* * *
Шиго погасила свет в гостиной, создав уютную атмосферу полумрака. По всему периметру комнаты висели гирлянды, перемигивающиеся разными цветами, у дальней стены стояла огромная ёлка, от макушки и до нижних веток увешанная различными игрушками и мишурой, а под ёлкой стояли несколько коробок, обёрнутых подарочной бумагой. Шиго, довольно улыбнувшись, уселась на диван, подогнув под себя ноги. Никогда ещё их Рождество не было таким спокойным и умиротворённым. И, на удивление, ей это даже нравилось. Это был первый раз, когда они праздновали Рождество вдвоём. Мать Драккена должна была приехать только завтра, а своих братьев Шиго наотрез отказалась пускать к себе. За последние месяцы она позволила себе пару раз посетить семейный ужин. Хиго ликовал, мечтая о воссоединении старой команды героев, и Шиго это крайне сильно раздражало. Близнецы были ещё совсем юными и завороженно смотрели на старшего брата, стараясь во всём ему подражать. Шиго их не винила, но и ничего общего с ними не находила. Единственным, кто её не раздражал, был Миго. Они с ним всегда были на одной волне. Они оба были безумно капризными и задиристыми в детстве, оба вечно нарывались на неприятности и оба презирали их геройскую семью. Они всегда были чужими здесь. Именно поэтому Шиго когда-то ушла. Но Миго так и остался здесь, застряв в команде на долгие годы. Шиго знала, он до сих пор иногда дуется на неё за это. Миго злился, что она даже не предложила ему пойти с ней… Даже не рассказала, что планировала сбежать. В его понимании она бросила его одного. Но из всех братьев его она любила больше всех. И это стало причиной её молчания. Он тогда был единственным в её жизни, о ком она заботилась и беспокоилась. И она попросту побоялась втягивать его в ту опасную неизвестность, куда бежала сама. Как оказалось, не зря. Когда-то Миго это поймёт и перестанет на неё дуться. А пока она всё ещё любила его больше, чем всех остальных братьев. Она заехала поздравить их сегодня днём. Хиго напрашивался в гости, но Шиго было не до него, и она в весьма грубой форме отказала ему. Миго на это лишь ухмыльнулся, словно вспоминая детство, а близнецы лишь обиженно надулись. В итоге сошлись на том, что она зайдёт к ним на ужин в ближайшие дни. — Какао-Му? — спросил Драккен, выходя из кухни с двумя дымящимися чашками в руках. Шиго отвлеклась от своих мыслей и переместила свой взгляд от ёлки к Драккену. Клетчатая рубашка с джинсами смотрелись на нём слишком непривычно, но так по-домашнему. Ей никогда не нравился его лабораторный халат, и она не могла не признать, что его новый костюм делал его чертовски сексуальным. — Спасибо, — благодарно улыбнулась она, забирая у него горячую кружку. Она подвинулась, освобождая ему место рядом с собой, и, наткнувшись ногой на пульт, переключила канал телевизора. Они весь вечер смотрели «Снеговика Хэнка», и теперь, когда любимый мультфильм Драккена закончился и началась какая-то рождественская комедия, Шиго переключила на какой-то музыкальный канал и сделала минимальную громкость. — Ты так и не повесил омелу? — спросила она, когда он сел рядом, делая глоток сладкого напитка. — Нет. — Почему ты так не любишь эту традицию? Шиго отложила пульт на кофейный столик и поставила чашку на спинку дивана, усаживаясь поудобнее. Она свесила одну ногу вниз, оставляя вторую подогнутой, и расслабленно облокотилась спиной на подлокотник. — Это унизительно, — слегка взволнованным, но тихим голосом сказал он, снова делая глоток, как будто стараясь спрятаться за чашкой. — Ждать, что тебя поцелуют только из какой-то ветки. Ну да… он однажды рассказывал парочку историй из детства, из которых можно было сделать вывод, что под омелой его навряд ли кто-то целовал. Неудивительно, что у него сложилось не очень позитивное отношение к этой традиции. Драккен был уверен, что у Шиго точно таких проблем никогда не было. Он всегда находил её красивой и обаятельной. Навряд ли она испытывала дефицит внимания. Наверняка, когда она оказывалась под омелой, мужчины рядом ликовали. Разве мог кто-то не желать её поцеловать? Драккен бы хотел. Но никогда бы не сделал этого без её желания. Это была ещё одна причина, из-за чего он не любил эту традицию. Поцелуи без согласия — это не то, что должно считаться нормой… — Ты просто зануда, — рассмеялась Шиго, но без злобы или издёвки. Она хотела, чтобы в этом году в их логове повсюду была развешана омела. Так же, как и в прошлом. Впервые за столько лет ей хотелось соблюсти все рождественские традиции. Она впервые осмысленно подошла к подбору подарка для него, помогала украшать ёлку и печь печенье. Всё это было так ново и необычно. Она сама себя не узнавала. Если бы ей ещё год назад сказали, что ей понравится заниматься всеми этими рождественскими штучками, она бы злобно рассмеялась этому человеку в лицо. — Ты так и не сказала, почему не поехала на курорт в Грецию. Драккен не столько хотел знать истинную причину, сколько желал просто сменить тему разговора. Шиго медленно поднесла к губам чашку с какао и сделала маленький глоток обжигающего напитка. Она на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом, а затем сглотнула. Драккен продолжал смотреть на неё, держа свою чашку в руках. Шиго быстро облизнула губы, собирая языком оставшуюся пенку от какао, после чего сказала: — Хочу увидеть твоё лицо, когда ты будешь распаковывать подарок. — Ты подарила мне рождественский подарок полгода назад. Драккен выглядел слегка сбитым с толку. Он действительно не ждал от неё подарка сегодня. Ему нравилась «бабочка», которую она подарила полгода назад. Он бережно хранил её на отдельной вешалке для галстуков и надевал на особенно важные мероприятия. — Этот подарок показался мне очень подходящим, и я не смогла удержаться. Глаза Драккена заблестели от любопытства и воодушевления, которые он попытался подавить, сохраняя серьёзное выражение лица. Но она знала, как сильно он любил подарки и с каким детским азартом бежал к ёлке каждое Рождество. Она боялась, что её подарок в одно мгновение сметёт с его лица весь восторг, но в глубине души надеялась, что всё пройдёт наилучшим образом. Из кухни послышалось пищание таймера духового шкафа. Драккен резво подскочил с дивана, направляясь в сторону кухни. Он не любил, когда кто-то мешался ему на кухне, а Шиго не любила готовить, так что она разумно осталась в гостинной допивать Какао-Му. До Рождества оставалось десять минут, когда Драккен вынес блюдо с запечённой в медовом соусе свининой и жареным картофелем. Он поставил мясо на застеленный красной скатертью кофейный столик, где уже стояли картофельный салат, чаша с фруктами и тарелка с имбирным печеньем. Они решили справить Рождество скромно, и потому не стали накрывать большой стол. Шиго улыбнулась, почувствовав пряный запах, исходящий от мяса. Она взяла нож и отрезала два небольших куска, разложив их на тарелки. Драккен в это время принёс из кухни два высоких толстых бокала на ножке и наполнил их эгг-ногом. — Счастливого Рождества, Шиго, — поднимая бокал, радостно сказал Драккен, когда часы показали полночь. — Счастливого Рождества, Ди. Что-то особенное было в её улыбке. Она была действительно счастливой и умиротворённой. Драккен не смог сдержать ответной улыбки, после чего робко отсалютовал бокалом и сделал первый глоток эгг-нога. Шиго повторила его действие и, отставив бокал, приступила к ужину. Они ели и разговаривали о всякой ерунде. Драккен хвастался своими кулинарными способностями, нахваливая приготовленную им свинину, а Шиго лишь улыбалась и смеялась. Его удивляло то, как спокойно и добродушно она реагировала на его шутки. Обычно ей это быстро надоедало, и она начинала раздражаться. Но сегодня всё было не так. Впервые в жизни их Рождество было похоже на что-то семейное. И Драккен боялся спугнуть этот момент. — Я хочу, чтобы ты открыл подарок, — слегка волнуясь, сказала Шиго. Это было на неё не похоже. Обычно она равнодушно относилась к теме подарков. Если она что-то и готовила для него, это обычно была какая-то мелочь, которой она даже не придавала значения. В отличие от него… Однажды она подарила ему пару перчаток, а через неделю даже не узнала свой подарок, когда он их надел. Но сейчас она была возбуждена как ребёнок, впервые смастеривший открытку для мамы. Драккен на мгновение подумал о том, что она невероятно очаровательно выглядит именно такой: в джинсах и зелёной ковбойке, с горящими от предвкушения глазами. Её нетерпеливость напоминала Дракену его самого в детстве. Ему казалось, что ещё немного, и она сама побежит к ёлке распаковывать подарки. — Разве мы не будем ждать утра? Он помнил, как его мать всегда настаивала на соблюдении всех рождественских правил и не позволяла ему раскрывать подарки до утра. Будучи ребёнком, он так не любил эту часть Рождества, потому что никогда не умел ждать и из-за этого проводил полночи в постели, раздумывая о том, что найдёт под ёлкой завтра. — Нет, не сегодня. Драккен неуверенно поднялся с дивана и подошёл к ёлке, выбирая нужную коробку. В итоге, переставив пару неподходящих коробок, он взял ту, что стояла поодаль. Коробка была около двадцати дюймов в высоту, аккуратно обёрнутая в подарочную бумагу и имела маленькую карточку с надписью «Шиго. От Доктора Ди». — Сначала ты. Драккен протянул Шиго коробку и сел рядом, ожидая, когда она распакует подарок. На её лице на мгновение отразилось удивление, которое быстро сменилось азартом и интересом. Она взяла коробку, поставила её на колени, отмечая про себя, что та была необычайно лёгкой, и дёрнула за свисающие ленточки банта. Подарочная бумага не была закреплена скотчем и потому сама сползла с коробки. Шиго медленно сняла крышку и ахнула, увидев подарок. На неё смотрел небольшой плюшевый медведь светло-коричневого цвета. Точно такой же, какой у неё был в детстве. — Это не такой же мишка, что был у тебя. Это твой мишка, — словно услышав её мысли, уточнил он. — Я сохранил его после того, что случилось, сменил наполнитель и зашил его. Шиго взяла в руки игрушку и медленно повертела его, осматривая. Каждый шов, каждый стежок был сделан очень аккуратно. Она и не знала, что Драккен умел так шить. Ей потребовалась всего пара минут, чтобы вспомнить их разговор полугодовой давности. Она сказала, что для неё так много значит эта игрушка, и он потратил столько времени и сил, чтобы вернуть ей этого мишку к Рождеству. Она никогда не была сентиментальной, но сейчас почему-то в глазах защипало. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но это мало помогло, и она повернулась к Драккену, посмотрев ему в глаза. Он нервно дёрнул плечом и тихо спросил: — Ты… Тебе… Тебе нравится? Шиго так и не ответила, продолжая молчать, и Драккен уже разуверился в правильности выбранного подарка, но вдруг она отставила в сторону коробку и, быстро оказавшись рядом, крепко обняла за шею одной рукой, второй — продолжая прижимать к себе игрушку. — Спасибо! — прошептала она ему на ухо, отчего кожа его мгновенно покрылась «мурашками». Драккен замер на несколько секунд, но, быстро придя в себя, положил ладонь ей на спину и начал успокаивающе гладить, с трудом веря в то, что всё это происходит на самом деле. Они просидели так несколько минут, пока Шиго не отстранилась от него, всё так же прижимая своего медведя к себе. — Посмотришь мой подарок? — с какой-то просквозившей в голосе надеждой спросила она, обняв своего мишку двумя руками. Драккен медленно кивнул, всё ещё смотря на неё, и через несколько секунд встал и снова подошёл к ёлке. На этот раз ему пришлось пересмотреть все коробки, чтобы найти ту самую. Коробочка была совсем небольшой, раза в два меньше, чем у Шиго. Она была аккуратно обёрнута зелёной подарочной бумагой и подписана: «Доктору Ди. От Шиго». Он взял её в руки и вернулся к дивану, посмотрев на Шиго. В его глазах снова заблестел детский интерес, и он покрутил коробку в поисках края подарочной бумаги. Шиго не любила возни с бантами, и потому закрепила бумагу скотчем в нескольких местах. Драккен медленно и бережно отлепил скотч с упаковки и лишь потом отложил упавшую бумагу. И замер… На лице его отразился ужас, и он не знал, как прийти в себя. Сердце его бешено билось в груди, намереваясь выскочить из грудной клетки. В руках он держал резную деревянную шкатулку, которую, как он думал, потерял около года назад. Это не та вещь, которая должна была попасть в руки к Шиго. Она никогда не должна была узнать, что в ней. — Я нашла её, когда мы уезжали из карибского логова, и оставила у себя. А потом и вовсе забыла, вспомнив о ней лишь два месяца назад. Я подумала, что она очень ценна для тебя, и… Она была права. Эта шкатулка была всей его жизнью. Буквально. Он хранил там самые сокровенные воспоминания и мечты. Там хранились его детские и взрослые фотографии, его детские рисунки, пуговица от первого смокинга и письма… Так много писем, адресованных Шиго. Он писал их на протяжении трёх лет, в те минуты, когда его одолевала безудержная тоска или захлёстывало безумным счастьем. Он писал ей обо всём. Сначала он писал ей о том, как ценит её работу… Потом писал, насколько дорожит её дружбой… Затем он за одну неделю написал с дюжину писем о том, как она разбила ему сердце и уничтожила всё, что было между ними, своей фальшивой «влюблённостью». Потом — столько же писем с извинениями… И так много писем о любви. Так много, словно она читала каждое из них. Он так подробно писал о своих чувствах, о своих мыслях и мечтах. Он писал о том, каким были бы их первое свидание, свадьба и даже имена их детей. Если бы всё это могло когда-то стать реальным… Сто пятьдесят четыре письма за три года… — Ты открывала её? — сдавленно спросил он, не поднимая на неё глаз. Глупый вопрос. Он сам прекрасно знал, что она открывала. Не могла не открыть. — Да. — А письма? — Да, я читала их, если ты об этом. У Драккена всё внутри похолодело. Он понимал, что назад пути уже нет. После его писем она не останется. Посмеётся над ним и уйдёт навсегда. Он мысленно готовился к язвительным комментариям и насмешкам, но, вопреки его ожиданиям, услышал лишь: — Открой шкатулку. Голос её был непривычно мягким и ласковым, и он не посмел не выполнить её просьбу. Он открыл шкатулку, и первое, что бросилось ему в глаза — это лежащая поверх всех писем полоска фотобумаги. На ней были четыре снимка, сделанные в тот день, когда Шиго находилась под контролем чипа, управляющего её настроением. На самой последней они целовались. У него никогда не было этих фотографий. Значило ли это, что Шиго их сохранила? Драккену потребовалось несколько минут, чтобы понять, что письма, находящиеся под фотографиями, тоже не его. Бумага была белее, чем раньше. Он на мгновение поднял на неё взгляд и уловил неловкость и волнение в её позе. И снова посмотрел на письма, так до конца и не понимая, что происходит. — Я ответила на каждое твоё письмо. Он взял самое верхнее и покрутил его в руках, так и не осмелившись его открыть. Его писем здесь не было. Только её ответы. Сто пятьдесят четыре письма для неё в обмен на сто пятьдесят четыре письма для него. Он писал их почти три года, а она управилась за каких-то два месяца. Она забрала все его письма себе. В сущности, наверное, это было правильно. В конце концов, он писал эти письма для неё, в глубине души надеясь, что когда-то она их прочитает, но сейчас её возможная реакция безумно пугала его. — Мне прочитать их сейчас? — сдавленно, с лёгкой хрипотцой в голосе спросил он. — Нет, я думаю, что было бы лучше, если бы ты сделал это наедине, — её голос слегка дрогнул от волнения, и он не понимал, почему она так сильно волнуется , если в самом невыгодном положении находился сейчас он. — Но я всё же скажу то, что вкратце передаст общий смысл моих писем. Драккен приготовился к какой-нибудь насмешке или уколу в его сторону, но внезапно услышал то, что повергло его в шок: — Если у нас всё-таки родится дочь, я против, чтобы её звали Маргарет. Нам придётся придумать другое имя. Драккен удивлённо уставился на неё, не понимая, послышалось ли ему, или Шиго только что сказала… — Дочь? — глупо переспросил он. — Над именем сына тоже можно ещё подумать, но, в целом, Адам мне нравится. — Всё это не может быть правдой, ведь так? Драккен даже не понял, что сказал это вслух. До сих пор он не мог поверить в реальность происходящего. Будет слишком больно, если он сейчас поверит, а всё снова окажется чьей-то глупой шуткой. Однажды такое уже было. Он не готов пережить это снова. — Я только что призналась тебе в любви, а ты ведёшь себя так, будто я похожа на привидение, — Шиго нервно усмехнулась, но Драккен прекрасно понимал, что шутками здесь и не пахнет. — Однажды такое уже случилось… — Однажды тот злополучный чип выдал меня тебе, а ты так и не понял. «Чип не создаёт новых эмоций, а лишь усиливает те, что уже есть в человеке». Шиго как сейчас помнила фразу, сказанную старым профессором, чьё имя уже забыла. Год назад её напугали эти слова, потому что она не была готова осознать то, что Драккен ей не безразличен. Но сейчас… — Хочешь сказать, что даже тогда всё было правдой? Шиго слышала, как к его голосу постепенно возвращалась уверенность. Медленно и совсем немного, но возвращалась. — Может быть, и хочу… — загадочно прошептала она и медленно приблизилась к нему. — А ещё… Ты под омелой, — с блеском в глазах и лёгкой улыбкой на губах прошептала она. — Что? Её слова сбили его с толку. Он посмотрел наверх и ахнул от удивления. Он не повесил ни одной омелы в этом году и не позволил сделать это ей. Но каким-то образом прямо над ними висела веточка с парой белых ягод. Шиго прикоснулась ладонью к его щеке и слегка повернула к себе. Драккен даже не сопротивлялся. В нос ударил лёгкий цветочный аромат её духов. И он на мгновение закрыл глаза. И почти сразу же почувствовал, как её губы легко коснулись его щеки. Мягко. Нежно. Почти целомудренно. — Клянусь, это не такая плохая традиция, как ты думаешь, — совсем тихо в самое ухо прошептала она, не отпуская его лицо и оставляя слабый поцелуй на его нижней челюсти. — Только позволь мне показать тебе, и ты увидишь. Она провела острым ногтем по его щеке и оставила ещё один поцелуй у краешка губ. Его руки крепко сжались вокруг её талии, и он полностью повернулся к ней лицом. Они соприкасались носами, и Шиго инстинктивно потёрлась своим носом о его. Дыхание Драккена участилось, и он поцеловал её в подбородок. Затем в уголок рта. И на секунду замер перед её губами. Они так и не поняли, кто первым сократил расстояние, но через мгновение они оба соприкоснулись губами.12 — 24 декабря 2021 г.