Святой

— Ха! Думаешь, раз Отец выбрал тебя передавать свою волю, то я послушаю тебя? — Иштар толкнула его на кровать, и пастырь упал, но тут же встал, строго глядя на нее. — Как ты смеешь так смотреть на меня?! Я Иштар, самая красивая Богиня из существующих. — Перед лицом Всевышнего все едины! Я — его дитя, как и ты. Ибо мы все произошли от Господа Бога нашего и ясмь не изменится, сколько бы ты не жаждала этого, — он был величественен, непоколебим, строг. Иштар стиснула зубы и вцепилась в его шею своими руками, ногтями впившись в кожу. — Ты. Должна вспомнить. Ибо наш Отец любит тебя так же, как и остальных. Вы все. Равны. Я передаю его волю не потому. Что я избран им, отчего самоутверждаюсь. Ибо моя любовь и преданность непоколебима. Так что же тебя заставило так пасть? Иштар. Я ведь вижу, что еще не всё. Потеряно. В тебе еще есть та крупица любви, что ты питала ко всем своим братьям и сестрам. Что изменилось? Исповедуйся и Отче отпустит тебе все грехи.       Иштар взвыла от ярости, после чего укусила его до крови в плечо, лишь бы он умолк. Но вместо этого он нежно приобнял ее, от чего ее руки вздрогнули, и она попыталась его оттолкнуть. — Пусти! — крикнула она на него, пока остальные девушки дрожали перед озлобленной Богиней. — Ты была одинока. Никому не нужной, — начал он говорить ей тихо, шепотом, сказал то, чего сильно боялась Иштар. — Пока остальные братья и сестры твои были приняты с восторгом. Тебя обделили. Тебе сделали больно. А теперь, когда за столько лет у тебя всё наладилось. Пусть даже на таком пути. Твоя сестра, Фрея, была на голову выше, более любима и вожделенна. И ненависть застила тебе глаза. Зависть подавила всю любовь. Тьма застила свет твоей души. И ты стала той, кем клялась не быть — темным божеством. Прошу, Иштар, исповедуйся, открой свою душу, отпусти свою ненависть и больше не позволяй ей приближаться к тебе. Я знаю, ты сможешь, — пастырь отлично понимал, что этих слов могло быть недостаточно, настолько сильно в душе Богини засела ненависть и злоба. Но тут она неожиданно обняла его и громко, до невозможности тяжко зарыдала. Белл погладил ее спину, готовый выслушать Иштар. — Всё что им нужно, это похоть! Женщина должна сдерживать ярость мужчины! Призвание моих подопечных — ублажать воинов! — Госпожа Иштар, — тихо произнесла Айша, Белл посмотрел на нее и прислонил указательный палец к губам. — Лишь поэтому я для всех что-то значу! Мне это ненавистно! Но и иначе я просто пропаду! И мне окончательно не будет место здесь! Что мне теперь делать?!       Все эти слова были искренни. Это слова той, что сейчас находится в безумном отчаянии. Пастырь тихо вздохнул и посмотрел на ее лицо. — Отец простит все твои грехи. Ты такого натерпелась, за свою жизнь, что больше не в силах поверить, что ты будешь прощена. Именем Отца. И Сына. И Святого Духа… Я отпускаю тебе все грехи.       Иштар рухнула на пол, продолжая рыдать. Белл наклонился к ней и нежно погладил по голове.

Утро

      У выхода из Квартала Увеселений, стояла группа молодых девушек, во главе с Иштар, что было удивительно для остальных куртизанок. Они все провожали пастыря, который говорил с ними. — Слушай, ты прости, что вцепилась в тебя и укусила. Я была просто… ну… — пыталась найти слова Иштар. — Ничего страшного, я очень рад тому, что есмь смог спасти твою несчастную душу, — Иштар покраснела и ее сердце забилось сильнее. — Я… хочу заняться другим делом. Изменить. Квартал. — Это очень хорошо. — А… постой! — пастырь наклонил голову, когда его окликнула Айша, после чего покраснела, почесав затылок. — Ты… Планируешь с кем-то встречаться? — Белл начал добро смеяться, его сияющая улыбка буквально их всех влюбила в него. — Я не могу. Прости. Я пастырь. Ибо служу своему Отцу полностью. Но… иже он сам мне прикажет, то может и найду кого-нибудь. Прощайте.       Он перекрестил их, направившись наружу. Иштар скрестила руки и посмотрела на небо. «Отец, благодарю, что ты ниспослал мне это дитя. И… если ты не против. Я хотела бы, чтобы Белл… ну… ты понял!», — еще сильнее покраснела Иштар, после закрыла лицо руками. Девушки были ему чрезмерно благодарны.