Птичка

23:31:17 Они снова не пригласили меня. Дружим мы втроём, а собирались они вдвоём. В том году это был день рождения, в этом — посиделки в кафе с обменом подарками. Не стоило закрывать глаза прошлой зимой, когда меня исключили из списка почётных визитёров на праздник жизни под названием «хэппи бёздэй», потому что, видите ли, денег мало. Мало денег, чтобы звать ещё одного человека. Кто в своём уме продолжает общаться с тем, кто привёл такой сомнительный аргумент для обиженного неприглашённого друга? А я вот продолжаю, поди ж ты. Но закрыть глаза во второй раз уже не получается. На очередные «А тебя мы не позвали, потому что…» и «Мы обязательно сходим все вместе» я с ироничной улыбкой извиняюсь за эмоциональное вторжение в их искреннюю дружбу вдвоём и чувствую, как охладевает моя обида. Правильно говорят, что эмоции надо выплёскивать. Я не терплю, когда кто-то грубо со мной разговаривает или смеётся над моими неудачами. Так почему же вышло, что недодружба длилась ещё целый год? Хороший вопрос, хороший вопрос. Видимо, тот я ещё клиент психолога. Ну что, коллега, традиционные предновогодние забавы? Поход на каток и поедание горячей кукурузы, ночной сеанс в кино, стаканчик чая или кофе из Мака в озябших пальцах, фотографирование ночного неба и голых веток. Всё как обычно в компании себя, меня и того красавчика в зеркале. Была надежда на дружеское сопровождение, но сдохла бедняга. 23:35:09 На дворе ночь. А меня подмывает взять коньки и пойти кататься в парк на замёрзшем озере. Я же ебобо, так почему бы и да? Одеваюсь в три слоя и в свой стрёмный пуховик, беру коньки и тихо ухожу. Домашние спят. Даже если меня словят — ругаться не будут. Ребёнок давно вырос. Грустно как-то, вот бы поругали… 23:55:56 На улице ниже 30 градусов по Цельсию. Нежный декабрьский бриз обдувает лицо так, что хочется с себя кожу снять. Тишина. Хрустит снег. В парке никого. В такую погоду здесь не ходят ни бродячие псы, ни алкаши. Зато хожу я. 23:59:32 Расчищенный пятачок льда найден, коньки надеты, мозги забыты дома. 00:00:01 Я в коньках пытаюсь выделывать пируэты, но в лицо метёт мелкий снежок. Наклоняюсь стряхнуть налетевшее на капюшон и замираю. Из-подо льда на меня смотрит дружелюбное несимпатичное лицо, сияя белыми глазищами, и стучит по льду ладонями с перепонками. Наваждение лыбится ртом, полным острых мелких зубов. У меня подкашиваются колени, и я падаю на пятую точку. Лицо перемещается на уровень между моих ног и выжидательно стучит по толстому льду. — Господи Иисусе Христе, — выдаю я и осеняю себя крестной щепотью — чего от меня в нормальное время не смогла добиться мамуля. — Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас… Существо на мои христианские манипуляции недоумённо крутит головой, открывая рот. Я в ужасе отползаю, но лицо перемещается за мной. Существо поджимает губы, отлепляется ото льда и скрывается в тёмной толще воды. Меня колошматит крупная дрожь. Я нахожу в себе силы заползти на заснеженный берег, трясущимися руками стягиваю коньки, натягиваю ботинки и, толком не закрыв сумку и не зашнуровавшись, трушу к главной аллее. Ошибочка. Я не клиент психолога, я клиент психиатра. Тянусь в карман за телефоном, чтобы успокоиться, но моего успокоительного там нет. Нет в сумке, нет в штанах. Остался на озере? С-собака. Застёгиваю ботинки, надеваю на руки по заточенному коньку в качестве защиты и на негнущихся ногах мельтешу к «катку». На снежку сидит оно и вертит в руках мой телефон. Существо поворачивает на меня зеленоватое лицо и радостно ухмыляется — улыбкой это не назовёшь. Тело у него сероватое, похожее на человеческое. К вискам и шее прилипают волосы болотно-буроватого цвета. В свете фонарей оно выглядит страннее, чем сквозь лёд. Существо протягивает мне телефон и издаёт гортанный звук, похожий на… кряканье. — В-возззьми, — с трудом выговаривает оно. Меня с минуты на минуту хлопнет инфаркт. — П-п-п-положи и от-т-т-тойди-и, — с истеричным подвыванием велю я. Существо кладёт телефон на снег и немного отползает. Я наклоняюсь за телефоном, выставив вперёд лезвие конька. — Ч-ч-ч-что ты такое? — я отхожу на несколько метров под озадаченным взглядом существа. — Я ссслышал, как вы зззовёте нас «у-утки». — Ты утка? — от шока мой голос перестаёт дрожать. — Я сссамец «у-утка», — оно тянет звуки и склоняет голову к плечу. — Селезень, значит? И как ты выбрался из-подо льда? Кукуха, привет. — Там есссть дыра, — оно показало на другой конец озера. — Быстрый ты, — пятясь, произношу я. — Ну п-пока. Существо растерянно лупит на меня белые глаза. Углы зубастого рта сникают. — Ты не хочешшшь меня видеть? — грустно спрашивает оно. — Н-нет, ну что ты, — я на всякий случай замедляю шаг, чтобы не насторожить существо. — Я сссломал крыло, и мне пришлось оссстаться тут, — существо вытягивает левую кривоватую руку. — Моя сссемья улетела. — Ты какой-то оборотень? Откуда знаешь человеческий язык? — Что такое «оборотень»? — недоумённо щурится существо. — Я вззроссслый. Я много ссслушаю людей, когда они нассс кормят. — Ты хочешь есть? Поэтому говоришь со мной? — решив, что моя кукуха совсем отъехала, сдаюсь я и останавливаюсь. — Есссть, хочу. Хлеб. — А меня ты не с-съешь? Существо обиженно хмурится. Ну да, утки людей не едят. — Рыбу и крупы ешь? Оно кивнуло. Матушка-христианка всю жизнь привечала сирых и убогих. Проклятые жалостливые гены. 01:12:07 Не знаю, что меня дёрнуло взять Хлеб домой, но когда он обратился в селезня и взобрался ко мне на руки, половина страха куда-то ушла. В конце концов, чего-то такого от меня всегда и ждали мои родители, когда не смогли заставить посещать церковь по воскресеньям. Селезень по имени Хлеб оказался на редкость спокойной птицей, покорно греясь в моей сумке до самого дома. И вот мы сидим дома, и я кормлю Хлеба хлебом, сушу телефон и одежду и охреневаю. Настоятельно прошу Хлеба оставаться селезнем, пока он в моём доме. Хлеб по-умному кивает и старается не крякать. Он заинтересованно блестит глазами и принюхивается, ходя вразвалочку по моей комнате. *** Гораздо позже Хлеб расскажет мне, что был очень рад встретить человека ночью, когда он может обращаться. Был рад, что этим человеком оказалась я, которая кормит его мороженой рыбой и крупами в пакетах из «Магнита». Потом мы подружимся, и я практически перестану спать ночами, потому что мы всё время пытаемся разговаривать и знакомить Хлеба с миром людей. Ещё позже мы подружимся настолько, что я перестану спать по другой причине, а Хлеб будет говорить, как рад, что я оказалась утк… девушкой. А я буду говорить, что Хлеб холодный как лёд, и куплю ему отдельное одеяло. Пойму, что зубы более близким контактам не мешают. И что у селезня кручёный, только когда он утка…