Turn To Hate

Силко осторожно вытянул ноги и сел у подножия статуи, которую он просил воздвигнуть. Теперь он, как в буквальном, так и в символическом смысле, снова оказался в тени Вандера. Но на этот раз он не пытался убрать его с дороги или вновь убедить поверить в их общее дело, нет. Просто они делили любовь одного человека. “От дочерей одни беды.” К его удивлению, эти слова слетели с губ куда легче, чем он ожидал. Много лет назад, когда Джинкс буквально набросилась на него в отчаянных объятиях, он никогда бы не подумал, что всё закончится вот так. То, за что он боролся всю жизнь, независимость Зауна, была ближе, чем когда-либо. По крайней мере, так казалось объективно. Субъективно, она ещё никогда не была так далеко. Силко не мог — не хотел — отдавать Джинкс. Все всегда бросали или предавали его, и то же самое происходило с этой девочкой. Так что он не мог допустить, чтобы она получила ещё один нож в спину, только не от него. Да и вообще ни от кого, если бы он мог хоть как-то оспорить эту часть сделки, и он сделал бы всё, чтобы избежать этого. Как только криминальный авторитет закончил говорить, воцарилась тишина. В каком-то смысле он даже надеялся, что Джинкс услышит это. Так было бы проще. Он знал, что не может сказать ей это в лицо. По крайней мере, не так. С мёртвыми было легче разговаривать. Особенно с Вандером. С Вандером всегда было легко разговаривать. Даже когда Силко возненавидел его за то, что он сделал. Даже когда Вандер решил заключить мир с верхушкой только потому, что однажды потерпел неудачу и у него появились... дети. Впервые они встретились ещё молодыми. Подростками, если точнее. Казалось, все знали друг друга в нижнем городе, и Вандер с Силко не были исключением. “Тогда было легче. По крайней мере, насколько это было возможно.” Прошептал Силко. Он не был уверен, обращался ли он к самому себе, к мемориалу Вандера и безлюдной площади, к призраку Вандера и воспоминаниям о нём или просто выдавал желаемое за действительное. “Мы могли бы сделать это вместе.” Добавил он, когда тяжелый вздох сорвался с тонких губ. Поврежденный глаз отозвался болью, и Силко не смог сдержать позыв осторожно потереться его тыльной стороной ладони. По-прежнему тяжко давались воспоминания о тех днях, когда половина его лица не была искажена. Они казались очень далекими, как будто это случилось с совершенно другим человеком. Хотя это и был совершенно другой человек. Этот Силко и в сравнение не шел с тем, каким он был сейчас. Кем он был сейчас. Всё, что он делал, как хорошее, так и плохое, было ради неё. Независимости Зауна. Ради свободы от Пилтовера, Совета и миротворцев, которым всегда было наплевать на жителей нижнего города. Конечно, Силко не мог утверждать, что заботился о них гораздо больше, особенно после того, как открыто вывел Мерцание на улицы. Но эта жертва окупилась. Он привлёк внимание, и теперь заслужит их уважение. Ему удалось достичь того, за что они оба всегда боролись. Разумеется, молодой Силко и помыслить не мог о достижении цели таким способом. Та его версия была затуманена Вандером и идеализмом. И как бы ни было больно и трудно дотянуться до воспоминаний, поныне мучающих его. Воспоминаний о тех временах. Сейчас, сидя у подножия памятника Вандера, он не мог не вспомнить их. Первым, что всплыло из тёмных глубин памяти, был тот день, когда Силко впервые почувствовал прикосновение губ Вандера к своим. Он отчётливо помнил, что не ожидал такого поворота событий. Была поздняя ночь, и они сидели на одной из многочисленных крыш нижнего города. То и дело их руки соприкасались, когда они передавали друг другу бутылку какого-то безымянного ликера и сигарету. Они говорили о запланированном на завтра деле, и Силко признался, что немного нервничает. “Не волнуйся. Справлялись с работёнкой и похуже.” Приободрил Вандер. Его голос уже стал низким, но в нём всё ещё слышались нотки озорства. “Ага...” Устало выдохнул Силко, переведя задумчивый взгляд с Вандера на огни нижнего города. Цепляясь за любую возможность подзаработать, они пытались выжить и хоть немного побороться за эти улицы. За их дом. За... хоть что-нибудь, что казалось важным. Хоть что-нибудь, что по праву принадлежало им, и что жители Пилтовера пытались отнять. Уставившись в пустоту, Силко ощутил, как и без того тяжёлым смогом, в котором утопал город, становится трудно дышать. А по разгорячённому алкоголем телу пробежала новая волна жара. Силко нахмурился, неосознанно озлобленно оскалившись, а колени отозвались болью из-за вцепившихся в них тонких пальцев с неровными ногтями. Но от раздумий и вот уже подступившего к горлу гнева худощавого юношу отвлекло прикосновение к руке. Силко потянулся за бутылкой, но вместо этого обнаружил только пустую руку. Повернув голову, его вопросительный взгляд встретился со светлыми глазами Вандера. Слегка приоткрыв губы, ему хотелось сказать так много всего. Непонимание, остатки гнева, страх, сомнения, усталость, невысказанные мысли сплелись в адском танце на языке Силко, пытаясь вырваться наружу. Но они так и остались внутри. Просто в какой-то момент он обнаружил, что молча смотрит на человека, который протянул ему руку, и он без малейшего колебания принял её. И даже после того, как Силко понял, что Вандер не протягивает бутылку с алкоголем, ему не хотелось отстраняться. “Освобождение Зауна. Как ты думаешь, мы как-нибудь сможем этого добиться?” Даже для самого Силко этот вопрос прозвучал неожиданно. Они уже говорили об этом раньше, и, пожалуй, стремление к свободе их родного города было самой первой причиной, по которой они работали вместе. Это было то, что их объединяло. Честно говоря, им не потребовалось много времени, чтобы заслужить хоть какую-то репутацию в нижнем городе. Стать маяком того, за что Заун должен бороться, чему они должны противостоять, чего они заслуживают. И та надежда, которую они вселяли в народ, была намного больше, чем то, что Пилтовер когда-либо предлагал им. “Хех, если кто и сможет этого добиться, так это ты. Ты завоевал уважение Линий, включая моё.” Сказал Вандер. После чего его пристальный взгляд переключился с Силко на городские крыши. “Но тебя же тоже уважают! Люди восхищаются тобой. К тому же, это не только моё видение будущего, оно наше.” Уже более уверенно заявил Силко, с новой силой загораясь своими идеями потенциального будущего. Сколько Силко себя помнил, он никогда по-настоящему не перестанет верить в то, что они оба разделяли взгляды на будущее. Разделяли мечту о свободе родного города. Даже когда он ненавидел Вандера за причинённую боль, он всё равно уважал этого человека. Насилие было основой решения всех проблем. И, конечно же, когда Вандер предал Силко, он попытался донести свою точку зрения именно насилием. Но то же самое насилие помогло Вандеру ни перед чем не останавливаться. И за это Силко мог его уважать. Но уважение уважением, а давать отпор, когда тебя пытаются убить, никакое уважение не помешает. Тем не менее, криминальный авторитет всегда находил это достойным восхищения. Пожалуй, он всегда видел Вандера таким. Человеком, готовым бороться за свои убеждения, за то, что его народ заслуживает. И не важно, какую цену ему приходилось платить за это. Даже если это убийство Силко или подписание мира с верхними. И несмотря на то, что Силко никогда бы этого не сделал, сейчас он лучше, чем когда-либо, понимал возможную причину действий Вандера. “Давай сделаем это вместе. Воплотим в жизнь наше общее видение.” Произнес Силко. Ему хотелось сказать это так же твердо и громко, как и раньше, но вместо этого его голос практически перешёл на шёпот. И всё прозвучало так, будто они шепчутся о общем секрете, а не о будущем их народа. Но рассматривая профиль всё ещё смотрящего вдаль Вандера, Силко задумался, а действительно ли речь шла только о будущем Зауна или они обсуждали что-то более личное. С минуту они стояли молча. Казалось, даже привычные звуки ночного города стихли в ожидании чего-то. Во всяком случае, Силко не помнил их. Вспоминался лишь шум бурлящих мыслей и бьющее по ушам сердцебиение. Но в какой-то момент это прекратилось. В какой-то момент Вандер повернулся и, как будто он это уже сто раз делал, придвинулся ближе, и поцеловал Силко. В ответ на что юноша удивлённо распахнул глаза. Он не ожидал этого. По крайней мере, не так скоро, и уж тем более не в ту ночь. Но он не мог не ответить на поцелуй. И разумеется, сделал он это со всей жадностью и остервенелостью, на которую был способен в те годы. Целуя Вандера так, словно это был их первый и последний раз. И хоть это и не был последний раз, но, пожалуй, это было единственное воспоминание о Вандере, не оставляющее после себя горестного осадка. Он помнил всё так ясно, будто это произошло только вчера. Помнил, как обхватил лицо Вандера. Помнил нежное прикосновение больших рук к своим бокам. То, как Вандер притягивал его к ​себе. То, как его разум кричал, что он наконец-то нашел кого-то, кто будет так же, как и он, яростно сражаться за них. За Заун. А потом... было утопление. Всё всегда сводилось к этому воспоминанию. Каждый чёртовый раз, когда физиономия Вандера показывался в мыслях или снах, Силко всегда приходил к этому. В каком-то смысле это походило на плату, которую он должен был заплатить, чтобы вновь пережить счастливые мгновения юности. Всегда поджидающая, всегда напоминающая ему о том, как он стал тем человеком, каковым является по сей день. От рук кого он стал Глазом Зауна. Всё всегда начиналось безмятежно. Вода обнимала его, как старого друга, которого давно не видела. Шепча на ухо, что это должно было случиться. Что она счастлива снова его видеть и примет с распростертыми объятиями. Что он должен был сделать выбор. Затем жжение и пронзающая голову боль, от которой все мысли вылетают из головы, оставляя за собой лишь пульсирующую пустоту. К тому моменту вода уже перестаёт поступать в легкие, а глаз начинает обжигать изнутри. Руки Вандера железной хваткой держат Силко за шею, пытаясь удержать под отравленными водами. Те самые руки, которые когда-то носили его, прикасались к нему и были с ним просто неописуемо нежны, теперь жаждали совершенно противоположного. Разумеется, Силко не был настолько глуп, чтобы думать, будто руки Вандера всегда были нежными. Он видел, как эти руки бьют. Как калечат и причиняют другим боль. Но он никак не ожидал, что войдёт в этот самый список "других". Это просто в голове не укладывалось. Он думал, что у них одна и та же мечта. Одни и те же стремления. Он думал, Вандер понимает, что есть только один способ заставить верхних выслушать их. Но, видимо, он ошибался. Близится конец. И Силко делает свой выбор. Его руки дотягиваются до ножа, висевшего на поясе Вандера, и крепко сжимают его. “Мы могли достичь этого вместе, если бы ты присоединился ко мне. Если бы ты знал, что необходимо было сделать.” Произнес Силко куда-то в воздух, желая, чтобы металлическая статуя Вандера, смогла это понять. Подняв руку, он вылил немного ликера, который пил в память о друге. Пожалуй, это было самое малое, что он мог сделать. “Но я никогда не позволю, чему-либо случиться с ней.” Добавил он. В тишине пустой площади завыл ветер, и в тот же момент Силко пронзила острая боль в затылке. Последнее, что он успел увидеть, перед потерей сознания, была голубая вспышка.