Можем ли мы?

      Рей уже в третий раз просила мужа послушать её, но Тодороки был занят. Конечно, работа это важно. Фую вместе с Нацу выглядывали из-за угла, пытаясь понять, может ли мама уговорить папу. Рождество было на носу и поэтому им чертовски хотелось праздника, а не очередного собрания за столом, чтобы подвести итоги их обучения, в общем и ни на ком не зацикливаясь, кроме Шото. Бедный мальчик прятался за старшими и трясся, он боялся за маму, ведь она сейчас один на один с семейным монстром пыталась разговаривать как с человеком. В его детском мозгу Энджи Тодороки был огромным чудовищем, что лишает всех радости.  — Энджи, ну пожалуйста, — просит молодая женщина, она нервно теребит рукав своей кофты. — Дети слишком напряжены, им нужен этот чёртов праздник!       Огненный отвлёкся от гор документов и взглянул на супругу, что впервые за их четырнадцатилетнюю совместную жизнь подняла голос на него. Женщина прикрыла рот миниатюрной ладошкой, оглядываясь по сторонам, на каждом углу их могли услышать.  — Хорошо, — Тодороки и сам не понял, почему согласился. Уставшие серые глаза напротив мимолётно засияли. Она приобняла его со спины и тут же убежала на кухню, приговаривая, что у неё что-то сейчас из кастрюли убежит. Герой уже и не помнил когда она сама, по своей воле прикасалась к нему. После рождения Шото она не спала с ним в одной кровати, даже ушла в другую комнату, подальше от их общей спальни, поближе к детям. Эти чертята по тихому прошли на кухню, обходя финального босса уровня, и начали тайную операцию под названием «праздник».       Комнаты украшались цветными гирляндами и мишурой вразнобой, мимо пространства Старателя. Фуюми делала снежинки своей причудой, не заботясь о количестве, главное качество, а в этом она была уже чуть ли не профи в их доме, потому что у Нацу получалось явно лучше, но ему не хотелось их делать. Он был занят тем, что пытался создать копию морозной красавицы, но пока что получался только ствол дерева. Малыш Шото, глядя, как старшие делают поделки из льда старался повторить, но выходили лишь бесформенные глыбы.  — Нет-нет, Шото, ты должен в голове представлять, как оно выглядит со всех сторон в трёхмерном изображении, тогда должно получиться, — Фую сидела рядом и показывала примеры того, как сделать что-то лёгкое.  — Но сестрёнка Фую у меня даже так не получается, — малыш был обижен, но большая обида лежала на отце, что не давал тренировать его ледяную причуду и от этого проблем было выше крыши.  — У тебя и не получится, если не будешь стараться, — Тойя зашёл в дом через чёрный ход, сразу же снимая с себя чуть подгоревшую куртку. Нацуо посмотрел на зашедшего и покачал головой, он не хотел, чтобы в праздник кто-то ссорился.  — Ты сможешь, — девочка потрепала двухцветную голову и пошла за старшим братом, тот тихо прошёл мимо минного поля «Старатель».  — Ты не можешь так с ним общаться, — комнату после себя она закрыла, чтоб лишний шум не мешал разговору. — Он хоть и младше, но всё понимает. Мама еле как смогла уговорить папу на празднование Рождества. Помоги украсить дом…  — А толку? Праздник сам по себе будет испорчен, вот увидишь, — он хотел остаться в одиночестве, чтобы обработать новые ожоги, они жуть как были воспалены.  — Не говори так, — Фуюми злобно топнула ножкой. — Мы все хотим этого. Сейчас только ты, как чёртов ёж, брыкаешься от семьи.  — Фую, отстань, — его это уже начинало подбешивать, мало того ещё и больно было. — Хочешь повеселиться, что ж, отлично. Бери от жизни, что можешь…       Девочка влепила ему затрещину и со слезами на глазах вылетела из комнаты. Тойя, шатаясь, присел на кровать, считая количество пролетающих голов Старателя. Эта зараза ледяной ладошкой треснула по медленно опухающей щеке. Он, обмазавшись чуть ли не с ног до головы кремом, переоделся из горелой одежды и вышел из комнаты.       Рей завершала свои кулинарные шедевры, когда заметила старшего сына, что незаметно свистнул что-то замороженное из морозилки, в надежде, что останется таким же незамеченным. Женщина схватила Тойю за шкирку, как провинившегося кота, и развернула к себе, боясь за его состояние.  — Это что такое? — Тодороки провела ладонью по краснющей щеке ребёнка, он дёрнулся и собрался свалить подальше от человеческого общества обратно, молча прикрывая «подарочек» от сестрицы. — Тойя, я тебя спрашиваю.  — Всё нормально, я просто упал, — бирюзовые глаза не смотрели в лицо матери, Энджи тоже так делает, когда не может сказать правду. Рей обняла сына, гладя по голове. Тойя не дёргался, помня, что лишнее касание и ожоги по новой неприятно напомнят о себе.  — Раз так, падающий ты мой, остаёшься со мной и помогаешь накрывать на стол, — он кивнул, если сейчас уйдёт, потом только больше вопросов будет. Этого не хотелось. Больше вопросов, больше запретов. Рей доставала тарелки и чашки, которые ещё надо было привести в порядок, всё-таки новогодний набор и пользовались им не часто.       Фуюми, обидевшись на старшего за его бескостный язык, выводила на окне узоры, замораживая стекло. Рядом сидел самый младший, отогреваясь в пушистом пледе после использования причуды. Нацуо продолжал мучать бедное ледовое дерево — оно никак не шло, выглядело с каждой минутой только хуже.  — Фую, ты же знала, что разговаривать с ним бесполезно, — его серые глаза были увлечены веточками ёлки. — Особенно в последнее время…  — Давай, ещё ты меня расстроишь и мы опять будем молча сидеть за праздничным столом, — девочка злилась, на стекле пошла некрасивая рябь. — Нацу, ты балда! Нельзя говорить, что разговоры это бесполезно. С каждым можно найти общий язык, просто сейчас это сложно…  — Да-да, — в мальчика прилетела скомканная мишура, Фуюми готова была отчитывать младшего брата. — Просто ты наверняка ещё успела сказать неприятное ему и не заметить…  — А вот с этого момента поподробней. Когда это я говорила неприятности? — Девочка наступала на брата, готовясь хорошенько проучить его.  — Ладно, не было такого. — Нацу пошёл на попятную и поднял руки кверху, сдаваясь. — Ты просто сестра года…  — Нацу!  — Всмысле, лучшая сестра, — встрял Шото, желая сгладить ситуацию.  — Учись, Нацуо, как нужно разговаривать с сестрой, — Фуюми прижала к себе самого младшего и посмотрела на сероглазого. Бирюзовые глаза недобро мигали.       Энджи сидел в гостиной и не понимал, как это в доме могло быть тихо. До того как к нему подошла супруга, в доме стоял хоть минимальный шум. Сейчас тишина давила на голову. Он нашёл троицу детей сидящими и весело болтающих о празднике. Давно мужчина не видел их радостными. Даже Шото о чём-то оживлённо рассказывал. Когда они последний раз нормально встречали Рождество? Он и не помнил. Рей он нашёл на кухне. Она, заметив его, перестала отчитывать Тойю и заглянула в духовку. Мальчик поспешил убраться подальше, пока герой не начнёт опять капать на мозг.  — Рей, — женщина дёрнулась от смягчившегося голоса супруга. — Ты же помнишь, какая у меня была мечта?  — Я помню, — она смотрела прямо, готовясь возражать, если мужчина решил отказаться от празднования или ещё что похуже.  — Я всё ещё хочу этого, — он подошёл почти вплотную к ней. — Я постараюсь быть помягче с Шото. Хочу исправиться, желаю видеть детей счастливыми.       Сероглазая была удивлена. Она уже и не надеялась, что он образуется как отец. Тодороки взял супругу за миниатюрную руку и продолжил:  — Я хочу тебя вернуть обратно. Ты нужна мне, — Рей неверяще смотрела в глаза своего мужа, они никогда не лгали, как и сейчас. Он смотрел на неё, только на неё и желал только её. Ни одна другая женщина не была ему интересна, они были пустышками, все, но не она. Беловолосая чуть отстранилась, вспоминая про курицу.  — Я попробую, — герой воспламенился от сказанных ею слов, несказанно радуясь. — Пожалуйста, поговори с Тойей. Мне кажется, он себя изнуряет тренировками. Я почуяла от него опять запах той мази от ожогов. Только спокойно, прошу тебя.  — Я постараюсь, — Тодороки поцеловал девушку в щеку и отправился следом за сыном, пока Рей вытаскивала румяную, вкусно пахнущую курочку. Дети выскочили из-за угла на запах хорошо прожаренной птицы, усаживаясь за стол все в мишуре, особенно Шото, над ним поколдовала Фую и теперь малыш светился как дискошар, но он был точно счастлив.       Тойя валялся на кровати и кидал бейсбольный мячик в дверку, не сильно заботясь о шуме. Дверь открылась и мальчик испуганно осознал, что влепил мячом в лоб отцу. Он побледнел, старший Тодороки почесал лоб после попадания в него. Отступать было некуда, единственный нормальный выход перекрыл отец, в окно не вариант прыгать, ещё разбиться не хватало с его-то везением.  — Нам надо поговорить, — Энджи был серьезен, он давно не разговаривал со старшим сыном, особенно после того как отчитал за то, что мальчик продолжал калечиться о свою причуду.  — О ч-чём? — Беловолосый встал с кровати, ему необходимо было иметь стартовую позицию, чтобы бежать в какую-нибудь из сторон и плевать уже, что в окно. Огненный герой был удивлён, что его сын ведёт себя, как загнанный в угол зверёк, глазами ища лучшего выхода. И ему не понравилось, что сын так спасительно смотрел на окно. Он удержал его за плечо, прежде чем ребёнок дёрнулся. Тойя зашипел, рука отца вцепилась в пропаленное место и теперь оно дало о себе знать.  — Об этом, — он посадил сына обратно на кровать, садясь перед ним на пол, чтобы оказаться на одном уровне.  — Всё окей, — бирюзовые глаза смотрели пугливо в сторону двери.  — Я могу восстановить твои тренировки, — Энджи сказал это прежде, чем понял, что глаза напротив засияли. Вот оно что, Старатель не видел этого взгляда много лет.  — Правда? — Тойя был не уверен, что слышит сейчас голос отца. Может, мерещится уже и такое? Мужчина обдумывал сказанное недолго.  — При условии, что больше в самовольные тренировки не впутываешься.  — Хорошо, — Энджи потрепал мальчика по совсем белым волосам, взъерошив их. Раньше они были красные, он и не заметил, как вся рыжинка выцвела, не оставив цвета. Даже у Нацуо с Фуюми оставались красные прядки.       Впервые за долгое время Тодороки собрались за единым столом и Энджи всё спрашивал и спрашивал у своих детей, как у них с учёбой. Рей смотрела на всё это и улыбалась — когда-то появившаяся трещина начала зарастать обратно, возвращая их семью.