Первый снег

      Уже второй год подряд я выхожу в новогоднюю ночь в одиннадцать вечера и гуляю до полуночи, до нового года.       Не то чтобы у меня не было друзей, хороших знакомых или на крайний случай любимых коллег. Были, конечно. Но половина из них запланировала романтический вечер для двоих, и я их планы, понятно, не вписывался, а к другой мне категорически не хотелось идти, хотя они собирались в этот раз (как и в прошлый новый год и год до него) большой компанией и меня опять настойчиво приглашали.       К сожалению, присутствующие дамы делились на три категории.       Первые были более или менее беременны.       Вторые — уже избавленные от бремени, но омамившиеся до такой степени, что с горящими глазами расписывали значение естественных родов в жизни и психике «настоящей женщины», часами дискутировали о преимуществах грудного вскармливания и его пользы для детского иммунитета и семейного кошелька, о правильной дефекации и её консистенции и прочих родительских радостях.       Их законные супруги, партнёры и просто друзья частенько не разделяли их восторги, но возразить и перевести тему на более аппетитную или хотя бы более интересную не решались.       Третья категория присутствующих дам, ещё бездетная и неоплодотворенная, мечтала в самом ближайшем времени перейти в первую категорию, а через годик вовсю делиться своим личным и наболевшим.       Всё это сопровождалось беготней малолеток от возраста ползанья до трёх, а также воплями, истериками, слезами детей (и не только их) и нервным тиком отцов. От такого счастья в очередной раз я отказался с радостью.       И теперь я гулял один по ночному городу и скучал. Скучал по моей американской «настоящей» семье. По маме Кэмерон, Винсенту и малышке Марле. Которая за семь лет превратилась в принцессу предпубертатного возраста, но всё ещё оставаясь маленькой для меня.       Единственное, за что я благодарен моим биологическим родителям, так это возможность учиться за границей. Пусть это было в рамках школьного обмена и всего на один год, тот год навсегда изменил мою жизнь и подарил мне семью, которая заслуживает этого названия.       И моё прозвище, крепко прилипшее ко мне. Тайгер. Тигр. И я сам виноват в этом. Дело в том, что я рыжий. Рыжий как морковка, а не благородная медь или бронза. Единственный в семье. Раньше я сильно комплексовал по этому поводу и даже считал себя приёмным. И вот за день до вылета на новую родину мне пришла в голову гениальная мысль, что «семье на год» может не понравиться мой натуральный цвет волос. Фотография, что я отсылал, была чёрно-белой, и паранойя накрыла меня в очередной раз. И я купил краску. Идти к парикмахеру с этой проблемой мне было стыдно и я взял ответственность в свои руки. А так у меня не было никакого опыта в покраске волос, а таланта колориста ещё меньше, то получилось что получилось. Чёрный. С подпалинами. И местами рыжими непрокрашенными прядями.       Моя участь была определена в первый же школьный день. А если принять во внимание баскетбольную команду Дейтон Хай — «Дейтон Тайгерс», в которую я попал благодаря моей реакции и любви к баскетболу (увы, мой рост подкачал немного, всего сто восемьдесят два), то да. Однозначно, Тайгер.       Мама Кэмерон смыла спустя неделю чёрную краску, а прозвище осталось. Мне это даже льстило.       Это трое: мама Кэм и Винсент и Марта показали мне, что такое настоящая семья. Я любил и люблю их как родных и очень скучаю. Я приезжал к ним в гости каждый год, но последние два из-за пандемии не смог. Мне их не хватало. Непрекращающейся болтовни Марлы, сдержанного Винса и одобрения и гордости Кэм, которая гордилась всеми её детьми.       После меня они брали на год ещё двоих, но хорошие отношения сложились только с одной девчонкой. Я не спрашивал. Ревновал.       И каждый раз, когда мне их не хватало, я надевал футболку времён моей школы в Дейтоне. У меня их было изначально три, но одна уже погибла в неравной борьбе со старостью. Две другие, слегка полинявшие из интенсивно-оранжевого в пыльно-тыквенный, растянутые, с маленькими дырочками, давно потерявшие свой товарный вид, но не гордость «Dayton Tigers», адски уютные и любимые, ещё были живы и без слов дарили мне моральную поддержку.       Сегодня мне она была жизненно необходима. Рождество прошло, не принеся ничего нового или хотя бы подарков, а чуда хотелось. Новогоднего. Чтобы упала мне с небес на руки Снежная Королева или хотя бы просто снег. Но синоптики не обещали снега в ближайшие два месяца.       Прогулка быстрым шагом согрела меня и я расстегнул куртку, разрешая тигру на футболке посмотреть на новогодний город. Вроде, по какому-то календарю грядет год Тигра. Символично, хоть я в такое и не верю. Но почему бы и не уважить Новый год? Четверть до полуночи. Домой мне идти категорически не хотелось. Вместо вечного оливье меня ждали две уже остывшие пиццы и холодная Фанта. Алкоголь я не любил. И одиночество.       Решено. Я дождусь двенадцати, посмотрю на праздничный фейерверк и людей и пойду домой. Чуда не будет. Смартфон. Заранее написать поздравления, отправить.       Первые люди выбираются из домов, ставят пустые бутылки, готовят ракеты к запуску. Засмотревшись на них, я пропустил террористический акт на себя. Внезапно с воплем «Go Tigers» на мне повис тигр-недомерок. С некоторым трудом оторвав придурка от себя и поставив его на ноги, я попытался отцепить его маленькие, но цепкие пальцы от моей любимой футболки. Не дай бог ещё порвёт.       — А ты тоже учился в Дейтон Хай? А когда? Какой год? Ты был в команде? Или чирлидер? А ты знаешь Винсента Грегори? А маму Кэм?       Голос недоразвитого тигра, ибо слишком мелок для взрослой особи, был женским. Вот и моя Снежная Королева.       А потом до меня стал медленно доходить поток информации. «Винсент? Мама Кэмерон?»       Я взглянул на свою невольную находку. Не повезло. Совсем не снежная красавица. А нечто мелкое, тощее, курносое и рыжее.       Ну что, будем знакомиться.       — Пауль Шмидт, Дейтон Хай, 2015.       — Паула Шмидт, Дейтон Хай, 2017, — в тон мне ответила девушка и фыркнула. — Так это ты знаменитый Тайгер Грегори. Они меня выбрали из-за тебя! — она рассмеялась. — Марла даже думала вначале, что мы родственники. Но я рада, что мы познакомились. Хоть кто-то из семьи. Из-за этой короны я их уже два года не видела! А я скучаю.       — Поэтому ты вырядилась как на карнавал? — я скептически поднял бровь.       — Много ты понимаешь, — не осталась в долгу Паула. — Это кигуруми. В «Бегро» были распродажи и я не устояла. Мне нравятся тигры.       Девушка сняла капюшон своей пижамки (или как это правильно называется) и освободила целую копну вьющихся жёстких, как медная проволока, волос подходящего цвета. Она была совсем не в моём вкусе. Мелкая, едва мне по плечо, слишком худая, с маленькими, почти детскими ладошками и обувью из детского отдела. С, хоть и медного оттенка, но всё же рыжими волосами, с ореховыми глазами похожими на янтарь, с небольшой родинкой у левого уха и созвездием веснушек на носу, в которое я кажется влюбился.       Мне никогда такие не нравились, но сейчас я мог только слушать её голос, отвечать на немногие вопросы, кивать и любоваться её покрасневшем на морозе носом- кнопкой и радоваться такой взаимосвязи. Пауль и Паула, Винсент и Марла, мама Кэм и Дейтон, Огайо.       — Ой, смотри! — Паула дернула меня за рукав. — Снег! Первый за три года!       Я поднял голову. Под бой часов, провожающих старый и встречающих новый год, падал снег. Немного, но величественно кружащиеся в безмолвном танце снежинки приводили в восторг людей, массово вышедших на улицу, чтобы посмотреть на снег, поздравить соседей с новым годом, уже наступившим и запустит пару ракет.       Впервые за три года у нас «белый» новый год. Красиво.       Паула снова дернула меня за рукав.       — Холодно, — пожаловалась она. — Пойдем домой, а?       Я согласно кивнул, натянул ей мои перчатки почти до локтя, как само собой разумеющееся взял её за руку и мы пошли. Домой.