Без ограничений

Какой была ваша мечта в четыре года? Не помните? А я хотел микрофон, чтобы петь маме песни. Какой была ваша мечта спустя десять лет? О чем мечтали в четырнадцать? Щенок? Стать актером или пожарным? Я хотел стать певцом, писать музыку и выступать на сцене. Все осталось по-прежнему, кроме того, что сцена осталась без меня. К восемнадцати годам нервная система окончательно повредилась, и я оглох. Рождество. Сегодня мой вступительный экзамен в академию искусств. Все должно было пройти гладко; учитель будет играть на пианино, а нам остается лишь записать ноты. Студенты приготовились, я в ожидании с карандашом и листом бумаги. Один за другим ученики вставали и покидали аудиторию, а я все ждал начала экзамена. Этот день стал последним для меня, в качестве ученика музыкального отделения и будущего студента академии искусств. Так себе, конечно, денек. Помню, что в истерике позвонил матери. Через полчаса я уже крушил стены в своей комнате. Разорвал все, что мог: нотные тетради и угробил бы пианино с гитарой, если бы не Доен. Ким Доен — поддержка и опора, лучший друг Мун Тэиля… единственный друг. Мы не общались с того самого дня, когда я накричал и выставил его за дверь своей комнаты. Я не был одаренным парнем и не мог читать по губам, но быстро выучил все жесты. Теперь я не говорю без использования рук. Мои родители смирились с тем, что больше в нашем доме не играет музыка. Я выкинул все плееры, что у меня были. Колонки, микрофоны и все инструменты отправились умирать в гараж. Кажется, все смирились, даже я стал улыбаться, пусть и натянуто. Смирились все, но не он. — Хен, привет, — паршивец, даже язык выучил. — Зачем пришел? — в ответ лишь протянутые тетради. — Я подумал, что ты скучаешь по ним. Я все переписал. Хен, будет конкурс в конце года, может… — прервали. — Как ты можешь быть таким жестоким? Разве мы не друзья? Мы ведь были ими. Почему издеваешься надо мной? — я не знаю, как громко кричал, но надеюсь, что достаточно. В какой-то момент слезы потекли по моим щекам. Доен решил, что успокоить Муна — будет хорошей идеей. «Хен, ты сможешь!» — это выбило меня из себя. Я ударил его по лицу. — Я даже не помню твоего голоса, — и это стало уже моей отрезвительной пощечиной. Я думал о том, почему я изменился. Думал, смогу ли измениться благодаря тебе? Каждая нота в тетради была идеальной копией моих записей. Он даже переписал ноты и слова моей песни. Я очень сильно слышу эту мелодию. В ту ночь, впервые за семь месяцев, раздался звук пианино. Клавиши плавились, обжигая пальцы. Это невозможно, но я слышал ее в своей голове. — Прости, я был не прав, я не должен был так себя вести, — я не могу отвести глаз от глаз, мне просто хочется продолжать искать ответы. Как же я рад, что он открыл мне дверь. Через день и увидимся. Тогда мы расстаемся и встречаемся вновь. — Просто смейся. Может, я и не помню, как звучит твой голос, не слышу, но я вижу это. Он приходил каждый день, играл на гитаре, пока я пел. К счастью, голос у меня есть и четырнадцать лет занятий дали о себе знать. Я измерил первую ноту гитарным тюнеров, в остальном полагался на собственную высоту и исходящие от инструмента вибрации. Спустя время я адаптировался под пианино. Моя жизнь вернулась в его глазах, и я был рад искренней улыбке. Я вновь теперь живу. День выступления. Как же сильно я волновался, пока рука Доена не обожгла своим теплом мое плечо. Я выиграл, но самой большой моей победой стала не сцена, как я думал раньше, не награда и не то, что меня многие будут узнавать после. — Тэиль, кто заполнял анкету? — спросил мужчина из жюри. — Мой лучший друг. — Вы знаете, что там написано? — я отрицательно покачал головой. Переводчик уже была готова перевести мне следующие слова. — Тут написано: «Его слух мертв, но музыка все еще живет внутри него.» — я посмотрел за кулисы, увидел смущенное, почти заплаканное лицо. Это была не только моя борьба. Он воевал со мной и не давал сдаться себе. Он боролся за нас двоих. Он — моя самая большая победа.