Ночь

Не важно, сколько раз ты говорила мне, что хочешь уйти. Не важно, сколько вдохов ты сделала, ты по-прежнему не могла дышать. Не важно, сколько ночей ты лежала без сна, Слушая звуки отравленного дождя. Где ты теперь? Где ты теперь? Где ты теперь?..

Белая прядь... Сине-серая прядь... Снова белая и снова сине-серая... Голова Ривендера покоилась на коленях Бломе, а та, в свою очередь, запустив пальцы в его волосы, медленно перебирала их. Глядя на его лицо из-под полуопущенных век, женщина отметила то, что даже после смерти Тайтус оставался весьма привлекательным, о чем с большим трудом можно было сказать о других рыцарях из четверки Всадников: нос барона был с едва заметной горбинкой – видимо, ломали ранее – на широком, чуть нахмуренном лбу незаметный косой шрам, льдисто-голубые вечно равнодушные глаза и плотно сжатые тонкие серые губы. Волосы у него были седыми, с изредка попадающимися темными прядями, которые Тайтус стягивал в простой конский хвост на затылке. Характер у него, кстати, тоже был весьма терпимым – за повседневной маской серьезности и сосредоточенности скрывалась ехидная и язвительная натура, которая напоминала Бломе ее саму много лет назад. Да и в общем-то общество Ривендера было намного приятнее, изрядно надоевших Кор'Тазза, все время пребывающего в состоянии алкогольного опьянения, и походя ноющего Зелиека, уже столько лет не верующим в то, что он мертв. – О чем ты задумалась? – голос Тайтуса прозвучал неожиданно для Бломе. Переведя взгляд с потолка на ее лицо, он едва заметно улыбнулся, словно понимая, что думала она именно о нем. Женщина промолчала, лишь медленно провела кончиками пальцев по его волосам и поджала губы, не глядя на него. Улыбка Ривендера стала шире, а его широкая ладонь аккуратно взяла руку Бломе и прижала ее к сухим и потрескавшимся губам барона. Женщина вздрогнула и рассеянно посмотрела в его хитро прищуренные льдисто-голубые глаза. – Ты опять, Тай? – устало спросила она, даже не пытаясь отдернуть руки. Тайтус усмехнулся и, приподнявшись, почти неощутимо поцеловал ее губы, словно спрашивая разрешения на продолжение. Бломе закрыла глаза, подаваясь вперед и углубляя поцелуй, снова мысленно коря себя – барон же теперь при любом удобном случае будет приставать к ней. Пожалуй, единственным минусом Ривендера было именно это. Барон слишком много помнил и слишком мало говорил. Все их разговоры вечно кончались одним и тем же: Тайтус закрывал ей рот поцелуем, который в скором времени перерастал в постель. А смертные, считающие, что рыцари смерти не могут испытывать абсолютно никаких чувств – полные идиоты. – Тай, – Бломе прервала поцелуй, попыталась отвернуться от барона, – хватит. Ты же знаешь, чем это все конч... – Тшш, – Ривендер прижал палец к ее губам и приблизился к лицу почти вплотную. – Я знаю, чем все закончится. И судя по всему, ты сама не особо против этого. Глаза женщины сердито сверкнули, а барон уже жадно целовал ее, словно это был их последний раз. Одна рука скользнула под ее одежду и погладила спину, вторая продолжала лежать на бедре. Бломе шумно выдохнула, когда Тайтус попросту порвал тонкую ткань рубашки, а поцелуи переместились с лица на шею и ключицы. – Тай... – она выгнулась ему на встречу, закусила губу. – Мастер Кел'Тузад это не одобряет... – Забудь о нем, – ответил барон, усмехаясь. – Забудь о них обо всех. Думай только обо мне. Смертные из Серебряного Рассвета могут продолжать строить свои глупые планы по уничтожению Наксрамаса – пусть. Эту ночь у двух рыцарей смерти не отнимет никто.