиях, а потом, расслабляясь, начинает гладить его волосы и плечи, тоже прикрывая глаза. Он чувствует себя таким цельным в этих объятиях, чувствует, как все страхи, что могли до этого хотя бы на периферии сознания мучать, испаряются. Ривай так крепко держит его в своих руках, буквально дышит им, не в силах надышаться, и от подобного отношения щемит в сердце, биение которого так отчетливо Ривай сейчас может чувствовать. Это слишком много для него, слишком много эмоций, слишком много для того, что Эрен когда-либо чувствовал, хотя Ривай пока даже не сделал ничего, лишь слегка приласкал.       — Почему ты остановился? — краснея, спрашивает Эрен, в смущении отворачивая голову, чтобы не столкнуться со взглядом Ривая.       — Захотелось обнять тебя. — Руки под ним слегка перемещаются, прижимают ближе к себе, и на груди Эрен чувствует крепкий поцелуй, после чего Ривай приподнимается на локтях, чтобы заглянуть в его лицо. Интересно, видит ли Ривай то, что творится с ним? Видит ли то, что Эрен буквально теряет себя в его чувственных прикосновениях, в его ласковых словах и нежном взгляде.       Ривай ведь… ничего не знает. Вряд ли может представить, что сейчас творится с ним.       Эрен не смотрит на него, слишком смущен, от переизбытка чувств он кажется себе неопытным ребенком, хотя так сильно не хотел им быть с Риваем, но по-другому не выходит. Сегодня… все по-другому, не так, как всегда, и все, что у Эрена получается делать — это подчиняться его рукам, губам и голосу, бездумно следуя за наслаждением, что те дарят.       — Не надо меня стесняться, — просит Ривай, мягко поворачивая его лицо к себе за подбородок. Эрен сводит брови. Зрение уже привыкло к тому свету, что у них есть, и теперь он может видеть Ривая лучше, и от того, как тот смотрит на него, сжимается сердце. — Эрен… — произносит Аккерман. — Все, чего я хочу, — чтобы тебе было хорошо, — его ладонь убирает волосы с лица Эрена, глаза смотрят в глаза, — хочу, чтобы ты продолжал так сладко произносить мое имя. Эрен… — Ривай наклоняется к его губам, — подумай обо всем завтра, а сейчас позволь мне… — он переводит дыхание, и Эрен понимает, что он не один в таком вот… состоянии, что Ривай тоже едва ли сдерживается, тоже плывет от того, что он здесь, лежит под ним, и нет ничего важнее этого, — позволь насладиться тобой сполна, не закрывайся от меня. — Эрен вздыхает и в нетерпении облизывает губы, прежде чем мягко улыбнуться ему. Он хочет ответить, но Ривай не дает, вовлекает в поцелуй, сразу же захватывая его губы в плен своих жадных касаний. Его бедра вновь прижимаются к крепко стоящему члену, и Эрен стонет, теряя мысли. От осознания слов Ривая сердце наполняется еще бóльшей эйфорией, хотя казалось, что чувствовать себя счастливей просто невозможно.       Эрен позволяет себе отдаться его рукам окончательно.       Ривай не жалеет его, целует так рьяно, что губы болят, ловя несдержанные стоны, и Эрен отвечает тем же, отдавая всего себя этим поцелуям. Он тянется руками вниз, на Ривае ебучий ремень и приходится возиться с ним, но все, что Эрен успевает, — это расстегнуть его, прежде чем Ривай, разрывая поцелуй, отстраняется.       Он поднимается на коленях, слегка смещается на кровати и решает продолжить раздевать уже его. Снимает его штаны, стягивая их вместе с бельем, и, скидывая куда-то вниз, смещается ниже, чтобы следом снять носки.       Не сильно приподнимая уже оголенную ступню, Ривай тут же сжимает ее в ладонях, нажимая пальцами на, скорее всего, массажные точки, причиняя тем самым слегка болезненное, но особое удовольствие.       Эрен не сводит с него взгляда, пока Ривай мягко массирует его ступню. Он остался абсолютно обнаженным перед ним: ноги раздвинуты, член призывно стоит, прижимаясь к животу, но Ривай не обращает на это внимание, продолжает массаж, из-за которого Эрен тихо стонет. Нажимает Ривай в тех местах, которые, как оказалось, нуждаются в этом.       Тот мягко проходится пальцами по костяшке, поднимает его ногу чуть выше, отчего ее приходится согнуть, и губы Ривая касаются там же, где только что были пальцы, теперь удерживающие под колено.       Эрен резко краснеет от того, как ощущаются эти касания.       Он понятия не имел, насколько чувствительны его ступни, но, когда Ривай прикусывает выступающую костяшку, обводя ее языком, Эрен несдержанно стонет, прикрывая ладонью рот.       Ривай тут же поднимает на него строгий взгляд.       — Отшлепаю, — с усмешкой произносит Ривай, скользя руками выше, к внутренней части бедра. Его нога остается на плече Ривая, отчего он еще более раскрыт перед ним, и это тоже так себе помогает собраться. — Хочу слышать тебя.       — Мне неловко, — признается Эрен, сглатывая резко накопившуюся слюну и отводя взгляд. Ривай хмурится и мягко опускает его ногу. Он вновь нависает над Эреном, ласково смотря в его глаза.       — Не должно быть со мной. — Эрен криво усмехается этим словам.       — Но выходит все… ровно наоборот, — на выдохе отвечает он, отчего получает еще одну слабую улыбку. Ривай наклоняется ближе, целует уголок его губ, а потом в щеку, ближе к уху.       — В этом нет смысла. — Он берет его ладонь в свою, переплетает их пальцы, и Эрен сводит брови. — До безумия нравится то, как ты звучишь, — от того, какой его голос хриплый, нетерпеливый, возбуждение устремляется вниз к и так твердому члену, которому настолько не хватает внимания, что Эрен готов взвыть, — я даже… представить не мог, что ты можешь издавать такие звуки, — произносит Ривай, оглаживая вторую щеку ладонью. Эрен усмехается и качает головой.       — Я сам не знал. — И это правда. Он… громче, будто несдержанней, и в этом есть смысл, все то, что происходит здесь, слишком отличается от того, что когда-либо было в его жизни, ведь по сути, он впервые… занимается не сексом, а любовью. С человеком, о котором мечтал так много лет. С человеком, от чьих прикосновений даже к волосам сердцебиение заходилось бешенным ритмом. И то, что происходит с Эреном сейчас, едва ли можно загнать в хоть какие-то рамки, что до этого он мог себе обозначить. Все слишком по-другому, все в тысячи, в миллионы раз лучше, ближе. — Мне так хорошо, Ривай, — искренне признается Эрен, чувствуя, как от этих слов ускоряется собственное сердцебиение. — И мне так сильно хочется, чтобы и тебе было… — Ривай мягко зарывается в его волосы, слегка поворачивает его голову к себе и мажет по губам своими, пока не вовлекая в поцелуй.       — Я будто в раю. — Эрен широко раскрывает глаза, когда узнает свои же слова, но подумать о том, совпадение это или нет, не успевает — Ривай впивается в его губы, а его рука в этот же момент уверенно ложится на член. Эрен от неожиданности прерывает поцелуй стоном. — Здесь ты еще нежнее, да, Эрен?.. — Он слышит тихий смех, но даже сказать ничего не может, ведь рука Аккермана так плотно обхватила его и теперь ведет по всей длине, начиная от основания ствола и заканчивая на головке, открывая ее и обводя большим пальцем перед тем, как вновь двинуться вниз. — Сколько раз ты сегодня кончишь, Эрен, как думаешь?..       — Черт… — все, что может выжать из себя Эрен сквозь зубы, подаваясь бедрами в руку Ривая. Черт возьми, тот просто дрочит ему, а Эрен, кажется, уже готов позорно спустить от того, как сильно перевозбудился. — Черт, Ривай, я… — Он сводит брови, старается сдержаться, но не то чтобы Ривай ему в этом помогает.       Лишь продолжает хрипло смеяться сам с собой, вновь припадая к шее, теперь мягко лаская ее, без грубости, зная, что от грубых ласк свежие метки могут саднить и приносить дискомфорт.       От того, как двигается тело Ривая, от его ладони, что скользит по истекающему смазкой члену, от руки, что сжимает руку Эрена в своей, от его голоса, хриплого смеха, от всего, что тот ему дает, внутри Эрена что-то взрывается и расцветает. Сдерживаться становится невыносимо, но, к счастью… этого не требуется.       Ривай сжимает его чуть сильнее, отчего Эрен издает звук, который, возможно, слышат не только они, но еще и соседи, если они, конечно, у Ривая есть.       — Тебе осталось так мало, — его рука замедляется, опускается ниже, подбирая яйца и сжимая их, из-за чего Эрен сквозь зубы шипит, сводя брови. Он буквально удерживает себя, впившись пальцами в плечо Ривая. Эрен уже чувствует, как удовольствие скапливается в паху, — такой влажный, блядь, ты весь течешь, — с восторгом шепчет Ривай, будто Эрену так просто слышать эти откровенные слова от него. — Хочешь, чтобы я вернул руку на твой член? — спрашивает тот, поднимаясь от ключиц к его челюсти и целуя ее по линии угла, пока не добирается до уголка губ, — или… — произносит он в них, — может, хочешь, чтобы я отсосал тебе? — Эрен раскрывает глаза, приподнимая брови, а Ривай тихо смеется. — Если скажешь, я сделаю это. — Эрен буквально чувствует нарастающее смущение, наверное, со стороны он выглядит как ничего не умеющий девственник, но плевать.       На все сейчас плевать.       — Пожалуйста, — просит Эрен, ведя ладонью, что была на плече Ривая, вверх, проходясь по колючему ежику волос и зарываясь в густую копну сверху. Ривай нависает над ним. Его рука исчезает, лишая таких нужных сейчас прикосновений, и Эрен готов буквально умолять, чтобы тот продолжил.       — Пожалуйста, что?.. — выдыхает Ривай, с усмешкой глядя в его глаза. Эрен сводит брови. — Попроси, и я сделаю все, что ты захочешь, — обещает он, опускаясь и оставляя мягкий поцелуй на его переносице. Эрен резко сглатывает, стараясь собраться, потому что нет сил смотреть на Ривая, видеть его усмешку, его взгляд. Кажется, Эрен и без этого готов потерять сознание.       — Я… черт… ты что, издеваешься надо мной?.. — Это сложно. Не из-за того, что Эрен никогда не говорил подобного, просто… теперь, когда он лежит под Риваем, ему кажется, что любая пошлость будет звучать бутафорной.       — Может быть, немного, — не отрицает Ривай, несколько раз целуя его в одно и то же место на щеке. — Но еще мне хочется, чтобы ты попросил, хочется услышать, как ты просишь, — шепчет он, а Эрен смотрит в его глаза. Ривай тоже не отрываясь смотрит на него, лишь мягко проводит по его губам большим пальцем, оглаживает щеки и задевает носом нос. — Сделаешь это для меня? — Эрен мягко усмехается и качает головой. Он нажимает на затылок Ривая, заставляя опуститься на себя и раздвигая ноги сильнее.       Смущение до сих пор сильнó, так же, как сильны остальные чувства, и когда Ривай так просит, разве… разве может Эрен отказать?       Он заставляет наклониться его еще ближе, приподнимается и выдыхает в губы:       — Ривай… — зовет Эрен, сводя брови и глядя в его жадные глаза. Ривай весь подбирается. — Возьми… возьми его в рот… так глубоко, как сможешь. — И вовлекает в мокрый развязный поцелуй, слыша первый отчетливый стон Ривая.       Черт… как же тот звучит, а еще о нем самом что-то говорит.       Ривай разрывает поцелуй, оставляет еще один, крепкий, но почти мимолетный на губах, прежде чем опускается. Его руки обхватывают бедра, крепко сжимают, мнут, и Эрен уже может чувствовать его дыхание на члене, отчего поджимаются пальцы ног.       — Будешь стараться сдерживать голос — накажу, — предупреждает Ривай, на пробу шлепая ягодицу и прижимаясь губами ко внутренней части бедра. Эрен сводит брови и усмехается.       — Как, интересно? — Ривай приподнимается, проводит дорожку поцелуев до выпирающей косточки на тазу и, к неожиданности Эрена, не очень-то слабо кусает, почти до боли.       — Эй! — Укус тут же зализывают, и тело Ривая содрогается от тихого смеха.       — Проверь и узнаешь, — произносит тот, поднимая взгляд, и Эрен, прикусывая губу, послушно кивает, мягко гладя его волосы и перебирая их между пальцами.       — Не в этот раз, — на выдохе отвечает Эрен, и Ривай поощрительно гладит его бедро, мягко раздвигает ноги, оказываясь между ним. Без лишних слов он обхватывает губами головку его члена, отчего Эрен тут же подкидывает бедра вверх, не сдерживая довольного стона.       Перед глазами все плывет, член оказывается погружен в горячий влажный рот, язык Ривая обводит головку, несколько раз скользит по уретре, кончиком раздразнивая, а губы опускаются все ниже и ниже, отчего стоны Эрена обретают совершенно другую тональность.       Комнату наполняют отчётливые всхлипы и стоны, вперемешку с соблазнительными причмокиваниями от действий Ривая. Тот совершенно не жалеет его, сосет так, словно хочет высосать через член его чертову душу. Эрен выгибается, кусает губы, не чувствуя боли, не чувствуя ничего, кроме сумасшедшего удовольствия, что дарят губы и язык Ривая. Тот так правильно двигается, и Эрен опускает на него взгляд, понимая, что уже не сможет отвести его.       В горле пересыхает, Ривай удерживает ладонь на его члене, двигается вниз-вверх-вниз-вверх, без остановки, слюны и смазки так много, эти хлюпающие звуки, звуки того, как Ривай сглатывает, чтобы все это дело не текло по подбородку, — сводят с ума.       Эрен громко выдыхает, когда Ривай опускается глубже, почти к основанию, его рука тянет за черные волосы, заставляя приподняться, и тот слушается, но не так просто. Оставляет внутри только головку, крепко обхватывая ее и втягивая щеки, отчего Эрен издает не стон — чертов скулеж, сжимая в свободной руке уголок одеяла.       — Ривай!.. — стонет Эрен, запрокидывая голову и закатывая глаза в удовольствии. Он, пересиливая себя, вновь открывает глаза и несильно тянет Ривая за волосы, и когда тот наконец поднимает свои глаза, в голове что-то ломается. Кончить хочется безумно, но еще сильнее хочется, чтобы это сладкое наказание продолжалось.       Эрен мягко гладит его волосы, большим пальцем трет выбритый висок, после чего вновь тянет, побуждая подняться.       Ривай слушается, выпускает его член из плена губ, и Эрен, встречаясь с его поплывшим взглядом, понимая, что некогда очерченные губы почти потеряли это самое очертание, наверняка покраснели и точно опухли, следом замечая блестящие следы перемешанных смазки и слюны, сводит брови и, не сдерживаясь, кончает.       Эрен даже не успевает понять, как это произошло, оргазм получился ярким, но смазанным, будто кто-то разом выбил из груди весь воздух, оставив за собой долгожданное блаженство. Грудь часто вздымается, он дышит ртом и хочет опуститься на подушку, чтобы выдохнуть, закрыть глаза, но не может надолго оторвать свой взгляд от Ривая.       Глаза Аккермана слегка раскрылись от удивления, ведь Эрен по итогу кончил… без прямой стимуляции, а потом его губы искривляются в довольной ухмылке. Ко всему прочему к его и так абсолютно блядскому виду добавились еще и подтеки спермы, так восхитительно смотрящиеся на его щеках и подбородке.       — Ты, видимо, хочешь, чтобы я умер, — на выдохе, едва слышно произносит Эрен, опуская руку с его волос ниже, касаясь скулы и острого подбородка. Большим пальцем он прослеживает по наверняка чувствительным сейчас губам, слегка оттягивает нижнюю.       — Ты умрешь сегодня не один раз, — обещает Ривай, захватывая его палец в губы. Эрен сводит брови и тоже начинает улыбаться, чувствуя, как член заинтересованно дергается. Ривай выпускает его палец, опускается ниже, берет в рот, обводит пока еще не крепко стоящий член, отчего Эрен дергается и дрожит, едва двигаясь. Кожа там слишком чувствительная сейчас, а Ривай, собирая остатки спермы, показательно громко сглатывает, отстраняясь. — Только кончил, но уже так сладко возбуждаешься. — Ривай втягивает в себя его запах, ладони вновь ложатся на бедра, а губы опускаются к яйцам.       — О, черт!.. — выдыхает Эрен, выгибаясь, и, слыша довольную усмешку, чувствует, как его ноги приподнимают. Ривай укладывает их себе на плечи, но не смещается, его лицо все так же между ног, язык проходится по линии между яиц, заставляя зажмуриться, а следом опускается ниже, к промежности. — Ривай!       — Ты отключишься от оргазма сегодня, Эрен, обещаю тебе. Осталось только выяснить, сколько еще раз перед этим ты сможешь кончить. — Его пальцы крепко сжимают ягодицы, язык скользит по внутренней части бедра, и Эрен, зарываясь в собственные волосы свободной ладонью, протяжно стонет, стоит Риваю вновь опуститься на его член, в этот раз взяв глубоко и сразу.       Его будто током бьет, член еще не отошел от прошлого раза, а Ривай втягивает в себя щеки, обводит языком вновь набухающие вены, член увеличивается в размерах, встает прямо в его рту, и ощущения обостряются настолько, что перед глазами плывет, дыхание становится рваным, а тело непроизвольно дрожит. Эрен частит именем Ривая, не контролирует движения поясницы, да и не сказать что получилось бы, учитывая то, что его ноги сейчас на плечах у Ривая. Тот жадно мнет его бедра и ягодицы, заглушено стонет из-за члена во рту, и от этого Эрен вновь не сдерживает высокого стона, Ривай и не думает отстраняться или замедляться. С глаз непроизвольно текут слезы, ощущений слишком много, вибрации от стонов Ривая, его грубые, но такие нужные сжимания, черт, его влажный горячий рот и горло вокруг члена.       Эрен начинает загнанно дышать, двигает бедрами несколько резко, контролировать себя невозможно, и если до этого ему казалось, что он лишился рассудка, то сейчас понимает, насколько сильно ошибался.       — Ривай! Ривай! Остановись, я сейчас!.. — Черт, он не продержится и десяти минут, едва ли даже пять прошло, а напряжение уже скапливается в паху. Ривай ведет ладонями вверх, обводит его торс, прежде чем обе руки ложатся на грудь, пальцы сжимают соски, слегка тянут и трут их, и тело Эрена забивается дрожью. Он несдержанно вскрикивает, лицо искривляется, и Эрен вновь кончает, в этот раз в рот Ривая, который и не думал отстраняться. Тот лишь останавливается, ждет, пока член опадет, чтобы собрать губами перемешанную влагу, и поднимается, сглатывая с самым откровенным звуком, который когда-либо слышал Эрен.       Эрен не видит, что тот делает, хотя глаза открыты, но перед ними ничего нет — пелена. Кажется, он переместился в какой-то другой мир, где можно испытывать лишь наслаждение. Стараться собраться он даже не пытается, лишь впитывает в себя абсолютно потрясающие ощущения после двух оргазмов, следующих буквально друг за другом.       Он чувствует, как ноги опускаются на кровать, следом и то, как Ривай устраивается на нем. Между ними влажно, и, судя по всему, Ривай тоже кончил в какой-то момент.       Его голову поворачивают к себе, Эрен едва ли двигается, только взгляд пытается сфокусировать, но не получается. Ривай сжимает его челюсть большим и указательным пальцем, нажимает, заставляя открыть рот, и глубоко целует, сразу же толкаясь языком.       Эрен тихо стонет в его губы, сводит брови, а Ривай жадно оглаживает его тело, не может от него оторваться, не может перестать ласкать его. Они оба покрыты испариной, воздух накалился до такой степени, что сложно дышать. Ривай ведет низом челюсти по кругу, играет с его языком, не давая прийти в себя хоть немного.       — Кажется, я испачкал тебя, — с усмешкой произносит Ривай. — Хотя ты сделал это со мной первым.       — Мгм. — Эрен, обретя наконец способность двигать конечностями, закидывает руки на плечи Ривая, зарываясь ладонью в волосы, и тянет к себе, не позволяя отстраниться, хотя не то чтобы Ривай… вообще пытался это сделать. Эрен прикрывает глаза и раскрывает губы навстречу, удобнее укладываясь под Риваем.       Они долго и медленно целуют друг друга, не желая сейчас напора, желая только близости. Эрен гладит лицо Аккермана, зарывается в волосы, утробно постанывая. Первая страсть отпускает из плена, но не отступает, приобретает иной оттенок. Руки Ривая все так же скользят по его телу, мягко, не сильно сжимая там, где есть что сжать.       — Тебе нужно поправиться, ты ненормально худой, — тихо говорит Ривай, опускаясь поцелуями к щеке и челюсти. Ривай лежит между его ног, а Эрен слегка согнул ноги в коленях, поймав его в своеобразный плен.       Эрен улыбается, из-под полуприкрытых век смотря на него. Он перебирает его волосы и довольно вздыхает, подаваясь бедрами, прекрасно чувствуя, что Ривай уже в полной боевой готовности, да и у него самого опять начинает твердеть член, хотя едва ли Эрена можно назвать готовым к следующему раунду.       — Мгхак правлся, — еле найдя силы, мычит Эрен, и Ривай хмыкает и приподнимается, нависнув над ним. Интересно, тот понял, что он сказал?       — Не так уж ты и поправился. — Его ладонь вновь проезжается по бедру и сильно сжимает. Кажется, наутро бедра будут такими же, как и шея — в красных метках.       Эрен ухмыляется.       Все-таки понял.       Ривай ласково смотрит на него, убирает со лба мешающиеся пряди волос.       — Жаль, я не могу описать то, насколько ты красивый сейчас, — тихо произносит, ласково глядя, — особенно сейчас. — Он оглаживает его щеку, спускается вниз, проводя пальцами по челюсти и шее, где убирает прядь волос. — Твои волосы такие мягкие, мне нравится, что они отросли, как подумаю, что их можно натянуть на кулак… — Эрен резко вздыхает от этих слов, а пальцы Ривая касаются саднящих приоткрытых губ. — Твои губы так опухли, хотел бы посмотреть, какого они стали цвета, но сдохнуть легче, чем встать с тебя. — Эрен искренне смеется, притягивает его в объятья, спуская неожиданный стон, когда Ривай проезжается своим членом по его. Он разводит ноги, выгибается в пояснице, вновь чувствуя истому. Становится тяжело дышать. — Тебя хочется еще и еще, уже соскучился по тому, как ты стонешь. — Ривай опускается к его уху, посылая дрожь вниз по телу, и Эрен жадно облизывает губы, понимая, что тоже хочет продолжить, хочет заниматься любовью всю ночь напролет. — Хочешь расскажу, как ты кончишь в этот раз, или оставить это для тебя сюрпризом?..       — Расскажи, — выдыхает Эрен, желая слушать его голос, и двигаясь навстречу, неспешно, размеренно потираясь об его твердый, сочащийся смазкой член. Черт, Ривай издает такие звуки, что мысли путаются, хотя не сказать что голова Эрена сейчас может генерировать какие-либо мысли. Кажется, они сошлись на одной точке, имя которой — Ривай, и это не так уж плохо.       По-другому, да, но все равно привычно.       — На пальце… может, двух, — шепчет Ривай ему на ухо, отчего член Эрена дергается, окончательно вставая, и губ в этот же момент касаются пальцы, указательный и средний, пока что не нажимая. Ривай гладит крайне чувствительную кожу губ, проходится по ним, обводя по кругу стершийся сейчас контур, — но тебе стоит хорошенько поработать, смазки у меня нет. — Он мягко нажимает на нижнюю губу. — Справишься?..       — Ты пожалеешь, что это только пальцы, — обещает Эрен, обхватывая их губами и засасывая внутрь. Ривай рычит, несдержанно толкается, а Эрен, вновь отдавая себя этим рукам, позволяет себе окончательно забыться в ласках.       Ривай ему не соврал про то, что он отключится от оргазма, но его восторг каждый раз, когда у Эрена вновь вставал, — не описать словами. Он довел его сначала пальцами, как и обещал, добившись еще более громких стонов, сопровождаемых изредка появляющимся стуком по потолку, видно, от охуевших таким вот перфомансом соседей. Потом Ривай перевернул его на живот и довел до полусознательного состояния хриплым шепотом на ухо, рукой на члене и скользящим между бедрами членом, а последний раз, когда Эрен едва ли ощущал себя человеком, больше животным, слепо тянущимся за удовольствием — пальцами и глубоким минетом, и, кажется, Эрен кончал почти на сухую, тратя остатки сознания, прежде чем погрузился во тьму.       Он просыпается, когда за окном, судя по освещению, давно уже не раннее утро. Эрен хмурит брови, стараясь загрузиться. Голова пока что пустая, мозг еще спит, похоже, но глаза могут видеть высокое окно, за которым до сих пор пляшут снежинки, и, что удивительно, украшенную ёлку возле него. Вчера он даже внимание на это не обратил.       Двигаться сложно, все тело кажется чересчур чувствительным. Щеки наливаются румянцем, когда картинки прошлой ночи появляются в голове, и Эрен зарывается носом в подушку, пахнущую шампунем Ривая.       Черт… чего с ним вчера только не сделали, но… по итогу они не трахались. Ну… с проникновением. Эрен прикрывает глаза и переворачивается на другой бок, чтобы найти Ривая, но вторая половина кровати пуста, и когда Эрен касается простыни ладонью, понимает, что его давно нет рядом с ним.       Та абсолютно холодная.       Он сглатывает и вздыхает, стараясь прислушаться, судя по всему, Ривай на кухне, но дверь прикрыта, а Эрен не может ни слышать, ни видеть его.       В сердце закрадывается тревога. Он усаживается на кровати, осматривается, подмечая то, что на полу не осталось ни вещей, ни чего-либо такого, в комнате абсолютно чисто. Эрен на удивление не чувствует себя грязным, хотя… блядь… Ривай кончал на него, он сам кончал на себя, и, по-хорошему, все тело сейчас должно не очень приятно стягивать, но ничего подобного он не чувствует. Оглядывая себя, он не видит ничего, кроме то тут, то там мелькающих красных следов. Вероятно, Ривай, после того как он слегка позорно выключился, вытер его.       — Черт, какой стыд, — выдыхает Эрен, прикрывая рот ладонью. Он опускает взгляд и прикусывает губу изнутри.       Ему… вроде как ответили, он провел ночь с парнем… мужчиной, которого любит очень много лет, но только его нет рядом, и, несмотря на то, что вчера страсть затмила и его разум и, судя по всему, разум Ривая — они ничего не обсудили, а сейчас… может, Ривай ждёт, пока он проснется, чтобы обсудить все то, что произошло.       Может, тому просто неловко, и из-за этого его даже не слышно. Плюс… Эрена волнует, есть ли причина тому, что Ривай так и не трахнул его?..       Он резко краснеет от собственных мыслей, и это отнюдь не приятное смущение. Скорее, яркое чувство стыда. Он трет собственные пальцы и опускает взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.       Что Ривай сейчас думает, как ему самому вести себя с ним?.. Понял ли Эрен все правильно или выдал желаемое за действительное, а Ривай просто… ну… был не против переспать? Вряд ли… Ривай бы так не поступил, но все же… Что тот вообще думает по этому поводу? Наверняка у него множество вопросов.       Вчера все было настолько прекрасно, а сейчас Эрен просыпается в холодной постели, а Ривая как и не было рядом…       Черт, он понятия не имеет, о чем тот думает, понятия не имеет, что будет дальше, вдруг это все слишком для Ривая и тот сейчас это осознает?..       — Эрен, — слышит он тихий голос и поднимает взгляд, вздрагивая от неожиданности, слишком погрузился в собственные страхи. Ривай стоит на пороге в комнату уже полностью одетый в домашнюю одежду, белую футболку и серые свободные штаны на резинке. Его волосы слегка влажные, но больше всего смущает его выражение лица.       Тот хмурится, отчего сердце Эрена начинает ускоряться, все больше забиваясь уже в явно неконтролируемой тревоге, и это, судя по всему, видно по нему. Ривай тоже в напряжении, но… ведь не оно должно быть после такой ночи?..       Его страхи оправдываются прямо сейчас, не так ли?..       Он резко вздыхает и отводит взгляд. Черт, он сдохнет, если Ривай отошьет его, скажет что-то из серии, что было круто, но на этом все, или же предложит иногда трахаться без каких-либо обязательств…       — Черт, Эрен… ты что, жалеешь? — тихо спрашивает Ривай, делая несколько шагов к нему, и Эрен раскрывает глаза, наконец всматриваясь в его выражение лица.       Теперь Ривай выглядит настолько уязвленным, смотрит так, что у Эрена сердце сжимается, и к горлу подкатывает горький ком, видимо… видимо, у него просто переизбыток чувств от случившегося, от того, что произошло вчера между ними, от отсутствия ясности.       — Нет! Нет, Боже, конечно же я не жалею, — сипло произносит Эрен, пытаясь совладать с голосом, но едва ли это удается сделать. Говорить сложно, а к глазам подступают позорные слезы.       Черт возьми, что же ему делать?..       Ривай оказывается рядом буквально за секунду, усаживается и поворачивает его лицо к себе, заглядывая в глаза, а у Эрена дрожит нижняя губа, он невольно всхлипывает, Ривай, судя по лицу, вообще перестает что-либо понимать.       — Прости, — выдыхает Эрен, стараясь отвернуться. — Я не знаю, что со мной творится. — Он резко сглатывает, по щекам все-таки скатываются слезы, он зло утирает их, не желая встречаться с Риваем взглядом. — Я проснулся, тебя не было, и я подумал… черт, я даже звучу как ебанутый… — Он задирает подбородок и качает головой, и Ривай, выдыхая тихое «Эрен», тянет его к себе и крепко обнимает, укладывая ладонь на затылок, а подбородок на плечо. — Прости, — сквозь зубы произносит Эрен, не понимая, как контролировать это состояние.       Блядь, он не лучше бабы в ПМС, как он мог так позорно расплакаться буквально не из-за чего?..       — Ну хватит, зачем ты извиняешься. — Рука Ривая мягко гладит по затылку, и прижимает он к себе так крепко, что плакать хочется только сильнее. Из-за того, что так долго ждал, из-за того, что перенервничал и испугался, из-за того, что успел надумать, и из-за того, что все навалилось сразу, будто серпом по яйцам. — Мой эмоциональный мальчик, — выдыхает Ривай, еще крепче прижимая его к себе, — прости, я не должен был тебя оставлять. — Эрен сводит брови и резко сглатывает, отрицательно качая головой.        — Ты не виноват! — Эрен тоже обнимает его за спину и прикрывает глаза, жмурясь, отчего с тех вновь скатываются слезы. — Прости, черт, я так не хотел, чтобы ты меня видел таким, я не истерик, я просто… перенервничал, для меня это все слишком… — И это правда, он так сильно хотел казаться более зрелым, достойным того, чтобы его воспринимали всерьез, но вот, пожалуйста… плачет, после ночи, проведенной вместе. Как его вообще можно воспринять как взрослого человека, если все, что он может показать — горькие слезы от страха.       — Эрен, тебе не надо ничего объяснять. — Ривай отстраняется, заглядывает в глаза и мягко проводит по щеке, стирая слезы, прежде чем берет его руки в свои. Он хмурит свои тонкие брови, заглядывает в глаза с той же тревогой, что стоит у Эрена в груди. — Что бы ты ни чувствовал, разве ты не знаешь, что… — Ривай опускает взгляд, — что я всегда рядом, чтобы поддержать? Особенно сейчас, когда ты плачешь в моей кровати, Эрен. — Он опять заглядывает в его глаза, чуть сведя брови. — Как ты можешь даже допускать мысль, что меня это может оттолкнуть?       — Дело не в этом, — тихо отвечает Эрен, утирая слезы. — Я не хочу, чтобы ты считал меня ребенком, не хочу, чтобы думал, что я не знаю, что чувствую… Ривай. — Эрен открыто заглядывает в его глаза, считая, что и так задержался с признаниями, а теперь… теперь и вовсе нет смысла недоговаривать. Они должны все прояснить сейчас. — Я… действительно люблю тебя, — выдыхает он, и с сердца словно камень падает. Ривай приподнимает брови, но не прерывает. — Очень долго… с самого детства. — Эрен резко сглатывает и качает головой. — Я знаю, это сложно, я… сам сложный, эмоциональный чересчур, как видишь, и для тебя это все может быть… слишком много, — Эрен зло усмехается из-за самого себя, — черт, я расплакался из-за того, что не нашел тебя в постели, ты хоть понимаешь, что это за пиздец?.. — поражаясь самому себе, спрашивает Эрен. Он никогда не чувствовал ничего подобного, даже представить не мог, что подобное может случиться, но… видимо, его чувства и страхи должны были выплеснуться хотя бы так.       — Думаю, ты расплакался не из-за этого, — тихо отвечает Ривай, укладывая ладонь на его щеку. Он заглядывает в его глаза, словно родитель, старающийся успокоить горько плачущего ребенка. — Видимо, нам надо было поговорить прежде, чем прыгать в койку, — со вздохом говорит он, и глаза Эрена расширяются. Он весь напрягается, и Ривай качает головой. — Эрен, послушай меня, перестань делать выводы, пока я еще ничего не сказал. — Эрен резко сглатывает и неуверенно кивает, хотя щеки буквально горят от злого румянца, вызванного стыдом и уязвимостью. — Для начала я хочу, чтобы ты услышал… — начинает Ривай, все так же глядя в его глаза, и Эрен сводит брови в ожидании. — Я тоже люблю тебя. — Сердце замирает. Эрен широко раскрывает глаза, смотрит в серые, почти прозрачные сейчас глаза, стараясь понять, правильно ли он понимает то, что Ривай говорит, и… эти слова Ривай произносит не впервые, но похоже, понимает Эрен, впервые с тем смыслом, что и он вкладывал в каждое свое «люблю» Риваю. — Я полюбил тебя не прошлой ночью, не осмыслил что-то после того, как ты поцеловал меня, и я знал, что ты влюблен в меня, задолго до вчерашнего дня. — Эрен прикрывает глаза, к щекам приливает кровь, и он старается отвернуться, потому что это сложно, смотреть в глаза и слышать то, что говорит Ривай.       Он знал, что сложно было не заметить. Гнал от себя эти мысли, но на подсознании всегда понимал это.       — Но… — «Почему ты ничего не сделал» заглушает ладонь Ривая, прикрывающая губы. Сердце по-прежнему гулко стучит, а в голове строкой на повторе бежит «онлюбитменяонлюбитменя», не собираясь отпускать мысли. Эмоции перемешались, причем так адово, что Эрен пока не может осознать, что именно чувствует.       — Дай мне сказать, и потом я отвечу на каждый твой вопрос, идет? — спрашивает Ривай, и Эрен неуверенно кивает. Ривай все так же выглядит встревоженным, но есть в его глазах то, что заставляет Эрена начать потихоньку успокаиваться. Смотрит тот с уверенностью и безграничной лаской, от которой гулко стучащее сердце наполняется теплом, вытесняя леденящий страх, что сковал его буквально за миг, заставив расплакаться. — Я ничего не предпринял, даже зная, что ты ответил бы мне, только по одной причине, — произносит Ривай, делая паузу. Он касается щеки Эрена, побуждая смотреть только на себя: — Мне было важно, чтобы именно ты сделал первый шаг.       — Но почему?! — разом взрывается Эрен, чувствуя накатившуюся обиду, она надвигается словно волной, от нее не скрыться. Он отстраняется, отводит щеку от прикосновений Ривая. — Смешно тебе было?! — Он сжимает зубы, а Ривай, укладывая ладони обратно, поворачивает его к себе.       — Ты злишься, — с улыбкой произносит Ривай, отчего глаза Эрена начинают гореть еще яростнее. — И ты прекрасен и в своей злости, — добавляет Ривай, его взгляд буквально вспыхивает, но тот быстро берет себя в руки. — Разумеется, я не смеялся над тобой, ты и сам об этом знаешь. — Он заводит его волосы назад, открывая лоб. — Я понимаю, почему ты злишься, но пойми и ты меня, — просит Ривай. — Я старше тебя, — он хмурится и отводит взгляд, — ненамного, знаю, но… — Ривай выдыхает и начинает улыбаться, его взгляд становится отсутствующим, Эрен понимает, что тот уходит в свои воспоминания, — я встретил тебя, когда ты был совсем ребенком, и, разумеется, долгое время не чувствовал к тебе… ничего подобного. Любил всегда, уже потом… эта любовь приобрела другой смысл, но я все равно продолжал чувствовать за тебя ответственность и даже сейчас… чувствую ее, — слегка краснея, признается Ривай, вновь возвращаясь к нему, и Эрен, осознавая эти слова, чувствует, как обида уходит на задний план. Он млеет от того, что видит румянец на бледных щеках. Это настолько удивительно, видеть Ривая таким вот… смущенным. — И это… было странно… — выдыхает Ривай, но все же продолжает улыбаться, — любить тебя так по-разному, ведь прошлые чувства никуда не делись… желание о тебе заботиться, помогать, наставлять, чтобы все у тебя было хорошо… — Ривай переводит дыхание. — Я знаю, ты можешь не понять, но мне было важно, чтобы ты узнал себя, узнавал сам, — искренне признается Ривай, смотря ему в глаза и вновь проводя по скуле пальцами, — чтобы понял, чего хочешь, знал это наверняка. Конечно, я переживал, что твоя детская влюбленность ею и останется, но, — Ривай по-доброму усмехается, мажа пальцам по изгибу его брови, — она, несмотря ни на что, переросла во что-то бóльшее. Я боялся поторопиться… — Эрен во все глаза смотрит на него, однако Ривай продолжает, даже подумать ему не дает, — хотел, чтобы в первую очередь ты был готов. И когда я говорю «готов», я имею в виду не просто… знаешь… совершеннолетие и прочее. Я не хотел, чтобы все закончилось, не хотел, чтобы ты в какой-то момент понял, что еще не пожил для себя, я знаю… ты бы терпел, пересиливал желания… но мне бы было сложно жить, зная, что ты можешь думать о том, каково это, быть с другими. Мне и так было непросто, но, если бы ты уже был со мной, было бы намного больнее, если бы я поторопился, это могло бы все испортить… — Ривай нервно зарывается в свои волосы. — Я принял решение молчать, хотя, блядь… ты бы знал, как было сложно, — Ривай задирает подбородок и усмехается, на секунду прикрывая глаза, — просто пиздец как сложно, особенно видя, как ты на меня смотришь, но ради того, что у нас есть сейчас, я готов был ждать и не жалею ни секунды о принятом решении, Эрен… — зовет его он, вновь сжимая ладонь, чтобы Эрен, видимо, прислушался к нему. — Ты должен был вырасти, — уверенно произносит Ривай. — Должен был самостоятельно понять себя, свое тело и главное — свои чувства без моего на то влияния, — Ривай поджимает губы и вздыхает, — что тебе нравится в людях, что нет, что нравится в постели, кто нравится, если хочешь… должен был понять… любишь ли ты меня действительно или же это просто привычка с детства. — Ривай глубоко вздыхает, опускает вторую ладонь на его плечо. — Я хотел, чтобы ты был уверен, чтобы осознанно пришел ко мне, именно из-за этого ждал, именно из-за этого скрывал, — договаривает Ривай и, наконец, замолкает. Между ними повисает тишина, а голова Эрена начинает думать в ускоренном темпе, кажется, из ушей буквально дым пойдет.       Все, что сказал Ривай, имеет смысл, и Эрен не может понять, согласен он с этим или нет, но все это мешается с осознанием того, что Ривай… черт, что Ривай тоже любит его и любит, судя по всему, давно, а значит, его чувства… никогда не были невзаимными.       — Но что, если бы я так и трусил признаться?.. — тихо спрашивает Эрен, смело заглядывая ему в глаза. Ривай слегка смущенно улыбается, а потом тихо усмехается самому себе.       — Ну… сначала я планировал ждать до твоего двадцатипятилетия, — отвечает Ривай, и Эрен выгибает бровь.       — Что?! Нихера себе сроки! Почему тогда не до пятидесяти сразу! — Эрен пихает его в плечо, но это лишь заставляет Ривая начать тихо смеяться.       — Сначала, — вновь повторяет Ривай, отсмеявшись и поймав его руку в свою. Он умиленно смотрит на сердитый взгляд Эрена. — Потом решил, что подожду до двадцати четырех… — он щурит глаза, — а потом до двадцати трех, — с улыбкой договаривает он, пожимая плечами, и Эрен приподнимает брови, а следом смущается и опускает взгляд. На щеках вновь появляется румянец.       — То есть… в этом марте?       — Да, — без отпирательств отвечает Ривай, забирая прядь его волос и перебирая ее между пальцами. — Но я рад, что ты решился раньше, я очень горжусь тем, что ты… даже боясь настолько, — Ривай качает головой, словно его это действительно поражает, — все же сделал это.       — Я… — Эрен сглатывает слюну и вздыхает. — Я… мне показалось, что я начал чувствовать… что ты ведешь себя со мной по-другому, — Эрен ведет плечом, — более… — его щеки фатально краснеют, — ну, знаешь…       — Тебе не показалось, — подтверждает Ривай, и Эрен откидывается на спинку кровати, прикрывая лицо ладонью.       — Боже, неужели ты хочешь мне сказать, что я зря все это время боялся? — со смешком спрашивает Эрен, поражаясь. — Сколько же времени я потерял?..       — Нисколько, — отвечает Ривай, убирая его руку от лица и с усмешкой глядя на него. — Ты нисколько времени не терял, и ты даже представить не можешь, насколько я рад, что все вышло так, как вышло. — Аккерман качает головой и слегка усмехается. — Не считая слез, конечно, — Эрен фыркает и пихает его, а Ривай ловит его ладони в свои, заглядывая в глаза. — Настолько рад, что даже не поговорил с тобой обо всем этом, сразу же потащил сюда, и посмотри, к чему это привело… надо было сразу обо всем тебе рассказать, но, блядь… — Ривай наклоняется к нему и мягко целует у челюсти, — ты был таким соблазнительным, так смотрел на меня, будто прыгаешь с высоты, не зная, есть ли внизу сетка, я так долго ждал, и ты наконец оказался в моих руках. — Ривай прикрывает глаза, улыбается, словно вновь переживает все те эмоции. — Прерваться на разговор было просто невозможно. — Эрен тоже начинает тихо смеяться. От слез не осталось ни следа, только редкие всхлипы да красные дорожки на щеках.       — Ну… формально мы не занимались сексом, ты так и не вошел в меня, во всяком случае, если не сделал это, пока я сплю. — Ривай усмехается и тянет его в крепкое объятье, в которое Эрен с превеликим удовольствием поддается. — Ривай…       — Что?.. — спрашивает тот, и Эрен прикрывает глаза.       — Как давно?.. — Ривай гладит его волосы и явно втягивает их запах, судя по вздоху, это заставляет Эрена почти задрожать в удовольствии.       — С тех пор как первый раз вернулся в город, после переезда в Нью-Йорк. Меня не было около полугода, тебе было пятнадцать или уже шестнадцать, не помню. — Эрен раскрывает глаза и отстраняется.       — Настолько давно?! — Эрен приоткрывает губы. — Я думал!.. Блядь, я думал, что ты меня воспринимаешь как ебучего ребенка, а ты хочешь меня с пятнадцати?! — Эрен точно помнит, что улетал Ривай, когда ему было пятнадцать, и прилетел тот к Рождеству, так же, как и сейчас.       — Нихуя себе, как к ребенку… — с усмешкой выдыхает Ривай. — Ты себя-то в пятнадцать помнишь? — Эрен резко краснеет, а Ривай, наклоняясь, втягивает носом запах у его уха. — Блядь, я умирал каждый раз, когда ты около меня ходил в этих своих коротких шортах голубых. — Эрен вспыхивает, а Ривай произносит еще более низким голосом: — Скажи, ты специально это делал?..       — Что?! Нет конечно! Они были удобными, я в них просто дома ходил! — вспыхивает Эрен и не врет, прекрасно помня те шорты, о которых идет речь. Он хочет отстраниться, но Ривай без труда ловит его запястья и прижимает к себе, не позволяя.       — Ты тогда еще не вымахал, был не сильно выше меня, таким красивым, соблазнительным, — Ривай мягко прикусывает его шею, посылая импульс прямо в член. Эрен резко вздыхает, — я еще приезжал надолго только летом, ты загорал на солнце, эти волосы каштановые, — он перебирает прядь между пальцами, — наоборот, к кончикам выгорали… блядь, Эрен, ты был чертовски горячей штучкой. — Ривай вдруг усмехается и качает головой, а Эрен старается перезагрузить мозг, который только что получил информацию, в корне меняющую всю его жизнь. — Как же надо мной смеялись Фарлан с Изабель… Каждый раз, когда они видели тебя, мой день превращался в чертов ад, подъебывали меня, не переставая. Потом их сменила чертова Ханджи, и она хуже, чем эти двое. Втройне хуже…       — Они все знают?! — неподдельно удивляется Эрен, а Ривай кивает. — С ума сойти.       — Ну да, причем что Фарлан, что Иззи, что Ханджи обо всем догадались сами, я просто не отрицал очевидного.       — Хочешь сказать, по тебе все было видно, и это я тупой? — фыркает Эрен, слегка хмурясь, а Ривай отрицательно качает головой, ласково улыбаясь.       — Ты ничего не знал не из-за того, что тупой, а потому что я не хотел, чтобы ты знал, — отвечает Ривай, гладя его по волосам, слегка зарываясь в них пальцами.       — Просто с ума сойти, — повторяет Эрен, качая головой. Черт, он бы никогда не догадался, никогда бы не смог даже предположить… — Ты очень хорошо скрывал все! — буркает Эрен, отводя взгляд, а Ривай, усмехаясь, пожимает плечами, ничего не отвечая. — Черт, башка от этого всего взрывается. — Ривай вновь проводит по его голове, ненавязчиво играясь с волосами. — Послушай… — Остался еще один момент, который пусть уже и не терзает душу после всего, что произошло и было сказано, но все-таки… хотелось бы прояснить. Эрен берет его ладонь в свои две и крепко сжимает, исподлобья заглядывая в глаза. — А… что за парень, о котором говорила Микаса?.. — Ривай непонимающе смотрит на него, а Эрен нервно прикусывает губу.       — Понятия не имею, о каком парне речь.       — Она сказала, за тобой таскается какой-то парень, твой студент, и что тебе он тоже вроде как нравится. Сказала, что видела вас вместе пару раз. — Ривай приподнимает бровь, а потом криво усмехается.       — Полагаю, что она тебе напиздела, — Эрен в удивлении раскрывает глаза, а Ривай качает головой, — хотя, думаю, не с ее подачи это произошло. Видимо, Армин догадался обо мне раньше тебя и решил спровоцировать, а сделал это руками Микасы, иначе не знаю, зачем еще ей врать об этом. — Ривай фыркает и качает головой, следом встрепывая ему волосы, прямо как в детстве. Эрен морщится. — Судя по всему, сработало, ревнивый ты пиздюк.       — Чего-чего? — возмущенно начинает Эрен, а Ривай пожимает плечами.       — За мной никто не таскается, я бы заметил, а если бы мне кто понравился, заметил бы подавно, так что это единственное логичное объяснение. Микаса бы точно не додумалась до этого сама, не в ее характере, а вот ваш добродушный манипулятор – вполне, — отвечает Ривай, даже секунды не сомневаясь в своем предположении. Эрен не забудет, спросит с Армина и Микасы, и, черт, если это правда… Эрен вздыхает и улыбается самому себе. Если это правда, он расцелует и его, и Микасу в придачу, ведь это действительно стало тем, что подтолкнуло его окончательно. — А ещё, кстати, я никогда не встречался со своими студентами, они по большей части дегенераты, так что даже если бы ты не жил в моей голове, вряд ли кто-то из них смог бы.       — Черт… вот же засранцы, — незло усмехаясь, произносит Эрен. Черт… как же он рад, что решился. Как же рад, что не струсил, он чувствует себя на седьмом небе.       Эрен подается вперед, обнимая Ривая за шею, а потом и вовсе усаживаясь на него, ставя колени по обе стороны.       — Ривай, я так счастлив… — искренне выдыхает Эрен, прикрывая глаза и наконец отпуская себя, позволяет себе расслабиться окончательно.       Отпуская все тревоги, страхи. Не осталось вопросов, не осталось ничего, что могло бы встать между ними, и нет ничего лучше, чем осознание того, что Ривай тоже любит его, любил… так долго. Того, что не существовало никакой невзаимности, что его… черт возьми, ждали так много лет, всегда при этом оберегая… чувства такие, словно все тело наполняется любовью, и ощущается она как самое теплое и яркое счастье.       — Я не хочу ничего скрывать ни от кого, я… не хочу сидеть сегодня за столом не рядом с тобой и делать вид, что ничего между нами нет. — Эрен отстраняется и заглядывает в его глаза, глядя сверху вниз, а Ривай, уложив ладони на его бедра, ласково улыбается ему.       — Думаешь, я смогу отказать хоть в чем-то, пока ты так сидишь на мне? — Эрен начинает тихо смеяться, прижимается щекой к его волосам и вздыхает. — … можем просто не шокировать их глубокими поцелуями, пусть привыкнут для начала. — Эрен улыбается, бодая его лбом и целуя в висок. Это будет сложно, теперь, когда Ривая можно целовать, когда вздумается. — Но я не планировал скрывать. Тем более, моя мать уже как сто лет в курсе. — Эрен выдыхает тихое «Боже» и качает головой.       — Моя тоже. Услышала наш разговор с Микасой. Удивительно, что и твоя не рассказала ни ей, ни Микасе. Микаса ведь не знала? — подозрительно спрашивает он, на самом деле зная ответ уже в тот момент, когда спросил. Если бы Микаса узнала — он сам бы узнал от нее в следующий же миг.       — Нет. Я попросил маму, чтобы никто не знал, и это был… блядь, самый ужасный разговор в моей жизни, — вздыхает Ривай, прижимаясь щекой к его груди. — Знаешь, очень сложно разговаривать с моей неугомонной и жаждущей как можно больше личных подробностей матерью о своей несовершеннолетней, но очень горячей проблеме.       — Я настолько привлекал тебя? — не без удовольствия спрашивает Эрен, потираясь об него. Черт, он до сих пор голый, а Ривай в чертовой одежде…       — Я не мог смотреть ни на кого другого. — Его ягодицы крепко сжимают, они чувствительные после вчерашнего, и Эрен шипит от легкой боли. — Эрен, ты всегда был таким желанным… — низко произносит Ривай, втягивая воздух, — было так сложно держаться от тебя подальше, руки чесались каждый раз, так сильно тебя хотелось, — признается он, и Эрен, сведя брови, слегка отстраняется, чтобы посмотреть в его глаза. Слова Ривая показались отчего-то грустными, видно, что он говорит совсем не о сексе сейчас, и Эрен, не в силах сдержать себя, наклоняется, оставляя на его губах нежный поцелуй.       — Сердце разорваться готово, — шепчет Эрен, вновь обнимая его. — От мыслей о том, что ты так долго ждал меня, от того, что я так долго не понимал, ответишь ли ты мне или же мне придется смотреть, как ты строишь жизнь с кем-то другим… Ривай, я влюблен с тех пор, как увидел тебя, выходящим из грузовой машины, люблю… едва ли меньше, эти чувства делали меня тем, кто я есть сейчас, я рос с ними, и я… так счастлив, что опять плакать хочется, — выдыхает Эрен почти что на одном дыхании, начиная смеяться от переполняющего чувства счастья. — И ты прав, я расплакался не из-за того, что тебя не было рядом, у меня было так много мыслей, не знаю, чего я испугался больше: того, что для тебя это может быть не настолько важно, или же того, что тебя оттолкнет то, что для меня… все это слишком серьезно, — Эрен опять вздыхает, — все, что ты сказал, настолько неожиданно, и мне еще… предстоит осознать это, но я… до безумия счастлив. — Он улыбается, чувствуя на лопатках большие ладони, что прижимают к себе. — Я люблю тебя, Ривай. Всем сердцем.       — Я тоже люблю тебя, Эрен. — Ривай бодает его лбом и крепко целует в щеку. — И я готовил тебе бельгийские вафли, у меня там недоготовленное тесто стоит, так что придется слезть с меня.       Эрен усмехается.       — Я планировал, что ты все-таки трахнешь меня, для разнообразия. — Ривай тоже усмехается и крепко сжимает его ягодицу, прежде чем пересаживает с себя на кровать.       — У меня до сих пор нет ни смазки, ни гондонов, маленький ты демон. — Он поднимается с кровати, но Эрен тянет его к себе, спуская вниз ноги. Ривай встает между ними, а Эрен, блаженно улыбаясь, обнимает его за талию и вздыхает.       — Радует, что ты не трахался тут ни с кем, но слюни тебе зачем в таком случае? — Ривай опускает взгляд, его руки зарываются в растрепанные после ночи волосы, он ласково смотрит в его глаза.       — Думаешь, что для твоей задницы? — Эрен усмехается и не отвечает, мол, без слов все ясно, а Ривай качает головой. — Сначала душ и завтрак, Эрен. — Ривай наклоняется к его уху. — Подготовься для меня, но не передергивай. Узнаю — накажу. — И отстраняется и смотрит так, будто не сказал слова, от которых щеки горят огнем.       — Дашь одежду?       — В ванной висит халат, надень его, у меня здесь нет шмоток твоего размера, — произносит Ривай, отстраняясь. — Поторопись, скоро завтрак будет готов. — Он напоследок оглаживает пальцами его скулу и выходит из комнаты, Эрен откидывается на спину, раскидывая руки, и широко улыбается самому себе.       Осознание того, что только вчера он боялся признаться, боялся, что Ривай оттолкнет его, не примет, а сегодня он уже в его кровати, пока Ривай готовит ему завтрак… просто взрывает мозг.       Кажется, что он во сне, но нет. Теперь это его жизнь, и нет ничего лучше этого.       Эрен идет в душ после того, как проверяет свой телефон, который не трогал со вчерашнего вечера. Тот находился в кармане его джинсов, но Ривай переложил его на комод, видимо, когда складывал вещи. Эрен даже не удивляется, когда видит в вотсапе уведомлений на триста восемьдесят три сообщения. Разумеется, по большей части они из общего чата с друзьями и чата под эпичным названием «ЭМА». Микаса и Армин его потеряли, но так как знали, что он на «свидании» с Риваем, в какой-то момент начали переписываться друг с другом, предполагая, что именно они делают.       Не ошиблись.       Эрен пишет им о том, что у него все отлично и что расскажет все подробно вечером, а потом добивает голосовым сообщением, что на свидании они так и не были, так как в ресторане убили работницу. Телефон после этого еще больше взрывается сообщениями от них, но Эрен решает рассказать все уже дома. В личке есть и пропущенные сообщения, как от мамы с папой, так и от Микасы. У него также есть несколько пропущенных звонков от мамы, и он отписывается ей, что живой и звонить ему сейчас не надо, получая от нее недовольный смайлик и претензию, что она чуть с ума вчера не сошла, но Эрен-то знает, это больше показательная ругань, нежели настоящая.       Соцсети он даже не пытается проверять, не хочет тратить время на это, все-таки… здесь есть дела важнее.       В ванной он тут же находит учтиво положенную Риваем новую зубную щетку и забирает ее с собой в небольшую душевую кабинку, вставая под теплые струи воды.       Думать ни о чем не хочется, губы растягиваются в абсолютно неконтролируемой улыбке, он буквально не может прекратить бездумно лыбиться. Эрен откидывает голову назад, прижимаясь спиной к холодной стенке душевой, и прикрывает глаза.       Наверное, ему только предстоит осознать происходящее, поверить, что все это происходит наяву, что это правда: Ривай любит его, хочет, мать его, с пятнадцати! Просто… не верится! Так странно это понимать, так странно теперь прокручивать свои воспоминания, осознавая то, что Ривай… любит его с тех пор, как впервые приехал в город, после поступления в университет. Словно смотришь на все по-новому, ощущаешь по-другому.       Каждый раз, когда тот прилетал на игры, каждый раз, когда они общались по видеосвязи или же в сообщениях…       Черт, если бы завизжать было не стыдно даже перед самим собой, он бы это сделал, а пока…       Эрен опускает ладонь вниз, оглаживает себя, обхватывает и тихо стонет, прикусывая губы. Ривай сказал подготовиться, но при этом не передергивать, разве это не подло с его стороны?..       Эрен даже пытаться его слушать не станет.       Из душа он выходит спустя двадцать минут, абсолютно разморенный, счастливый, чистый везде, подготовленный аж тремя пальцами и, возможно, кончивший от них же. Он смотрит на себя в запотевшее зеркало и присвистывает. Все тело, как он и думал, буквально пестрит: шея, ключицы и плечи в большой части, а на бедре, где тазовая кость, отчетливый след от укуса. Родители будут в шоке, особенно если встретят его до того, как он переоденется, потому что тот лонгслив, что был на нем вчера, только подчеркнёт эти следы.       Эрен прикусывает расплывающиеся в улыбке губы.       Черт, он готов умереть от наполняющего грудь счастья.       Это удивительное чувство, которым Эрен хочет насладиться сполна.       Завязать волосы здесь нечем, его резинка валяется где-то на полу в квартире, так что он просто сушит их феном. Халат Ривая он видит сразу, белый, махровый, абсолютно обычный. В тот момент, когда Эрен его надевает, то со смехом понимает, что тот ему даже до колен не доходит, слегка бедра прикрывает.       Выходя из ванной, Эрен сразу же направляется в кухню.       — Ривай, ты что, в детском мире его покупал? Он едва мне яйца прикрывает! — С этими словами Эрен заходит на кухню и там и замирает. Кроме того, что запах по всей квартире витает просто обалденный, настолько, что у Эрена тут же текут слюни, то, как выглядит сейчас Ривай… черт… заставляет мозги плавиться.       Тот все так же в своей домашней одежде, стоит полубоком, а на широкой белой тарелке уже находятся несколько готовых золотистых вафель. От их вида буквально текут слюни. Эрен втягивает запах и расплывается в улыбке.       — То, что надо. Такие ноги нельзя закрывать, — начиная ухмыляться, отвечает Ривай, не реагируя на подколку, и смотрит тот так, словно это Эрен — бельгийская вафля. Это заставляет покраснеть, но смущение теперь… приобрело совершенно другой оттенок, приятный, возбуждающий.       Эрен идет к нему, встает рядом, хочет потянуться к верхней вафле, а Ривай смотрит с приподнятой бровью и шлепает по руке, доставая вместо этого нижнюю.       — Горячая же. — Ривай ломает уголок и протягивает его Эрену, а тот с ухмылкой забирает ее, с удовольствием хрустя и прикрывая глаза.       Боже, это самые лучшие вафли, что он ел.       Хотя, возможно, дело в том, кто их готовил.       — А сливки есть?.. — Ривай усмехается, кормя его еще одним кусочком.       — Есть. Я купил утром. Карамельный сироп и мед тоже. И клубнику взял, на удивление хорошая была.       — Ты был в магазине и не купил смазку? — Эрен выгибает бровь, а Ривай усмехается.       — Я забыл, — пожимая плечами, отвечает Ривай, снимая еще одну вафлю и кладя ее сверху остальных. Она выглядит блестящей и сочной. — Видимо, подсознательно покормить тебя оказалось приоритетнее, чем трахнуть. — Эрен прыскает от смеха.       — Я в тебе не сомневался… — Эрен подходит вплотную и склоняет голову, чувствуя, как свободная рука Ривая ложится на ягодицу, скрытую тканью халата, а потом скользит к талии, привлекая к себе. Ривай приподнимает голову и ловит его губы в свои, даря целомудренный, но очень нужный сейчас поцелуй. — Это самые вкусные вафли на свете, Ривай…       — Я рад, но ты выглядишь так, словно ослушался меня, — выдыхает тот, заглядывая в глаза. Эрен прикусывает губы и начинает ухмыляться, выдавая себя с головой. — Сучонок. — Ривай снимает вафлю и кладет к остальным. Теста — еще половина миски, но о нем Ривай уже не вспоминает.       — Ну… я тянул себя, — с ухмылкой начинает Эрен, притираясь к нему, — думал о тебе… ну знаешь… — Эрен обнимает его за шею, укладывая на нее ладони и начиная целовать лицо Ривая по линии скулы, испытывая абсолютный восторг от того, что он… черт возьми, на его кухне, а Ривай готовит ему, и они сейчас здесь вместе, как пара… — будто это твои пальцы, и рука сама собой легла на член, так что… — Ривай легко забирается под халат, подхватывает поджавшиеся яички и сжимает, чем вызывает низкий, но не тихий стон Эрена.       — Хитровыебанный засранец, говорил же не дрочить. — Эрен держится за его плечи. Дыхание сбивается, щеки тут же принимают румяный оттенок.       — Нельзя… — он прерывается на стон, слегка сводит брови, когда ладонь Ривая ложится на уже твердый член, только оглаживая, не сжимая, — нельзя сказать мне подготовиться для себя и рассчитывать на то, что я не подрочу. Это же очевидно, Ривай.       — Ты даже не планировал слушаться, маленький засранец, — выдыхает Ривай, прижимаясь губами к саднящей шее. Он не кусает ее, пока даже не целует, лишь водит носом, собирая запах. Эрен усмехается, а Ривай качает головой. — Я же обещал, что накажу.       — Ты рассчитывал на это, не так ли?       — Я в тебе даже секунды не сомневался, — повторяет за ним Ривай и резко подхватывает его под бедра, что выбивает воздух из груди. Эрен раскрывает глаза от неожиданности, удерживает ладони на плечах Ривая и удивленно смотрит на него. — Не бойся, засранец, не уроню, — отзывается тот, довольно глядя на него снизу вверх.       Он несет его к столу, понимает Эрен. К неприлично удачно пустому, лишенному каких-либо приборов или же прочих вещей столу. Щеки Эрена продолжают гореть, губы приоткрываются от сбившегося дыхания, а его уже усаживают на столешницу и нажимают на грудь, укладывая на спину. Халат, разумеется, расходится, теперь не скрывая ни груди, ни бедер, а Ривай, вставая между его ног, нависает сверху, жадно оглядывая его под собой.       Эрен тоже жадно осматривает его, радуясь, что в дневном свете может делать это, ведь вчера он был лишен подобной возможности. Он тянет ладонь к Риваю, поднимает его футболку, а Ривай шлепает по ней, чем вызывает нахмуренный взгляд. Руки Ривая же жадно оглаживают его ноги, скользят по бедрам, сжимая там, где уже есть небольшие синяки от его пальцев.       — Я хочу тебя, прекрати играть со мной, — Эрен вновь низко стонет, когда ладонь Ривая задирает полы халата и проходится по его члену, не сжимая и не начиная гладить. Он опускается пальцами вниз, мажет по входу, лишь слегка проникая большим пальцем, убеждаясь в том, что Эрен хорошо подготовился.       — Ты не считаешь нужным меня слушаться, — выдыхает Ривай, жадно оглядывая его тело, — но рассчитываешь, что я буду? Очень глупо с твоей стороны, — наигранно укоризненным тоном произносит Ривай. Выдает лишь голос — сейчас тот настолько низкий, не скрывающий того, насколько Риваю сложно сдерживаться. Он раздвигает ноги Эрена, открывая перед собой полностью, на его губах появляется довольная ухмылка. — Если бы ты просто послушал меня… возможно, я бы не стал играться. Хотя… вероятно, все равно не удержался бы. К счастью, я тебя слишком хорошо знаю, засранец, — Ривай оборачивается, а Эрен хмурит брови, слыша, что ногой тот пододвигает стул и усаживается на него.       — Ты чего удума-а… — Эрен давится воздухом, когда чувствует дыхание Ривая между ног под яйцами. Тот укладывает на свои плечи его ноги, носом утыкается в промежность и на пробу проводит языком по раскрытой ложбинке, касаясь кончиком дырки. Эрен откидывает голову назад и сводит брови.       Блядь.       Ривай вновь проводит языком почти от копчика, приподнимая его над столом, ведет мокрую дорожку вверх, слегка нажимая языком на дырочку и легко проникая внутрь. Эрен вздрагивает и сипло стонет, а Ривай укладывает ладони чуть ниже его талии, чтобы контролировать. Язык выскальзывает, двигается выше, под яйца, где Эрен тут же получает мягкий поцелуй с засосом и прикрывает ладонью рот, после чего сразу же чувствует ощутимый и громкий шлепок по ягодице.       — Хэй! — этот шлепок резко спустил его с небес обратно, и это не могло не возмутить.       — Что я говорил насчет голоса? — Ривай сжимает его бедро, подтягивает ближе и, выпрямляясь, целует возле колена, заглядывая прямо в глаза. — Если не будешь слушаться, давай так: закроешь рот рукой — я останавливаюсь, прикусываешь губы, сжимаешь их, еще какой хуйней занимаешься — я останавливаюсь. — Сердце Эрена пропускает удар. Тон Ривая заставляет буквально задрожать от возбуждения.       Эрен знает: Ривай угрожает не просто так, по его взгляду это видно.       — А если… ну… соседи? Они вчера уже стучались, — вспоминает Эрен, на самом деле, согласившийся на что угодно, лишь бы Ривай продолжал делать то, что делает, а тот, резко усмехаясь, вновь склоняется, мажа языком вдоль всего члена, чем срывает громкий вздох. Он скользит вниз, к яйцам, потом опять к промежности, из-за чего Эрен, не выдерживая, стонет его именем.       — Я не собственник, пусть слушают — завидуют, — выдыхает Ривай, заставляя Эрена вздрогнуть, и вновь прижимается губами к месту под яйцами. Эрен запрокидывает голову и прикрывает глаза.       Похоже, он попал в гребаный рай, не иначе.       Ривай лижет ему так самозабвенно, ласкает яйца и дырочку, вжимаясь в нее, заставляя буквально извиваться на своем языке, а звуки, что наполняют кухню… Эрен едва ли сможет сдерживать стоны, даже если постарается, и он смущается каждый раз, когда слышит себя таким, каков он есть, без прикрас, без попыток выглядеть более… мужественным, что ли, пожалуй, слишком громким для этого. Он зарывается в свои волосы, стараясь хоть немного прийти в себя, но правда в том, что он ничего не контролирует, может только получать новое особое удовольствие от того, как Ривай ласкает его.       Руки Ривая так правильно гладят его бедра, нетерпеливо сжимают, а язык вытворяет с ним что-то невероятное, особенно когда входит в него, начиная двигаться внутри. Это заставляет дрожать, заставляет дыхание сорваться: слишком хорошо, лучше, чем что-либо, что Эрен когда-либо пробовал.       Его щеки и грудь буквально горят, соски встали, и Ривай, иногда скользя вверх руками по его телу, сжимает их, заставляя теряться еще и из-за этого.       Он ни разу не практиковал римминг ни с кем, и от того, что это делает с ним Ривай впервые, кажется, что он кончит просто от его языка, однако Ривай не позволяет дойти до грани. Каждый раз, когда Эрен приближается, становится громче, начиная метаться, его ладонь ложится на основание члена, пережимая, из-за чего Эрен всхлипывает, прося не мучать его, но Ривай эти просьбы нагло игнорирует, лишь продолжает лизать ему, доводя до полуживого состояния, где Эрен едва ли может вспомнить собственное имя.       — Я больше не могу, — выдыхает он, когда Ривай в очередной раз перекрывает ему оргазм. Эрен качает головой из стороны в стороны, — я больше не могу, я больше не могу. — Эрен выгибается в пояснице, вновь чувствуя влажное дыхание на промежности, следом за которым его яйца обхватывают губы Ривая. Он откидывает голову назад, крепче сжимает пальцы в волосах. — Пожалуйста, дай мне кончить, иначе я сойду с ума! — громко просит Эрен едва ли отчетливо произнося слова, они мешаются со стонами, голос охрип от них, а Риваю будто все равно.       — Будешь слушаться?.. — Эрен тихонько смеется и облизывает пересохшие губы.       — Если наказания будут такими — никогда в жизни не буду… — выдыхает Эрен, тяжело дыша. Все тело покрылось испариной, а из-за выступивших слез перед глазами плывет.       — Какой же ты охуительный маленький засранец… — От похвалы грудь наливается теплом и гордостью, Эрен блаженно улыбается, чувствует ощутимый укус на внутренней части бедра. Он вздрагивает от неожиданности и получает шлепок по ягодице. Ривай поднимается резко, отчего стул позади него с громким скрипом отодвигается. Он нависает над ним, довольно смотрит в глаза, его губы такие красные, и от того, как Ривай выглядит — тяжело дышащим, перевозбужденным, с жадным блеском в глазах — у Эрена что-то ломается в голове. Он пытается притянуть его к себе за плечи, а Ривай спускает свои штаны, открывая абсолютно восхитительный вид его возбужденного обрезанного члена. У Эрена буквально текут слюни, он облизывает губы, а потом переводит взгляд на Ривая. Словно самый желанный десерт, его член хочется вылизать со всех сторон, а Ривай притягивает его за бедро ближе, прижимается своим стояком и прикусывает губы. — Я не видел ничего красивее, — признается Ривай, а Эрен сводит брови. И он бы покраснел еще сильнее, будь это возможным, но едва ли. — Ты так прекрасен сейчас, хочу всю жизнь смотреть на тебя такого, — Ривай оглаживает его бедра, ведет ладонью по животу и открывает грудь, полностью раскрывая халат, оставляя его прикрывать лишь плечи и руки, — не только на такого, — поправляет себя Ривай, начиная улыбаться. Он проводит языком по своей ладони и обхватывает ей и так влажный член, Эрен жадно наблюдает за тем, как тот ласкает себя, и это смешит Ривая, однако он продолжает: — когда я проснулся сегодня утром и увидел тебя, спящего рядом, почувствовал, что нет мужчины счастливей, чем я, — признается Ривай, ласково глядя в его глаза.       Наверное, если бы рай существовал, он был бы именно таким, иначе Эрен не смог бы объяснить те чувства, что испытывает, когда этот человек признается ему в подобном. Ещё вчера он боялся, что Ривай может оттолкнуть его, не принять его чувства, а сегодня лежит под ним, обласканный его взглядом и касаниями.       Эрен скрещивает ноги за его поясницей, чувствуя, как ко входу прижимается головка, и в нетерпении задерживая дыхание. От слов Ривая так тепло в груди, и кажется, что любовь переполняет его, наполняя каждую клеточку тела, желая раскрыться в их близости еще сильнее.       — Эрен, — произносит Ривай, проводя головкой члена по скользкой от слюны дырочке, что в нетерпении сжимается. — Я хочу тебя поцеловать, хочу, чтобы ты почувствовал себя так хорошо, как никогда не чувствовал, — он произносит эти слова и толкается бедрами, входя в него, а Эрен, испытывая слишком много чувств за раз, может только держаться за свои волосы и предплечье Ривая.       Эрен сводит брови, чувствуя, как тот продолжает плавно входить в него несколькими толчками. Он задерживает дыхание и блаженно улыбается, откидывая голову назад. Чувство того, как Ривай входит в него, наконец наполняя, взрывается счастьем в груди, перебивая первые дискомфортные ощущения. Эрен выгибается в пояснице, понимая, что не испытывает привычной боли, слишком хорошо растянул себя, еще и Ривай… языком разморил, а присутствующий легкий дискомфорт — лишь неизбежная часть перед предстоящим удовольствием.       Ривай входит до основания, и, черт, как же хороши его низкие стоны, как же прекрасно то, как он выглядит. Таким желанным, жадным до него, красивым. Кажется, Риваю ничего больше не нужно — только быть в нем, и Эрен едва ли может находить эпитеты тому, насколько тот красив прямо сейчас. Он тянет его к себе, слегка качает бедрами, хрипло стонет, и Ривай начинает двигаться, плавно, не слишком медленно, но давая им время подстроиться друг под друга.       То, как их тела двигаются вместе, плавно, близко — сводит с ума, хочется больше, хочется ближе.       Он тянет Ривая к себе, зарывается ладонью в его волосы и впивается в губы, прогибаясь под ним, его руки так правильно удерживают за задницу, бедра плавно двигаются вперед-назад, а скользящий внутри член начинает приносить уже более отчетливое удовольствие.       Ривай не останавливается, не меняет плавного ритма, лишь ненадолго задерживается внутри, когда входит до конца, а следом опять выходит, оставляя внутри лишь головку.       Поцелуй выходит мокрым, смазанным и очень несдержанным. Эрен крепко держит Ривая, стонет в его губы при каждом толчке, не позволяя отстраниться от себя, качает бедрами, желая ускориться, что Ривай и делает, и становится так охуенно… Эрен вновь стонет, а Ривай усмехается, явно от того, что Эрен так жадно гонится за наслаждением. Он разрывает поцелуй, отстраняется, подхватывая его и сменяя угол. В этот же момент Эрен резко вскрикивает, когда член попадает точно по простате.       — Вот так, — усмехаясь, произносит Ривай сам себе, более резко входя в него, но также задерживаясь внутри. Эрен пытается сфокусировать взгляд, но при каждом толчке головка члена попадает прямиком по точке, что лишает возможности сделать это, каждый толчок буквально бьет током, посылая яркое наслаждение по всему телу. Бедра Ривая начинают размашисто двигаться, тот ускоряется так правильно, доводя Эрена до исступления. Из-за себя он едва ли слышит самого Ривая, но думать об этом сейчас невозможно.       Он в абсолютном восторге, и если раньше Эрен думал, что получает удовольствие от секса, то сейчас понимает, что истинное наслаждение смог испытать только с этим человеком, только с Риваем.       Их связь не похожа ни на что, что Эрен когда-либо испытывал, она настолько полная, насыщенная удивительными эмоциями и тем удовольствием, о котором пишут в книгах. Даже самые откровенные фантазии Эрена и близко не могут сравниться с тем, что он чувствует сейчас, он даже не знал, что так бывает.       Ривай продолжает трахать его, поднимает одну его ногу выше, на плечо, а вторую удерживает на месте, губы целуют у коленки, а следом Эрен чувствует укус, прежде чем Ривай зализывает место, отчего Эрен вздрагивает и сжимается, слыша удивительный хриплый стон. Член Ривая продолжает так правильно входить в него, все так же тараня простату при каждом толчке, а его собственный истекает смазкой, требуя внимания.       — Хочешь, чтобы я отдрочил тебе? — хрипло спрашивает Ривай, а Эрен отрицательно мотает головой. Он и сам не трогает себя, только за Ривая держится, чтобы чувствовать хоть какую-то опору. — Правильный ответ, — ухмыляясь, произносит тот, резко выходя из него. Эрен сводит брови, возмущенно смотрит на него, хочет поинтересоваться, какого хрена, но Ривай не позволяет одуматься. Отступая, он опускает ноги Эрена, но, когда тот хочет приподняться, достаточно резко переворачивает на живот, выбивая воздух из легких. — Не ударился?       — Издеваешься?! — возмущенно спрашивает Эрен, выгибаясь в пояснице и удобнее устраивая себя на локтях. — Вставь обратно, немедленно!       — Обожаю, — с удовольствием выдыхает Ривай, сжимая в ладонях его ягодицы и подтягивая за бедра к себе. Ривай откидывает его халат наверх, полностью открывая задницу и поясницу. Эрен вздыхает от неожиданного шлепка и прикусывает губу от приятного горячего чувства, растекшегося от ладони. Он опускается щекой на столешницу и прикрывает глаза, чтобы лучше впитать ощущения.       Руки Ривая ложатся на ягодицы, раскрывают их, большой палец мажет по промежности, входит на фалангу, и Эрен втягивает в себя воздух. Он мученически вздыхает, Ривай вообще не вовремя решил поиграться с ним. Тот проникает пальцем глубже, и Эрен сводит брови.       — Я сдохну, если ты в меня не войдёшь, — предупреждает Эрен, испытывая иррациональное наслаждение от этих поддразниваний Ривая. Он сжимает палец Ривая в себе, с удовольствием слыша его вздох.       — Черт, Эрен, на твою задницу молиться можно, — рычит Ривай, двигая пальцем быстрее, находя простату. Эрен согласно стонет, сводя в удовольствии брови и наслаждаясь происходящим. — Ей, блядь, религию надо основать. — Ривай вытаскивает палец, ведет членом по всей ложбинке, останавливаясь у входа, и подается вперед.       Эрен несдержанно стонет, когда Ривай плавным толчком входит в него до конца. Он опускается всей грудью на столешницу, удерживая себя ладонями, чтобы лицу не было больно, и… как же охуенно, никаких слов не хватит, чтобы описать! Это лучший секс в его чертовой жизни, Ривай так хорош, трахает его так, что звезды перед глазами летают, что забывается, как дышать.       Его бедра размашисто двигаются, принося удовольствие с каждым толчком, ладонь скользит вверх по позвоночнику, зарывается в копну волос и сжимает там же, где сжимал сам Эрен, натягивая волосы, отчего по коже разбегаются мурашки. Ривай входит до конца, замирает, потом медленно выходит, затем вновь резко входит до конца и медленно выходит, и Эрен готов молить его, лишь бы тот прекратил мучать таким медленным и жарким темпом.       — Быстрее! — просит Эрен, хотя едва ли это звучит как просьба. Он чувствует, как слюна скатывается с уголка губ. Блядь, каким же он выглядит со стороны?.. Его никогда не доводили до такого состояния, даже близко не доводили. — Пожалуйста-пожалуйста, — выдыхает он, понимая, что Ривай игнорирует, и пытаясь подаваться назад, ускориться самостоятельно.       После своего «пожалуйста» он слышит довольную усмешку, но не успевает проанализировать, Ривай вновь входит в него, но на этот раз толкается резко, чем вызывает громкий стон, а после двигается в разы быстрее, сменяя темп и ритм. И наконец получая желаемое, Эрен старается удержаться на грани сознания. Так хорошо, он стонет до появления хрипоты в голосе, Ривай в какой-то момент тоже замечает это, начиная тихо, но очень довольно смеяться, вызывая у Эрена сладкое смущение. Тот опускается, прижимается грудью к спине, поворачивая его голову за волосы набок.       — Кончишь на члене, малыш?..       — Да-да, — выдыхает Эрен, бездумно кивая, и Ривай хрипло усмехается, ловя его губы своими и смазанно целуя. Эрен замирает, прикрывает глаза и мягко целует его в ответ. Кажется, время останавливается, он может чувствовать Ривая всем телом, тот глубоко внутри него, бедра прижаты к ягодицам, грудь к спине, а губы к губам. — Ривай… — зовет его Эрен, — в меня, не на спину, хочу, чтобы ты кончил в меня, — просит Эрен, сумев кое-как собрать мысли в цельное предложение, и, судя по всему, эти слова действуют на Ривая как спусковой крючок.       Эрен громко стонет, чувствуя неожиданно резкий толчок, но Ривай не дает передышки, отстраняется, вновь сменяет угол, подтягивая бедра Эрена к себе, заставляя выгнуться, и начинает двигаться сверху вниз, при каждом толчке задевая простату, и этого становится слишком много. Эрен скребет ногтями по столешнице, старается не быть таким, мать его громким, потому что стыдно, потому что, кажется, весь дом их слышит, но слишком хорошо, чтобы суметь это сделать. По члену течет, Ривай также беспрерывно низко стонет, так яростно и правильно продолжая трахать его, и наслаждение скапливается в паху, взрываясь удовольствием.       Ривай резко тянет его за волосы, заставляя приподняться, глубоко входит, и Эрен кончает в этот же момент, сжимаясь и слыша финальный, абсолютно восхитительный стон Ривая.       В голове пусто, перед глазами темно, и все, что чувствует Эрен — это невероятное блаженство, растекающееся по всему телу, свое громкое сердцебиение и горячее тело Ривая, прижимающее его к себе и не позволяющее упасть. Ривай прижимается к нему всем телом, продолжает быть в нем, тяжело дышит и мягко опускает на стол, отпуская и позволяя отдышаться.       Эрен блаженно улыбается, чувствуя невесомые поцелуи на плечах. Черт, словно самый сладкий сон, хотя даже сны не были столь прекрасны, чем то, что происходит сейчас.       — Блядь… — слышит Эрен и чувствует, как Ривай выходит из него, и слегка морщится от тревоги чувствительной кожи. Ривай вскользь гладит его наверняка краснющую ягодицу и отступает. Судя по звукам, тот усаживается на стул, что до этого был за ним. — Блядь, в следующий раз на кровати. Поясница затекла и лечь некуда, — говорит тот запыхавшимся голосом, а Эрен начинает тихо смеяться, сил на то, чтобы подняться, у него до сих пор не появилось.       Он сладко вздыхает.       — Ты такой старпер, — с улыбкой произносит Эрен, вновь чувствуя поглаживания по ягодицам. — Хватит. Не трогай, она будто в огне. — Ривай усмехается, но не слушается, продолжает гладить, а потом и вовсе тянет Эрена к себе за бедра. — Ну не-е-ет, я не хочу двигаться!       — Иди сюда, засранец. — Эрен с трудом поднимается, вытягивается, хрустя шеей, и оборачивается к Риваю. Тот выглядит до ужаса сытым и довольным, смотрит на него все тем же жадным взглядом, правда, что заставляет Эрена краснеть. Ривай тянет его за руку до тех пор, пока Эрен не усаживается на его колени.       Он вновь вздыхает, обнимает Ривая за плечи и прикрывает глаза.       — Я будто в раю, — улыбаясь, произносит Эрен. Эта фраза лучше всего описывает его чувства, когда он находится рядом с Риваем.       — Это оргазм, а не рай, — с усмешкой отвечает тот, запрокидывая голову, чтобы смотреть на него. Эрен приоткрывает глаза и укладывает ладонь на его щеку, ласково гладя.       — Нет. Это твои руки, Ривай, — тихо произносит Эрен, склоняясь к нему и заглядывая в любимые глаза. Ривай сводит свои тонкие брови из-за его слов, Эрен буквально чувствует, как замирает его дыхание, — твои поцелуи, твой запах. — Он наклоняется, чтобы начать мелко целовать его лицо, куда придется, с наслаждением наблюдая, что Ривай буквально млеет от этих действий. Видеть то, каким тот становится в его руках, — удивительно. Он никогда бы не смог подумать, что в отношениях Ривай… такой ласковый. — Возможно, твой член, — с усмешкой говорит он, и Ривай тоже ухмыляется. — Я испачкал твой халат. Ты его тоже испачкал.       — Это теперь твой халат, ходи в нем здесь постоянно. — Эрен опять усмехается и качает головой.       — Ты такой извращенец, — низко произносит он ему на ухо, целуя под ним, а Ривай мягко гладит его спину и укладывает подбородок на плечо, когда сам Эрен прижимает его голову к себе и прикрывает глаза, наслаждаясь их близостью.       — Как скажешь, мелочь. — Эрен морщится и вздыхает. Он бодает лбом Ривая, и когда тот запрокидывает голову, чтобы посмотреть на него, то проводит пальцами по едва заметным родинкам, прослеживая линию от той, что возле брови, до той, что на щеке, ближе к уху, потом касается небольших точек-шрамов от пирсинга.       — Мы должны договориться, — произносит Эрен, гладя теперь его покрасневшую нижнюю губу. — Никаких мелочей, мелюзги и… прочего такого. Меня это бесит до жути, — признается Эрен с небольшой неловкостью, но… черт, разве можно его в этом винить? Его каждый раз так жестоко триггерило, назови его Ривай так, и даже при знании обо всем теперь — Эрен улыбается мыслям — эти прозвища все равно вызывают какой-то неприятный осадок.       Ривай смотрит со спокойной улыбкой, поднимает ладонь вверх, забирая прядь волос и начиная играться ей между пальцами.       — Малышом тоже?.. — с расстроенным вздохом спрашивает тот, а Эрен, ерзая, удобнее устраиваясь на его коленях, прижимается щекой к его волосам, вновь утягивая в крепкое объятие.       — Деткой… можешь, — чуть смущенно выдыхает Эрен, — если так сильно хочется. Но не малышом. — Ривай коротко усмехается и кивает ему, прижимая к себе ближе, обняв крепкими руками за талию. Тот резко вдыхает и крепко целует его грудь у соска.       — Как скажешь, сокровище, — выдыхает Ривай, и Эрен начинает широко улыбаться дурацкому, но слишком сладкому прозвищу.       — С Днем Рождения, Ривай, — шепчет он, втягивая свежий запах его черных волос и зарываясь в них носом.       — С наступающим, Эрен, — произносит Ривай, приподнимая подбородок, и Эрен, глядя в его глаза, чувствует, как сердце наливается нежностью. Он улыбается, хотя шире невозможно, и вовлекает Ривая, своего парня… мужчину в медленный глубокий поцелуй.       Кажется, он абсолютно счастлив.       Чуть позже Ривай прибирается в кухне, убирая следы их близости, доготавливает вафли, пока Эрен сидит там же, иногда воруя остывшие.       Ривай накрывает на стол, и Эрен не выдерживает и фоткает для инстаграма красивые золотистые вафли, что Ривай украсил взбитыми сливками и сочной клубникой. Они завтракают самыми вкусными вафлями во вселенной, хотя Ривай, не любящий такие вот сахарные завтраки, почти не ест, объясняя, что позавтракал, пока сам Эрен спал.       Только сцеловывает с его губ остатки карамельного сиропа, приговаривая то, что его рано или поздно ебнет диабетом от того, насколько Эрен сладкий.       Квартирка, которую снимает Ривай, на самом деле маленькая, однокомнатная, но очень теплая и уютная, едва ли отсюда хочется уходить. В ней есть кухня, в которой они, собственно, и сидят, большая комната с кроватью, телевизором, высоким окном и ёлкой, что, как рассказывает Ривай, оставил здесь хозяин квартиры в качестве комплимента, ну и санузел, очевидно. Хоть квартирка и приятная, чистая, но сразу видно то, что она пустая, не обжитая.       После завтрака они перемещаются в комнату, Эрен берет с собой оставшиеся недоеденные вафли со сливками и сиропом, укладывая их на подносе у края кровати, а Ривай слегка ворчит, но берет с него обещание сменить потом постельное белье, и пока тот отвечает на звонки с поздравлениями, Эрен успевает отзвониться матери, выслушать шквал негодования от того, что пропал вчера с вечера, а потом, как только он говорит о том, что придет вместе с Риваем, отводит телефон от уха, так как мама громко требует информацию здесь и сейчас, ей, видимо, очень интересно. Эрен лишь усмехается подобной реакции, обещая, что обо всем обязательно расскажет, а пока что у них с Риваем все хорошо.       — Ты не против, если мы поедем домой уже к ужину? — спрашивает Ривай, заходя в комнату и кидая свой телефон на кровать. Кажется, ему уже надоело отвечать на звонки, его ворчание вводит Эрена в легкую форму экстаза.       Эрен лежит на той же половине, на которой спал, в его руках пульт от телевизора, стоящего на невысоком комоде напротив.       — До него еще несколько часов, — с улыбкой произносит Эрен, затягивая туже полы халата. Ривай с ухмылкой осматривает его, подходит с краю и проводит ладонью по обнаженной ноге, прослеживая ей до бедра, отчего Эрен весь вытягивается, довольно глядя на такой жадный взгляд Ривая.       Черт, не верится, что он боялся, что может показаться Риваю несексуальным, не верится, что боялся, что Ривай не воспримет его… вот так, а выходит все настолько наоборот, что теперь Эрену кажется, что никто не хотел его настолько сильно, никто не видел его таким, как видит Ривай.       Тот буквально не может от него оторваться, тискает каждый раз, когда Эрен находится в досягаемости, и эти чувства абсолютно взаимны.       — Звучит как охуительные несколько часов, — выдыхает Ривай, развязывая пояс, чтобы открыть грудь. Эрен тоже улыбается и тянет его за руки к себе, заставляя навалиться.       Черт, это действительно будут несколько охуительных часов.       Разумеется, иногда они отрываются друг от друга ради того, чтобы ответить на звонки или же сходить по нужде. Даже с Ханджи успевают поговорить по видеосвязи, она позвонила, чтобы поздравить Ривая, но по итогу, увидев Эрена рядом с ним, начала громко визжать, прыгая вместе с телефоном, отчего ее муж, Моблит, абсолютно ничего не понимая, пытался выяснить на заднем плане, что происходит.       А вообще, по большей части, они бесцельно валяются в кровати вместе, иногда просто целуясь под тихо играющий сериальчик, а иногда больше, доводя друг друга снова и снова при помощи рук и губ, не торопясь, иногда уделяя каждому сантиметру тела внимание, а иногда в нетерпении по сотому кругу срывая друг с друга остатки одежды, наслаждаясь наконец слишком долгожданной обоими близостью.       Уже ближе к вечеру они принимают душ повторно, и душевая кабинка настолько мала, что Ривай, несмотря на уговоры Эрена, настаивает на том, что секс в душе подождет адекватную душевую кабинку, как у него дома в Нью-Йорке, чтобы они не травмировались, и это вызывает много улыбок и смеха, потому что за собой Эрен Ривая внутрь под горячие струи воды все же утягивает.       Ривай успевает распаковать его подарок, с искренним восторгом рассматривая его и говоря, что у Эрена очень изысканный вкус, а сам Эрен просит Ривая подождать его в кровати, пока заваривает крупнолистовой ассам им обоим.       И если у Эрена когда-нибудь спросят о том, какой у него любимый праздник, он, не кривя душой ответит, что Рождество, а именно это Рождество, наверное, навсегда останется самым лучшим в его жизни, хотя оно пока даже не наступило.       Он знает, что никогда в жизни не забудет эти дни.       Перед выходом из дома Эрен осматривает себя в высоком зеркале в прихожей и качает головой. Одежду пришлось надеть ту же, что была на нем вчера, и, как он и думал, его лонгслив даже не пытается что-то скрыть, буквально кричит «мой владелец трахался весь день напролет», он пытается прикрыть шею волосами, а Ривай, где-то найдя его резинку, завязывает их в низкий хвост, мимоходом пробегаясь губами по чувствительной шее.       — Уверен, ты мог бы выделить мне водолазку, если бы захотел, — усмехается Эрен, когда Ривай помогает ему надеть пуховик. Тот сам уже одет в строгие черные брюки и серую рубашку.       — Если бы захотел, — не отрицает Ривай, надевая черную парку и шарф. Он выключает за ними свет и открывает дверь, пропуская его вперед, и когда Эрен выходит, то видит, как по лестнице поднимается невысокий рыжий парень, и Эрен бы, может, даже не обратил на него внимания, если бы не его злой взгляд, направленный прямо на него.       В руках у парня пакет с продуктами, тот грузно поднимается, от каждого шага слышится отчетливый звук, но вместо того, чтобы пройти дальше, тот останавливается и зло смотрит на Эрена, заставляя его в замешательстве приподнять бровь.       Ривай выходит за ним, закрывает дверь на ключ. Он мимолетно смотрит на рыжего парня, но не реагирует, поворачивая ключ в замке, пока тот не начинает говорить:       — Я ваш сосед сверху, меня зовут Флок Форстер, и я вас очень попрошу больше не приводить никого, — зло и сквозь зубы буквально шипит парень, отчего на щеках Эрена сразу появляется румянец. Обращается тот явно к Риваю, хоть и смотрит на него.       О, черт, Эрен так и знал, что им аукнется…       Эрен неуверенно переводит взгляд на резко нахмурившегося Ривая. У того каменеет лицо, но рыжий парень пока что не может этого видеть, Ривай поворачивает ключ на последний оборот.       — Я планировал поспать хотя бы днем, но ваш друг явно решил, что сон мне противопоказан! Или я, блядь, не понимаю, как можно кричать так громко!       — Извините, это… — начинает Эрен, желая сказать, что этого больше не повторится, потому что… блядь, этот парень и правда выглядит очень злым и очень невыспавшимся, но Ривай перебивает его:       — Еще хоть раз сделаешь ему замечание, особенно таким тоном, и кричать я заставлю уже тебя, причем едва ли от удовольствия, — ледяным тоном говорит Ривай, выходя вперед, и Эрен от подобного тона широко раскрывает глаза.       Он прикусывает губы и ухмыляется, осматривая мужчину и слегка плавясь.       Ривай секси, думает он, желая прилипнуть к нему, но сдерживая себя. Он переводит взгляд на удивившегося рыжего парня, а Ривай закатывает глаза и продолжает:       — По ночам постараемся не шуметь, приношу извинения за неудобство. — Эрен чувствует, как тот обнимает его за талию через пуховик и прижимает к себе, его губы сами собой растягиваются в улыбке. — Хотя должен предупредить, что завтра он сюда переезжает. — Теперь Эрен и вовсе удивленно смотрит на него.       — Правда? — неверующе спрашивает он, начиная улыбаться еще шире, Ривай улыбается в ответ, ласково глядя в глаза, у Эрена от этого взгляда сердце наполняется счастьем.       — Да, планировал тебе предложить по дороге домой. Согласен? — Ривай тоже поворачивается к нему. Эрен улыбается еще шире, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Черт, они будут жить вместе несколько полных недель!       Да что вообще может быть лучше?       — Да! Конечно да! Хоть сегодня! — громко отвечает Эрен, от радости наклоняется и крепко целует его, смеясь в поцелуи.       Становится вообще плевать на несчастного парня, даже чувство вины заглушается ярким счастьем, и он уже не слышит, как Флок или как его там матерится сквозь зубы, также громко шагая, уходя к себе наверх, мыслями Эрен уже в своих самых лучших рождественских каникулах, проведенных вместе с Риваем.

…

      — Ну и, короче, этот престарелый гандон мне опять не поставил, — выдыхает Конни, укладываясь лбом на столешницу. — Пиздец, в преподаватели идут только полные мудаки.       — Полегче, — усмехается Эрен, отпивая свой карамельный латте, понимая, конечно, что его друг не имеет в виду Ривая, но все же.       Сегодня в окно между лекциями Эрен решил прийти в их кофейню, провести время. Теперь здесь нет рождественских украшений, отчего даже немного грустно, но тем не менее атмосфера все равно уютная, особенно днем, тем более, что сегодня так ярко светит солнце.       Эрен почти не удивился, когда внутри увидел Конни и Сашу, те частенько забивают на пары, так что с радостью присоединился к ним. Позже присоединились Имир с Кристой, договорившись встретиться здесь после занятий, а следом и Жан.       Кроме Жана Эрен еще никого не видел после каникул и был до жути рад, так что, кроме того, что он скоротал время окна, решил еще и на следующую лекцию забить, все-таки им всем есть что обсудить. Только Микасы с Армином не хватает, но Эрен уже написал им, и те сказали, что придут после занятий.       — Давай каждый раз, когда я буду поносить преподов, у тебя в голове будет пометка, что я не имею в виду твоего парня? — мученически спрашивает тот. Конечно Эрен успел им рассказать о своей самой важной новости.       — Не расстраивайся, в следующий раз поставит! — Саша успокаивающе гладит Конни по плечу, протягивая ему на чайной ложке кусочек чизкейка. Конни с максимально печальным выражением лица съедает его.       — Придурок, едва ли он вообще нуждается в твоей защите! — вспыхивает Жан, а Эрен молча показывает ему средний палец. — Я вообще жалею, что мы с тобой так и не добили тот спор, где я бью по твоим яйцам, если оказывается, что Ривай тоже тек по тебе все это время! Я сразу об этом сказал! — Эрен усмехается, откидываясь на спинку стула и победно глядя на друга. Что есть, то есть. Повезло, что не добили.       — Я просто подсознательно чувствовал, что моя душа не отвергнет меня, не хотел получать удар просто так. — Разумеется, это блеф, но видеть то, как Жан морщится от нарочито сахарной фразы, — слишком хорошо. Эрен растягивает губы в гадкой улыбке.       — Да ты просто ссался как заяц! Чувствовал он!       — Кстати, а у вас нет проблем с тем, что Аккерман препод? Разве им не запрещено встречаться со студентами? — с интересом спрашивает Имир, как всегда не отлипая от Кристы, что копается в своем телефоне, наверняка прокручивая ленту в инстаграме.       — К счастью, я не его студент, — радостно отвечает Эрен. Ривай объяснял, что это не то чтобы запрещено, но максимально нежелательно. По голове бы его точно за это не погладили, учись Эрен на его факультете или даже если бы был просто студентом в одном единственном предмете. — Если бы был, приходилось бы скрывать, а так, всем похер, у нас не соприкасается учеба и преподавательство.       — Кайф, — с усмешкой произносит Имир, зарываясь носом в светлые волосы своей девушки. — И каково это, наконец добиться своего? Когда эта недотрога мне ответила, я готова была в бубен трубить, — мечтательно произносит девушка, обнимая Кристу крепче за талию.       — Ну хватит тебе — вспыхивает та, сильно краснея щеками. Эрен с улыбкой смотрит на них, он знает, что и для этой пары Рождество было особенным, и это радует. Сказочным получилось начало года.       — Но это правда! — отвечает Имир, нарочно тиская ее.       — Вы обещали не делать этого при мне, — еще более мученическим тоном просит Конни, отворачиваясь. — Я еще не научился не возбуждаться при виде двух горячих цыпочек, лапающих друг друга! — Криста резко краснеет, Имир довольно усмехается, выдыхая гордое «завидуй на здоровье», а Жан понимающе хлопает его по плечу. Только Саша с интересом переводит на девушек взгляд, пожимает плечами и возвращается к своему чизкейку.       Эрен улыбается, оказываясь воспоминаниями в своих лучших Рождественских каникулах. Едва ли можно описать словами то, насколько его жизнь преобразилась, поменялась в корне, и это неудивительно.       По сути, сейчас Эрену кажется, что он живет в сказке, не меньше. Любимый человек ответил ему, причем сложилось все так, как Эрен и мечтать не смел. Конечно же, он мог в мечтах рассчитывать на то, что Ривай ответит на его чувства, увидит его другим и у них начнется что-то, чему Эрен определенно тоже был бы рад, но то, как по итогу все сложилось… действительно походит на рай на земле.       Никогда в жизни он не мог предположить, что они с Риваем в приблизительно похожем положении, но теперь из-за того, что все оказалось вот так, Эрен чувствует себя на пике эйфории. Лучше — не представить.       Они ведь полноценно жили вместе в эти дни, и ощущалось это потрясающе. Едва ли вылезали из постели, а вылезая — тоже проводили время вместе почти всегда, слишком долго ждали, так что неудивительно, что они практически исчезли из поля зрения родных и знакомых, слишком велико было желание перед началом рабочих будней уделить друг другу настолько много времени, насколько это возможно.       — Да… там забавная ситуация произошла, — с усмешкой вспоминает Эрен, качая головой. — Короче, я пригласил его на свидание, но конечно не говорил, что это свидание. Забронировал рестик крутой, в котором устраивают традиционные чайные церемонии, думал отвести его туда, но когда мы приехали, здание было оцеплено, все в мигалках, скорая, копы — один уебок убил девчонку, которая там работала, по местным новостям потом передавали, что это был ее муж. — Ребята в полном ахуе смотрят на него, но это неудивительно. Нечасто подобное случается.       — Черт возьми, да ты просто лошара по жизни! — начинает в голос смеяться Жан, и Имир с Конни и Сашей его поддерживают. И, разумеется, ситуация по большей части грустная, но действительно забавная с той стороны, что именно с ним приключилось нечто подобное, когда он после стольких лет наконец решился на первый шаг.       — Это слишком смешно! — пытается успокоиться Имир, уложив лицо на руки, а потом убирая их и начиная смеяться еще сильнее. — Настоящий закон Мёрфи!       — Я об этом же подумал! — отвечает Эрен, тоже начиная смеяться вместе с друзьями, и даже Криста позволяет себе улыбнуться ситуации, хотя единственная свела брови из-за того, что, по сути, ситуация-то хреновая, человека убили, но… плохо так говорить, однако хорошо, что их это не коснулось никак, кроме того, что они не попали в ресторан.       Вообще, в ресторан этот они по итогу все же попали, правда, уже под конец каникул. Эрен не сказал и во второй раз, куда они едут, просто отвез Ривая к уже знакомому зданию, что стало поводом для усмешек и подколов, а потом у них было самое романтическое свидание. Во всяком случае на сегодняшний день.       Разумеется, важно то «с кем», а не «где», как Ривай и говорил, но… когда это «где» и «с кем» совпадает — становится и вовсе потрясающе. В конце концов… у Эрена еще ни разу не было ничего подобного. Он с большим наслаждением наблюдал за тем, как Ривай на все реагирует, следил за каждой реакцией! И то, что Ривай был в полном восторге — отозвалось в Эрене самым настоящим чувством счастья. Захотелось постоянно его радовать.       — Я так сильно расстроился, это просто пиздец, проклинал все на свете, не понимал, что делать, куда идти, а он… — Эрен улыбается, краснеет от смущения, но все же рассказывает, видя полные любопытства глаза друзей, — ну… короче отвез меня в одно… наше место. — Эрен окончательно краснеет, Жан его специально передразнивает нарочито высоким голосом, хотя… вообще-то у Эрена голос ниже, чем у Жана, и Саша с Кристой пихают его, прося заткнуться, а Эрена продолжить скорее. Имир тоже смотрит с живым любопытством. — Ну, когда я был маленьким, родители однажды застряли в Рождество, я расстроился, понятное дело, а Ривай отвез меня в то место и накупил много десертов, так что… — Эрен мягко улыбается воспоминаниям, — так что все было очень здорово.       Девчонки производят какой-то искренний умилительный звук, Конни с усмешкой хлопает его по плечу, начиная с Сашей обсуждать то, насколько насыщенная у всех них личная жизнь, а сам он как-то прошел мимо этих любовных перипетий.       Друзья искренне рады за него, хотя и не были вовлечены в ситуацию как тот же Жан, знали только, что он сохнет по кому-то, но без подробностей, и сейчас, наконец дорвавшись, особенно Имир, падкая на обмусоливание новостей, спрашивают обо всем подробнее:       — А что родители в итоге сказали? Не было неловко? — Имир нехотя отлипает от Кристы, тянется к своему флэт уайту, с интересом глядя на Эрена.       — Эм… — он усмехается воспоминаниям и слегка краснеет. — Ну, мы пришли, когда все были дома, понятное дело, а у меня… короче в тот день кофта вообще не закрывала ни шею, ни ключиц, а из-за того, что мы, ну…       — Трахались, — помогает Имир, отчего Криста тыкает ее локтем, а Жан прикрывает лицо руками, выдыхая что-то из серии «не хочу слушать о сексе этого мудака».       — Именно. В общем я был как ебаный гепард. — Эрен качает головой, вспоминая абсолютно охуевшее лицо матери, когда она увидела его, а следом такое же лицо Кушель, что буквально сразу же начала смеяться и подкалывать Ривая, старавшегося как можно скорее сбежать от нее. — Ну, мама мне ничего такого не сказала, только то, что рада за меня и за нас в принципе, поздравила Ривая с Днем Рождения. Вообще, все было абсолютно так же, как и всегда, кроме того, что Кушель, это мама Микасы и Ривая, — поясняет Эрен, — подкалывала его весь вечер. Ну… и конечно мой папа сильно удивился, наши мамы нас давно спалили, а папа даже представить такого не мог. Он меня, правда, не увидел, когда я только зашел домой, я успел переодеться, так что его психика не пострадала. — Разумеется, папа был в шоке, и это мягко говоря, но в итоге сказал, что Ривай хороший человек и лучше он, чем кто-то другой. Прагматично, в общем, подошел к вопросу. — Он тоже достаточно спокойно воспринял, мы ничего такого и не делали, чтобы ему было неловко. Правда… — Эрен начинает мягко улыбаться, — круто, что теперь семья относится к нам как к паре, это очень непривычно, но здорово. Типа, сажают вместе, — Эрен неопределенно взмахивает рукой, — говорят о нас, в общем, а не по отдельности, я ведь после праздников переехал к нему, — Эрен усмехается и качает головой, вспоминая несчастного Флока, который, кажется, возненавидел его за те недели, что он жил с Риваем, — его сосед нас просто терпеть не мог, шумоизоляция там отвратная, но…       — Но кого это вообще волнует. — Имир усмехается и блаженно вздыхает, а Криста мягко улыбается ей, кладя свою ладонь на ее, а потом переводя взгляд на Эрена.       — Эрен, это очень здорово, что вас приняли родители, я понимаю, насколько это важно. Меня невероятно тепло встретили мама и папа Имир, было так хорошо, я почувствовала себя дома, хотя впервые сидела с этими людьми, — рассказывает Криста, нежно улыбаясь Имир и мягко проводя по ее руке своей. Эрен тоже улыбается, отпивая латте.       — Да… правда, эта недотрога даже трогать себя не позволяла, представляешь! Ни поцелуйчика не подарила при них! — нарочито возмущенно тянет Имир, явно получая какое-то свое удовольствие от румянца Кристы.       — Имир! — вспыхивает Криста, вновь краснея, чем заставляет ту рассмеяться и вновь прижать ее к себе. Криста хоть и возмущается показательно, но все же буквально растекается в ее руках, настолько ей приятно внимание.       Если честно, Эрену вообще не хотелось возвращаться обратно в Нью-Йорк, вливаться в привычную университетскую жизнь после таких вот сказочных каникул. Они жили с Риваем словно семья, и, разумеется, если бы речь шла о какой-нибудь классической паре, отношения которых едва ли имеют подобный бэкграунд, то переезд на следующий день после начала отношений едва ли привел бы к чему-то хорошему, но правда в том, что жить с Риваем было абсолютно охуенно даже в квартирке, которая едва ли подходит для пары людей, слишком уж тесно, но, к счастью, им не приходилось искать личного пространства, было слишком хорошо наконец оказаться в руках друг друга, так что это наоборот играло в пользу.       Они, разумеется, приезжали к родителям, но по большей части все же проводили время друг с другом, и у Эрена от воспоминаний об этом дергается член, так что он пытается остановить мысли.       В общем, по приезде сюда, конечно же, встал вопрос о том, как это будет работать дальше, но Эрен даже попереживать привычно не успел, Ривай все решил самостоятельно, выдав ему копию ключей и сказав, что он может приходить, когда ему захочется, даже переехать предложил, так что… если Эрену не к раннему утру надо в универ, он без раздумий остается у Ривая. Эта квартира внушительно больше той, в которой они жили в городе, да и в принципе больше подходит Риваю, наверное, из-за того, что он в ней давно обжился. Эрен перевез в нее некоторую одежду, а еще свой гель после бритья, некоторые крема, шампунь, бальзам для волос и, собственно, прочие бытовые мелочи, так что… квартирка Ривая потихоньку обрастает еще и его вещами.       Сегодня, правда, Эрен оставался в общежитии, но после универа обязательно поедет к Риваю. Благо даже если не оставаться там на ночь — ехать до универа близко.       — А что Микаса? Не ревнует? — спрашивает Имир, выгибая бровь, явно подкалывая ту для самой себя.       — Кого это она должна ревновать? — недоуменно спрашивает Жан, тут же напрягшись, услышав такое словосочетание.       — Нет, — с усмешкой отвечает Эрен. Микаса и Армин после случившегося вздохнули с облегчением. Предположение Ривая по поводу несуществующего ухажера-студента оказалось абсолютно верным, и это стало поводом для смеха, но, в остальном, те просто порадовались за них обоих. Микаса при этом нехило обиделась на Ривая за то, что тот скрывал от нее нечто важное, но все же понимала, почему он это сделал. Она бы в жизни не стала скрывать от Эрена это. — Было смешно, когда она сказала Риваю, что если он меня обидит, то оторвет ему яйца. Мило, конечно, но как-то не верится, что она шутит… — отвечает Эрен, вспоминая то, как Микаса инструктировала Ривая, как именно он должен относиться к Эрену. Тот слушал ее с абсолютно охуевшим выражением лица, не понимая, что ему делать, смеяться или отправить сестру лечить голову.       — Потому что она не шутит, — с довольным смехом отвечает Саша, Эрен тоже улыбается. Да уж, едва ли. — Ужас, что же она с ним сделает, если вы расстанетесь?       — Мы не расстанемся никогда и умрем в один день! — сразу же отвечает Эрен, запрокидывая голову и прикрывая глаза.       — Не предполагай при нем такое, у него же будет разрыв его ванильного сердечка, — фыркает Жан, на что Эрен вновь поднимает средний палец, даже не глядя на него.       — О, легок на помине, — произносит Имир. — Вот и Ривай. — Эрен оборачивается и действительно видит, как тот заходит в кофейню. Ривай открывает дверь перед девушкой, что ниже даже его, та очень мило смущается, забирает прядь рыжих волос за ухо, глядя на него, и Эрен сводит брови. — Эрен, по-моему, он тебе изменяет…       — Имир! — возмущенно произносит Криста, а Эрен, усмехаясь из-за ее слов, все же не отводит от Ривая взгляда. Тот не видит его, смотрит на свою, скорее всего, студентку.       Наверное, это Петра, что пишет у него диплом, Ривай говорил о том, что у него сегодня будет встреча с ней, но Эрен не знал, что здесь.       На том черный пуховик и привычный серый шарф, закрывающий половину лица. Он указывает девушке в сторону свободных столов, а сам идет к бару, где уже стоит добродушная Мина со скрытой маской улыбкой.       Эрен улыбается и встает со своего места, направляясь прямиком к тому.       — Чайник улуна Да Хун Пау и две чашки, пожалуйста, по еде выберем позже, — слышит он голос Ривая и смело обнимает его со спины, прижимаясь щекой к волосам. Ривай вздрагивает от неожиданности, но сразу же расслабляется. Из-за шарфа Эрен не увидел на нем маски, так высоко тот его поднял. — Детка… — выдыхает Ривай, явно начиная улыбаться.       — Профессор Аккерман, разрешите вас угостить? — Эрен буквально мурлычет, чувствуя запах его волос.       — Нет, в прошлый раз, когда мы были здесь, я говорил, что моя очередь. — Действительно, последний раз они были перед тем, как Эрен решился сделать первый шаг.       Еще одна причина любить эту кофейню.       Ривай разворачивается в его руках, а Эрен снимает с него черную медицинскую маску, открывая лицо. Губы Ривая растянуты в слабой улыбке, а взгляд серых глаз ласковый, как и всегда.       — Ну привет, сокровище, прогуливаем пару?       — Возможно? — Ривай с укором смотрит на него и, поднимая ладонь в перчатке, щелкает по его подбородку. — Здесь ребята сидели, а я их с прошлого года не видел! Ты бы заметил нас, если бы не был так сильно увлечен своей студенткой. — Эрен закидывает руки на его плечи, склоняется, касаясь лбом лба. — Признайся, у тебя здесь тайное свидание.       — Поймал меня с поличным, — улыбаясь, отвечает Ривай, отстраняясь, чтобы повернуться к Мине, что с интересом наблюдает за ними, даже не скрываясь. — Ты будешь что-нибудь? — Эрен встает рядом, опираясь локтем на стойку.       — Нет, я уже взял себе.       — Может, хочешь сладкого? — Эрен хмыкает, переводит взгляд на витрину с десертами, а Ривай усмехается. — И еще кусок карамельно-арахисового торта, — просит Ривай, не дожидаясь, а Эрен опять делает шаг к нему, прилипая сбоку. — Эрен, — предупреждает Ривай.       — По-моему, ты хочешь от меня откупиться сладким, — вздыхает Эрен, а Ривай со смешком переводит на него взгляд. — Скажи честно, может, ты все-таки немножечко би?       — На полшишечки, ты имеешь в виду? — Эрен прыскает от смеха, а Ривай, расплачиваясь, поворачивается к нему. — Отпустишь меня к студентке?       — Нет, я планирую закатить сцену ревности, — на выдохе отвечает Эрен, глядя ему за спину. Девушка, с которой Ривай пришел, уже сняла с себя верхнюю одежду, она очень милая и худенькая, смотрит в их сторону и, когда встречается с ним взглядом, неуверенно улыбается. Эрен улыбается ей в ответ и переводит взгляд на Ривая обратно. — Мне кажется, она недостаточно восторженно смотрит на тебя, давай я ей покажу, как надо?       — Твое «как надо» и так уже все увидели, может, отпустишь меня? Я буквально на работе прямо сейчас. — Ривай снимает с себя шарф, потому что становится жарко, а Эрен расстегивает его пуховик, открывая вид на теплый шерстяной свитер.       — У меня получится выклянчить поцелуй, если да?       — У тебя в любом случае получится. Только максимально целомудренно, представь, что бабушку целуешь. — Эрен фыркает и притягивает его к себе за талию, склоняясь и целуя в щеку. — Мм… да, именно так.       — Ты уверен, что ты все же не немножечко би? Меня напрягает, что она даже сейчас смотрит. Что, если она постарается взять тебя силой?       — На женщину у меня не встанет даже под угрозой смерти, так что пусть пытается. — Ривай качает головой, желая отстраниться, но Эрен ловит за ладони. — Маленький идиот… ты ведь придешь сегодня? — Ривай гладит его ладонь большим пальцем, а Эрен снимает с него перчатки, укладывая в карман его же пуховика, чтобы касаться кожи.       Ладони у Ривая теплые, а взгляд еще теплее.       — Отсюда сразу к тебе, все равно все пары пропустил, — улыбаясь, отвечает Эрен. Мина прерывает их, кладя тарелку с куском восхитительного карамельно-арахисового тортика. Ривай усмехается, замечая его взгляд.       — Останешься?       — Да, — Эрен расплывается в улыбке, и Ривай тоже улыбается.       — Хорошо. — он ведет ладонью вверх, касается его волос и слегка встрепывает, сбивая пучок. — Стало очень сложно засыпать без тебя. А просыпаться еще сложнее. — Щеки Эрена тут же наливаются кровью, он исподлобья смотрит на Ривая.       — Ты… не можешь говорить мне такое и разрешать при этом целовать себя только как бабушку, — выдыхает Эрен, наконец выпуская его ладони из своих.       — Если тебе станет легче, работать сейчас будет в разы сложнее из-за того, что ты сидишь где-то рядом, — на выдохе отвечает Ривай. — Полегчало?       — Разве что самую малость, — пожимает плечами Эрен, а Ривай, несмотря на свои прошлые слова, тянет его к себе и приподнимается, оставляя на шее, почти под челюстью короткий, но очень… чувственный поцелуй. Сердце пропускает удар, и Эрен прикусывает губу, сдерживая довольную улыбку.       — До встречи дома, Эрен, — произносит Ривай.       — До встречи дома, любимый, — выдыхает Эрен, и Ривай отпускает его, отходя от касс и направляясь к своей студентке, которая действительно смотрит на того, словно он спустившееся с небес божество, и Эрен усмехается, качая головой. Он даже осуждать не будет, в конце концов, сам такой же.       — Вы такие милые, — высоким голосом произносит Мина, ее глаза сощурены от широкой улыбки. — Смотреть радостно! — Эрен слегка смущенно ведет плечом, неловко благодарит и, забирая тортик, возвращается к друзьям, плюхаясь обратно на свое место.       Он расплывается в довольной улыбке, даже не стесняясь того, чем она вызвана, а Имир хитро смотрит на него.       — Скажите, что по паре сразу видно, классно они трахаются или нет?       — Имир! — восклицает Криста, отчего та начинает смеяться, обнимая девушку со спины.       — Что? Ну это же правда! Посмотрите на него, выглядит так, словно его облизали.       — Только меня, к сожалению, не облизали, — фыркает Эрен, отламывая от тортика уголок и пробуя его. На вкус восхитительно.       Саша грустно смотрит на него, уже доела свой чизкейк, и Эрен пододвигает тарелку ближе к центру, чтобы она могла дотянуться, чем заслуживает счастливый и благодарный взгляд.       Спустя сорок минут к ним присоединяются Микаса с Армином, их компания наконец в полном сборе, и так начинается очередной привычный университетский денек, окрашенный теперь нечто бóльшим. Теперь каждый день Эрена, даже самый обычный, по-своему прекрасен, и он готов насладиться этим чувством сполна, не страшась, что когда-то оно пройдет. Он знает, что со временем ему на смену придет нечто другое, нечто еще более глубокое, расцветающее в груди уже сейчас, а пустившее корни еще очень давно.       Ривай уходит из кофейни спустя полтора часа, конечно, подходит к нему, привычно зарываясь ладонью в волосы, что так сильно любит делать с самого детства, и привычно перекидываясь с Микасой их типично семейным ворчанием. Кажется, что он испытывает чувство дежавю, когда Ривай только встает за его спиной, ведь это происходило так много раз, каждый из которых теперь откликается в сердце Эрена чем-то теплым, когда он думает о том, что и Ривай позволял себе лишь подобную малость — трогать его волосы, и теперь, когда тот наклоняется и крепко целует у уголка губ, не скрываясь ни от кого, Эрен с восторгом понимает: это его жизнь.       Жизнь, где у него есть любящая семья, лучшие, абсолютно уникальные в своем роде друзья, и, конечно же, Ривай, что держит его за руку на улице, идя рядом, что целует по утрам и на прощание, что любит его… всем своим огромным сердцем, и нет ничего лучше, чем то, что они лишь в начале своего пути, что они пройдут его вместе, всегда поддерживая друг друга в трудные моменты, и однажды Ривай обязательно станет тем, с кем будут бояться судиться даже самые сильные адвокаты, а Эрен станет одним из тех игроков большого спорта, мастерством которого будут восхищаться как дети, так и взрослые, а геймеры повсеместно будут пытаться даже после ста попыток выбить его в лутбоксах спортивных игр.