Спасибо, мам

Старенькие электронные часы на тумбочке пищат два раза, извещая, что Джинён не может заснуть уже два часа и тридцать минут. За окном гудит ветер, и где-то внизу плачет уличная кошка, которую Джебом иногда подкармливает тайком. В комнате холодно, откуда-то тянет, за перегородкой надсадно шмыгают носом, скрипит чужая кровать, где-то в глубине квартиры что-то звонко падает на пол. Джинён ворочается, трётся носом о подушку и поджимает озябшие ступни. Сон всё не идёт, напуганный слишком громким шуршанием мыслей в голове. Душераздирающе урчит живот. Дверь с тихим шорохом сдвигается в сторону, Джинён аккуратно выскальзывает из своей комнаты, больше похожей на шкаф, и тут же запинается о чьи-то брошенные мягкие тапки. Бэмбэм недовольно бурчит из своего одеяльного кокона, но не просыпается. Зеленые тапки, попавшие под ногу Джинёну, не его, а вот-вот готового скатиться со своей узкой кровати Югёма. И нос шмыгающий тоже югёмов. По носу этому лениво ползут яркие пятна света от крутящегося на манер диско-шара ночника. Джинён подбирает упавшее на пол одеяло и набрасывает на явно продрогшего Югёма, тот сразу же сворачивается максимально компактно и надсадно всхрапывает раз-другой. Джинён осторожно подтыкает ему одеяло, слушает, как Югём дышит, пытаясь узнать в мелодии дыхания прицепившуюся коварную простуду, и недовольно цыкает. Как пить дать, Югём проснётся завтра охрипшим, сопливым и донельзя расстроенным. В комнате напротив беспечно приоткрыта дверь. Оттуда привычно воняет убийственной смесью из благовоний и кошачьего туалета. Прежде чем захлопнуть чужую дверь, Джинён заглядывает внутрь комнаты. Там мирно сопят на одном матрасе растянувшийся по диагонали Ёндже и чудом втиснувшийся на самый край Джебом. Створка единственного в комнате окна неплотно закрыта, сквозь щель беспощадно дует, пол ледяной. Обойдя разбросанные кошачьи игрушки, Джинён придвигает створку плотнее к раме и поправляет дрожащие от сквозняка шторы. На мерно поднимающейся и опускающейся спине Джебома очень по-хозяйски сидит Нора, её глаза горят двумя зелёно-голубыми лунами в темноте и следят неодобрительно за беспардонно вторгшимся в её владения Джинёном. Джинён сдёргивает пониже плед Ёндже на оголившиеся ноги, показывает паршивке язык и оставляет это сонное царство. Под кухонной дверью видна тусклая полоска света, слышится стук металлических палочек о край кастрюли, одуряюще пахнет сосисками и специями. У Джинёна почти слюнки текут. Сидящий спиной ко входу Марк оборачивается на скрип, губы у него испачканы красным, а щёки едва не лопаются. На столе перед ним — кастрюлька с дымящейся лапшой и планшет с поставленным на паузу видео. Марк пытается что-то сказать, но из-за набитого рта получается так себе, на столешницу вываливается недожеванное что-то. Джинён завистливо вздыхает: про таких, как Марк, говорят «Не в коня корм». Желудок жалобно ноет, соблазн перехватить пару сосисок велик, но криво приклеенный к стене календарь напоминает, что до дебюта осталось две недели, и концертный костюм побольше Джинёну точно уже не светит. Из-за двери комнаты Марка и Джексона внезапно раздаётся рокот забарахлившего трактора. Облившись водой из стакана, Джинён морщится и шевелит пальцами в промокшем носке. Немудрено, что Марк проводит ночь на кухне в компании лапши и Ютуба: чтобы заснуть под храп болеющего Джексона, нужно обладать стойким иммунитетом. Или парочкой хороших берушей. Джексон спит на спине прямо поверх покрывала, раскинув руки и ноги в стороны, тяжело дышит из-за заложенного носа и оглушающе храпит. Вокруг него горы использованных бумажных платочков и несколько ещё влажных полотенец, которыми Джексон сбивал себе температуру вечером. Джинён отставляет стакан с водой и присаживается рядом с матрасом, кладёт ладонь Джексону на лоб. Всё ещё горячий. А волосы холодные и мокрые. Джексон тянется за джинёновой ладонью, насупливается и хлюпает надрывно, переворачиваясь на бок. Из носа его течёт прямо Джинёну на пальцы. Джинён осторожно убирает с лица Джексона сползшую ему на глаза челку и тянется за загнанным к самой стене клетчатым пледом. Плед ещё осенью прислала София. Его и кучу баночек с травяными настойками и мазями от простуды. Ткань очень мягкая, тёплая. Почти как мамины объятья. Джинён заворачивает дрожащего Джексона в плед по самые глаза, гладит по плечу и тихонько шепчет «Выздоравливай скорее». Джексон смешно причмокивает губами и что-то бормочет себе под нос, зарываясь глубже в подушку. Не сразу Джинён вызволяет руку из-под чужой щеки и поднимается на затёкшие ноги, он уже почти закрывает за собой дверь, когда слышит хриплое: — Спасибо, мам.