Девочки. Девушки. Женщины.
Женщины! Всю жизнь одни женщины! Наруто представительниц прекрасного пола искренне уважал и любил, но не когда весь костяк учеников состоял из одних только женщин! Ладно бы ещё Узумаки, Наруто, рождённый и воспитанный такими же шибанутыми соклановцами, которые судя по всему были роднёй как всем шилам в мягких местах, так и затычкам из всех бочек, привык к буйному нраву аловолосых да мог поворачивать стихийные бедствия в виде милых детей-подростков в более нужное, а главное миролюбивое русло, чем постоянные разрушения и хаос. Мужчина знал, в какую сторону может квакнуть самосознание именуемой крышей в голове подростка с шилом в заднице и «гениальной» идеей с новой, а главное только что придуманной на коленке без расчетов, техникой. Узумаки, являясь не самыми благоразумными людьми, порой хватались за головы/ремни/метëлки/уши прохвостов в зависимости от степени знакомства и родства.
Наруто, вступив в должность, стал предполагать, что, скорее всего и наиболее вероятней, его клан аловолосых выперли на остров с континента, чтобы в масштабных изучениях молодёжи как новых техник, так и контролю над огромными запасами чакры страдал океан и сам населённый остров. Глупо рисковать целым континентом, если можно выгнать один слишком неуправляемый клан, несмотря на все плюшки от связи с Узумаки. Нервы важнее, ведь проще сражаться кланам между собой, чем ждать, когда рванёт очередная малолетняя аловолосая бомба с очередным изменением ландшафта. Узумаки, точно дьяволы, были всегда свободолюбивыми, неугомонными и непредсказуемыми, предсказать их следующий ход/шаг/взмах руки с последующей катастрофой не могли даже самые умные и продвинутые на стратегию Нара. Так что да, проще выпереть Узумаки с континента, чем следить за ними — Наруто был полностью уверен в своих теориях, мог даже представить парочку доказательств из старинных архивных документов.
Глава этого весёлого клана спокойно предавался меланхолии с элементами философии, пока не был резко прерван стуком в дверь.
— Я занят! — Рявкнул правитель острова, стараясь сосредоточиться на документах академии с четвёртым финальным подтверждением, что повреждения от будущих шиноби не превышают выделенных из казны средств. Узумаки был приятно удивлён, что ученики в этом квартале смилостивились и позволили части средств уйти на благоустройство тренировочных полигонов и залов для обучения. Подписав сметы академии, глава заинтересованно потянулся ко второй пачке документации, на этот раз из госпиталя, как в дверь постучались ещё раз с силой и упрямством осадного тарана. Глава отставил взятые бумаги обратно, понимая, что так привлекать внимание могут только несколько человек: помощница главы Карин, которая стучит один раз для проформы и то не всегда, открывая с пинка несчастную дверь и заваливая не менее несчастный стол очередной кипой важной макулатуры; и другие четыре его ученика. Узумаки осознал, что пострадать за документами ему не дадут и принял волевое решение, произнеся, — войдите.
Когда пару месяцев назад одновременно заявились главы кланов Учиха и Сенджу, Узумаки всеми фибрами своей сенсорикой и пятой точкой чувствовал подставу. Как Таджима, так и Буцума избегали половой принадлежности своих детей. «Ребëнок», «дети» и четыре имени. Наруто, по своей наивности, подумал, что от Учиха — «Мадара», «Изуна», а от Сенджу — «Хаширама» и «Тобирама» — мальчики. Первый и третий наследники, а остальные — младшие братья. Он искренне не понимал, почему в некоторые моменты переговоров мужчины переглядывались и чуть смущённо продолжали разговор, упрямо не говоря «сын». Узумаки Наруто осознавал, что тридцать лет для главы — малый возраст, но срок в семь лет в поселении Узумаки без масштабного ЧС заставлял гордиться собой. Мужчины аргументировали выбор отдельно стоящей деревни, практически на отшибе, от всех остальных полным нейтралитетом Узумаки и изолированность от политики и войны Сенджу и Учиха. Также отпрыски не смогут сбежать с острова, а под постоянным наблюдением — навредить друг другу. Наруто согласился. Что Сенджу, что Учиха, были обескровлены от непрекращающихся сражений. Многолетняя война выпила все силы и лишила многих сильных шиноби у двух несравненно великих кланов. Оба правителя признали разумность старших отпрысков о объединении, лишь спустя несколько лет. Отцам пришлось принять тот факт, что кланам жизненно необходимо объединение. Скрипя зубами, кровные враги готовили наследников, выбрав нейтральную сторону, рассудив, что если за столько десятилетий остров не подорвался на «минах» Узумаки то и детей можно туда сплавить на обучение к достаточно сильному бойцу. Да и четвёрка притрëтся друг к другу без агрессивного воздействия окружающих.
Несчастная дверь открылась и в образованном проëме появилась голова Изуны с огромными горящими глазами и одной фразой:
— Там Мадара…
Узумаки стоял, закрыв глаза и потирая переносицу двумя пальцами, позволяя себе ни о чëм культурном не думать. Он-то искренне надеялся, что Ками-сама, наконец-то, повернулся к нему лицом и позволил приобрести учеников без критических и резких скачков гормонов с настроением раз в месяц. Но, увы, шеренга из двух Учих и двух Сенджу заставляла представителя самого бешеного клана глубоко в душе плакать. Навзрыд.
Узумаки молчал. Смотрел на своих «учеников» и молчал. Четвëрка, смотря в землю, тоже отмалчивалась. Люди уже не задерживались взглядом, привыкнув к данному построению перед резиденцией Узукаге. Данные охламоны с постоянной переодичностью взрывали/топили/ломали/пытались исправить, но делали ещё хуже/влезали в непроверенные печати/влезали во все проверенные, но очень опасные печати. Короче, косячили как могли, а где не могли, импровизировали. Наруто тяжело вздохнул, поднимая взгляд на учеников и первым нарушил тишину:
— Ну? Что на этот раз случилось?
Старшие отпрыски синхронно вздрогнули, будто специально репетировали этот жест, а младшие отреагировали по разному: Тобирама кинула быстрый взгляд на старших и ухмыльнулась, а Изуна стояла с безэмоциональным лицом, будто оказалась в их обществе случайно и никаким родством не связана с определенной чернявой головой. Бедовой чернявой головой.
— Хаширама? — Девушка с длинными каштановыми волосами упрямо мотнула головой и глубже опустила голову.
— Ясно. Тобирама, отчёт.
— Мадара подралась с прохожим, — мгновенно сдала подругу блондинка. Шатенка вскинулась, чтобы бросить обидное в ответ, но под взглядом Узумаки снова опустила взгляд.
— Мадара, даттебайо, — устало выдохнул Наруто, заставляя старших сильнее сжать челюсти и кулаки, — что на это раз случилось?
Черная шевелюра, стоящая во всё стороны, будто огромное воронье гнездо, из-за своей длины до лопаток, колыхнулась от ветра. Девушка вскинулась, посмотрев с обидой на мужчину и воскликнула:
— Они смеялись над Нару-чаном! — Глаза, не менее чёрные, чем шевелюра, подозрительно повлажнели, а кулаки сильнее сжались, Наруто подумал, что придётся залечивать ранки на ладонях от поломанных ногтей. Старшей Учиха было плевать на данную мелочь, но Узумаки — нет. — Они злословили на него, поливали грязью, и я… — макушка снова закрыла покрасневшее от слез лицо, мужчина не слышно усмехнулся и приобнял одной рукой девушку, наполняя её тело лечебной чакрой, залечивая синяки с ссадинами от драки и бедные ладони, на которых всë-таки появились раны от ногтей.
— И ты вспылила и полезла с ними в драку, прихватив Хашираму.
— Нару-чан, — подала голос белая Тобирама, поправляя новый воротник из белоснежного песца. Воротник сливался с цветом волос альбиноски, и закрывал от взора тонкую шею с ключицами. Алые глаза младшей Сенджу ревностно следили за поглаживаниями черноволой головы, не обращая внимания на удивление Узумаки, — Хаширама не участвовала в драке. Это была я.
Наруто растерялся. Мадара и Тобирама существовали друг с другом, как кошка с собакой — постоянные склоки, дуэли, использование элегантных оскорблений, которые всегда опускались до подзаборной ругани и тех же самых дуэлей. Вся деревня знала причину девичих конфликтов, но ничего не могли сделать с зачинщиками — разнять их могли только Хаширама, и то не всегда, и Наруто. Сама причина ссор горестно вздыхала, даже пыталась избегать чрезмерного внимания учениц, но девушки, плюнув на всё приличия, вламывались даже на внутриклановые собрания.
Узумаки, будучи великим сенсором, мог во время речи о нарастающей опасности клана Хозуки, резко смолкнуть, побледнеть и с фразой: «меня здесь нет,» — исчезнуть.
— На-а-ару-у-ча-ан, я смогла!.. — Открытая с размаху дверь, мигнувшая на прощание сдерживающими печатями, шарахнулась о стену, заставляя всех, даже ойкнувшую виновницу, поморщиться от резкого громкого звука. Алые глаза, сверкавшие от незамутненного счастья, растерянно обвели собрание первых лиц деревни, но место Узукаге было пустым. Пару раз моргнув, Тобирама снова обвела взглядом уставившееся на неё собрание и с обидой произнесла, — я же чувствовала… Нару-чан…
— Милочка, его здесь и не было. — Старейшина Хотару указала рукой на пустое место главы и очаровательно улыбнулась, — поди снова на полигоне молодёжь гоняет.
— Благодарю, Хотару-сама, — просияв, поклонилась Сенджу, снова схватилась за ручку многострадальной двери и, пробормотав извинения, хлопнула дверью, заставляя всех присутствующих вновь поморщиться от громкого хлопка.
— Как Вас любят, Наруто-сама, — нараспев произнёс второй старейшина, мечтательно закатив глаза, — девчонки так и вьются вокруг Вас. Вот помню была у меня одна девчушка, так она ради избавления от потенциальных соперниц продемонстрировала новый непроверенный фуин, из-за чего пришлось восстановливать половину леса с деревней…
Воспоминания старика были прерваны, ударившимся о стол Узукаге с его вечным «даттебайо». Выбравшись из-под стола в своём кабинете, глава обречённо вздохнул и попытался пригладить хаос на голове, всё больше растрепав красные волосы. Старейшины понимающе переглянулись, напоминая о цели собрания. Прерванный рассказ о Хозуки пошёл с новой силой.
— Прости, Нару-чан, я пыталась их образумить, — вернул голос Хаширамы в реальность, где две засранки снова подрались с молодыми сплетниками, а две другие получают «за компанию».
— Но в итоге даже меня втянули в драку, — флегматично сдала всех Изуна. Младшая Учиха почти сразу смирилась с пламенной первой любовью сестры, и что клан Учиха перейдёт на младшую из сестёр, приняв Узумаки не как наставника, а брата очень умного, взрослого и невероятно сильного. Тобирама после первых уроков аловолосого стала преданной фанаткой Узукаге, поставив бедного Наруто на уровень Ками, почитая его по всем пунктам, правда слишком оригинальными, отчего вся деревня страдала во время розыска своего кумира альбиноской, пока та не развила в себе сенсорные способности. После этого страдал бóльшую часть времени только Наруто. Девушка находила его по всему острову, стоило Узумаки ослабить контроль над сен-чакрой, становясь «видимым» для радаров Сенджу.
Хаширама к новому наставнику относилась как к старшему брату, обучаясь всему, что аловолосый дьявол мог им дать. Не смотря на восхищённый взгляд старшей Сенджу, с ней у Наруто не было проблем, как и с флегматичной Изуной, которая интересовалась только изучением новых стилей и техник, оттачивая до автоматизма под свой стиль боя. Узумаки не владел гендзюцу, из-за чего не мог ничего сказать клану, специализированном на нем, мужчина только практиковал развеивание иллюзий ниже уровня Мангьëку, но мог помочь оттачить навыки ближнего боя с кунаями, делая девушку грациознее и опаснее с её способностями переваривания тонны информации в реальном бою. Мадара шаринган использовала как более острые для восприятия глаза, способные уловить потоки чакры и мельчайшие детали, недоступные для обычного глаза. Учихи больше полагались на свои глаза и полностью контактный бой, чем на техники, чего не скажешь о Сенджу. Тобирама делала упор на стихию воды, стараясь смыть/утопить врага, чем вспороть горло, а Хаширама — объединением земли и воды, создавая и управляя корнями. Сестры Сенджу в ближнем бою тоже были хороши, выживая на развитых инстинктах, но проигрывая в увертливости шарингану.
Узумаки честно ожидал от девушек конфликтов, но не ожидал, что Мадара и Тобирама развяжут противостояние из-за него. Тут пришлось смириться, ведь Учиха влюбляются единожды, выбирая партнёра на всю жизнь. Тобирама слишком ревностно относилась к любым движениям в сторону своего Ками, почитая его только как идола, без романтических чувств. Хоть за это были благодарны все, включая Наруто. Учиха не думала долго, тратя оставшееся время пребывания на острове, решив взять крепость под именем Наруто Узумаки с наскока своим упëртым характером. Цветочки, ягодки были приятными подарками, пока черноволосая, словно дикая кошка, не стала подбрасывать придушенных или ловящих кайф в гендзюцу редких красивых птичек и всякую маленькую живность из леса.
Вся деревня хихикала с этой истории ухаживаний, особенно когда Мадара раздобыла у кого-то лютню и, не удосужившись оптимально изучить простейшие аккорды с расстановкой пальцев на ладу, затеребила струнами и, безбожно фальшивя, завыла. Узумаки за пережитый позор устроил четвёрке головокружительную тренировку, под конец буквально смыв с глаз долой бестолковых учениц в море. Мадара устроенной головомойкой не была удовлетворена, взявшись за бастион с новой силой.
Тикающая коробка с красивеньким ярко-розовым бантиком в кабинете Узукаге выглядела, мягко говоря, не внушающей доверия, благо в момент аккуратного щелчка внутри неё, были только Наруто, Карин и пару АНБУ. Вовремя нырнувшие на пол все отделались испугом и разгромленным кабинетом. Учиха бледная и трясущаяся как осиновый лист оправдывалась, что там была печать для хранения оружия и ученица не придумала ничего лучше, как забить очередную экспериментальную печать под завязку. Взрыв был знатным. Стену с окном частично снесло, как и дверь, оставшиеся поверхности были истыканы… чем только не истыканы. Она даже Обезглавливатель умудрилась запихнуть в печать! Правда шокированный сом не был рад соседству в своём аквариуме с этим мечом. Ученицы последующие зверские тренировки сносили молча, не позволяя даже стонов от боли и усталости. Лишь когда Изуна не выдержала очередного тренинга и отключилась в середине боя, только тогда Наруто успокоился.
На этом Мадара не успокоилась. Когда в час ночи спящее поселение подскочило от сирены, то быстро убедились, что это не нападение вражеских шиноби, а усердные завывания лохматой черноволосой девчонки, правда лютню она взяла вместе с менестрелем. Горе-серенадчики умудрялись ещё и между собой цапаться, распевая очередной куплет о вселенской любви. Следующий день Узукаге спал в своём кабинете и ему в этом никто не препятствовал. Мадара старательно пела до рассвета.
— Так. — Произнёс Наруто возвращаясь в реальность, ностальгировать он будет, когда ученицы свалят обратно в свои кланы. — Объясните конкретно: кто дрался?
— Все. — Хором ответили девушки.
— С кем? — снова вздохнул Узумаки.
— Аки и Мито, — проронила имена Хаширама, которая по каким-то причинам влюбилась в старшего сына бывшего Узукаге. Мито стал головной болью Наруто с приходом девчонок. Задиристая язва, бьющая в самое дорогое для девчонок, а именно по имиджу и статусу Наруто Узумаки в присутствии учениц Узукаге. Только в их присутствии.
Узумаки немного задолбался разбираться с дорогим племянником, который дядю со всей любовью уважал, ведь умудрился побыть первым и единственным учеником-парнем. Как понял Наруто, именно Мито помогал Тобираме с развитием сенсорных способностей, пытаясь подобраться поближе к старшей сестре. Но Хаширама такая Хаширама, что единственная не заметила чувств бывшего наследника, потому что нахальный Узумаки заявил, что уедет за невестой. При невесте, которая не поняла «тонкого» намека. Хлопнула парня по плечу и, лыбясь, заявила, что это очень мужской поступок и она гордится таким другом.
Другом. Скрип зубной эмали слышала вся деревня, отчего парень со психу прижал к себе брюнетку и поцеловал, заодно влепив пару фуинов. Наруто до этого обучил парнишку парочке «супружеских» печатей на верность, но подробно объяснил для чего они нужны и стоит ставить не потенциальным невестам, которые исчезают через пару месяцев после знакомства, а уже той, с которой и в огонь, и в воду, и даже в логово злющего Узукаге. Мито смеялся над формулировкой, пока не увидел как спорили два каге — нынешний и бывший. Два сильнейших Узумаки перенесли конфликт на самый дальний полигон, но вмятина от Расенгана Наруто в земле до сих пор не заделана, а прошло почти семь лет. Старшая Сенджу смогла немного подправить лес после режущих лезвий бывшего каге, но срезанные верхушки — на самом деле треть — вековых деревьев ещё валялись на тех же местах, как упали, чтоб не забывали юные дарования из Академии о важности контроля и самообладания.
Дядя был авторитетом и самым сильным шиноби в мире, но банальное желание покрасоваться и привлечь внимание Сенджу — выставляли парня в не лучшем свете, с очередными синяками после драк с Мадарой или Тобирамой. Наруто только один раз сел поговорить с племянником на животрепещущую тему, но заикающийся лепет влюблённого парня заставил Наруто лишь громко смеяться, предупредив, что его девочки очень своенравные и упëртые. Больше старший Узумаки не поднимал тему, лишь раздавал всём тумаки и усиленные тренировки. Сшибающих с ног даже выносливых красноволосых.
Вся деревня наблюдала за развитием отношений между Наруто и Мадарой, которая умудрилась несколько обуздать свой огненный темперамент. Пара переодически уходила в глухие дебри леса или на необитаемый пляж, из-за чрезвычайного уровня опасности, благодаря малолетним дарованиям, на пикник или прогулку, но Узумаки сразу предотвратил попытки интима, до возникновения Конохи, как хотели назвать общую деревню старшие сëстры.
Мадара плавилась в руках мужчины. Его поцелуй были полны страсти и непрозрачного намёка на продолжение, когда рука держащая талию, залезала по позвоночнику под короткий топ, сжимая и поглаживая напряжённые мышцы. Девушка, прижатая задницей и лопатками к дереву, прогибалась с сильному телу, отвечая на всё ласки, что способен был дать в данный момент Узумаки. Мужчина схватив под колено Учиха, задрал конечность, одновременно прижавшись членом в девичий пах, целуя неопытную девушку жадно и многообещающе, заставляя Мадару стонать в его губы от перевозбуждения, сильнее прижимая второй рукой к себе. Учиха стонала от новых ощущений и бегущего табуна мурашек. Прижимающийся к её клитору член, вызывал неконтролируемую смесь страха и предвкушения, что именно он — сильнейший человек — станет её первым.
Единственным. Девушка прижималась, тëрлась и ласкалась, как кошка, о сильное, мускулистое тело воина, не боясь отдавать себя полностью. Как женщина отдаётся мужчине, так и Мадара всём своим видом, жестом, действием, взглядом отдавала себя Наруто. Узумаки доводил их обоих до сладких вспышек оргазма, нашептывая каждый раз, каким будет продолжение в её кровати, в отстроенной Конохе. А пока пара приводила себя в порядок, ведь любовные соки оставляли свой особый запах в одежде, от которой пара так и не избавилась.
Ученицы долго прощались со своим учителем/братом/кумиром. Обхватили со всех сторон, промокая его одежды горючими слезами, особенно старалась Мадара, уверяющая о скором строительстве Конохи и исполнении её — их — желания. Группа послов от Узумаки, во главе с Мито, отправилась с девочками для заключения дружеских отношений между Узумаки и молодой Конохагакуре-но-сато.
А Наруто стал готовиться передавать дела своему преемнику, ведь он обещал Мадаре.
Спустя полгода после отправки учениц, на остров напала страна Воды. Объединение почти всех кланов дало свои плоды врагам, не смотря на смертельное мастерство страшнейших фуинов и их мастеров, они смогли истощить живучих дьяволов, банально задавив кусками мяса с отточенными техниками. Клан Узумаки, сравнимые по своей живучести и выносливости с приспешниками Шинигами, были смертны. Враги, потерявшие огромную часть армии, доказали, что Узумаки — обычные люди. Смертные.
Клан Узумаки стал пережитком легенд и руин прошлого.
Где-то в далёкой Конохе правящая верхушка успокаивала различными способами Учиху Мадару, потерявшую в один момент своего мужчину, достойнейшего из всех представителей своего пола и профессии, и Узумаки Мито, лишившегося деревни, клана и семьи.
Пробуждение Мангьëку у влюблённой Учиха стало слишком ожидаемым результатом.
Два человека в одно мгновение лишились опоры, важной части своей жизни, незыблемого столпа. Они оба понимали, что теперь за их спинами нет сильнейшего человека, на которого можно опереться в моменты слабости.
Мито нашёл утешение в своей жене и будущем ребёнке, а Мадара… её никто не останавливал, когда девушка решила в одночасье бросить сестру, клан и Коноху, в которую никогда не придёт Наруто Узумаки. Она ушла в путешествие, приглашая ослабевшие кланы под крыло объединенных кланов. На острове, который населяли лишь руины, самопровозглашённая вдова со всеми почестями похоронила мужа и всех его родных. Его семью. Весь клан.
*****
— Ками-сама, за что?! — Возмущения пробужденной души последнего Узукаге остались без ответа, но одиннадцатилетний мальчик мог поклясться, что на небе несколько облаков сложились в божественный знак.
В фигу. Ошалело моргнув, Наруто расстерянно пробормотал, — это ни в какие ворота, даттебайо!
Теперь уже не мужчина не удивился своему пробуждению в теле одиннадцатилетнего паренька, прорабатывая несколько часов доставшуюся память мальчишки. Жившему во времена постоянных войн, где дети слишком быстро взрослели и умирали, Узумаки было жаль ребëнка-джинчурики. Избиение и гонения сироты — последнего осколка одного из трёх кланов-основателей, вызывали лишь гнев у главы красноволосых дьяволов. Ребëнка его клана постоянно избивали, гнобили и издевались! Узумаки выдохнул, просматривая обрывочные воспоминания, Учиха исполняли свой долг перед Узумаки, защищая их дитя, спустя десятилетия. Возможно, клан помнил о первом союзнике, ставшим частью Конохи или хранил заветы Мадары и Изуны. Наруто не знал, лишь предполагал.
Прогулка по деревне заставила перерожденного ужаснуться. Клан Учиха вырезан, а Сенджу будто тихо расстворились в мирном населении, якобы их и не было. Где те, кто достоин больше других находиться в Конохе, как основатели? Наруто искал ответы, выгрызая крупицы информации из разных источников, которые были позволены «безродному» сироте. Представленая картина не огорчала, ужасала: от трёх кланов остались лишь «огрызки» — по одному потомку, и то не факт, что данные индивиды имеют продолжение крови его учениц. Лишь внушала доверие на наследственность внучка Мито и Хаширамы — Цунаде, которая путешествует по миру, что тоже говорит не в пользу Конохи. Наруто посмотрел на отпрыска Учиха и понял, что ветвь его идёт от младшей из сестëр, а старшая… ушла в неизвестном направлении вскоре после уничтожения поселения Узумаки. Если не врала история Конохи. Как всем известно, историю пишут победители, но увы кланы основателей однозначно числятся на стороне проигравших. Наруто стало грустно, ведь никого из старых знакомых он больше не увидит, ни семьи, ни Мито, ни немного бешенную Карин, ни своего сумасшедшего клана, ни своих безбашенных, но таких родных учениц.
Никого. Наруто Узумаки остался совершенно один в чужой для него Конохе, не считая запертого в нём духа-божества.
Кьюби долго сопротивлялся пытавшему наладить контакт джинчурики. Внутренний мужчина был слишком похож на первого носителя Девятихвостого, что вызывало ещё больше ярости демона, но Наруто лишь пожимал плечами и объяснял своё родство с Мито. Глупо врать на такие очевидные, а главное правдивые факты. Команда номер семь уже успела героически переполоть все сорняки и отловить всех кошек, также отправиться на первую миссию в страну Волн, когда Кьюби стал отвечать на вопросы сжато, обрывчатыми фразами, но сам прогресс Узумаки радовал.
Что удивляло Узумаки, так это неоднозначное отношение Саске ко всему окружению. Слишком явные манипуляции над подсознанием ребёнка, разжигая ненависть, способную разбить душу Учиха на осколки через пару-тройку лет. Стараясь преуспеть в спасении последнего осколка от пережитка прошлого, Наруто, сам того не подозревая, подружился с Саске. Сарказм в перемешку с оскорблениями вытащил парня без одного томоэ из саморазрушающей судьбы, но битва с Забузой выбила теперь уже златоволосого блондина из колеи. Обезглавливатель. Одна из реликвий клана аловолосых дьяволов. Один из семи мечей, подаренных по повериям приспешниками Шинигами, в благодарность за оказанную некогда помощь кланом.
Вот оно — первое подтверждение уничтожения клана Узумаки.
Наруто вернулся в реальность, когда лежал на земле, держа бессознательного Саске, утыканного всего ледяными кристаллами. Сакура кричала возле удивительно трезвого заказчика, а Какаши где-то страдал ерундой. Узумаки взбодрился, в одно мгновение вытащив свиток. Момочи не нападал, как и Хаку, рассматривая действия блондина. Запечатав тушку Учиха, чтоб не помер раньше времени, Наруто кинул свиток Харуно, которая хоть займётся полезным дело — посторожит свиток.
— Парень, — обратился к джинчурики отступник, не сводя настороженных акульих глаз, — откуда у тебя утерянное сокровище Узумаки?
— Сокровище? — Недоуменно переспросил Наруто, но пожав плечами просто ответил, — этот свиток сделал я сам. Я — Наруто из клана Узумаки.
— Значит, ты из красноволосых дьяволов. — Вздохнул Забуза, погладив меч, — старики рассказали о временах, когда клан процветал и стоял поперёк горла тем, кто желал богатства: рукотворные свитки, реликтовые оружия и знания, способные пошатнуть само устройство мира. Моя страна отправилась на войну с этим поселением, но побоище было ужасным. Почти вся армия была потеряна. Как сказал тот старик, они будто сражались с самими приспешниками Шинигами. Всюду были печати — смертельное оружие в руках мастера, а там все были мастерами.
Наруто фыркнул, видимо до сих пор некоторые выжившие топчат эту землю, но их уважение перед мёртвым многие десятилетия врагом, заставляют опустить голову в знак уважения мёртвым, частично прощая нападавших.
— Что случилось после уничтожения деревни? — Единственный вопрос не покидал светлую голову, заставлял искать информацию, но её нет, будто кто-то не хотел открывать эту часть правды.
— Победители бежали, поджав хвост. Семь реликвенных мечей — вся награда за уничтожение целого клана.
Мужчина смотрел в глаза собеседника и не видел там ничего, что могло его ассоциировать с мальчиком одиннадцати лет. Это были глаза взрослого, пережившего за свой не маленький возраст то, что Забуза и представить не может. Момочи незаметно сглотнул во время диалога: якобы мальчик выглядит так, будто мечник тумана слабая дымка перед глазами, что легко развеять. «Расслабляться с одним из клана Узумаки запрещено, пока он полностью не умрёт. Всегда осматривайте тело, на фактическую смерть,» — слова наставника, ранее не имевшие смысла, стали реальностью, но мужчина не был на стороне победителей.
— Момочи Забуза, я принимаю твой вызов. — Отступник не был дураком, один раз он провёл коноховцев, но сейчас ему предстоит узнать на своей шкуре всю силу выращенного по старым законам Узумаки. Забуза мог голову свою закласть, сказав, что парень перед ним, живое воплощение легенды о красноволосых дьяволов. Напоминая своими действиями, рассказы о последнем главе этих дьяволов, имя, к сожалению, которого уже никто не помнит. Момочи — труп. Хаку не может двигаться из-за тяжёлых ранений от Какаши, но есть шанс выжить брошенному всеми пареньку. Брошенному даже Момочи Забузой.
Таскаться во всей стране Огня за Саске было, как выражался Шика, проблематично. Но идущий рядом безродный Джирайя скрашивал дорогу и учил «новому», помогая вспомнить давно забытое старое, что забывается с учётом времени, более важных знаний, а старые становятся полезной подсознательной привычкой. К сожалению, Наруто не мог бросить последние осколки от кланов учениц: Цунаде Сенджу напрочь связана с Конохой, ведь первым главой был Сенджу, вторым — Сенджу, и править должны только Сенджу, ведь именно они делали основные реформы на благо деревни. Что Сарутоби, что Намикадзе — Узумаки ни в грош не ставил как полезных политиков. Перерожденному импонировал больше Данзо, чем Сарутоби, не смотря на то, что уничтожить зарвавшихся стариков хотелось одинакого. А Намикадзе был слишком молод и правил мало. Глупым. Но Наруто волновала внучка Мито и Хаширамы, взявшая азартность, но не удачу бабки, разбитая женщина нашла своё место. Ему хотелось вернуться в другую Коноху, но её никогда не будет, ведь Мадара там не ожидает его возвращения. Парень одëрнул себя. Снова. Его женщина мертва, а он идёт спасать нерадивого родственника в энном поколении. Наруто с тоской посмотрел на отблески солнца на найденном кусочке чëрного аметиста, в порыве чувств, сжал камень в ладони, преподнося к губам и долго шептал слова для своей любимой, не сдерживая кативших слëз. Его ученицы сражались за самое сокровенное и важное до самого конца, отдав жизни в бою с врагами. Они сражались за свои идеалы и погибли, как настоящие войны своей деревни.
Они погибли, так и не дождавшись своего сенсея. Его ученицы. Его Мадара. Простите.
Как-
то раз Наруто в подсознании спросил Кьюби о племяннике. Зачем он пленил духа?
— Мито хотел силы, — вздохнул огромный лис, не отрывая глаз от понурого лица мужчины. Они были слишком похожи внешне, но первый сосуд был слабаком в сравнении с нынешним, даже без чакры самого Кьюби, — говорил о невероятном дяде и желании его, хотя бы догнать. Как Узумаки, он был силён, но ваша клановая чуйка на неприятности и смерть, гнала его за бóльшей силой.
—
От чего он умер? Я так и не смог найти записи об этом.
—
Покушение на отпрысков. — Пожал плечами лис за открытой клеткой, не пытаясь сбегать или драться. — Всë-таки шла война, а он был слаб. Меня быстро перепечатали в другой сосуд.
— Вот как. — Рассеянно вздохнул Наруто, вздрогнул, будто скидывая непосильную ношу под насмешливым взором огненных глаз, и, криво улыбнувшись, произнёс, — Кьюби, может смахнëмся?
— Курама.
—
Спасибо, Курама, — искренне улыбнулся Наруто, наблюдая как потягивается огромный дух в его теле.
Противники стали в стойки, ухмыляясь друг другу от нахлынувшего азарта боя и адреналина от сильного соперника.
*****
Обито был дураком. Круглым. Он даже не осознавал, что им крутят столько времени к ряду. Лелеял свою месть кому? Мëртвому учителю? Единственному выжившему сокоманднику? Конохе? И ради чего?
Техника Великого Цукиëми слишком хороша в своей иллюзии мира во всём мире, но Наруто не хотел отдавать Кураму. Отдавать единственного друга ради мечты… Узумаки не согласен, не смотря на соблазн снова увидеть своих засранок. Нулевой мир был слишком хорош своими шебутными ученицами и горячими губами Мадары. Её гибкое маленькое тело было таким же манящим, как он помнил из той жизни. Он мог воспользоваться этим миром и утолить желание сделать из старшей Учихи женщину, но… Наруто не смог. Знал, что это иллюзия, и не смог, ведь их встреча была вне Конохи. И Узумаки потратил часть времени на общение со всеми пятерыми, на последок хлопнув Мито по плечу и сказал:
— Я горжусь тобой, племянник. Ты — молодец.
Даже в другом мире Мито был его Мито, ведь слезы родственника были настоящими, а в глазах плескались огненные вспышки его Кьюби. Наруто расстворялся, уходя из иллюзорного мира, когда услышал тихое, но искреннее, разливающее душу теплом от правильно принятого решения:
«
Спасибо, дядя»
Сражение было ужасным. Курама материл Обито всеми конструкциями, которыми овладел за столько веков, а знал лис много. Наруто убедился. Возмущённый дух оттяпанным куском силы всячески помогал Узумаки, но против джинчурики Десятихвостого было тяжело. Наруто впервые устал, его чакра была на пределе, а Курама медитацией, которая никак не мешала потоку брани из лисьей пасти, накапливал свою. Перерабатывать природную чакру в таком состоянии, когда болит каждая косточка, опасно, но Наруто был уже готов рискнуть, как отголоски знакомых чакр заставили забыть и о Десятихвостом, и о Обито, хотя Узумаки смотрел прямо на них.
Альянс был к критическом состоянии. Лечебные техники действовали безотказно, но силы шиноби тоже на пределе. Не им сражаться с существом по силе сравнимым с Ками, раз Узумаки Наруто стоит возле врага и потерянно смотрит в другую сторону. Как и странный мужчина в маске.
— Нааааааарууууууууу-чааааан! — Донёсся крик из-за созданных техниками холмов. Следом раздавшийся топот тысячи быков, исходил от трёх фигур, Которые наперебой кричали одно имя и на ускорении чакрой мчались к неизвестному «Нару-чану».
Тем временем Узумаки оценил свои силы, скорость женщин и попросил Кураму о экстренном лечении. Больше ничего не успел сделать Наруто Узумаки. Его снесли. Три женщины с прыжка и нечитаемыми восклицанием бросились на него и снесли. Дальше была темнота.
— Ненормальные! Разве можно так кидаться на Нару-чана?! А если бы вы его убили?
— Так ты же первая на него и налетела! Это хорошо, что я лечить умею, как бы мы медика нашли в таком месте! Наааарууу-чааан!
— Тихо, — рявкнул голос младшей Учиха на препирающихся Сенджу, — он проснулся.
У Наруто голова болела жутко, с трудом открыв глаза, парень увидел над собой три лица, которые так давно не видел, и из расфокусированных глаз пролилась первая слеза.
— Девочки.
На него лежачего накинулись сразу трое. «Девочки» плакали на груди своего сенсея, не стесняясь подвывать в такт всхлипам и рассказам, как они скучали. Узумаки как мог из своего положения обнимал, гладил бедовые головы уже взрослых женщин и ласково шептал, что это именно он — не подделка, не мираж, не иллюзия. Подтянувшиеся Каге с Саске и Орочимару застали шокированный Альянс, Обито и почти у его ног валяющегося Наруто в объятиях Первого и Второго Хокаге, а также легендарной Изуной Учиха, младшей сестрой Мадары.
Наруто умудрился пережить давление трёх тел в доспехах, частично успокоить их и даже встать, радуясь отсутствию боли благодаря лечению Хаширамы и Курамы. Поочередно смяв учениц в своих объятиях, счастливый Узумаки переводил взгляд на выросших учениц, запоминая новые черты лица, морщинки и красные носы от непрекращающихся слëз. Парень был слишком счастлив видеть своих девочек, но отсутствие одной конкретно лохматой головы омрачало.
— Добе, что это значит? — Не выдержал отпрыск клана Учиха, не обращая внимания на своего предка, двигаясь на единственного по его мнению друга.
— О, Саске-теме, — сияющий Наруто проглотил рвущийся вопрос и повернулся к товарищу, — знакомься, это мои ученицы: Хаширама, Тобирама и Изуна!
Подлеченная Цунаде, рассмотрев свою бабку, удивлённо моргнула и с радостным криком бросилась в объятия.
— Цу-чан! — Взревела Шодай и бросилась на встречу внучке.
Пока женщины миловались, Тобирама шёпотом Учихе втирала, что позорно иметь такое потомство, которое мало того, что является мечтой педофила, так ещё и ходит полуголый, будто манерам не учили. Что удивительно, Изуна согласилась и отчаянно ревела на плече подруги от вселенского разочарования. Саске обалдело пялился на бело-черный дуэт и прикрывал грудь тканью кимоно, которое не было расчитано на такой произвол. В итоге Саске плюнул на неблагодарное дело и злобно уставился на Наруто.
Наруто его проигнорировал. Парень проигнорировал всех, включая отошедшего от шока Обито и Альянс. На его глазах снова выступили слезы, а губы прошептали одно имя.
— Мадара.
— Нару-чан, — в парня снарядом влетело тело, но Узумаки был на этот раз готов. Кружа в своих объятиях Учиху, Наруто осознал — он
дома.
Мадара сжимала шею стальными объятиями и беззвучно плакала в его плечо. Паре было плевать на разборки с врагом, плевать, что вокруг них находятся люди. Они целовались после долгой разлуки и разбитых надежд. Наруто оторвался от сладких губ и прижал к себе теснее Учиху, зарываясь в её чëрные волосы носом и шепча на маленькое ушко: «Моя. Никуда больше не отпущу».
— Тебе так не идёт этот облик.
— Тогда я верну старый.
Образ светловолосого парня в оранжевом костюме поплыл рябью, показывая Узумаки настоящего с красными длинными волосами, которые любила заплетать Мадара, и глазами цвета красного алмаза, в которых теперь есть вспышки оранжевой чакры Кьюби, но они не портят вид, по субъективному мнению Учиха. Красное боевое кимоно древности с золотым знаком водоворота на спине, заставил Сарутоби, Третьего Хокаге Великой Конохагакуре-но-сато, дрожать, хватаясь за близко стоящего Намикадзе, не отрывающего взгляда от главы своего клана, встреченного ранее в сознании Наруто. Минато пришлось принять тот факт, что его сын мёртв с одиннадцатилетнего возраста, что дало шанс возродиться великому Узукаге. Кушина много рассказывала легенд о старинных Узумаки, и личность Наруто была самой колоритной. В честь него даже сына назвали. Минато сжимал кулаки и глотал слëзы, глядя на изменения того, кто был его сыном. Кушина бы приняла изменения, но не Намикадзе. Не смог бы никогда. Из-за вины.
Сарутоби радовался, что уже мёртв. Это Наруто, тот самый Наруто, о котором рассказывала иногда сенсей и её сестра. Они говорили о своём учителе с такой болью и нежностью, будто он до сих пор оберегал души учениц. Они его не забывали до самой смерти, называя ласково и требуя от следующих Каге, быть с Узумаки на равных, оберегая от всех бед. Третий сживал со свету мальчишку Узумаки, но тот являясь носителем Кьюби, выживал и дальше мозолил глаза правителю. Теперь старику было страшно, этот Наруто, тот самый, о ком с такой нежностью говорила Тобирама-сенсей, сейчас стояла и смотрела на
настоящего Узумаки как на воплощение Ками, который не простит Сарутоби такого пренебрежения дитём своего клана.
Смерть не спасает от проклятья истинных Узумаки.
— Таким я теперь больше нравлюсь? — Улыбнулся красноволосый мужчина, смотря на свою Мадару, снова прижав девушку к себе, прошептал в её ухо, — моя женщина.
— Ещё не женщина, — краснея шептала Учиха, не смотря в круглые глаза избранника, — Учиха влюбляются однажды, а я... ждала лишь тебя одного.
— Мадара.
— Простите, что отвлекаю, — нарочно громко позвала ревнивая Тобирама, — но мы и так дали вам время пообниматься. Мы тут Обито схватили и освободили хвостатых духов, что дальше, Сенсей?
Наруто себе позволил прижимать Мадару одной рукой к своему боку, посмотрел на быстрое, а главное тихое разбирательство с врагом. Узумаки счастливо рассмеялся смотря на своих любимых женщин, понимая, что теперь может себе позволить быть собой. Позволит Конохе стать домом, в котором будет ждать его Мадара и три шебутные ученицы, которые выберут себе спутников жизни и поселятся рядом его домом.
Это всё будет после, а сейчас его ждут дела завершённой войны и Мадара.
*****
— Наруто-сама! — Воскликнула красноволосая девушка, посмотрев на своего главу.
— Карин! Ты жива! — воскликнул не менее радостно Узумаки, рассматривая образ не забитого подростка с укусами по телу, а его настоящую Карин без дурацких очков и таким же боевым характером.
— Наруто-сама, теперь я могу кинуть клич остальным Узумаки? — Деловито спросила девушка своего правителя. Пусть их деревня была разрушена, но Наруто до сих пор оставался главой клана.
— Да, сообщи всем, что глава ждёт возращения своего клана, — счастливо улыбнулся красноволосый мужчина, обнимая черноволосую лохматую жену.
На груди мужчины висел кулон из чёрного аметиста. А у Мадары — из красного алмаза.
— Очень надеюсь, что теперь у меня ученики будут моего пола. — Обречённо вздохнул Узумаки, утыкаться носом в макушку смеющейся женщины, которая со всём ехидством отвечала:
— Надейся, милый, надейся.
Наруто Узумаки женщин искренне любил и уважал, ведь его самая любимая женщина подарила ему двух прекрасных дочурок, таких же шебутных, как и их мама.
