albedo

Глухой удар кристаллического образования разнёсся по тёмной пещере. Ту-дум, ту-дум. Отблеск бордо сквозь стеклянные преломления — зайчики повсюду, стремящиеся своим светом заполнить тьму. Сказочный вид, но отнюдь не для детских сказок. Это сердце дракона всё ещё полно силы, всё ещё полно яда. И светлая ладонь сама тянется к нему, будто тело завороженно стремится слиться с чем-то схожим. Нечто из другого мира и нечто, чего никогда не должно было существовать здесь. Такие существа, вроде Дурина, обречены на вечные страдания. То, как он захлёбывался в крови, поцелованный смертью, последним вздохом застыло на хребте и стужей окутало горные склоны. — Что Альбедо имел в виду?.. — Девушка легко костяшками постучала по массиву кристалической крови. Алхимик сказал, что эта штука реагирует на него. И правда, сердце слабо замерцало. Непонятная сила изнутри коснулась пальцев — постучала в ответ. Воля дракона, ещё не до конца мёртвая, тянулась к такой же необычной форме жизни. Что-то связывало их. История, опыт, тотальная неудача оказаться запертыми здесь, вместо того, чтоб свободно бороздить небесные просторы. Прислонившись лбом к гигантской тёплой мышце, Рэйчел прикрыла глаза. Где-то в отражении есть рассказы об исчезнувшей стране, которую поглотила Бездна. Там песнь о изумрудном драконе, там дикий рёв боли и желание вернуться к маме. Возвращение домой это то, чего хочет каждый ребёнок. Дурин был таким ребёнком. И Альбедо был таким ребёнком когда-то. И тот, кого он должен был уничтожить... Первое человеческое создание. — Спасибо за подсказку, но теперь придётся разобраться с лишними свидетелями, — низкий полуроботический голос щёлкнул в глухом стуке, возвещая о появлении команды Фатуи. Всегда на месте и всегда невовремя — восемь вооружённых человек, которых можно было бы назвать исследователями. Фатуи ближе всех к таинствам тейватской природы. Порой так жаль, что эти ребята не хотят делиться информацией, да и одолеть такую толпу разом простому человеку крайне непросто. Ледяной фриз охладил воздух совсем рядом, но Рэйчел не спешила двигаться. Одной рукой обнажив меч, второй она внимала немым мольбам погибшего дракона. Это место в крови и блестящих алых кварцах особенное. В нём скрыто столько невероятных загадок существования, сколько Рейндоттир могла вложить в своих детей. И оставлять всё это в руках Фатуи так бессмысленно, так опасно. Уж если бы Альбедо узнал, что к его знаниям так тянутся враги, то несомненно помог бы их одолеть. Но его здесь нет. Блонд мягкий и знакомый, и розовый свет в бирюзовых глазах. Однако совершенно не то, что хотела бы увидеть девушка. В конце концов, она так хорошо чувствует разницу. — Сдавайся и прими смерть быстро, — голос молотоборца глубокий, отражается от стен, возвращаясь вновь и вновь, и его эхо стучит в ушах. Как невесомая песнь гудит всё вокруг, пока у входа кучка мелких камешков и тихий скрип красного снега не обнаруживают тайного гостя. Всё становится интересней, когда с губ путешественницы паром слетает облегчённый выдох. Она ещё не знает, что я тут вовсе не для её спасения. Сердце дракона мечется, грохочет, тянется ко мне. Вот, что на самом деле значит «реагирует». Оно ликует, оно полно смертельного яда, который предназначен для всего живого. Но этот яд совершенно не волнует меня. Спокойно и собранно, я указываю мечом на кучку фатуйцев. Будто мимолётное божество, рождённое неизменностью Драконьего Хребта. Холодно и отрешённо, и наполняя голос резкостью острого льда: — Убирайтесь. Фатуи только смеются. Те ещё дураки, никогда не видели настоящей силы алхимии. Вот только бой не успевает толком начаться, когда пещера сотрясается от пульсации сердца. Кварц трескается и алые сосульки падают с потолка, вдребезги разбиваясь и растекаясь кровавым блеском по земле. Свет, повсюду густой красный, тяжёлой аурой давящий со всех сторон. Так чувствуется желание воспарить от тела, которое навечно гвоздями смерти прибито к холодной земле. Пустив корни по сосудам могущественного существа, белоснежный Ирминсуль повинуется его воле, и артерии земли на горном хребте столь нестабильны. Словно гигантский клапан пещера не прочь схлопнуться, навсегда скрыв своё сокровище, и Фатуи бегут, спотыкаясь от мелких частых землетрясений. Если бы Драконий Хребет дрожал от одного предчувствия Альбедо, то об этом уже знали бы Ордо Фавониус. Ситуация более чем очевидна. — Ты... — Остриё меча упёрлось в битый камень, проскользив царапиной по внутренностям пещеры. Я медленно двинулся вглубь темноты. Скрежет металла, о, скрежет зубов. Не Альбедо. На белой шее нет и намёка на метку. Вот оно — настоящее воплощение мела. Осознанная чистота и безгрешность, дарованная Великим Грешником. — Ты останешься здесь, путешественница. Дрожь земли легко передалась в ноги, заставляя девушку держаться за скользкий драгоценный камень, но она вовсе не собиралась отступать. Просчитаться сейчас, значит остаться навсегда погребённой в этой пещере. Задохнуться едким ядом и пасть перед проклятым созданием Рейн. Наверняка она быстро поняла в чём дело, ведь хорошо чувствует разницу по одному лишь поведению. Только это теперь не важно. Её путешествие окончится сегодня. Крепко вцепившись в рукоять, Рэйчел собрала заряд тока на кончиках пальцев. Удивительно, как элементальная сила подчинялась ей без колебаний. По записям алхимика — безупречная циркуляция. Но говорилось об анемо-элементе. Теперь здесь был электро. Резкость и ясность стремительной вспышки. Мы скрестили клинки, не собираясь друг друга жалеть. Достаточно избавиться от нескольких человек и уже никто не сможет стать свидетелем подмены. В конце концов, я гораздо лучше него. И я достоин занять это место. — Если «садовник» решил от тебя избавиться, то ты никчёмыш, — резвым движением меч осквернённого желания съехал, оцарапав мне пальцы. Не столь важно. Будь здесь обычный человек и он, отравленный ядом, мучился бы в страшной агонии довольно долго перед смертью. Для творений Рейндоттир это не проблема. Созданные, чтобы растворять границы мироздания, нам всласть тёплая кровь Дурина. А тёплая кровь Альбедо, струящаяся на пальцах, будет моим триумфом. Как в давние времена люди пили из черепов своих врагов, я окрашу холодный блонд в красный. — Взаимно, странница, сбежавшая из своего мира, — довольно оскалившись я взмахнул мечом, попав ей по ребру. Превосходный звук — треск раздробленной кости. И густая кровь на белоснежном платье. Ткань быстро обвисает и от малейшего движения липнет к коже. То, как маленькая ладонь пытается прикрыть рану, более чем забавно. Остаётся лишь посмеяться. Пройти столько невероятных приключений, чтобы остаться комком снега на замёрзшей горе. — Не дёргайся и я быстрее лишу тебя головы. Будет не так больно. Милосердную подачку Рэйчел отвергла, ещё пытаясь увернуться. И я загнал её к самому сердцу, пылающему в сонной неге. Дурин искренне любит всех, кто погребён под его костями. Но этот мир никогда не услышит его историю. — Сдавайся! — Звучный рык раздался по пещере. Я было занёс лезвие над чужой головой, да на миг оглох. Не от своего голоса, а от электрического разряда. Короткий электрошок пронзил живот и пронёсся по всему телу волной бесконечного разочарования и специфической боли. Электро слаймы били совсем по-другому. Этот удар казался вымученным и отчаянным. Как последняя попытка вырвать победу зубами из горла соперника. Меня передёрнуло от мелких импульсов изнутри. Они сходились, и расходились, и снова сходились в голове трещащей мыслью добить. Рука опустилась, но вовсе без силы. И от толчка тело легко отшатнулось в сторону. С каждой секундой оцепенение и звон в ушах отступали, однако было поздно. Холодный блеск металла напротив совсем недружелюбно сверкнул в глазах. Угрожающе и тяжело. Оказаться на месте жертвы снова удручало. В тот самый миг, когда меч должен был коснуться этого лёгкого поддельного тела, он завис в воздухе. Ошибка нас обоих — мимолётная жалость. Предательские человеческие чувства, изъедающие изнутри. Секундная слабость стоит жизни, и отнимать её так увлекательно. Страх в глазах умирающего дарит ощущение превосходства. Всеобъемлющее торжество, растекающееся по венам как глоток прославленного вина. Это сама суть существования, это — склонность к садизму, мечта обладать всем и чистота сознания от ненужной морали. Для Рэйчел это просто очередной груз. Убивать так тяжко для людей, проще прикрыться самообороной. Я даю ей шанс не чувствовать себя монстром. Но кто-то из нас должен им быть. Даже сквозь тревогу в груди и тяжёлый стук по всей пещере. Дурин тоже не хотел умирать. Он хотел дружить, просто не знал, что изумрудный дракон никогда не примет такого уродства, обречённого на проклятье. В чём-то мы крайне похожи. Люди любят только людей. На ошибки прошлого им всё равно. Выброшенные из истории, словно надоедливый мусор, у нас не так много вариантов, как спастись. Буря укроет всех и убаюкает ледяной колыбелью. И если суждено дремать под вьюгой ещё сотню лет — мне некуда торопиться. Вот только... Альбедо по-прежнему будет окружён незаслуженной заботой. Те, кто не ведает его тайн, так привязались к эксперименту, словно к настоящему человеку. В груди горит от этих мыслей. Ненависть, ненависть, злость. Хуже яда, когда эта смесь взрывается в голове и пульсирует в попытках найти выход. Собравшись с мыслями, я делаю очередной выпад. Последний. Потому что лезвие, не встречая никакого сопротивления, проходит тело насквозь, останавливаясь лишь из-за алого камня впереди. Боль пронзает ментально, в том же самом месте внизу живота, стоит на белом платье показаться ещё одному пятну крови. С такими ранами не живут, но путешественнице будто всё равно. Её взгляд совсем спокойный, отстранённый, но прошибающий ознобом. Как неизменный вечный лёд её фигура не двигается, ещё придерживая треснувшее ребро. Ничего не произошло. Её грудь вздымается и опадает, а взгляд с интересом рыщет по моему лицу, выцепляя что-то хуже страха. Ужас. — Никчёмыш, — голос кажется слабым, однако всё ещё довольно живым. Больше не злит, а мурашками пробегает по телу, заставляя каждый волосок подняться перед угрозой. С такими ранами не живут, но Рэйчел это не интересует. И раз среди нас есть превосходное создание мела, то есть и благословение богов. Ноги подгибаются от такого зрелища и ладонь сама собой ослабевает, выпуская меч. Непонятно. Такого не было в записях. Ни одной строчки про особую живучесть или что-то похожее... Записки с опытов Альбедо рассказывали о скорости, ловкости, отличной боевой подготовке, но не о том, что путешественница бессмертна. Её раны такие тяжёлые, но несмотря на это, направив собственное лезвие в мою сторону, она собирает ещё один заряд электро. — Закон в том, что выживает сильнейший. Тебе стоило бежать и прятаться, искать способы стать совершенней, — Рэйчел прищурилась. Казалось, что она снова тянет момент, сжалившись. Но посланники богов никогда не бывают добры. Это знает мёртвый Дурин. Это знает тот, чей дом был уничтожен вместе со здоровым рассудком его жителей. Будучи во сне так долго, был ли ещё смысл выжидать? Растения вроде сородичей Злоцвета могли поджидать добычу всю свою жизнь, закопавшись в снег и мимикрируя под мяту. Но когда ты всего лишь хочешь заслуженной жизни, как настоящий Первочеловек... Неужели есть смысл скрываться вечно? — Я не собираюсь бежать, это моё место. Моё. Моя жизнь, мои друзья, моя исследовательская работа. И главный тут не Альбедо, а я. Я! Первый, неповторимый, идеальный. Что может он, чего не могу я? Получить Глаз Бога? Мне не нужно это. Бесполезная безделушка, которую можно разве что на опыты пустить. Я могу гораздо больше, чем этот горе-учёный. — Это всё моё! Принадлежит мне! И всегда принадлежало, — плевать на Золото. Если она решила, что я какой-то неправильный, то это лишь её проблемы. Плевать на всех этих людей. Если я им не нравлюсь, то я просто убью их. Но они должны знать о моём существовании. Хотя бы так. — Ты не имеешь никакого права называть меня никчёмным, ведь из нас двоих только ты сбежала от опасности. Как тебе этот мир? Уж лучше разрушенного? Но он не твой, и происходящее здесь не твоё дело. Мощный заряд тока за мгновение сорвался в молнию, пронзив тело будто тысячей игл. Больше никаких слов. Я пошатнулся и схватился за рукоять своего меча. Нужно попытаться ещё раз, нужно бороться. Вот только ноги совсем не чувствуют земли. Под спиной что-то твёрдое и холодное, и красный застилает глаза, пульсируя вместе с электрической болью. Колкое чувство в горле щиплет и режет, но главное то, что сверху. Девушка, смотрящая совершенно разочарованно. Столь знакомо. Столь обидно, что в груди сдавливает. И чувство беспомощности кажется всепоглощающим. Хочется остаться лежать здесь, в розовом снегу, расслабиться и больше не двигаться. Несмотря на оглушающий звон в пустой голове и несмотря на тёплое густое под носом. Запах металла щекочет рецепторы. Кровь. — Я помогу тебе, если мы сможем договориться, — Рэйчел с усилием вытащила из себя меч, кинув его передо мной, словно это какая-то мелкая заноза. Я не мог понять о чём речь. Человек, способный поглощать и использовать силу всех элементов, наверняка сильней любого алхимика. Но я неуверенно тихо кивнул. Внутри что-то щёлкнуло и повторно пронеслось разрядом по телу. Каждое движение отдавалось болью. Вот оно — противостояние божественному. Бессмысленное и беспощадное. Враждовать с богом невозможно, дружить трудно, а восхвалять унизительно. И как подняться на один с ним уровень совершенно не ясно. Кажется, что это проигрыш, пока в голове не загорается интересная мысль. Зелье. Альбедо был прав, путешественница — хороший объект испытаний. И если я смогу выполнить её желание, то освобожусь. Достаточно всего лишь небольшой формулы. — Чего ты хочешь? Соковыжималку с консервацией?.. — Эта идея такая глупая, что над ней не грех посмеяться и бездарным ученикам Альбедо. — Хочу уметь открывать портал к Ордену Бездны. Не в первый раз я слышал это название, совершенно при этом не понимая, что это за орден и где они прячутся. Люди частенько называли «Бездной» всё, что их пугало, от бескрайнего космического пространства до тёмных расщелин в скалистой местности. И пока для жителей древнего города значение оставалось чётким, тоской скребущим рёбра изнутри, для Рэйчел это могло быть, что угодно. Однако у меня были зацепки. В украденных записях присутствовали исследования различных магов. У алхимика даже нашлись рисунки этих нередко встречающихся существ. Альбедо неплохо постарался. Их вид был мне известен, ведь на просторах ледяной пустыни они ярко выделялись своими меховыми шубками. Оставалось найти подходящего и разузнать про портал в желанное место. Разве что... Воплотить такой план в реальность оказалось гораздо труднее, чем хотелось бы. Эти маги Бездны скрывались в своих скорлупках, будто орехи, и даже после того, как их хиленькие тела падали в беззащитности на землю, они не могли сказать ничего внятного. Сколько бы я не пытался угрожать им, они жалко молили о пощаде, но совершенно не помогали в исследовании. Отвратительные, мерзкие существа, но язык их звучал знакомо. Ласкающий слух каэнри'ахианский дарил давно забытое ощущение обретённого дома. И в тёмных холодных пещерах Драконьего Хребта я мельком видел знакомые своды давно разрушенных дворцов. Оказывается то, что ощущалось как мгновение в вечном мёрзлом сне, на самом деле являло собой не просто столетия, а целые столетия. Кое-кто разделял моё удивление текучестью времени. Девушка абстрагировалась от окружающего мира, закрывшись в ледяной пещере. Её раны зажили каким-то неведомым способом совсем быстро, но она отказывалась говорить. Это раздражало по началу. Затем выяснилось, что мы во многом очень похожи. Когда её односложные ответы сменились полноценными предложениями, я заново без подробностей узнал короткую историю о бедном похищенном брате из первых уст. Пятьсот лет назад, только подумать. Тогда рухнул последний оплот человеческой самостоятельности. Боги в одночасье разрушили всё, что было создано не ими. Подземное государство, уходящее корнями глубже, чем Селестия когда-либо видела. Холодные высокие коридоры, специфичные, но красивые растения, пригибающиеся от сквозняка и темноты, и бесконечные вариации механизмов, сооружённых на останках другой цивилизации. Когда-то и она канула в Лету. И Каэнри'ах, полный особого фантастического ощущение без всякой магии Небес. Уж если бы сама Рэйчел видела это своими глазами... Лазурные воды Ойвэи, сверкающие тысячей звёзд под землёй. Огни под её поверхностью сходятся золотыми вспышками, неся свой свет для человеческих детей. Пить оттуда — всё равно, что чувствовать, как жизнь стекает по горлу, прохладой опаляя стенки. Люди зовут это свежестью, но для мела это кровь. Её отравленные начала туманят рассудок алхимических созданий, но Рейн никогда не хотела разбираться со своими ошибками. В конце концов, теперь каждый из нас связан этой живительной влагой. И её расплавленное золото обратилось в рубин внутри кровеносных сосудов. Если бы только кто-то ещё мог это вспомнить... — Я видела, как небо окрасилось в красный и пожары захватили землю, — последнее воспоминание позади, прежде чем грозная Хранительница Небесного Порядка раскидала их с братом по разные стороны баррикад. Слушать об этом было завораживающе. Любое упоминание богов так и будоражило раз за разом, поджигая изнутри давно потухший фитиль, и всё кипело и брызгалось ядом, пока я пытался смирно усидеть в ледяной пещере. Мы говорили об этом не впервой, однако чем больше я думал о подземельях древнего народа, тем больше чувствовал очевидную связь с Орденом Бездны. Тот же язык, те же умения, освоенные с помощью Артерий земли, та же глубина. Старые храмы, старая божественная статуя Семи. Совпадения перестали быть совпадениями, обратившись в неоспоримый факт. И заниматься этим маленьким исследованием стало лишь интересней. Только мои мысли пришли вовсе не к усиленному поиску формулы портала в Бездну. Я и так прекрасно знал, как туда добраться. Но совершенно не хотел помогать. В конце концов, мы вовсе не друзья. Покончив с поставленной задачей, разве не будет моё существование снова в опасности? Уверен, Альбедо отвлечён лишь разговорами Рэйчел, однако когда мы разойдёмся эти огоньки станут угрозой, зажав меня с обеих сторон. Так что, поразмыслив совсем немного, я нашёл более любопытное решение этой проблемы. — Пожары... Занимательное зрелище, — а пожары в груди наверняка могут притормозить кого угодно. Вместо того, чтоб изучать записи алхимика, я взялся за полупустые склянки на столике. Места мало, вокруг сплошная белизна, но и выходить отсюда не хочется. Только не тогда, когда впервые за столько лет появился хоть немного понимающий собеседник. Мы могли бы сблизиться. Совсем чуть-чуть. Понять, насколько мы на самом деле полезны друг для друга. — Я бы хотел увидеть разрушенные подземелья целыми снова. Самое неприятно — чтобы человек тебе открылся, приходится говорить что-то тоже. Изначально это казалось мне бредом, но теперь я всё больше осознавал смысл. Наверняка люди просто не хотят общаться с тем, кого совсем не знают, они слишком сильно боятся неизвестности. В таком случае, у меня есть несколько историй, которые требуют огласки. Я взялся за бутылёк с эссенцией лилии калла и добрую половину вылил в пустую стеклянную чашечку. Масло приятно покрыло собой донышко, прозрачно переливаясь в белом свете снега. А затем в самом центре ярко алая капля оставила рисунок завихрений. Говорить с Рэйчел просто так было практически бесполезно. Она недовольно смотрела, отворачивалась, уходила. Будто всё присущее людям было ей точно также чуждо. Но несмотря на это она весело болтала с Альбедо. Она хотела знать о нём больше. Она внимательно слушала его и даже восхищалась навыками. Что ж, я тоже кое-что умею. Чудное средство стоило бы назвать самой настоящей отравой, но я даже не мог представить, как оно подействует на чужое тело. Когда-то подобное зелье помогло мне усмирить небольшую стаю гончих, однако я в некоторой степени сомневался, что это спасёт меня сейчас. В отличие от людей, я вовсе не боялся пробовать. В конце концов, хуже точно не станет. Добавив немного растёртых цветков мяты, я смог добиться глубокого фиолетового цвета. Разве что консистенция теперь вызывала вопросы. С небольшим трудом и с большим отвращением я попытался придать блюду презентабельный вид. Оно не выглядело как какая-нибудь солнечная рыба из рук Альбедо, скорее напоминая желе, которое я, недолго думая, завернул в листки от той же самой мяты. Конвертики, пропитанные ядовитой жижей, я разложил в приятном глазу порядке, и сверху устроил цветок-сахарок. Неплохо. Я не готовил слишком много лет, чтоб заботиться об этом, но как бы там ни было, даже это на вкус точно превосходило лесной сон алхимика. — Как насчёт того, чтоб согреться немного во время ожидания? — Натянув улыбку я резким движением поставил тарелку на маленький забитый колбами столик перед чужим лицом. Хотелось скалиться и рычать, словно одичавшая собака, и всё же это совсем не походило бы на дружелюбие. Все ненавидят контроль. Все ненавидят быть зависимыми. Уж где-где, а в Мондштадте, прославленном Архонтом Свободы, должны это понимать лучше всего. — Это что-то вроде томатного рагу, немного повышает температуру тела. Самое то в такой мороз? Спустя несколько мгновений напряжённой тишины, её взгляд метнулся ко мне, зацепившись за лицо. Она посмотрела на меня со странным любопытством, пока наконец не перевела внимание на еду. Мурашки пробежали по телу от такого холодного взгляда и я подумал, что план провалился и не начавшись, однако Рэйчел потянулась к настрадавшемуся желе, подцепив конвертик вместе с сахарком. — Выглядит... специфично, — девушка скептически принюхалась. Но кроме свежести ледяных гор от этого блюда больше ничем не пахло. — Ты ведь будешь тоже? Это не звучало как вопрос, и я взял себе конвертик. Видимо, сегодня мы вместе будем отдыхать после такого перекуса. Лилия калла славилась своими успокоительными свойствами, пока всего одна капля растворённого алого осадка кварца могла усилить её действие многократно, подарив сладкий ядовитый сон всем вкусившим. На миг дрожь пробила тело меткой мыслью — нет, всё может стать хуже. Однако отступать я уже не собирался. Мы так похожи в упрямстве. Мы так похожи. — Приятного аппетита, — мои губы сами собой расплылись в улыбке, а взгляд упёрся в чужую ладонь. Ноготь девушки плотно впился в мятный листик, пришпилив цветок сахарка сверху, так, словно Рэйчел тоже нервничала, прежде чем хотя бы попробовать. Мы ещё некоторое время смотрели друг на друга в тишине. Кап-кап, капающая с потолка вода постепенно превращалась в ледяную колонну, мельком иллюстрируя неизбежный ход времени. Кап-кап, семь стран-восемь стран. И из всех восьми путешественница куда ближе Каэнри'аху, чем любой другой. Правда ли нам нужно яро противостоять друг другу? Или подземные пути покинутой столицы сплетут и наши судьбы вместе... И звёздная река молочной тропой под ногами проложит дорогу к разрушенному будущему и светлому прошлому. — Zorge, странница из далёких миров. Только я могу тебе помочь. Принц мела — очередное порождение Золота, полное несостыковок. Лунное дитя блуждает в лунном свете и ему нет дела до твоих проблем. В отличие от меня. Только мне ты можешь довериться по-настоящему. В подтверждение собственных слов я зубами проткнул тонкую мятную шкурку, холодящую нервы до сводящей искристой боли. Этот свежий холод вцепился в мой язык, заставив онеметь, однако губы всё ещё не могли прекратить ухмыляться. Я победил. Я лучше, чем Альбедо. Лучше для того, кем он так сильно дорожил. Злобное ликование в горле смешалось с першением, когда леденящее желе наконец было испито. И я знал, к чему всё это приведёт, но всё ещё смаковал сладкий краткосрочный миг триумфа. Именно так чувствуется законченное дело. Полное расслабление и рассредоточение мыслей. Глубокий сон наяву, крадущийся по пятам сознания. Жаль, что такое блюдо путешественница побоялась вкусить. Прохлада из горла перебралась повсюду, сеточкой нервов оплела мышцы, стянула, сковала до ноющей боли тело. И только мягкий снежок на ресницах казался приятным в этой тюрьме. Стоило мне проснуться, как он начал стремительно таять, тёплыми каплями спускаясь по щекам. Как лёгкий туман рассеялась дымка перед глазами, и без того белоснежный мир вокруг засиял. Притягательно и успокаивающе. Красиво... Как никогда раньше. Пропасть, оставшаяся позади, ещё казалась очень близкой, но где-то в груди чувство неминуемого падения расцвело полётом. Полётом души? Так ли чувствует себя Альбедо каждое утро, стоит ему взглянуть? Умиротворяюще и до предельного ясно. Словно древняя шкатулка с тайнами, которую было страшно трогать, открылась, но в ней не оказалось ничего пугающего. Странное чувство забралось под кожу мурашками, растирая тепло в суженных сосудах. Нечто грело, растекаясь и сплетаясь в мышцах мириадами маленьких взрывов. Вот оно — тело, полное силы. И великое знание в голове. Знание, открывающее перед обладателем все пути. Иная ступень будто, совершенно новая. И никогда ещё перед моими глазами не было столько серебристых любопытных загадок. — Очнулся? — Ослепительный свет потух, когда на его месте возникло знакомое лицо. Выпавший из причёски локон мягко пощекотал щёку в противовес острым словам. Но и так сердце вовсе не отозвалось гневом. Напротив. Как безмятежное море поселилось в душе, брызгами окрапляя и успокаивая. — Ну ты и тупица. Рэйчел выпрямилась, уперев руки в боки. Её недовольная мордашка казалась забавной теперь. Теперь. Когда я понял, что никто из нас больше не собирался пытаться убить друг друга. Первой мыслью удивление — я правда проснулся. Второй — я совершенно здоров, свободен и даже вооружён. Неужели мы так быстро начали друг другу доверять? Перемена приятно кольнула в груди. В конце концов, собрав мысли в кучку, я сел. — Согрелся, как хотел? Надеюсь, да, потому что времени мы потеряли ужасно много, — она ворчала, но беззлобно. Ходила туда-сюда, нервно, напряжённо, но явно не потому что чувствовала опасность. Интересное зрелище бессильной тревоги всесильного существа. — Давай, нужно продолжать эксперимент. Казалось, что дело вовсе не в сорвавшемся плане открыть портал в Бездну, в сам поверженный разрушенный Каэнри'ах. Возможно... Она просто не знала, чего ожидать? Рэйчел не могла переговорить с Альбедо, не могла попросить помощи ни у кого, а её собственные знания алхимии были далеки от моих таковых. Может ли быть, что девушка действительно переживала о том, кого сама пыталась убить? Мило. Её растрёпанный вид жалит язык язвительной усмешкой, и губы сами собой растягиваются в ухмылку. — Не о чем так волноваться. Я в полном порядке. Охладив руки в снегу я поднялся и пригладил влажные волосы. Место моё было на тёплом сложенном одеяле, которое точно не могло взяться из воздуха посреди Драконьего Хребта. Вышивка на нём напоминала гео-элемент, песочно-оранжевыми линиями сливающийся в узор, и я посмел предположить, что оно было принесено прямиком из Ли Юэ. Заботливый жест заставил только приложенные волосы заново наэлектризоваться, встав дыбом, но я совсем не хотел на это жаловаться. Пока Рэйчел неуверенно отступала, я имел лучшую возможность подступить, потеснить её, совершенно сбить с толку, а после и с пути. Наши различия в физической силе были слишком велики, и всё же в моём рукаве оставался главный козырь. Я знал, как найти её брата. — Ты выглядишь немного бледной. Трогательно. Ты ведь боялась, что я умру, не рассказав тебе ничего? — Как бы я не сдерживался, а довольный смех всё равно сорвался с моих губ. Возможно, не стоило так издеваться над девушкой, которая быстро и без особого сожаления способна остановить моё сердце. Однако я не боялся, не сейчас. Настолько осмелев после пробуждения, я мог бы самостоятельно приложить её ладонь к своей груди и принять размеренную пульсацию энергии на кончиках пальцев. Неограниченная власть в смешении с лёгким током, пробежавшим между нами. Сложно уловить, однако так чувствовалось притяжение между столь разными и столь одинаковыми существами. — Бред. И даже не вздумай приближаться ко мне. Девушка фыркнула, мило дёрнув носом. Прелестно. Разве что мы и без того находились слишком близко друг к другу. Достаточно, чтоб через какое-то время она дёрнулась от лёгкого заряда, коснувшегося наших рук. Рэйчел лишь повела бровью, но я готов поклясться, что на её щеках мягкий розовый румянец расцвёл подобно бутонам закатника после долгой зимы. И поддавшись мимолётному порыву, я всё-таки коснулся её кожи, большим пальцем очертив едва ли заметную скулу. Нежно, несмотря на холод Драконьего Хребта и сухие красноватые губы. Разве что неловкий жест был быстро прерван, и мою руку сдавило с такой силой, с какой девушка и за свою жизнь не сражалась. Очевидное смущение веселило меня больше, чем чей-либо страх, даже если казалось, что на этом всё закончится. — Я знаю, как добраться до «Ордена Бездны», без меня ты просто не справишься, — наконец я перешёл в наступление. Теперь я главный, и это моя сцена.