my little dove

Джон даже не вздрагивает, когда чужие руки касаются его живота, а к спине прижимаются грудью. Он сразу услышал топот босых ног Маккартни по полу. Парень утыкается носом меж лопаток и немного елозит им, отчего кожа у Леннона малость начинает чесаться, впрочем, он не обращает на это внимания. — Доброе утро, — слишком громко для только проснувшегося Пола произносит Леннон, отчего тот сразу же жмурится и отворачивается, прижимаясь к спине уже щекой. — Почему ты встал? — спрашивает Маккартни и после зевает, широко раскрывая рот. От души так. Джон почти заканчивает заваривать себе кофе, потянувшись к верхним ящикам, чтобы достать банку сахара. Леннон толком и не может это объяснить. Просто так вышло — встал и встал, выспался уже. — Тот же вопрос к тебе, — хмыкает он. Маккартни поначалу что-то невнятное мычит и прячется между лопаток Джона от назойливых лучей солнца. — Ненавижу эти занавески, — совсем неласково отзывается Пол. А он ведь давно ещё убеждал Леннона купить другие, но тот был слишком упертым, чтобы что-то менять в их доме. Джон украдкой улыбается, ведь не хочет, чтобы Маккартни сейчас злился на него. — Мне стало холодно. Ты знаешь, я без тебя плохо сплю. Джон совсем не может удержаться и разворачивается к тому, целуя в макушку, но это было опрометчивым действием, ведь как только руки Пола сцепились за его спиной, Леннон понял, что теперь ему так просто не ускользнуть от этих объятий. — Ну, тогда нам просто нужно новое одеяло, — вместо оправданий говорит Джон. Маккартни его совсем не слушает, потому что плевать он хотел на какие-то одеяла — он до глубины души обижен на того за то, что тот взял и ушёл. Даже не подумав о том, что Полу может стать холодно. И вообще он надеялся сегодня поспать дольше. — Нет, это пустая трата денег, — не особо разборчиво отвечает Маккартни. Даже футболка Леннона кажется ему слишком тёплой, чтобы отпустить, потому он старается крепче прижаться. Джон любовно выдыхает и треплет без того спутанные волосы Пола. Конечно, он знает, что тому одеяло совсем не поможет, в отличие от самого Джона. И вот как после этого его можно оставлять одного? — Ты — шкодливый кот, — усмехается Леннон. Тот хмыкает с долей легкого возмущения — на это невозможно в полной мере злиться, тем более, что правда. Маккартни снова трется носом, потому что чувствует, что тот начал замерзать, а Джон тянется за оставленной кружкой кофе, чтобы предложить ее Полу. Ему пальцы приятно жжет, ведь привычки брать чашки за ручку у него никогда не было, зато согреться можно. Не то, чтобы и Джон страдал от холода, это всё же прерогатива его парня, но на кухне тоже не лето было. — Будешь? — пальцы сползают на самый край кружки, а пар греет ладонь. Маккартни не сразу обращает на него внимание, стоя с закрытыми глазами, но, только увидев предложенный кофе, кидается, как дикий. Даже «спасибо» не говорит, но Леннону на это плевать. — Что, уже и я не нужен? Вопрос неважный, заданный только из-за внезапного холода, появившегося после того, как Пол решил встать ровно и не касаться того. Однако Маккартни на это всё равно отвечает, пусть не словами, — он приваливается плечом к Джону, ластясь больше, когда он руками обнимает за поясницу. — Нужен-нужен, — быстро тараторит парень, утерев губы тыльной стороной ладони от пары капель кофе. — Мне же ещё нужно как-то ночью греться. — Поспи в ванне из кофе, — фыркает Леннон. Пол показывает язык, откровенно вредничает. — Ты снова пытаешься выставить меня плохим, — Маккартни отставляет чашку на стол позади них и обращает свой взгляд к глазам Джона, смотря с такой претензией, что тот себя уже начинает чувствовать худшим человеком на свете. — Неправда, — сразу же отмахивается Джон. — Правда, — кивает Пол. Тот закатывает глаза, выбираясь из рук Маккартни и отходя к холодильнику, чтобы достать яйца. — Кофе больше не дам. Пол хмыкает и забирает себе ту несчастную кружку, уходя с кухни. Вот и поговорили с утра. Леннон прекрасно знал, что это смех и только — никто же не воспринимал это всерьёз. Что, Пол в самом деле решит обижаться на него за это? Да и за что, собственно? Конечно, у любых шуток есть границы, но они к ним даже близко не стояли. Они ведь всегда такими были, их дружба стояла на взаимном уважении и из него вытекающих абсолютно безобидных шутках. Тем более, что они были искаженной правдой, понятной не многим. — Ты есть-то будешь? — уже вслед кричит Джон, не зная, услышат ли его вообще. Маккартни на это молчит. Значит, не услышал. Ну и пусть давится своим кофе. К обеду на улице, а в доме и подавно, становится куда теплее и приятнее. Джон на это особо не обращает внимания, потому что и так весь день ходил по дому в кофте, зато вот Маккартни после потепления клонит в сон, что не остается без внимания Леннона. Он был бы и рад мужественно предложить свое плечо в качестве подушки, но Пол пытался сопротивляться сну, потому и помощи Леннона совсем не требовалось. — Боже… — в очередной раз страдальчески вздыхает Пол после громкого зевка. Он трет глаза и чуть оттягивает воротник свитера, чтобы спрятать в нём подбородок. Леннон на это уже смотреть не может — цирк, не иначе. — Да ляг ты уже, поспи, — отложив книгу в сторону, Джон поднимается и садится близко к тому. Маккартни мотает головой и при этом же снова зевает, до смешного мило прикрывая ладонью рот. — Я потом полночи спать не буду, — и тут он как никогда прав. Леннон знает, как это бывает: сначала они будут часов до трех оба не спать, потому что Пол будет постоянно ворочаться, а потом уже просто не будет желания спать до самого утра. Джон точно не знает, как они могут в целом решить эту проблему, чтобы не было ущерба, но один вариант всё же появляется в его голове, пусть тот понимает, что он тоже неприятен. — Я тебя через час разбужу, ложись, — предлагает Леннон и отодвигается назад к углу дивана, чтобы опереться спиной. Маккартни смотрит недоверчиво, словно Джон его сейчас пытается развести на крупную сумму, а не всего лишь предлагает поспать час рядом с ним. — Дерьмовая идея, — тут же отсекает Пол. Тот хмурится, раздражаясь, но ни слова не говорит, ведь ссоры им совсем сейчас не нужны. Есть другой более приятный способ заставить Маккартни согласиться с ним. — Есть другие варианты? — Леннону приходится чуть привстать, чтобы дотянуться до Пола и подозвать его лечь к себе. Тот так легко сдается из-за усталости, что это даже умиляет Джона. Маккартни, переворачиваясь поудобнее для себя, давит все внутренности тому, проползает выше, так что Леннону приходится больше раздвинуть ноги, чтобы не давить коленками в бока Полу. У Маккартни едва замёрзшие ладони, которые он прячет в складках кофты Джона. Он не против, даже радуется, каждый раз видя эту картину, потому что она заставляет его чувствовать себя нужным. Пол сам просыпается спустя какое-то время, Джон не успевает дочитать книгу. Он даже не сразу замечает это, пока Маккартни не начинается шевелиться, пряча замерзший нос в теплой ладони. Джон тут же вновь откладывает книгу и приподнимается, чтобы получше обнять того. — Тебе дать кофту? — тихо спрашивает он и увлеченно убирает пряди спавшей чёлки Пола. Тот жмурится, старается отмахнуться от рук Джона. Маккартни невнятно мычит что-то в ответ, на что Джон особо не обращает внимания и просто продолжает растирать кожу того на плечах и спине, чтобы было теплее. Позже они собираются в центр города. Нужно купить некоторые продукты, что-то из посуды. Джон никогда не думал, что ему придется вести хозяйство. Конечно, они делили это напополам, но выросший на рассказах о том, что хорошая жена — хорошая хозяйка, которая обязательно всё сделает за тебя, он всё ещё поражался этому факту. Но это было весело, даже приятно, потому что это было их. Что-то, что могли делить только они вдвоём, как чья-то собственность. Леннон чувствовал то же самое, когда они купили дом. Когда завели собаку и кота. Когда они наконец, измученные очередным рабочим днем, ложились спать в их постель. Заходя в автобус, Пол привычно ищет места для них, ведь Джон буквально не видит дальше собственного носа, а очки продолжает отказываться носить. Он тянет его за рукав почти к самым последних местам на ряду, это не столь важно. Маккартни не любит занимать место у окна, потому пропускает вперед себя того. Леннон знает, что эта неприязнь обусловлена лишь холодом, который идет от оконного стекла. Пол как обычно достает наушники и протягивает один Джону. Им предстоит долгая поездка, так что можно и отдохнуть, снова создать вокруг себя маленький вакуум, где есть только они и их комфорт. Маккартни нервно, но уже скорее раздраженно, дергает ногой, пока не может подключить наушники к своему телефону, на что Джон лишь фыркает — его предают даже наушники, но кроме обычных насмешек, благородно предлагает свой телефон. У них всё равно одни плейлисты на двоих, ведь вкусы в музыке сходятся. А вот уже к его телефону они подключаются, как родные, что не может не заставить Пола злобно фыркнуть. Пока песни Бадди Холли сменяются Элвисом, Джон успевает перебрать в мыслях всё: от их первой встречи до того, что чем больше сыра, тем больше дырки в нем. В конце концов, прежде чем его веки окончательное закрываются, а Фрэнк Синатра что-то начинает говорить о луне, Леннон успевает прийти к выводу, что чем больше сыра — тем меньше сыра. Маккартни чуть подергивает плечом, чтобы мягко разбудить Джона за две остановки до нужной. Тот ещё с полминуты трётся щекой о чужое плечо, собирается с силами, чтобы встать, но запах недавно выстиранного пальто Пола слишком сильно прельщает. Леннона уже даже не смущает количество людей в супермаркете. Выходной день, скоро праздники. Пол впихивает тому тележку, Джон все равно большую часть времени ворчит и жалуется на то, что они слишком долго здесь таскаются, и вообще им большая часть покупок не нужна. Маккартни ищет по карманам список покупок, и за это время Джон успевает пустить миллион шуток по этому поводу. Но, Господь милует, список находится вскоре, и, не спеша, они начинают ходить между рядами. Они говорят о чем-то отвлеченном, возможно, слишком глупом или даже личном-неприличном, правда людям вокруг плевать, а им так тем более. Пол порой слишком громко смеется с шуток Леннона, люди оборачиваются, и он сразу же замолкает, подходя к Джону, будто ища у него поддержки. Джона косые взгляды никак не останавливают — он продолжает смеяться, подстрекая к этому и пытающегося держаться ради приличия Маккартни. Веселье заканчивается, как только Пол доходит до любимого им, но ненавистного Ленноном отдела. Чертов чай. — Зачем нам очередная пачка чая? — устало тянет Джон. Он уже как только не стоял: и облокотившись о тележку, и выпрямившись, и опершись о колени. Люди все ходили мимо из отдела в отдел, только они как придурки стояли уже час около стеллажа с чаем. Пол при этом же не обращал практически никакого внимания на него, увлеченно что-то вычитывая на пачках. — Какая тебе разница? Ты его всё равно почти не пьешь, — ворчит Маккартни. Наконец он берет нужную пачку чая и кидает в тележку, только вот Леннон уже совсем не следит за его действиями, так что Полу приходится позвать его пару раз, прежде чем Джон наконец отзывается. — Что? — Пошли дальше, — небрежно и раздраженно бросает Маккартни, прежде чем развернутся и пойти в нужный отдел. Джон же думает, что он слишком ответственно подходит к простому походу по магазинам. Ещё и час до этого суетится со списком, чтобы ничего не забыть. Но каждый раз видя задумчивое лицо Пола, оглядывающего полки в поисках нужного продукта, Леннон не может не улыбнуться — кажется, за это он его и полюбил. Очередь на кассе кажется бесконечной. Она будто и не двигается вовсе. Может, дело было в приближающемся Рождестве, хоть до него и было еще полмесяца. Говоря о нем, Джон понятия не имеет, как они будут праздновать. Раньше, будучи подростком, он был уверен, что всю жизнь будет праздновать громко и от души. С алкоголем, конечно. С возрастом он вовсе перестал видеть смысл в таких шумных сборищах людей. Они и не праздновали с Полом особо никогда, только если их не приглашал кто-нибудь ещё. Но это Рождество должно стать исключением, потому что они впервые отпразднуют его в своём доме. Скольких же нервов им стоила покупка жилья. Правда теперь это уже не имело значения, ведь вместо того, чтобы постоянно носиться по съемному жилью, они спокойно просыпались в своём и не тряслись из-за того, что очередному хозяину что-то опять не понравится. — Давай пригласим их в этот раз к нам? — он, конечно же, говорил про их немногочисленных друзей. Маккартни поворачивается и с удивлением смотрит на него. — Тебе не нравятся- Джон тут же перебивает: — Плевать. Хочу отпраздновать в нашем доме. Пол мягко и понимающе улыбается, кивая, ведь он бы тоже этого хотел, если честно. Дорога до дома короткая по ощущениям, по времени длится те же сорок минут. Джон не спит в этот раз, напротив, ведет очень активную беседу, которая успевает надоесть Полу. Он старается вникать в шутки того, но Леннон быстро замечает его слегка уставший вид, так что старается вести себя спокойнее. Маккартни ведет пальцем по замерзшему окну, на нем остается след, и постепенно вырисовывается забавная рожица. Джон не может удержать себя и тоже тянется к несчастному стеклу, дорисовывая за Полом. Тот поднимает взгляд из-под ресниц, полный благоговения. И пусть он не улыбается, Джон всё прекрасно может прочитать по глазам. Маккартни поправляет тому кепку и цокает, когда Джон снова сдвигает ее набекрень, потому что ему, якобы, неудобно. Их плечи соприкасаются, бедра тоже. Становится холодно, как только приходится встать с места и выйти из автобуса. И несмотря на это, Джон не волнуется о покалывающем руки холоде — его согревают бушующие в животе бабочки, которые резко решили подлететь к самому горлу. Он старается ухватиться за частичку спокойствия, ведь причин волноваться совсем нет, но будто с Полом он не может чувствовать этого. Это заставляет его ощущать себя живым, даже если это больно порой. Их случайные игры руками забавны. Они стараются случайно ухватиться друг за друга, проскальзывая в чужих ладонях своими пальцами и лишь на мгновения ухватываясь мизинцами. И им так и не удается правильно переплести пальцы с первого раза. Леннон краем глаза случайно замечает озабоченное лицо Пола с нахмуренными бровями. Тот что-то отчаянно ищет в одном из пакетов. Удивительно, что тот вспомнил о чём-то, только когда они почти дошли до дома. — Неужели его Величество «Тысяча списков покупок» что-то забыл? — Джон в открытую смеется, — Что ты там ищешь? Маккартни фыркает и какое-то время даже не обращает внимание на подколы того. — Свою мотивацию расписаться с тобой, — все-таки огрызается он. И, лишь вздохнув, меняет тон на более серьёзный: — Мы забыли про корм для Марты. Леннон хихикает. — Дурень, он у меня. И в доказательство словам трясет прямо перед лицом Пола стороной полупрозрачного пакета, где отчётливо видно пачку корма. Тот дуется — явно обижается даже ласково сказанному «дурень». Джон щипает его за щеку в дурашливой манере. Дом встречает их удивительной тишиной. Ни Элвис, ни Марта не несутся к их ногам. Как позже они узнают, их животные мирно спят вместе, что выглядит забавно. И неужели все это их? Их дом, их питомцы? Неужели они есть друг у друга? Пол зовет его с кухни, отрывая от мыслей, и, не особо спеша, Леннон шуршит тапками к нему. Тот лишь просит помочь разобрать покупки, с чем вдвоем они управляются намного быстрее. — Там уже некуда совать твой чай, — ворчит Джон. Он задвигает с грохотом ящик и открывает соседний в поисках места, куда можно притулить чайные травы его ненаглядного супруга. Подняв на секунду глаза, он видит сощуренный и непонимающий взгляд Пола, — Что? Маккартни подходит к нему со злым лицом, тянется рукой к открытому Джоном ящику и тычет вытащенной оттуда вилкой прямо перед глазами того. — Это грёбаный ящик для вилок, слепой придурок, — Пол гремит столовыми приборами, небрежно кинув к ним вилку, — Конечно там не будет места для чая. Леннон знает, что тот чувствует себя сейчас прекрасно. Восхитительно. Просто потому, что смог подколоть его, и Джон даже позволяет ему это, потому что порой сам поступает так же. Но каково же было его удивление смотреть на то, как Маккартни с растерянным лицом смотрит на заполненный до верхов настенный шкаф, в котором и вправду не было места для еще одной пачки чая. Джон усмехается. И у Пола алеют щеки от стыда. Чай остается отставленным на столешнице возле раковины. Джон откладывает с раздражением книгу в сторону вместе с очками. Пол, до этого увлеченный просмотром ленты новостей, косится на него и так же откладывает телефон. — Глаза болят? — спрашивает он и подсаживается чуть ближе. Леннон молча кивает, прикрыв глаза. Он не любил из-за этого свои очки, которые даже не носил, и это являлось основной проблемой. — Хочешь, я тебе почитаю? Джон переводит на него благодарный взгляд, вновь кивает и дает в руки книгу. — Там с самого начала страницы, — говорит он, когда Пол открывает книгу по закладке. Маккартни быстро скользит взглядом по тексту из интереса и возвращается на самый верх страницы, чтобы начать читать. Его голос совсем тихий, отдающий какой-то особенной бархатистостью и глубиной. Джон знает этот тон и любит в особенности, потому что прекрасно помнит, какие слова Пол шептал им. Когда они стали ближе друг другу, когда открыли новые стороны отношений, многое стало восприниматься совсем по-другому. Джону это казалось во многом абсурдным, то, как безобидные слова или действия стали иметь подтекст. Со временем же вовсе это приелось настолько, что «подтекст» не был таким уж подтекстом. Конфетно-букетный прошёл, зато понимание и доверие друг другу пришло. И сейчас было забавно находить совпадения в поведении другого, только вместо ярких эмоций внутри был особенный трепет. В голове только и маячила мысль «Как же я люблю его». Леннон медленно заваливает голову к чужому плечу подобно тому, как это было в автобусе. Только вместо порошка он унюхивает совершенно другой, домашний запах. Кофта Пола пахнет табаком, хозяйственным мылом, хлебом, цветами и жидкостью для мытья стекол. Волосы Пола пахнут так же. И Джон тоже весь пропах всем этим. В этом и есть уют, верно? Маккартни перестает читать, когда Джон уже укладывается на его груди. Где-то за окном шумит ветер, перебиваемый порой скрипом колёс проезжающих мимо машин. Тёплые пальцы касаются его щеки, едва затрагивают шею в еле ощутимом касании. Леннон тут же чувствует, как губы Пола прижимаются к его макушке, и подаётся к ним, устраиваясь повыше. — Я хочу сходить с тобой к маме перед Рождеством, — сквозь сон слышит он. — Знаешь, она, наверное, и так всё прекрасно знает, но… Пол мнется. Он не называет никогда вещи своими именами. Он никогда не скажет, что хочет пойти на могилу матери, нет, он… Он просто сходит в ее новый дом и все, пусть он ему и не слишком нравится. Джон неосознанно что-то мычит, перебивая снова только собравшегося с мыслями Маккартни. — И к Джулии тоже нужно сходить, — всё продолжает он, даже если знает, что Джон скорее всего будет протестовать. Но он почти спит, так что Пол не видит причин о чем-то умалчивать. — Я думаю, они были бы рады знать, что мы вместе. Нет, ну, мама тебя, конечно, не знала, и ты бы вряд ли ей понравился, но сейчас… Леннон резко начинает моргать. Про сон сразу можно забыть. Он приподнимается и первое, что видит перед собой — стоящие в глазах Маккартни слезы. — О, нет-нет, только не снова, — Джон тяжело вздыхает. Разговоры про матерей — не лучшая их тема для разговора. Леннон ненавидит говорить об этом, он не хочет казаться слабым в чужих глазах, даже если это Пол, который и так знает все о нем. Маккартни же постоянно упоминает об этом, он будто свыкся с мыслью, что этих двух женщин больше нет и никогда не будет с ними, но, Джон прекрасно знает, тот никогда не сможет принять это. Как любой другой. И Джон ненавидит до глубины души слышать, как благородным тоном Маккартни вдруг заводит речи о Мэри и Джулии. Будто он священник или напротив грешник, испытавший за жизнь слишком многое, чтобы говорить таким голосом. Голосом праведника. Потому что Леннон прекрасно видит сейчас слезы, которые едва ли не скатываются по этим красным округлым щекам. — Иди сюда, — он удобнее усаживается на кровати и притягивает к себе Пола. Мог ли он дать ему сейчас достаточно любви? Быть для него кем-то, кто сможет защитить? Даже если главным страхом было преследующее по пятам прошлое. — К слову, я подумал, что мы можем купить стеклянные банки для твоего чая, — он старается заговорить о чем-то отвлеченном. Если бы Джон мог, он бы говорил хоть вечность об их матерях, но он закончился. Он закончился на этом, когда Джулия умерла, когда Пол сказал, что его мама тоже умерла, когда они вдвоем снова вспомнили об этом, — Пересыпем из старой упаковки, и место появится. Пол кивает и мычит в знак согласия, сильнее зарывается носом в его шею. Пол был под ним раскрасневшимся, совсем разнеженным. Он был до невозможного красивым с его трепещущими ресницами на прикрытых глазах. Джону порой не хватало сил оторваться от этого зрелища. Джон подается вперед, чтобы коснуться губ того, но Маккартни резко дергается и сдавленно мычит. — Больно? — тихо спрашивает он и старается не шевелиться. Пол мотает головой, хотя Леннон прекрасно замечает по его лицу, что что-то не так. Пол глубоко дышит, он не смыкает губ за каждым вдохом и выдохом. Раз-два, раз-два. Надрывисто, но размеренно. Грудь поддаётся — вздымается и опускается, выгибается. Джон поддаётся соблазну коснуться чужой кожи. Его пальцы скользят по груди, вниз к самому животу, пока не станет мягко. Он вжимает ладонь, с нажимом проводя и сминая кожу. Маккартни подрагивает, ежится от каждого действия и, затаив дыхание на секунду, приоткрывает глаза. Леннон поднимает взгляд к знакомым до мелочей глазам. К их цветастой радужке, которую он никак не мог понять, но всматривался в каждое вкрапление другого цвета. И эти глаза, странной формы, мягкие и словно всегда грустные, были для Джона самым важным в жизни. Пол руками проскальзывает от плеч к лицу Джона, к скулам и щекам. Он касается мелкого белесого шрама над губой, оставшегося от неудачного пореза, опускается до тонких губ. С таким увлечением ощупывает их, будто в первый раз, и всматривается, видит в этом нечто невообразимое. — Мне кажется, что ты мне снишься, — Пол задыхается, но старается сказать, — Будто твои губы — иллюзия, даже если я могу их коснуться. Маккартни крепче сжимает пальцы. Тот склоняется ближе к его лицу, так что дышать они начинают одним воздухом. — Ты словно мечта, которая, я боюсь… -… так и останется просто сном, — Джон прикрывает глаза, касаясь чужих губ.