Поймай меня

      Мерно постукивали старые часы, нарушая тишину в небольшом кабинете. Многих пациентов они жутко раздражали, один даже кинулся, чтобы сорвать их со стены, однако, несмотря на многочисленные предупреждения со стороны начальства, Фоллз наотрез отказывался их убирать. В отличие от приходящих на пару десятков минут пациентов, он находился в этом чёртовом кабинете всю неделю по девять, а то и десять часов в день, и только этот стук не давал ему сойти с ума в тишине.       Чудом дожившая до этого года кукушка оповестила о двух часах дня, и измученный мужчина с жалостью покосился на неё, отмечая, что Грег, скорее всего, уже пошлёпал на обед, выбрав в буфете самый большой сэндвич, а потом, потерев переносицу, снова обратился к тучной женщине напротив.       — То есть вы хотите, чтобы я прописал вам то же успокоительное, что и вашему мужу? В чём причина, мисс Брок?       Женщина поёрзала в кресле, после чего вновь смяла торбу на своих коленях так, что скрипящий звук кожзама резанул по ушам. Взгляд её был потерянный, с искоркой страха и подавленной безнадёжностью, и он не мог не отметить, что удивлён видеть эту женщину такой.       Брок покрутила обручальное кольцо на толстом пальце и, поджав тонкие губы, медленно, словно пьяная, заговорила.       — Понимаете, Стив, я ведь лучше знаю, что нужно моему Мэсси, и, когда мы пришли к вам в первый раз, я чётко знала, что у него переутомляемость, поэтому и галлюцинации…       Стив хмыкнул, откинулся на спинку стула, который дружелюбно заскрипел, и сложил руки на животе, вспоминая тот цирк, что он увидел несколько недель назад, когда к нему пришла эта семейка. Майкл, который теперь отзывался исключительно на сюсюканья и не воспринимал иную свою форму имени, кроме Мэсси, понуро сидел рядом со своей женой и больше был похож на мешок с ненужным хламом, растёкшийся на стуле, нежели на человека. На любой вопрос он с видом беспомощного котёнка косился на жену, что бойко вещала за двоих. Обычно врачам нельзя в полной мере полагаться на сведения от родственников пациента, но здесь Стив сделал исключение, (ведь та знала даже что, когда и в каких пропорциях тот съел на обед), и выписал нужные таблетки.       Сейчас Брок была на удивление похожа на своего мужа, по ощущениям, даже готовая пуститься в рыдания через несколько минут. Поэтому он слушал, впитывая каждое слово, надеясь понять, чем вызвано массовое помешательство.       — Я же рассказывала вам, что мой Мэсси очень ранимый и чувствительный? Да? Так вот, когда вы выписали ему эти таблетки, всё стало намного хуже, чем прежде! — голос её сорвался на пронзительный визг, а руки снова сжали старую сумку. — Если раньше он видел только всякую ерунду, по типу неправильно стоящей кружки или теней на стене…       — Кажется, мы с вами уже выясняли, что это не является галлюцинацией, мисс Брок, — стойко сказал он, но та, как и в тот раз, пропустила это мимо ушей.       — Как только Мэсси начал принимать таблетки, ему стали видеться странные вещи, — она наклонилась ближе к столу и заговорила шёпотом, вечно оглядываясь на дверь, словно их могут подслушать. — Будто наши соседи летают на космической тарелке, девчонка вообще раздваивается, дед ходит по зелёным порталам, а ещё, — тут Брок заговорила ещё тише, почти шепча одними губами, — что из их гаража постоянно появляются вспышки света и кровь течёт ручьями.       — Знаете, сначала я думала, что это вы во всём виноваты, — и только профессионализм не позволил Стиву поперхнуться от возмущения. — Я же говорила вам, какие препараты нужны Мэсси, а вы меня не послушали! А я, между прочим, прочитала все статьи на эту тему в сети! Но вот уже неделю я вижу… — она покусала губы, а потом неуверенно продолжила: — то же самое. Абсолютно то, что он говорил!       — В самом деле? И что же вы видите?       — Они демоны! — подскочила она на месте. — А этот Рик вообще сам Сатана! Вы представляете, я ему один раз сделала замечание за то, что он прострелил стену нашего гаража космическим бластером, так мало того, что он меня послал, так потом ещё и запустил в наш дом паразитов! Я этих двухголовых термитов несколько дней потом выводила!       — Подождите, подождите! Вы ведь сейчас про макет бластера? А насекомые, вам попалась мутация?       — Да о чём вы вообще! Я же говорю, они самые настоящие демоны!       Стиву хотелось усмехнуться, но причина была явно не подходящая. Он быстро перебрал пальцами на столе и снова открыл личное дело Броков. То ли они и правда вместе резко решили двинуться головой на пороге зрелости, то ли им что-то помогло. В космические бластеры и тарелки, Фоллз, увы, не верил, не позволяли ни работа, ни здоровый скептицизм.       Бумаги не пестрели удивительной информацией, за которую можно было бы зацепиться, и он резко захлопнул папку, заставив Брок подскочить на стуле и завертеть головой. Нехорошо. Даже очень нехорошо. Прошло всего пару недель, а эта женщина, готовая в прошлом подраться за купон на хлопья или подтолкнуть заглохшую машину, ведёт себя сейчас так, будто провела в диком страхе хотя бы несколько месяцев.       Стив смотрел на неё, долго и пристально, чем врачебная этика, в принципе, претит, но не нашёл в женщине напротив ничего, что способно было бы ответить ему на это. Брок боялась даже сейчас и сильно нервничала, и единственный вопрос, который зрел в голове Фоллза — что же тогда случилось с её размазнёй мужем?

***

      В тёмной комнате без окон за столом сидел мужчина и, низко склонившись, что-то быстро и неразборчиво писал. Казалось, эти записи не понимает даже он сам, однако рука всё равно резво двигалась в едином порыве, почти не отрываясь от замасленных клочков бумаги, некогда бывшими дневником. Небольшая тусклая лампочка на длинном белом проводе иногда мигала, норовя отключиться, заставляя каждый раз мужчину подпрыгивать на стуле и с грохотом захлопывать тетрадь, будто в ней было что-то сокровенное, очень важное. Он бегал впавшими, опухшими глазками по помещению, твёрдо прижимая рукописи ладонью к столу, ждал минуту, две, три, и, не замечая ничего подозрительного, тихо хихикал, возвращаясь к своему занятию.       Горбатая спина согнулась ещё сильнее, почти полностью прижимаясь грудью к столу, мужчина продолжил водить ручкой по бумаге, иногда срываясь, оставляя тёмные полосы на заляпанном столе. Рука, уставшая так долго писать, давно покрылась мозолями, словно полем с минами, которые постоянно кровоточили, заставляя ручку скользить в пальцах и оставляя кляксы на жёлтых листах. Однако мужчина писал, не останавливаясь, будто от этого зависела его жизнь, нет, жизнь всего штата, а может и государства, планеты!       Рука снова сорвалась, на этот раз перечеркнув весь исписанный лист, и он хотел было выругаться, но заткнул себе рот на полуслове, выгрызая остатки ногтей на пальцах. Напомнить об их существовании могли разве что небольшие лунки, да и знание того, что на этом месте у человека должны быть ногти, хотя на самом деле пальцы его давно уже превратились в одно сплошное кровавое месиво и болели, болели, болели, но он продолжал съедать кожу, прогрызать мышцы и покусывать кости, словно довольный пёс.       Покусанные губы его непрестанно шевелились, то неся какой-то бред, то бежав мыслью быстрее руки, а обладатель их иногда тихо хихикал, глядя из-за плеча.       Лампочка снова мигнула, и мужчина резко сорвал дневник со стола так, что порвались страницы, и прижал к груди, словно дитя. Из глаз брызнули слёзы. Он никогда его не отдаст, они должны узнать правду, должны знать о НЁМ, о ЕГО семье. Они все поймут. Они найдут его. Да-а-а, тогда-то ему конец, с ним справятся. Он не может, он один и он слаб, но они! Они точно смогут.       Свет возвращается и мужчина, ёрзая на стуле, всё глядит по сторонам, но комната также пуста, только старый матрац, ведро в углу, от которого исходит жуткий смрад, и мышеловка с тощей мышью со сломанной шеей. Ей надо полежать и тогда легче будет раздирать податливое тело, а её маленькие глазки заплывут и помутнеют. Самое вкусное!       Он облизнулся, медленно вернулся в изначальное положение, наклонившись к столу, и, нежно разгладив ладонью страницы, вернулся к записям.       «Я — Стив, Стив Фоллз, и он, он демон, я видел его, она мне про него рассказала, я тогда не поверил, но нет, я не прав, не был прав, он Сатана, чёрт! Я всем расскажу об этом.

Тогда я шёл, чтобы убедиться, что Брок отравилась химикатами, из-за чего и она, и её слюнтяй муж поехали головой, но я видел его! Я видел всё! Он вернулся из портала, настоящего портала, это не было симуляцией, я проверил это место ещё раз сто! Он тащил за собой нечто, звал его, кажется, сучьей тварью, и постоянно дёргал за поводок, иногда сильно подпинывая под зад. Оно было отвратительно, эта тварь, склизкая, мерзкая, глаза, как надувшиеся волдыри, и тело, покрытое мухами. Они оставляли в нём личинки, они жрали его, копошились внутри, были единым целым, рычали, жужжали. Оно орало, но громче орал он.

Я — Стив Фоллз, Брок, грёбаная сука, сломала мою жизнь, это ты должна сидеть здесь и писать о нём. Это ты должна его бояться. Я видел, как он закапывает труп. Я следил за ним постоянно, видел всё, что он делал, и я точно уверен, тогда он из гаража тащил свой труп. Тело было истерзано, сломанные конечности болтались в неестественно изогнутом состоянии, кости ног торчали наружу. Он сбросил тело недалеко от дома и зарыл совсем неглубоко, будто и не боялся, что его раскроют. А может он хотел, чтобы его раскрыли. Стив Фоллз, я помню.

Он ушёл, насвистывая дурацкую мелодию, будто и не он сейчас зарыл собственное тело, а я кинулся разгребать мягкую землю руками. Это был его близнец, я был уверен да, близнец. Их там было десятки. Десятки изуродованных тел. Я рыл и рыл, стирая пальцы в кровь, рыл почти до рассвета, словно ищейка, я уверен их там было больше. Я рыл, находил новое тело и блевал, они все отвратительны. Я не знал зачем, но он убивал их так изысканно, ни разу не повторившись, словно творил искусство. Я уверен — их есть ещё сотни.

Один раз я узнал, откуда он их берёт. Гараж, этот чёртов гараж манил меня, я понимал, что не проберусь туда самостоятельно, а тут он его не закрыл. Не закрыл! Он знал. Он оставил его для меня, и я, ведомый этим, пошёл. Он взращивал их. Десятки инкубаторов с его телами и телами его семьи, он был сумасшедшим, а может и я в тот момент, когда ринулся в полицию. Мне не поверили, я настаивал. От туда меня забрал Грег. Грег выписал мне таблетки, которые я выписывал конченым шизоидам. Грег! Который должен мне сотню баксов! Я ничего не принимал.

Я знал, что всё это правда. Я видел! А потом он начал играть. Он оставлял послания. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь жучков. Их должно быть семь, если их станет больше, то он придёт. Он наблюдает. Даже сейчас смеётся своим противным смехом. Я — Стив Фоллз, и…»       Свет погас. Старенькая лампочка не выдержала постоянного напряжения и перегорела, а Стив кричал. Кричал так громко, что сосед, поливавший лужайку, вздрогнул и схватился за телефон.       Полиция приехала меньше, чем за пять минут. В тёмном доме витал устоявшийся запах гнили и затхлости, что дышать было почти невозможно. Полицейские двигались медленно, душа раздирающий глотку кашель и утирая слезящиеся глаза. Дом был пуст и заброшен, полон сумбурных записок и фотографий на стенах — к концу дома почерк становился все более непонятным, а фото смазанными, словно полароид держал законченный пьянчуга.       Они вызвали подкрепление, только когда вскрыли гараж с горами трупов, разложившихся настолько, что опознать их было почти невозможно. Неизвестно, сколько они так пролежали и почему никто не заметил выедающего запаха тухлятины. Прорва жирных мух облепляла тела, становясь с ними единым целым, создавая ощущение жизни, движения. Для них это место стало настоящей кормушкой.       Полицейские только спустя время нашли маленький люк в не менее маленькую комнатку под землёй с исцарапанными стенами и горкой маленьких, искусно обглоданных скелетов. Около стола, на котором лежал болезненно белый кусок языка, доставая мысками до пола, на белом проводе висел измученный мужчина с выпученными, заплывшими кровью глазами. Лицо его было обглодано, вероятно бешеным псом, ноги рвано изрезаны, будто с них заживо срезали мясо. Он был отвратителен, словно сошедший с фильмов ужасов: лохмотьями свисающие куски плоти, расчёсы и волдыри на немногих остатках кожи, а главное дикий животный страх в мутных глазах. В закоченевших руках он сжимал абсолютно пустую тетрадь.       — Деда Рик, что читаешь? — Саммер сбросила рюкзак у стены и перевесилась со спинки дивана, пытаясь заглянуть в записи. Рик никогда не читал, по крайней мере, никто из их семьи не видел, чтобы он проводил время за книгой, тем более в гостиной.       Рик поспешно захлопнул разваливавшуюся на лоскуты тетрадь и, щёлкнув внучке по лбу, поднялся с дивана.       — Твой тайный дневник, сучка, который ты, подключив все свои немногочисленные извилины, додумалась прятать под подушкой. Потрепался слегка, звиняй.        И пока Саммер ошарашенно хлопала глазами, а после ломанулась вверх по лестнице проверять своё добро, он быстро спустился вниз и осторожно поставил тетрадь на полку в тайной комнате гаража к остальным.