Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

Tiny. My Tiny — так записан в телефоне у Юнги Намджун. После перелета, бегом из аэропорта, машину отследили раз, машину два, на третьей он, переодевшись, мчал к Tiny. Последние сториз в Инстаграме, и идиотское поведение людей все портят, ну что за ебланоиды! Монаха Юнги сначала хотел отпиздить. Да, прямо вот этим словом сказать, да. Звезда, репутация — похуй. Монаху же похуй?? Ну и вот. Потом те, кто начали писать гадости этому... Джону Ыну. Вообще-то, именно он был причиной, по которой они с Намджуном серьёзно поссорились, и взяли перерыв в отношениях. Очень приятно было узнать, что Ыну не испытывает никаких чувств к Наму, кроме дружеских. И ещё восхищения. И немного белой зависти. И вообще. Юнги так и не узнал, тот по девочкам или по мальчикам, но полгода порознь дались тяжело. Он сутками писал музыку, благо - никаких тебе концертов, все закрыто, весь мир замер. Благо было, когда работа да съемки. Никогда не забудет, как к нему ворвался Намджун. Просто приехал — и все. Стучал, потом под дверь сел. Юнги слушал. Он был так обижен! Так зол! Про себя матерился, высказывал, мол, пошел бы к черту этот урод! К своему Ыну! Пидор! Раскачался еще! За эти полгода! Каждый день, как машина, ходит по залу, козлина! Зажимал уши руками, потом наушники надел, и ему показалось, что все, Намджун ушел, и стало так тихо, так пусто, что даже орущий трек не заполнял этой тишины. Он вскочил, чуть не уронив кресло, рванул к двери, и распахнул. А там Намджун, и он как-то одним движением поднялся, вот как сидел на полу, как пружина разогнулся, и Юнги в охапку схватил. Так поймал, заграбастал лапищами своими, и в дверь внес, чуть косяки не снес к черту, еще за собой захлопнул ногой, но не выпустил, а уже и не хотелось. Ничего не хотелось — ни музыки, ни злости, ни слышать. ни слушать, ничего, только плакать на плече у Намджуна, и кричать что-то бессвязное, дурацкое, про ревность, про идиота великорослого, про лоха дрищеватого, про съемки уебищные. Намджун молча слушал, терпел все, глаза ему вытирал, прижимал крепко, пока не вышло все, и стало тепло и спокойно. А Tiny тогда его на руках укачал, да так и уснули на студийном диване, в обнимку, потом руки-ноги расплетали, разминали затекшие; так началась спокойная счастливая пора. Повзрослел. Однажды Юнги приехал к нему, а Намджун... никакой. Тренировку пропустил, благо, съемок не было, прибуханный и грустный. Молчаливый. Юнги не очень умеет вот в слова, и чтобы много. Он прошел на кухню, раз впустил, налил и себе. Он запомнил этот день навсегда, потому что когда молчание переполнило все, что можно, Намджун плакал у него на коленях, и проклинал славу, Шихека, группу. Арми. Из-за которых не выйти из дома, не сходить погулять, не поехать куда-то отдохнуть. Не выдохнуть. Юнги закурил, и слушал, поглаживая по волосам, и успокаивая постепенно сворачивающегося в калачик Намджуна. — Такой ты.. Чистый. Такой милый. Такой простой. Малыш ты мой. Большой, взрослый, умный малыш... Это прекрасно. Оставайся таким, как можно дольше, Tiny Baby, я люблю тебя. Он и сегодня жопой чуял, что нужно скорее. Что нужно прям бежать, потому что малышу плохо. Потому что малышу нужен он, Юнги — сильный, взрослый, мудрый и спокойный. Влетел, посмотрел, что любимый плей-лист на повторе, что кофе с утра не тронут. Обнял. Крепко, бережно. Пока не почувствовал, что стало тепло и горячо и захотелось забраться сверху и обхватить ногами, и прижаться посильнее. Целует: — Сначала секс. Потом мы раздадим всем им пиздов. Намджун смеется тихо, и назад заваливается, на себя тянет. Он всегда любит не до конца раздеваться, и чтобы скорее, чтобы на эмоциях. Ненавидит медленно и размеренно, и по расписанию тоже. Ладони теплые, в каждую по ягодице помещается, вообще, при желании он сможет двигать Юнги сам, и иногда не то, чтобы Юнги был против, особенно по утрам, но сейчас его и самого переполняют эмоции, ему не терпится подразнить немного, и задрать эти накачанные ноги к шее, черт подери. Его малыш, его Наму, скучал, ждал, грустил, а теперь ужасно хочет и просит, Юнги всегда от этого тает: — Хён, пожалуйста. Вот продолжений никаких Юнги не любит, все эти ваши dirty talks к черту, зачем... Если вот он, если рядом, тянет к себе, и дышит прямо в ухо, в шею, и — обоже — поскуливает, крышу сносит куда-то к черту. Хён пожалуйста — готов с рычанием вталкиваться, кусаться несильно, и крепко сжимать, мое, мое, мое! Юнги курит только после секса после большого перерыва. Он затягивается, стоя на закрытом балконе совсем голый, разглядывая Сеул, и спрашивает: — Tiny-viny, кому будем раздавать пиздов? И Намджун знает: всем, на кого покажет. Он в безопасности рядом с хеном, большой маленький Ким. Обнимает Юнги сзади, вздыхает: — Пока никому. Славе пиздов не наваляешь... Хорошо, что ты дома, хён.